Призрачная сага: Адажио

Я лежала на какой-то неудобной кровати. Ощущения на спине от железных перекладин сковывало движения, и я не могла пошевелиться. Мне пришлось приоткрыть глаза – какой-то очень яркий свет будто лезвием скользил по векам. Я увидела синие крашеные стены и сморщилась еще больше. Вокруг не было ни души. «Где я нахожусь?»

Я попыталась немного привстать, но голова разболелась от этого с еще большей силой. Я осознала, что лежу на больничной койке. «Что на этот раз произошло?»

В этот момент в палату зашел врач.

– Как себя чувствуете? – спросил он, держа мою голову обеими руками.

– Да, уже лучше, спасибо, – ответила я, хотя вовсе не понимала, о чем шла речь.

– Сколько пальцев я показываю? – спросил доктор.

В детстве этот вопрос вызывал у меня дикий смех, особенно когда маленькая Лена спрашивала меня, показывая свои маленькие кривоватые пальчики. Но, по всей видимости, врач задает его очень много раз, поэтому шутка кажется уже обычным повседневным диалогом, в ходе которого сегодня мне выпала участь на него отвечать:

– Три!

Нет, нет, врач не посмотрел на свои пальцы, как это обычно бывает после ответа на данный вопрос. Значит, правильно ответила? В конечном итоге, вести устный счет я могу не запинаясь: математику в школе знала неплохо. Врач ничего не ответил, а только продолжил расспрашивать далее. «Фух, пережили эту минуту, вроде бы неплохо», – подумала я.

Мне пришлось еще раз поводить глазами по сторонам, чтобы попытаться отыскать маму и расспросить, что я здесь делаю. Боль отдавалась неприятным импульсом в висках. Очень хотелось есть.

– А где мои… родные, – спросила я, ожидая точного ответа.

– Хм, я не могу вам сказать, вы уже второй день здесь, – ответил доктор.

Я посмотрела на него внимательно, пытаясь уловить хотя бы долю иронии в его мимике. Но, похоже, он выражался довольно серьезно.

– У вас скоро завтрак, – напомнил он, как будто я его уже пропускала не раз. – Вы находились без сознания довольно продолжительный период времени. Что-нибудь вас беспокоит?

– Нет.

– Посторонние шумы, головокружение, шум в ушах?

Я тревожно посмотрела на него, после чего произошла небольшая пауза. Честно говоря, в памяти начали восстанавливаться события злополучного дня… Дорога, рельсы, поезд…

Доктор наклонился ко мне так, что его очки съехали на самый кончик его носа.

– И? Имеются данные симптомы? – спрашивал он меня уже повторно, как будто что-то начинал подозревать.

– Нет, – снова соврала я. Просто было большое желание, чтобы от меня все отстали. – А что со мной?

– Со слов вашей матери, вы поскользнулись и упали. Удар головой – следствие падения, а падение, как это часто бывает, приводит к сотрясению головного мозга, что характерно для вашего случая.

– И как долго мне предстоит здесь быть?

– Думаю, что не так долго. Все зависит от общего состояния организма и вашего самочувствия.

Мне захотелось убежать отсюда, далеко от всех этих неудобств, окружающих ужасов, больничных коек и жуткого запаха… Но все это находилось здесь, вокруг меня, а внутри была тоска и страдания.

– Не расстраивайтесь, – вдруг проговорил доктор и прикоснулся к моей руке. – Все наладится и будет хорошо. Я вижу прогресс!

Он написал что-то неразборчивым корявым почерком у себя в блокноте и вышел из палаты.

Я сидела, вернее, находилась в почти лежачем состоянии. Под моей спиной были подушки, очень неудобные, как будто начиненные жесткими куриными перьями.

Мне посчастливилось при выходе из палаты встретить медсестру. Она сказала, что мое состояние удовлетворительное и не вызывает сомнений у врача. Это значит, что я могу отпроситься домой под личную подпись! «Хоть одна радостная весть за этот день», – думала я, отыскивая телефон в карманах одежды, пытаясь связаться с внешним миром. Мне снова посчастливилось, мама взяла трубку:

– Здравствуй, дорогая! Как ты? – голос мамы звучал тревожно. – Ты пришла в себя?

– Да, мам, все в порядке.

– Ты не устояла и упала прямо дорожную плитку. Будь внимательнее, моя хорошая, за ночь немного подморозило.

