Тишина

– Хорошо. Принесите нам борщ, баранину и далму с хинкалями.

– Мы не лопнем? – переспросила Аня, зная какой Маша едок и скорее всего ей придется съесть большую часть из заказанного.

– Далму и хинкали можно заказать поштучно с разной начинкой.

– О, у вас ещё разные начинки есть, расскажите, пожалуйста – энергично вставила Маша.

– Спокойно, – закрывая рукой рот Маше, сказала Аня. – Не слушайте, её. Нам пару штучек, будьте добры.

– Ну уж, нет. Я хочу попробовать всё!

Официант удалился, приняв заказ.

– Вот, скажи мне, нас сможет поднять аэротруба после всего съеденного? – изучая дальше меню, говорила Маша.

– Другой вопрос не увидят ли окружающие, чем именно мы обедали?

– Может тогда батуты? – озаренная пришедшей идей проговорила Маша, глядя в глаза Ани.

– То есть ты считаешь, что на батутах нам будет легче? Еда утрясется? Ты так, рассуждаешь? – изумляясь говорила Аня, с нескрываемой иронией.

– Ну как-то так, – парировала Маша.

– Всё равно я считаю, что ты погорячилась.

Из кафе они выкатывались:

– Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл, – с отдышкой говорила Анна.

За время, проведенное в кафе, успело стемнеть. По выходным и праздничным дням дорога перекрывалась и превращалась в пешеходный Арбат. По нему шли толпы маргинальных личностей. Уличные музыканты, устанавливали аппаратуру, всё происходящее напоминало сон. Но почему-то в этот раз Ане было не комфортно и жутко хотелось домой.

– Знаешь, даже с тобой, мне здесь как-то не очень уютно. Хочу к Игорю и Соне.– смущаясь решила признаться Аня. Ей было несколько стыдно, что она не может быть как прежде. Ей было страшно брести в сумерках среди разношерстной толпы.

– Да?! – изумленно переспросила Маша. – А я себя как рыба в воде ощущаю. Но если хочешь вернемся домой.

– Нет-нет, ты ко мне так редко приезжаешь. Давай поедем на батуты. – оправдываясь и отмахиваясь руками говорила Аня.

Идя под руку с Машей, Аня размышляла о переменах, которые с ней произошли. Она была счастлива от того, что подруга рядом. Их встречи всегда были полным экспромтом и наполняли обеих энергией на новые свершения, одновременно придавая гармонию внутри. К тому же душа Анны требовала перемен и как никто другой для этого нужна была Маша. Анна могла не сомневаться, что её поддержат, какое бы безумство не пришло в голову.

Анализируя себя, Аня осознала причину беспокойства и отчего ей не комфортно: «Я беспокоюсь за себя и свою жизнь». Это было откровением для неё. Раньше ей было практически безразлично, что с ней будет, где она. Но не сейчас. Теперь она была мамой. И это самое важное в её жизни. Она ни в коем случае не хотела, чтобы дети остались без мамы. И тут её осенило:

– А будешь крестной моим детям?

– Что?! – изумленно переспросила Аня. – Тебе что это навеяло?

– Я давно ищу человека, которому смогла бы доверить детей, случись, что со мной и Пашей. Свекровь хорошая женщина, но она старше нас. Сама понимаешь, не факт, что ей хватит сил и времени воспитать их. К тому же, после операции…– воодушевленно говорила Аня.

– Тебе что это в голову взбрело? Помирать собралась? Ты это дело брось!

– Нет не собралась. Но ты достаточно религиозна. Регулярно ходишь в церковь, всё это для тебя не пустой звук. Тебя обожает Игорь. Ты его то же, что греха таить. Ты человек, которому я могу доверить всё, а они – это самое ценное. Я хочу быть уверенной, что о них кто-нибудь позаботиться, если случится как с мамой…. – Аня запнулась, не зная, как продолжить. Мысленно перебирая сказанное.

