Старинный дом

– Что ты мелешь! Ты дурочка? Что там у вас произошло? А ну, садись в машину, расскажешь.

– Нет, я не хочу ехать. Я хочу вернуться.

– Вернуться никогда не поздно. Просто покатаемся полчасика. Меня на черта с магазина сдернула, чтобы лично сообщить, что хочешь вернуться? Не хочешь ты вернуться, ты хочешь, чтобы кто-то тебя удержал от этого.

Яна, вытирая слезы, села в машину и они поехали.

– Ну, рассказывай.

Яна долго молчала.

– Да не о чем там рассказывать, – устало вздохнула она, – ты права, я тебя позвала, чтобы ты меня забрала оттуда. Не вернусь я к нему. Он меня за человека даже не считает. Я для него всего лишь подстилка. Да я и есть его подстилка, так что он прав, что так считает.

– Молодец, Янок! Уважаю! Подстилка, да не подстилка! Пусть он за тобой теперь побегает!

– Как же, разбежался он… у него таких как я… на выбор. Он даже прощения не стал просить, хотя я ему прямо намекнула, что прощу тогда. А он, вместо того, чтобы всего одно слово сказать, поиздевался надо мной, и опять наговорил гадостей. Какое же я ничтожество! Боже, как я себе противна!

– Это он ничтожество, а не ты. Не грузись. Не будет бегать – другой найдется. Ты на себя смотрела когда-нибудь? Ты же красавица!

– Да зачем мне другой? Такого уже не будет, – уныло ответила Яна.

– И слава богу! Ладно, езжай в Крым, там отдохнешь, на экскурсии походишь, отвлечешься, в общем. А там видно будет.

– Вер, ну что во мне не так? Почему он так со мной?

– Да с тобой как раз всё так. Это с ним что-то не так. Как ты этого не поймешь? Сама говорила: его родители ругают постоянно, на работу он не ходит, всех подставляет: и своего отца, который пристроил его к своему другу, и этого друга. Наглый, хамло, самовлюбленный. Твой отец сразу понял, что за человек и сколько его дочке придётся с ним говна хлебнуть. Я вот тоже его терпеть не могу. Грегор, блин… Гришка засратый он, а не Грегор.

– Вер, не надо так, – укоризненно сказала Яна, – не при мне.

– Ладно, прости. Просто зла не хватает на него. Какого… ему ещё надо?! Такая девушка его любит! Другой бы пылинки сдувал! А тебе уверенности не хватает и самолюбия. Вот на досуге в Крыму поищи их в себе. Любить себя надо. Тогда и другие будут любить.

Вера высадила Яну на железнодорожном вокзале.

–Ну, вот мы и на месте! Когда ты доберёшься? – спросила Вера.

– После обеда поезд выезжает, в Симферополь придет завтра вечером. Я переночую в гостинице, а утром на автобусе в Форос. Долго, правда. Скучно будет одной.

– Как ты быстро сориентировалась! Я бы не смогла. Понятия не имею, куда там тыкаться, где что покупать, какие-то поезда, какие-то автобусы, – улыбнулась Вера.

– Так мы с Грегором часто ездим… ездили куда-нибудь. Организовывала-то я. Научилась.

– Ну конечно, не его же величество! Ладно, звони, когда приедешь назад, заберу с вокзала.

Яна обняла её.

– Спасибо, Верунь, за всё. Не знаю, что бы без тебя делала!

– Да ладно тебе! Ничего особенного я не сделала, если смогла хоть чуть-чуть помочь – я рада! Лишь бы все устаканилось. Да всё и будет хорошо! Ну, давай – с богом!

Прибыв на место, она остановилась перед своим отелем – «Храмом Солнца». Это было старинное здание, построенное ещё в девятнадцатом веке. Перед фасадом разбрызгивали блестящие на солнце водные струи и капли три фонтана, в центре которых живописно грустили женские статуи. Отель окружал парк, в воздухе плыл аромат хвои, смешанный с запахом моря. Всё это так гармонировало с элегантным особняком, что создавало какое-то умиротворяющее чувство. В уставшей от переживаний за последние три дня душе Яны возникло ощущение, как будто она перенеслась в другое время, и даже в другой мир. И, как ни странно, этот мир был ей знаком. Она никогда не была здесь, но ощущение дежавю было так сильно, что она немного испугалась. Яна определенно видела этот дом. Но где?