– Да, да, обязательно. А это все, что произошло?

– Нет. Я очень волнуюсь за тебя. У тебя точно все в порядке на учебе, с друзьями? В последнее время ты какая-то серьезная и как будто на чем-то сосредоточенна. Тебе нужна моя помощь? Можешь быть уверена, я всегда помогу. Ты утверждала, что перед тобой мчится состав. Но мы не видели никакого поезда, ни людей, которые выходили из него. Так и рельсов там нет совсем! Милая, может тебе стоит отвлечься от ежедневной суеты?

– Поезд? – с удивлением спросила я. «Как же так мне удалось удариться головой, чтобы совсем ничего не вспомнить», – с трудом напрягая память, я пыталась выстроить последовательность действий.

– Да, да – продолжала утверждать мама. – Ты кричала: «Мама, мама, останови поезд, он мчится прямо на нас! Из него выпрыгивают на ходу люди, а состав несется с невероятно быстрой скоростью». Но мы не наблюдали ничего подобного.

Вдруг память начала проявляться. Я вспомнила, как состав двигался совершенно беззвучно, словно подкрадываясь, но предельно быстро. Это был старинный паровоз с вывеской из ярких букв. Слова, к сожалению, я разобрать не смогла, но четко выделила для себя фигуру рядом стоящего с этой надписью человека. Это был похожий на проводника старого света молодой человек в униформе и фуражке с околышем, в белой сорочке с воротничком. Но если есть поезд, значит, должна быть и станция, но железнодорожные пути есть только на окраине города. Я ничего не понимала. Откуда он взялся?

– А где сейчас Жанна? – вдруг вспомнила я про нашу новую знакомую.

– Она переживает за тебя, милая, приглашает нас к себе в гости на чай, но только после того, как ты пойдешь на поправку. Надо поблагодарить ее за помощь.

– Да, мам. Конечно, обязательно, – ответила я, хотя совсем никуда не собиралась идти. Согласилась лишь потому, чтобы проявить свою признательность. – Я хочу уйти отсюда. Хочу домой.

– Да, дорогая. Я думаю, доктор сегодня подготовит бумаги, а завтра утром мы вместе вернемся домой. Потерпи, немного еще осталось.

Мама сказала, что ей необходимо бежать домой, готовить ужин. На прощание, она обняла меня и поцеловала, попросила не нервничать и не загружать себя страшными мыслями.

Вот я осталась в полном одиночестве, наедине со своими мыслями и переживаниями. Больше всего, что меня беспокоило, было то, что рядом не было собеседника, который смог бы растолковать все эти странные обстоятельства, происходившие день назад. Мне не у кого было даже спросить, кто тот человек-контролер, почему поезд появился именно в этом месте, ведь местность совсем не позволяла передвигаться рельсовому транспорту. Я свела все к переутомлению и стала готовиться ко сну: встряхнула подушки, легла поудобнее, ноги плотно накрыла покрывалом.

Прошел час, два. Сон не приходил. Возможно, я выспалась. Сколько всего времени я пролежала в кровати? Сложно посчитать. Вероятнее всего, я бы осталась лежать, уставившись глазами в потолок, если бы мне не пришла просто потрясающая, с точки зрения сарказма мысль – пройтись по коридору отделения. «Конечно! Когда я еще смогу это сделать! Гениально». Плохо, что мама не оставила мне какую-нибудь книгу, я бы уже знала, чем заняться вечером. Но, раз уж я загорелась такой идеей – надо действовать! Я встала с кровати, которая была раза в полтора выше, чем мой домашний диван. Тихонько, словно маленькая кошка, я на цыпочках подошла к входной двери и попыталась приоткрыть маленькую щелку, одновременно вспоминая, скрипела ли дверь днем, когда ее то и дело случайно не сносил медицинский персонал. Наверно нет. Я попытала приоткрыть и, – о чудо! – она открылась, не издав ни единого звука. «Ух, повезло», – подумала я, представляя себя пиратом с зорким глазом, находясь на диком острове, где опасности подстерегают повсюду. «Надо быть предельно осторожной! – сгибая ноги в коленях, продолжала фантазировать я.