– Ты же знаешь, я их не брошу, ни за что. – сделав паузу, понимая, что весь разговор не шутка. – Я обещаю. Если тебе для подкрепления нужно пойти в церковь, я с радостью.

Аня улыбнулась, так как испытала облегчение.

– Ты знаешь! Моя душа требует перемен, – воодушевившись говорила Анна, меняя тему.

– Да?! – с сарказмом парировала Маша. – А только что? Что это было? Не перемены?! Атеист говорит о крещении и просит меня стать крестной её детям! – Всплеснув руками продолжала Маша.

Аня смеялась.

– Не спорю, что это шок – контент. Но продолжим…

– Есть ещё что-то чего я не знаю? Пойдем в аптеку, срочно! – Маша, говорила акцентируя на гласных и протягивая их.

– Зачем?!

– Мне определенно нужен корвалол!

Они разговаривали с сильным одесским акцентом. Надо заметить, что, когда Анна была счастлива, в неё вселялся дух карикатурной одесской бабушки Розы Марковны, эту манеру переняла и Маша.

– Я хочу что-то сделать новое с головой.

– Вылечить для разнообразия?

– Перестань. Я серьезно. Смотри! Парикмахерская! Мы идём туда, – Аня энергично подхватила Машу под руку и повела в сторону салона красоты «Стильная штучка».

– Жаль, нет рядом психиатра. Я ещё не могу оправиться от неожиданной ответственности, которая на меня свалилась. Я стала матерью! Крёстной, чтоб её матерью! У меня теперь двое детей… Волосы уже поседели?

– Не уходим от темы, – смеясь продолжала Аня. – Я хочу обрезать волосы или, наверное, покрасить их.

– Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Зелёный – был, красный – был, желтый – был. Оранжевый, можно сказать был. Фиолетовый был?

– Вроде был.

– Пожалуй, синего и голубого ещё не было на твоей голове.

– Перебор. Краситься не буду. – Анна открывала дверь перед Машей, как заправский швейцар. Идею с покраской было решено отбросить, как неудачную.

Они зашли в парикмахерскую. На ресепшене сидела очаровательная женщина с ультракороткой стрижкой и фантастическим пепельным оттенком. У Ани аж слюна потекла.

За пять минут прибывания в салоне Маша нашла очень заинтересовавший Аню вариант стрижки: это была ассиметричная стрижка с выбритым виском. Именно такую и решено было сделать на голове Анны.

– Как думаешь через сколько дней Паша заметит выбритый висок? – саркастично говорила Анна, тыча пальцем на триммер.

– В смысле, через сколько дней? Ты думаешь он не заметит выбритый висок? – Маша особенно акцентирована на словах «выбритый висок», повышая голос.

– Делаем ставки, господа. – не унималась Анна.

– Уверена он заметит, – решила включиться мастер.

– А вот тут вообще не факт.

– Я тоже думаю, что он заметит. Но не ручаюсь, что оценит. Он вроде консервативен, – продолжала Маша.

В каких-то двадцать минут Анну помыли, подстригли, побрили и сделали укладку. Она сияла от восторга. Новый образ удовлетворял изменениям, которых требовала душа.

– Теперь надо кофэ и батут, – с сильным акцентом выговорила Анна.

Глава Восьмая. Странная семейка

Паша заметил выбритую часть лишь спустя два дня, чем насмешил всех в доме.

– Как можно быть таким не замечательным? – смеясь готовила Анна завтрак на всех.

– У меня есть другие достоинства! – в шутливой форме парировал Павел.

– Да-да, я знаю. Ты – стрессоустойчивый, – вытянув губы уточкой, важным тоном говорила она.

– Именно! – с самодовольной, доброй улыбкой отвечал Павел.

– Ты ещё та «канцелярская скрепка», – расхохотавшись, подала Аня чай Паше.