В конце концов, она решила – возможно, дело тут в том, что она так себе его и представляла, когда бронировала номер. Или хотела как раз что-то в этом роде. Она подошла и коснулась рукой стены. Она была теплой, но это был не просто жар нагретого южным солнцем камня, а тепло живого существа.

Заселившись в номер, Яна позвонила Вере, рассказала о благополучном прибытии и произведенном впечатлении. Затем стала разбирать вещи и осматриваться вокруг. Виниловые обои со старинными узорами и мебель под старину давали полное ощущение погружения в прошлое. Картины с гусарами и портрет императора Александра II (Яна знала всех русских царей и императоров, благодаря рассказам отца) усиливали впечатление. Деревянные полы, похоже, сохранились со времён постройки и просто освежались декоративным ремонтом.

Вдруг янина золотая цепочка внезапно упала на пол. Из всех драгоценностей, которые дарил ей Грегор, она забрала с собой только её – самый первый его подарок. Они тогда только начали встречаться, и цепочка с золотым кулоном в виде сердца была единственным даром, который он сделал просто так, не в честь дня рождения, и не после ссор. Яна присела, подняла цепочку и осмотрела замок. Он был в полном порядке. Удивившись, она снова надела украшение и хотела было встать, но вдруг под плинтусом, который отошел от пола в этом месте, между стеной и полом увидела корешок тетради. Приподняв ещё больше плинтус, она вытащила старую тетрадь. Яна стряхнула с неё пыль, открыла, и увидела:

«Личный дневник Григория Куломзина, 27-ми лет. 1854 год»

Яна вздрогнула. И стала читать.

Глава 4

«Почему я начал этот дневник? Потому что не могу понять – где я нахожусь – в раю или в геене огненной. Скорее, в последней. Райские моменты случаются всё реже и реже, и лишь усиливают адское пламя в моей груди. К тому же невозможно держать такие чувства в себе – они пожирают изнутри душу, лишают разума, убивают уважение к себе. Друг мой далеко, в Санкт-Петербурге, он помочь мне не сможет. Родители тем более – у меня есть сосватанная отцом официальная невеста, для знакомства с которой я и приехал сюда. Он считает её хорошей партией и даже рассматривать не будет никаких других вариантов. Да их и нет – ведь Она замужем…

Впрочем, я начал с конца. Это неправильно. Считаю своим долгом донести до своего читателя – а какое-то странное предчувствие говорит мне, что у моего дневника обязательно будет читатель, и я пишу именно ему – всю нашу историю, от начала и до конца. Зачем? Не знаю. Знаю только, что должен это сделать. Есть Божий суд, и есть человеческий суд. Если дело так пойдёт и дальше, я решил просить Бога судить нас обоих и воздать нам по делам нашим. Своего же читателя я прошу понять, что заставило меня прибегнуть к Высшему Судье. И простить.

Итак, с самого начала. Я навсегда запомню этот день. Даже после смерти я буду помнить его, потому что это был самый чудесный момент моей жизни. Я стоял у окна своей комнаты и смотрел на тропинку нашего парка. В осеннюю пору парк особенно прекрасен – роскошной, чудесной красотой. Красные, жёлтые, оранжевые листья деревьев перемежаются зеленью сосен и елей. Он напоминает мне сказочную шкатулку с драгоценными камнями. Только они, эти драгоценности, живые. Они дышат, пьют солнечные лучи и воду. Я часто вот так стою возле окна и подолгу смотрю на свое сокровище – оно мимолетно, совсем скоро исчезнет, и вернется лишь через год.