Коридор оказался сумрачно пустым. Узкий и длинный он чем-то напоминал тоннель, где невозможно было увидеть ни конца и ни края. Я шла и наслаждалась моментом: кругом ни души. Безупречная тишина. Вдалеке лишь можно было услышать слабый рев работы мотора какого-то большого медицинского прибора. «Удушливый больничный запах, ощущение спирта в воздухе, палаты, ординаторская, закрытые двери, холодный пол», – перечисляла я в уме. – «Люстра без лампочки, инвалидное кресло, человек вдалеке… Человек?». Я остановилась и попыталась разглядеть незнакомца. «Будет не совсем хорошо, если меня поймают в коридоре сейчас ночью, а утром на меня будут глазеть и коситься. Нужно поворачивать обратно». Но как только я сделала два шага вперед, человек исчез. Я зрительно запомнила место, куда он вошел, и, не спуская глаз с него, подошла поближе. «Интересно, как он так быстро дошел от стены до двери? До нее минимум метров пять, чисто математически вычисляя, его скорость должна быть космической. Опять здесь что-то не клеится». Мне стало интересно узнать, кто был этот человек, и я подошла вплотную к месту, немного ускорив шаг. И каково было мое удивление, когда я увидела на том месте сплошную бетонную стену. «Нет, нет, это вовсе не человек. Но я видела, правда! Если это то, что я думаю, что он забыл здесь?» Эмоции снова нахлынули на меня, а по телу пробежал жар из самого сердца. Я поспешила вернуться в свою палату и завернулась в одеяло, в большое пуховое одеяло, в котором сразу стало уютно и комфортно наконец-то встретить сон.

Глава 14. Успокоение

Утром меня разбудила мама, нежно поводив по моему телу своей теплой рукой.

– Дорогая, подъем! Уже давно наступило утро! – услышала я мамин голос. – Я думаю, ты хорошо отдохнула здесь! Так поздно ты даже дома не просыпаешься!

«Конечно, мама, тебя бы в мой мир ужасов! Жаль, что ты не видишь то, что вынуждена наблюдать я!», – пронеслось бумерангом у меня в голове. Похоже, в последнее время мне приходится про себя отвечать на ее вопросы.

– Да, мам, я уже встаю, просто сны плохие снились сегодня.

– Доктор просит тебя пройти к нему в кабинет. Он вынес решение по твоему состоянию. Возможно, сегодня мы с тобой окажемся дома.

Я улыбнулась маме, поблагодарила ее за заботу и вышла в коридор. «Да, днем он выглядит гораздо светлее и не так ужаснее. И, слава Богу, вижу настоящих людей».

Мне понадобилось немного времени, чтобы оказаться у двери ординаторской. Врач был в кабинете, поэтому я отбросила мысли о том, что останусь один на один с чем-нибудь несуразным. На душе сразу стало спокойно.

– Как вы себя чувствуете? – спросил доктор с широкой улыбкой на лице. – Есть вопросы по своему состоянию?

– Думаю, нет. Вроде, все в порядке, – ответила я, пристально следя за движениями уголков его губ. Врач, как мне показалось, представлял собой человека с придурковатостью. Он был резв в движениях, прост в своих высказываниях и, судя по всему, не стеснялся высказываться предельно точно.

– Как вам наша больница? Что-нибудь интересное узнали для себя? – вдруг начал он задавать странные вопросы.

– Нет, но интерес узнать есть.

– История этого места полна удивительных загадок. Патологоанатом говорил, что видел здесь тени, похожие на привидений. Сущий бред, честно говоря.

«Я словно приросла к кушетке от его слов. Привидения? Так я не одна такая, которым чудится что-то непонятное».

– Тени? – сорвалось у меня с языка. – А где он их видел?

– Понятия не имею. Этот человек – сумасшедший тип, страдает нервным тиком.

У меня возникло еще много вопросов, но я предпочла воздержаться и прикусила язык за зубами.

Я вышла из больницы еще в большем недоумении, чем прежде. Казалось, что я начинаю жить в череде вечных, изматывающих меня вопросов, на которые не найти ответа. Единственным шансом узнать хоть какие-то подробности этой страшной истории – поискать в интернете информацию об этом злополучном месте. Почему здесь обитают дети? По дороге, к моему большому счастью, я не встретила ни души. Голова моя была забита различными историями ужасов из фильмов про монстров. Но я смогла почувствовать, что на улице заметно похолодало, и мне пришлось несколько раз окутать себя шерстяным шарфом из овечьей шерсти, который мама случайным образом оставила у меня. Ноги немного подкашивались: лежать на месте несколько дней было не самой лучшей идеей. Как ни странно, мама шла молча, на шаг опережая меня. В какую-то минуту я совсем забыла, что она идет рядом, погруженная в свои мрачные мысли. Мне очень хотелось узнать у нее причину такого грустного и задумчивого состояния, но моя голова была полностью занята мистическими события, которые происходили вокруг последние несколько месяцев.