Маша сидела, пораженная сценой шуточной перебранки. Она не была в курсе того, как при неудачной попытке утешить Анну Павел в очередной раз похвастался своей стрессоустойчивостью, на что она парировала: «у меня эмоциональный диапазон шире, чем у канцелярской скрепки». С тех пор, Паша получил столь странное прозвище. Чаще всего Анна его использовала, когда он особенно начинал хвастаться своей сдержанностью и попрекать её излишней эмоциональностью.

– Игорь, солнышко, будешь кашу или суп? – ласково спросила Анна, входящего в кухню сына.

– Нет, мамочка, я ещё маленький? – потирая глазки от сна, говорил Игорь.

– В смысле? – недоумевая спросила Аня.

– Я ещё не такой большой как папа. Я ещё не люблю суп, – с серьёзностью отвечал Игорь.

Все засмеялись, а у Маши в голове промелькнула мысль: «странная семейка».

– Значит овсяную кашу?

– Хорошо.

– А ещё я решил, что мы будем работать в цирке: Ты мама – будешь ходить по канату, я – тебя буду наряжать, Папа будет продавать шарики в виде снеговичков. Но не за дорого. Соня… А Соня будет сражаться с медведями.

– Очень неожиданно, – не сдерживая смех, от таких грандиозных планов сказал Павел.

– О, как! – только и смогла сказать Анна.

– Да! Соне нужно тренироваться теперь каждый день! – серьезно продолжал Игорь, развивая мысль.

– Нам нужно завести медведя? – увеличивая глаза от удивления, сказал Павел.

– Мне кажется, у меня на него аллергия, – со смехом и некоторым испугом, добавила Анна.

– Мне, по ходу, нужно срочно брать билеты… – Маша не успела закончить.

– На представление! – не сдерживая смеха, перебила Анна.

За окном была южная зима: пел заунывную песню ветер, а дождь отбивал ритм на крыше. Бессменно серое небо нагоняло тоску. Голые, чёрные деревья раскачивались от холодного дыхания природы. А дома было тепло и уютно. Был слышен смех. Теперь уже Маша обрела дом, в котором всегда были ей рады, куда можно было в любой момент прийти и спокойно заснуть после жизненных невзгод. Где не будут спрашивать: «Что случилось»? А дождутся, когда сама будет готова поведать, а если и не захочет, никто и не будет настаивать. Здесь живёт мир и покой, здесь живёт счастье.

Глава Девятая. И ты, Брут!

Четыре дня пронеслись как скорый поезд Москва – Питер, оставив новые воспоминания от встречи. Прощание традиционно сопровождалось планами о будущей встрече. Эта сцена напоминала последнюю стадию вечеринки, то, когда все договариваются и дают друг другу обещания куда-то вместе поехать. Классика.

Так как провожающим было запрещено проходить на территорию аэропорта, подруги прощались в зоне проверки багажа. Самолёт ещё не взмыл в небо, но садясь в машину, Аня чувствовала некоторую пустоту. Покрепче прижимала детей покрепче, чтобы сгладить горечь от расставания с близким человеком.

– А тётя Маша скоро вернётся? – с детской непосредственностью интересовался Игорь.

– Не знаю. Как получится, – отвечала Анна. Она никогда не лгала сыну. У них в семье было принято всегда говорить правду друг другу.

Неожиданно пошёл снег. Крупными, влажными хлопьями, как из Новогодней сказки. Очень редкое явление для зимы в Екатеринограде.

– Ух, ты! – вскрикнул Игорь, который очень соскучился по снегу за два года жизни на юге.

– Надо скорее остановиться у какого-нибудь газона и слепить снеговика! Пока снег не растаял, – оживляясь сказала Анну Павлу, который вёз их из аэропорта.

– Да. Это тебе не Мельникайт, где снег по полгода и сугробы. Вон, смотри, что-то вроде сквера, давайте туда. На траве не должен быстро растаять и катать удобнее. А то будет у вас не снеговик, а грязевик какой-то, – последние слова Павел говорил заговорщическим голосом, скривив лицо как у горбуна из Нотр-дам де Пари.