И тут появилась Она. Она шла по тропинке в белом простом платье, с распущенными по плечам белоснежными волнистыми волосами до самой талии. Нет, шла – это не то слово, оно недостойно её плавной походки, грации, худенькой стройной фигурки. Она плыла по тропинке, и хотя я ещё не видел её лица, сразу понял, что это – или моё счастье, или моя смерть. Да, я почувствовал именно такое двоякое чувство. Сама судьба скользила мне навстречу в виде этой лесной нимфы. Помню, мне даже показалось, что от неё исходит сияние».

Яна в смятении захлопнула дневник. Ей стало страшно. Григорий Куломзин, живший в этом доме, в этой самой комнате сто семьдесят лет назад, описывал её чувства. Только наоборот – она почувствовала веяние судьбы, когда первый раз увидела Грегора, а он… что-то подсказывало ей, лесная фея сыграла в жизни Куломзина ту же роль, что в её – Грегор. «Даже имена совпали – и тоже наоборот».

И ещё одна мысль пришла ей в голову. Яна физически ощутила, что Григорий из прошлого писал именно ей. Ведь сколько лет прошло – никто не заметил эту тетрадь. А цепочка? Как замок мог расстегнуться, если он совершенно исправен?

Она подошла к окну и посмотрела на тропинку в парке. Попыталась представить себе, как выглядит он осенью. И вдруг (обман зрения или слишком развитое воображение?) она увидела себя, в простом белом платье, идущую по тропе. Конечно, Яна уже видела этот дом. Она знала, о чём думает эта девушка. Она несчастна, но очень горда. Почему несчастна? Её продали замуж, а она так любит его – того, которого теперь никогда не увидит. Да дело не только в этом – её любовь была безответна. Когда на одном из светских вечеров в Санкт-Петербурге, она робко доверила ему своё чувство, он со снисходительной улыбкой взял её двумя пальцами за подбородок, подняв лицо к своему, и сказал:

– Милая моя! Ты такая молоденькая. Ты ещё не можешь знать, что такое любовь. Не забивай себе голову глупостями. Живи, танцуй, радуйся жизни. А когда найдёшь достойного кандидата, предложи ему свою любовь. А мне она без надобности. Прости.

И вот тогда она поняла, что такое любовь. Любовь – вот что она ненавидит. Ненавидит даже больше, чем своего мужа, который её купил и отца, который продал её. Но из гордости она никому и никогда не покажет своих истинных чувств.

Всё это разом как бы всплыло из памяти Яны, когда она смотрела на парковую тропинку.

Вдруг картина исчезла из мыслей, она словно очнулась и растерянно посмотрела на дневник.

«Да уж, думаю, надо сделать перерыв. Не схожу ли я с ума?» – подумала она и решила спуститься вниз пообедать.

Выйдя на веранду, окружающую весь дом арочными колоннами, Яна огляделась. Все столики были заняты, но она увидела девушку примерно своих лет, сидящую одну. Яна подошла к ней, и спросила:

– Добрый день! Вы не против, если я сяду за ваш столик?

– Конечно, нет, – улыбнулась та, – обедать всегда приятнее в компании, как вы считаете?

– Да, вы правы, – ответила она, рассматривая соседку. Первое, что бросалось в глаза – веснушки на носу и щеках, курносый нос и жизнерадостное выражение лица. Но, как это ни странно, при бледной коже и веснушках, волосы были не рыжими, а пепельно-русыми. «Крашенная?» – подумала Яна. Круглое лицо, округлые формы плотного тела давали ощущение какой-то жизненной силы, уверенности, что на этого человека можно положиться, – меня Яна зовут.

– Ольга, – сразу ответила девушка, – ой, то есть Оля, ой, то есть очень приятно, Оля. Вот я всегда так – забываю про весь этот этикет. И вроде же воспитывали меня правильно. Но, видать, не в коня корм, – она снова искренне улыбнулась.

Яна почувствовала симпатию, села за столик и сделала заказ пробегавшему мимо официанту.

– Давно вы здесь отдыхаете? – спросила она.

– Не, только вчера заехали с мужем. Но уже появились знакомства, ага! Здесь отдыхают такие интересные люди, ты даже не представляешь! Ой, ну вот опять – самовольно на «ты» перешла. Да что ж такое, мне муж всегда замечания делает. Слава богу, его сейчас здесь нет – а то снова огребла бы за фамильярность!