Мы дошли до той самой аллеи, и я не особо рассматривала обстановку по сторонам. «Все такие же липы, такая же тротуарная дорожка, все также, ничего нового», – успокаивала себя, не давая волю иллюзиям. И вот наш дом. Я повернула ключом в двери, мы вошли. Дом, казалось, опустел без нас. Я чувствовала, как мама будет тосковать, когда уеду и я.

Дни шли, и на вопросы мои так и не было ответов, хотя с моей стороны были предприняты попытки отыскать информацию на интернет-сайтах. Так, на месте нынешней больницы в прошлые века, когда землю окутала эпидемия страшной болезни, стоял храм, куда приходили люди в надежде на помощь бога. Жертвами этого заболевания стали тысячи человек. Вымирая целыми семьями, они даже не надеялись на поддержку властей. Заболевшие вымирали спустя несколько суток после заражения. Я с ужасом читала статью о том, как маленькие дети умирали прямо на руках у родителей, молящих о помощи сверхестественные силы… Боль сжалась комом в моей груди. «Получается, что все это правда, все эти дети в больнице. Но почему они являются мне?»

Стоило мне задать последний вопрос, как в комнате снова понизилась температура, и я увидела Стефана. Моей радости не было предела. Чувства рвали меня изнутри.

– Стефан, привет! – выкрикнула вдруг я, тут же поняв, что это было ошибкой: мама то дома и слышимость в доме крайне высокая. – Я тебя ждала! У меня очень много вопросов.

Он сидел такой же красивый и невозмутимый, в длинных шоссах, в белой блузке с высоким стоячим воротником. Мой собеседник был одет явно не как современный человек.

– Интересный у тебя прикид, – сказала я, надеясь вызвать у него интерес и к себе.

– Это повседневная одежда обычного европейского гражданина, – ответил он без малейшей доли иронии.

– И совсем не холодно? – сначала удалось спросить мне, а потом осознать, что вовсе не холодно таким, как он.

Я пыталась перейти к самому главному, но боялась, что он читает мысли. Причем скорость его осознания того, что собираюсь сказать – мимолетна. Я озадаченно посмотрела на него.

– Скажи мне, – начала я растерянно и медленно, – кто тебя прислал за мной?

– Я не знаю, кто это был. Да и потом, какая разница, если ты не знаешь свою родословную?

Этот ответ не на шутку разозлил меня.

– То есть, ответить мне ты так и не пытаешься?

– Возможно, когда я сам узнаю, кто это был, я обязательно поделюсь с тобой.

– Хорошо, но как узнаешь, сразу передай мне. А почему ты умер?

– Я умер от английской потливой горячки. Заболевание протекало довольно болезненно: был сильный озноб, болела голова, жгучая ломота пронзала конечности. Это, так своего рода чума, прокатившаяся по Европе в Средние века. Самое ужасное было то, что при горячке нет никаких кожных высыпаний… болезнь можно принять просто за обычную простуду.

– А твоя семья? Кем ты был в то время?

– Знаешь, в ваше время жить гораздо легче! Столько технологий вокруг. У нас такого не было.

В свое время я жил во Франции, но путем бегства мне пришлось оказаться здесь. Моя могила за твоим окном на кладбище.

Я открыла рот от удивления.

– Я был вынужден обучаться на домашней основе, как Бах у своего старшего брата.

– Бах, – вслух прокручивала я в голове, – он родился в 17 веке… гораздо позже, чем ты… Ты его знаешь? – с огромным удивлением спросила я.

– Почему это ты удивляешься? Когда попадешь на тот свет, увидишь всех, кого душа пожелает и наобщаешься на годы вперед.

Я, кажется, чувствовала себя как во сне.

– Ты, правда, можешь общаться с каждым из умерших? – я все еще не верила, что это возможно.

– В этом нет ничего странного! Жизнь после смерти продолжается, она вовсе не заканчивается физической смертью! Душа отделяется от тела и странствует на этом свете, если ее на земле что-то тревожит и волнует…

Я не дала ему продолжить, потому что сделала акцент на последнем слове.

– Волнует? Значит, тебя здесь что-то беспокоит, раз ты здесь?