Пока Аня помогала детям катать снежные шары: побольше, средний и совсем маленький, Паша побежал в продуктовый магазин за морковкой. Морковка была довольно грязная, поэтому комья, прилипшие к корню, было решено использовать для глаз и пуговиц снеговика. Снеговик был маленький, ростом с Соню. Насколько уж хватило снега. Игорь нарвал высохших колосков для волос. Аня собирала щебень и прочие мелкие камушки с тротуара, после чего протянула собранные сокровища детям, чтобы сделали улыбку их снежному другу.

– Снег кружится, кружи-и-иться и та-а-ет, – запела Анна.

– Мам, не пой, пожалуйста, – смущённо прервал её Игорь. Он вообще с детства начинал только сильнее плакать, если Анна пела для него. Анна и без того комплексовала насчёт своих вокальных данных, а сын добивал остатки её уверенности. «И ты Брут!» хотелось сказать Анне, но не стала.

– Давайте его заберём домой?! – предложил Игорь.

– Как? И зачем? – оправляясь от вокального фиаско, интересовалась Анна.

– Пусть стоит у нас на участке. Охраняет. А то вдруг воришки придут, – последние слова произносились шепотом, как большой – большой секрет.

– Чем спасёт снеговик? Под ликом Луны оживёт и будет метлой всех отгонять? – иронизировала Аня.

– Да! Отличная идея! – обрадовался Игорь.

Наблюдая за беззаботной Соней, Аня вздохнула с сожалением. Она жалела, что развивала идею сына, сейчас будет сложнее отказывать.

– Игорь, снеговечки же почтальоны Деда Мороза, – пришёл на помощь Павел.

– Точно! – ещё не до конца понимая к чему ведёт папа, отвечал Игорь.

– Давай оставим снеговика тут, чтобы он помогал Дедушке Морозу. Вот он обрадуется, ещё одному помощнику! – уговаривал Павел.

– Отличная идея! – не кривя душой сказала Анна.

– Хорошо! Снеговик будет доставлять почту! Сонь, мы сделали помощника Деду Морозу! Ты знаешь про Деда Мороза? – оживлённо согласился Игорь и уже допытывался к сестре. Кризис миновал.

Павел бросил наскоро слепленный снежок в Анну, затем ещё и ещё. Игорь радостный присоединился к игре в снежки, но огорчался, если попадали в него. Поэтому ни Анна, ни Павел не кидали в него, чтобы не он не обижался, позволяя себя закидывать мокрым снегом. Один раз попали в прохожее, залюбовавшегося весёлой забавой, но он не огорчился, а лишь улыбкой проводил семью. Глаза его блестели от радости и желания присоединиться.

Поездка домой была светлой. На сердце снова стало легко и тепло. Тоска на душе развеялась и сменилась приятной решимостью и готовностью к грядущему. «Всё будет хорошо»!

– Снег был белый, белый. Белизною пол сиял… Белых комнат, белых3, – Анна нашептывала стихотворение из детской книги, строки, которого частично вспомнила, глядя на ещё сохранившийся местами снег.

Глава Десятая. Кривая дорожка

В связи, с тем, что новогодние праздники ещё не закончились, наша уже знакомая семья, решила отправиться к морю.

Аня любовалась окружающим: чарующий шелест волны, горы окружали бухту, в которую они приехали. Небо было подобно ватному одеялу цвета пыли. Голые, чёрные скелеты деревьев виднелись на вершине скалы. Вспенивание, набегающей на берег воды. Мерное, маятникообразное движение вперёд и назад убаюкивало. Редкая чайка дремала в морской колыбели.

Павел достал из машины воздушного змея, и больше Сони с Игорем резвился, запуская его в небо. То вверх взмывая, то падая вниз. Движения воздушного змея были подобны волне. Павел в детстве никогда не запускал змея. Фактически сейчас был его второй опыт. Нужно отметить, что в этот раз он им управлял куда лучше, чем в первый. Паше почти удалось поймать воздушный поток. То крепко натягивая леску, как струну, то позволяя ей скользить сквозь пальцы, разматываясь из клубка.