– Нет, Оль, что ты! Я только за! Давай, правда, на «ты»?

– Правда? Супер! Ты классная! Замужем?

– Нет, – принуждённо ответила Яна, – я с парнем вроде как рассталась. Или не рассталась – я сама не знаю.

– А, понимаю. Это у всех у нас такое было. Потом всё хорошо заканчивается. Так или сяк – но хорошо, – кивала Ольга.

Яна невольно улыбнулась.

– А чего расстались-то?

– Да… не хотелось бы грузить тебя при первом знакомстве… тут всё сложно… я даже сама не знаю…

– Да брось ты, какие там грузы, какие сложности. Самое главное в этом во всём – делиться. Не носить в себе. Мы, женщины, всегда поймём друг друга.

«Невозможно держать такие чувства в себе – они пожирают изнутри душу, лишают разума, убивают уважение к себе». Яне вдруг действительно захотелось всё рассказать этой простой девушке. И она так и сделала.

– Да, нелегко тебе пришлось, – сказала Оля, – и ты теперь не знаешь, что делать?

– Да. Я хочу его простить, но не могу – он не просит прощения. А я не знаю, как без него.

– Знаешь, если ты говоришь, что он такой красивый, да ещё и пьёт – он всегда будет изменять, поверь. Так что теперь остаётся один вопрос – ты готова смириться? Если да, возвращайся, нет – уходи. Вот и всё. Что для тебя дороже – твоя любовь или чувство собственного достоинства? Выбери. Это просто.

– А ты бы что выбрала? – спросила поражённая такими простыми выводами Яна.

– Я? Любовь, конечно. Если б сильно любила. Раз ему это нужно, что ж. Пускай! Выбрал-то он тебя.

– Не хочешь пройтись по парку? – Резко сменила тему Яна.

– Не, Ян, мы сейчас собираемся, чтобы построить план отдыха. Присоединяйся. Будем кататься везде – надо только маршрут построить. Какие тут чудесные места есть! Просто завороженные, колдовские! Давай с нами!

– Хорошо, Оль, может позже. Сегодня хочу побыть одна, прийти немного в себя.

– Понимаю, – накрыла её руку своей Ольга, – ты права. Надо пережить. А потом просто отвлечься и не думать. Тогда и придет решение. Само собой – поверь!

И Яна поняла, что так и следует поступить.

– Спасибо, Оль, – сказала она, – ты мне очень помогла.

– Да брось, – махнула рукой она, – потом ты сама, в любом случае скажешь: «такова жизнь». Все мы проходим через это.

Яна отправилась в парк. Гуляя по его дорожкам, она всё больше убеждалась, что она была здесь. Всё было знакомо. Кроме одного: развития отношений Григория и героини его романа. Она почувствовала, что зря теряет время, тогда как все ответы лежат в её номере.

Она снова раскрыла дневник.

«Я видел, как она вошла в наш дом. Собравшись с духом, я вышел из своей комнаты и направился в холл. Отмечу странную особенность. Я всегда пользовался успехом у женщин. Они хвалили мою внешность, а уж военная форма действовала на них просто умопомрачительно. Поэтому я всегда чувствовал себя очень уверенно, даже с самыми первыми красавицами. Но сейчас… Я боялся. Да, я чувствовал именно страх. Ведь если я не понравлюсь Ей – это будет конец всему. А чтобы Ей понравиться, надо быть необыкновенным. А я обычный офицер, тогда как она – богиня. Что же мне делать? Чем я могу увлечь её?»

Яна снова закрыла дневник. Ей было больно читать это. Но в то же время она чувствовала – ответ на свой вопрос она получит только из этого дневника. Недаром она приехала именно сюда. Теперь Яна знала это точно.

«Стоя на лестнице, я видел Её – она общалась с maman. И тут я наконец разглядел её глаза – это были глубокие озёра с чистой голубой водой. Боже! Это самое прекрасное, что я видел в своей жизни. И даже теперь, когда я знаю Её, знаю Её тело, знаю Её тёмную душу – говорю – это глаза ангела во плоти.