– Ты меня беспокоишь, – вдруг начал он говорить, смотря мне прямо в глаза. Мурашки побежали по телу. Такого притяжения я еще не встречала.

– Я? Беспокою?

– Ты должна продолжить мое дело на земле. У тебя есть природные задатки.

– А если я не захочу заниматься тем, чем ты просишь? – настаивала я снова и снова в надежде, что он откажется от своих слов.

– Мне виднее, – усмехнулся он.

Я была взволнована его упрямством, но себя в этот раз не выдала, а продолжала сидеть, стиснув губы. «Кто он вообще такой и почему я должна его слушать и повиноваться?»

– Просто верь мне, – снова твердил он.

– Ты призрак, совсем из другой эпохи, мы с тобой разных поколений. Я вообще не понимаю, почему вдруг встретила тебя! Никто не видит того, что мне приходится наблюдать ежедневно! Эти дети в больнице, поезд, все сразу… – с ломотой в сердце кричащей болью сказала я, но не успела закончить, потому что все ответы посыпались с его стороны.

– Ты видишь всех только потому, что перенесла тяжелое эмоциональное потрясение. Зачем ты плакала так горько на похоронах?

Он задавал вопросы с таким удивлением, как будто никогда сам не был человеком.

– Как почему? Лена была для меня дорогой и любимой сестрой. Наверное, самый близкий человек.

Я чуть было не пустила слезу.

– Но стой! – вдруг, словно как пламенем озарило меня. – Много кто из людей переживает утрату близкого человека, но не все же начинают видеть потусторонний мир!

– У людей творческих и восприимчивых этот феномен наблюдается довольно часто.

Он говорил тихо и спокойно, как будто был уверен во всем, что говорил. После недолгого молчания его взгляд пал на мои колени и он спросил:

– Ты жалеешь, что мы встретились?

– Нет, нет, что ты! Просто мне хочется разобраться в том, что происходит! Я могу видеть всех, кого захочу? – спросила я, ожидая утвердительный ответ.

– Да, конечно, любого, кого захочешь ты можешь «вызвать» на диалог.

– Серьезно? Что значит «вызвать»? – с усмешкой спросила я, думая, что он мелет полную чушь.

Вдруг он посмотрел на меня так, как будто я перед ним в чем-то провинилась. Конечно, человек, который не бывал на том свете, вряд ли будет владеть информацией про перемещения в пространстве, да и тем более в другие измерения. А если и обладает относительными знаниями в этой «паранормальной» области, то маловероятно сможет дать разумные объяснения происходящему. Но я ждала ответ. Надеялась и верила в правоту его слов.

– Возможно, я тебе и так много уже сказал, – начал говорить он, а моя вера бумерангом скатывалась вниз. Как так! – Ты все узнаешь сама, как только окажешься среди нас.

– Хочу к вам, – судорожно пробурчала я, за что получила пронзительный взгляд от Стефана.

– Нет, зачем ты говоришь так? Тебе рано еще!

В его словах я ненароком услышала мольбу о пощаде.

– Ты сама поняла, о чем говоришь!?

– Ты живешь вечно, а я буду жить временно, – не подумав, сказала я.

Он медленно поморгал, при этом прищурив глаза, как будто обдумывая ситуацию.

– В свое время мы боролись за жизнь. Она была значительно коротка, чем сейчас. Да, в то время нашими современниками не были открыты чудодейственные лекарства и медицинские аппараты, продлевающие жизнь.

– Но ты действительно живешь! Ты бываешь, где твоему духу угодно, можешь преодолеть любые расстояния и непогоду, проходить сквозь стену! Перечислять можно бесконечно!

– Ты ничего не понимаешь, – угрюмо говорил он сквозь зубы, немного со злобой. Таким я его еще не видела. – Совсем не понимаешь, что говоришь.

И… он исчез. Снова испарился, как будто убежал от огня. Я снова осталась в одиночестве, но в этот раз один на один со своим главным вопросом – как попытаться «вызвать» Лену?

Глава 15. Чудесное спасение

Я долго собиралась с мыслями, сообщить ли родным о том, с чем мне приходится сталкиваться каждый день. «Интересно, поверит ли мне мама?»

Меня мучили образы, поселившиеся в моей голове. Я чувствовала, что в конце концов должна с кем-то поделиться. Но кто будет слушать меня?