Анна вдыхала морской воздух, наслаждаясь вознёй детей на пляже, как в бескрайней песочнице. При всей безмятежности Анне в голову взбрела мысль:

– Может купим лотерейный билет?

– Может, – ответил Павел. – Я сам об этом подумывал.

Мысли о случайном богатстве посещали их обоих в часы полного безденежья и отчаяния. Признаться кому-то в своих сложностях было невозможно. Да и кто смог бы им помочь? То, что, выдался редкий повод потратиться из – за приезда Маши, не вменялось в вину Ане. Это было слишком редко и существенно не усугубило финансовое положение. Они барахтались, балансируя финансовыми потоками с появления Игоря. Декреты сильно подкашивали их. Из-за того, что Анна знала оборотную сторону материнства, и это касается не только усталости, эмоционального выгорания и прочего, но и финансовые сложности – она никогда никого не агитировала быстрее становиться родителями. Это личный выбор и нужно адекватно понимать, что быть родителями не просто. Но никогда не жалела, что стала мамой. Рождение Игоря было долгожданным и запланированным. С Соней было неожиданностью, но не менее радостной новостью. Несмотря, на сложности ни Анна, ни Павел не представляли своей жизни без детей. Как-то раз Павел даже спросил Анну помнит ли она их жизнь «до». Сильно задумавшись, оба не смогли вспомнить, чем занимались раньше. Вся прежняя жизнь им казалась бесцветной и выгоревшей на солнце, по сравнению с тем буйством красок, которое она приобрела после рождения детей. Материнство подобно американским горкам: взлёты и падения. Ты можешь испытывать: страх, ужас, потрясение, смятение, шок, эйфорию, восторг, взволнованность, отчаяние, но оставаться равнодушным практически невозможно. Родительство для Анны открыло космос чувств и их оттенков.

Анна в первый декрет практически сразу после рождения Игоря начала работать дистанционно, с ним на руках. Тяжело было, подгонять все режимные моменты под график работы и наоборот. Но она справлялась, беря не слишком большие объёмы по формированию аналитических отчётов. Сейчас с двумя детьми, работать не представлялось возможным.

Анна всегда пыталась найти подработки. Бывали периоды, когда у неё было и две и три работы в разных конторах. Плюс, благодаря былой репутации в «дипломный сезон», она писала дипломные работы на заказ. Павел не искал подработок, но не от того, что не хотел или это было ниже его достоинства. Нет. Его карьера росла стремительно, так как он вкалывал не помня себя, приходя раньше всех и уходя позже всех. Он работал прежде в крупной фирме в Мельникайте, теперь в Екатериноградском отделении этой же фирмы. Он пришёл туда инженером и в каких-то три года дорос до главного механика, став самым молодым главным механиком по всей группе компаний за тридцатилетнюю историю. Не сказать, что они плохо зарабатывали. Они хорошо жили, когда работали оба. Но так как заработная плата Анны была преимущественно «серая», то и декретные и детские были небольшие, а расходы только росли с появлением детей. Львиная доля доходов уходила на оплату кредитов: ипотека плюс автокредит, но без них было ни куда. Ко всему прочему, Анна с Павлом были фанатичными родителями, считая обязательным вкладываться во всестороннее развитие чад. Тем, кто хоть отдалённо сталкивался с ценами дополнительных занятий и вообще всего ореола детской индустрии, то рассказ о дороговизне излишний.

Павел и Анна не верили в случайное богатство. «Мы справимся! Мы не сдадимся!», слова дяди Генри из «Волшебник страны Оз» очень ёмко описывали их жизненную позицию, став их семейным девизом.