Я спустился в холл и подошёл к ним. Maman со светской улыбкой познакомила нас:

– Княгиня, хочу представить вам нашего старшего сына и наследника Грегори, – промолвила она по-французски, – Грегори, пожалуйста, познакомься с супругой нашего гостя, князя Владимира Николаевича Львова, Анной Павловной Львовой.

«Супругой»… «Князя»…

Она протянула мне руку в белой перчатке. Я взял её своими, кажется дрожащими, руками, поцеловал, и, посмотрев ей в глаза, сказал:

– Анна… Павловна. Наше знакомство – честь и невероятная радость для меня.

Maman неодобрительно посмотрела на меня. Но Она – этот её взгляд я тоже буду вспоминать даже после смерти – он давал мне надежду, обещал, что всё возможно. Если бы я знал тогда, что он означает на самом деле. Если бы знал… и что? Вышло бы всё то же самое. Я вступил на эту дорожку, когда увидел её в парке. И с того момента мне уже не свернуть».

Яна закрыла дневник. Она не могла поверить в происходящее. Ведь её полное имя было Яна Павловна Львова.

Глава 5

«Следующие три дня прошли однообразно. Генерал с моим отцом пропадали на строительных работах, приезжая только на обед. Я ни на секунду не отходил от Анны, как только она спускалась из своей комнаты. Но и maman старалась не оставлять нас наедине – кажется, она поняла, что со мной происходит.

Но Анна держалась так холодно, что мне уже стал казаться иллюзией тот обещающий взгляд. Мне мучительно хотелось поговорить с нею наедине, но это не удавалось, а намеков она не понимала. Да нет, зачем я пишу ложь. Она их понимала, но при этом голос её становился ещё холоднее, а на поверхность голубых озёр всплывали маленькие льдинки и кололи мою душу. Про себя я называл её Снежной королевой, очень уж ей шёл этот сказочный титул.

На четвертый день я просто впал в отчаяние. Анна постоянно находилась рядом, иногда даже шла, опираясь на мою руку (только если на вторую опиралась maman). В эти моменты у меня мутилось в голове, я с трудом поддерживал беседу. А если быть совсем уж честным, я не мог её поддерживать, постоянно запинаясь и отвечая невпопад. Maman хмурилась, а Анна делала вид, что не замечает моих оплошностей. Как будто меня и на свете не существует и мои ответы она не слушает. Так вот, она была всё время рядом, но дотянуться до неё я не мог.

Наверное, я бы наделал каких-нибудь глупостей: мне приходили мысли – войти в её комнату до того, как она спустится к нам, или отвлечь maman каким-нибудь происшествием в хозяйстве, или… да много чего лезло в голову. Но повезло: у maman разболелась голова, и она попросила меня занять гостью. Возможно, поведение Анны убедило её, что проблем не возникнет.

Когда мы вдвоём вышли в парк, мне показалось, что Анна тоже довольна сложившейся ситуацией. Она даже сама взяла меня под руку, чего до этого ни разу не случалось, и выглядела как-то особенно. Голос её потеплел (или это был самообман?). Я же весь дрожал от волнения – сейчас должна была решиться моя судьба! О чём я думал тогда? Какая судьба? Она – замужняя богатая княгиня, и я – состоящий на службе офицер, обрученный с девушкой, выбранной по воле отца. В этом мире нам не было места. Но мне было наплевать на это – я знал лишь одно – от её слова зависит моя жизнь.

Удалившись достаточно далеко в парк, я остановился и повернулся к ней лицом. Она тоже смотрела на меня безо всякого смущения, хотя прекрасно знала, что я сейчас скажу.

– Анна, когда я увидел вас вот в этом парке, я безумно влюбился с первого же взгляда. Моя жизнь теперь ваша. Распоряжайтесь ею, как хотите. Скажите, есть ли у меня хоть маленькая надежда на вашу симпатию?

Её лицо тут же преобразилось. Едва заметная теплота сменилась зимней стужей, глаза покрылись льдом, губы сжались.