Дверь на кухню оказалась закрытой, пришлось приложить небольшие усилия, чтобы открыть… Но, услышав, что мама разговаривает с кем-то по телефону, я вернулась в исходную позицию. Вдруг, мне пришлось беспокоиться. Виной тому был тревожный голос мамы. Раньше я могла хотя бы немного предугадать, с кем мама может общаться по телефону, а в последнее время я с трудом могу сделать это. Меня мучила совесть за то, что я мало стала общаться с ней, как будто чувствовала, что мы с ней отдаляемся друг от друга на неопределенные расстояния.

Вдруг дверь распахнулась, и мама увидела меня на пороге кухни. Я даже и не уловила момент, когда разговор прервался.

– Дорогая, что ты тут делаешь? – спросила меня мама удивленно, кривя рот фальшивой улыбкой.

– Я, я только хотела… – начала я говорить, но мгновенно посчитала, что планируемый диалог будет несколько неуместным в данной ситуации, и поэтому сообщила, что хотела бы сделать маме чай.

Я видела, как она в раздумьях садится на кухонный гарнитур, глаза бегают из угла в угол. Не зная с чего начать разговор, я присела рядом, и решила поинтересоваться про планы на грядущий день:

– Чем планируешь заняться сегодня? – искренне спросила я. Но «оживить» ее хотя бы на мгновение у меня не получилось. Взгляд был потухшим, а лицо унылым.

– Помнишь Николая? – вдруг неожиданно для меня спросила мама.

– Ну конечно помню, мой школьный друг. Тесно мы не общались, но учились вместе. Краем уха я слышала, что он уехал в другой город, планировал даже поступить в университет. Хороший был человек, таких сейчас по пальцам можно пересчитать. Зачем ты спрашиваешь?

Вопрос о том, помню ли я что-то из своего детства, всегда отсылал меня к приятным воспоминаниям. Эмоции, чувства, громкий беззаботный смех, радость, иногда горькие слезы, а еще и пустяковые обиды – все заставляло меня лишний раз широко улыбнуться. Эх, была бы моя воля, перемотала бы детские годы назад, словно пленку кассеты. Мама перебила мои радостные мотивы:

– Он умер пару дней назад. Сегодня пройдут его похороны.

Я разинула рот от удивления.

– Как умер… – вымолвила я, а лицо мое замерло, как будто с моего лица сейчас снимут посмертную маску. Но он же был так молод…

– Видимо, жизнь непреклонна перед молодыми и бодрыми духом. Небеса забирают сильнейших.

– Но это… это несправедливо, – пытаясь найти истину, воскликнула я.

Чай остыл и уже не согревал мои мысли. Я не могла найти нужные слова для поддержки мамы, хотя мне казалось, что в данный момент это моя святая обязанность.

На этот день я запланировала прогулку в парке, однако утренняя новость выбила меня из колеи. «Так молод и так рано ушел…», – не давала я себе покоя своими мыслями… Ощущения сковывали меня, хотелось вовсе свернуться в калачик и ничего не замечать вокруг. Не хватало смелости пошевелиться. Сердце сжалось в груди.

Мама, наполненная горечью, вышла в коридор. Я чувствовала, как она скрывает слезы сквозь железную маску взрослого неранимого человека.

За окном сгустились тяжелые дождевые тучи. Этот феномен позволил мне невольно зевнуть и отправиться в свою комнату.

Я и не заметила, как впала в глубокий сон. Наверное, если бы не череда ужасных мистических новостей, которые мне приходилось слышать в последнее время, я бы видела совершено другие сновидения. Но мой сон был омрачен изуродованным животным, как будто это был гибрид свиньи и черта. Ножки на копытцах, большой страшный нос с двумя широкими ноздрями. Что вообще это? Откуда? Я не припомню, чтобы мне приходилось разглядывать в мелочах очертания таких уродцев, но тогда как объяснить их четкий образ в моем сне? Ощущения несколько походили на те, что я испытывала, когда находилась в состоянии комы. Кто-то звал меня по ту стороны, но я не могла дать ответ. Меня даже кто-то тряс, ухватившись обеими крепкими массивными руками за мои хрупкие плечи. Словно как на рок концерте, мое тело извивалось от резких движений. Но вдруг я начала просыпаться… «Что? Какой день? Сколько время?» – первые риторические вопросы в моей голове. И тут я вижу отчетливые очертания моего Стефана, который каким-то странным образом склонился ко мне.