Но в минуты, когда Аня не знала откуда взять деньги, лихая звезда надежды озаряла лотерейный путь. Они оба не были любимцами Фортуны, когда дело касалось случайности. Анна была убеждена, что ей везёт по жизни с людьми. То какие душевные и фантастически отзывчивые люди ей встречались не давали сомневаться в том, что Вселенная не перестаёт наблюдать и заботиться о ней. В сложные моменты жизнь подкидывала кото-то или что-то, помогая, разрешить проблему или хотя бы не терять надежду. Это ли не везенье?

Например, когда дали место в группу краткосрочного пребывания, каждый день наблюдая за Аней женщина – цветочница из магазина напротив остановки, спросила её:

– Куда это вы всё ездите каждый день с детьми?

– Добрый день! Старшему, – указывая на Игоря, – садик дали за тридевят земель и лишь три часа, – запыхавшись, но приветливо улыбаясь отвечала Анна.

– Какой ужас! Бедняжка! – с нескрываемым удивлением, говорила добродушная продавщица, с заботой поглядывая на детей. – А какой у вас садик?

– Сто восемьдесят третий, «Звездочка».

– О! А может я смогу вам помочь, – преобразившись от пришедшей идеи продолжала она. – Моей внучке дали туда путёвку. Но моя дочь увезла малую в Москву и путёвка им не нужна. Может мы сможем вам её отдать? – с лёгким украинским говором говорила добродушная женщина. Приветливо улыбаясь, не глубокие морщинки показались в уголках её глаз.

– Это было бы чудесно! – просияв от радости воскликнула Анна.

К сожалению, с этой затеей ничего не вышло, но эта и другие подобные случаи подкрепляли веру в человечность.

Вернёмся на почти безлюдный зимний берег моря. Павел с Аней усевшись на пёстрое покрывало смотрели то в морскую даль, то на резвящихся детей, минутами закрывая глаза, чтобы прислушаться к безмятежному окружающему миру.

– Кто услышал раковины пенье,

Бросит берег и уйдет в туман;

Даст ему покой и вдохновенье

Окруженный ветром океан…

Кто увидел дым голубоватый,

Подымающийся над водой,

Тот пойдет дорогою проклятой,

Звонкою дорогою морской…4 – сделав паузу, Анна продолжила – Какие номера будем брать? – спросила Анна.

– Давай с датами рождения Игоря и Сони, – спокойно отвечал Павел.

– Согласна. Когда вернёмся домой нужно будет посмотреть. Значит двадцать пять и четыре. Наши тройка, семёрка и туз, – сказала Аня, усмехнувшись от проведённой параллели, пушкинской выигрышной карте.

Чайка села на воду и мерно покачивалась на волне. На берегу лежали горы водорослей, выброшенных приливом и отливом, усиливая запах моря. На языке ощущался вкус соли. Соня с Игорем построили замок, украсив его выброшенными водорослями и ракушками, а также выкопали к этому времени ров вокруг сказочного замка и попросили помочь наполнить его водой.

– Мы справимся. Мы не сдадимся, – вставая к детям, спокойно сказала Анна, с надеждой посмотрев в глаза Павлу.

– Это точно. Всё у нас будет хорошо, – смотря на детей, что особенно придавало ему уверенность, говорил Паша.

Волны усилились и с шумом набегали на берег. Ветер с моря усиливался. Безмятежность природы постепенно сменялась протестом.

Глава Одиннадцатая. Жернова Фортуны

Из-за сгущающихся туч на небе, они решили собираться раньше намеченного времени. Прежде, чем сесть в машину вытряхнули контрабандой проносимый песок из детских сапог. Набегавшись и надышавшись морским воздухом, дети мгновенно уснули в согретой машине.

Павел и Анна возвращались домой умиротворённые, с мыслями о благополучии. Они ехали по горной дороге, с плавными и крутыми поворотами. Взору открывались бескрайние вечнозелёные верхушки невысоких гор, скалистые склоны нежно-бежевых и сереющих оттенков. В начале пути, ещё можно было увидеть краешек моря. Его, уже начинающие чернеть, дали. С высоты, был виден одинокий кораблик, вышедший в плавание. Он казался игрушечным. Анне стало не по себе от мысли: «в такую погоду лучше, наверное не выходить в море? Всё ли с ними будет в порядке?». И тут случилось, то, что никто не ожидал: машина перестала слушаться Павла, мерно останавливаясь, несмотря на настойчивое нажатие педали газа.

– Что случилось? Почему мы останавливаемся? – ещё думая о кораблике, спросила Анна.

– Не знаю, она просто не дет. Сейчас встанем на обочину и почитаем инструкцию, – сохраняя хладнокровие, говорил Павел. Анна, зная хорошо мужа, всё-таки уловила в голосе тревогу.

Павел достал из бардачка инструкцию и тщательно её пролистал, местами углубляясь в чтение. Дети всё ещё спали на заднем сиденье. После нескольких безуспешных попыток завести машину, Павел ознакомил Анну с планом дальнейших действий:

– Я выйду, голосовать, чтобы доехать до места, где есть связь и вызову эвакуатор. Ты оставайся с детьми. Как только вызову, я вернусь к вам.

– Ох, Паша… Беда не приходит одна, что с ней случилось?

– Не знаю, машина не старая, ей всего четыре года. Но нужно в сервис, так как я ничего не смогу сейчас сделать.

Пошёл сильный дождь, с порывистым ветром. Капли с боем били по корпусу машины, полностью заливая лобовое и боковые стёкла. Павла быстро подобрали, чему безусловно Анна была очень рада, чтобы он не простыл и поскорее решил сложившуюся ситуацию. Её радовало, что дети спят и она очень хотела, чтобы они спали до возвращения папы.

После получаса бушевавшей непогоды, потихоньку начало рассеиваться и светлеть. Дождь пошёл мелкой моросью, небо очищалось от грозовых туч. Несмотря на барабанившие звуки дождя, дети спали спокойно, ничего не тревожило их. Лишь когда в машине стало несколько промозгло, из-за отсутствия печки, проснулась Соня. Соня обладала нравом буддийского монаха в ту пору, поэтому спокойно: без слёз и негодования, восприняла вынужденную остановку.

Прошло не меньше часа, ко времени возвращения Павла. С его куртки стекала вода струйками, устремляясь на сиденье. На его бледном лице выделялись красные щёки и нос, которые явно обветрились.

– Я вызвал эвакуатор, как смог, объяснил наше местоположение. Будем ждать, – растирая и дыша на замёрзшие руки говорил Паша.

– Боюсь даже подумать, то во сколько это всё дело обойдётся, – с жалостью говорила Аня.

Анна и Павел с напряжением смотрели на дорогу, каждую минуту ожидая, что появиться эвакуатор. Его всё не было и не было. Игорь с Соней уже в полную меру проснулись и хотели кушать. Найдя в сумке оставшиеся солёные крендельки и воду, Анна отдала детям. Для Павла отыскалась, несколько засохшая, баранка. Через двадцать минут эвакуатор вынырнул из-за поворота, и Павел выскочил из машины, чтобы помахать водителю, подав сигнал.

Так как было холодно в их салоне, водитель эвакуатора, любезно согласился предоставить место в кабине своей машины. Автомобиль погрузили на платформу и надёжно закрепили. После чего усадив на колени детей: Игорь сел на колени к Анне, а Соня к Павлу, все дружно поехали в направлении ближайшего населённого пункта. В кабине было тепло, негромко звучало радио, из которого доносились шансонские песни, на зеркале заднего вида болтались небольшие иконки и деревянные четки. Несмотря на антураж, водила создавал впечатление честного трудяги. Это был человек с большим круглым лицом, носом картошкой и добрыми глазами. На нём был утеплённый рабочий синий комбинезон, одетый на клетчатую рубашку, тонкая тёмно-серая куртка была на распашку. Большие мясистые руки, умело держали руль.