– Как вы смеете говорить мне такие слова! Кто вам разрешал называть меня по имени? Вы прекрасно знаете, что я замужем, и делаете мне такие предложения! За кого вы меня принимаете?

– Анна… Анна Павловна! – в отчаянии сказал я, упав перед нею на колени, – простите, если я обидел вас! Я принимаю вас за ангела, вы так прекрасны, что я просто не могу удержать свои чувства в себе. Вы даже не представляете, как я… Поверьте, для меня это не просто слова – это вопрос жизни и смерти! Пожалуйста, не губите меня, дайте хоть шанс на ваше хорошее отношение.

– Вы отвратительны! – с презрением сказала она, – я считала вас офицером, для которого «честь» – это жизненный принцип, не говоря уже про женскую честь! Да как вы могли даже вообразить себе подобную возможность! Я могу рассказать об этом генералу, и, боюсь, тогда ваша военная карьера не сложиться. Но вы настолько мне противны, что не стоите даже такого внимания с моей стороны. Не провожайте меня, и прошу – больше не приближайтесь ко мне, – и она пошла к дому.

Не знаю, сколько я простоял так на коленях в парке и о чём думал, но такого я не ожидал. Затем поднялся и пошёл домой. В голове билась одна мысль: «Всё… всё…всё…». В комнате я взял свой револьвер, сел на кровать и стал вертеть его в руках. Неужели всё? Может, есть ещё надежда? Нет, конечно. После такого ответа и рассчитывать не на что.

Когда мои мысли немного вошли в своё русло, я понял – что-то было не так. Я это чувствовал. Что-то неправильное. Она точно знала, что я скажу, и не попыталась уйти от разговора или как-то остановить меня. Скорее, поощряла. Но зачем, если собиралась отказать? И почему в такой форме? Обычно женщинам нравится мужское внимание, и даже в случае отказа они стараются как-то смягчить его.

Я отложил револьвер в сторону. Это всегда успеется, и тогда я буду искать её в следующей жизни. И обязательно найду. А в этой есть какая-то загадка, и я должен её разгадать».

Яна отложила дневник. Она читала его не торопясь, обдумывая написанное, сравнивая со своими отношениями. Она злилась на себя (на Анну!): зачем она так жестоко поступила с Григорием, который просто сильно влюбился в неё? Ведь когда-нибудь и с нею может произойти то же самое, от этого никто не застрахован. И вдруг ей вспомнилось, как Грегор оттолкнул её на кровать и сказал все те ужасные слова. У неё снова всё перемешалось в голове – и прошлое, и будущее, и Грегор, и Григорий, Анна и она сама. Божий суд… «Нет, надо сегодня остановиться на этом, иначе я сойду с ума!» – решила Яна и стала готовиться ко сну.

Хотя она очень устала, долго не могла заснуть. Все события крутились у неё в голове, не давая покоя. Как это бывает на грани сна, всё приобретало другой смысл, развивалось само собой. Наконец Яна уснула.

… И увидела мужчину, идущего по тропинке парка. Ей показалось, что это – Грегор, и она выскочила из своего номера, и побежала ему навстречу. Но, по мере приближения, она стала замечать отличия. Волосы парня были не чёрными с короткой стрижкой, а каштановыми, зачесанными назад в небольшой хвостик. Он не был таким накаченным, как Грегор, чуть ниже ростом, да и походка была другая. Яна остановилась, но незнакомец продолжал идти к ней.

Они стояли лицом к лицу. Яна видела в его зеленых глазах такую любовь, что и сама не могла отвести взгляд.

– Ну здравствуй, моя Снежная королева. Я обещал найти тебя в следующей жизни, и вот, наконец, нашёл, – он взял её руку и поцеловал, продолжая смотреть ей в глаза, – это невероятная радость для меня! Теперь я тебя ни за что и никому не отдам.

Яна открыла глаза. Было ясное утро. Она ощутила себя отдохнувшей и полной сил. Было такое чувство, что случилось что-то хорошее. Яна попыталась припомнить, что именно, но вспоминалось почему-то только плохое. Она подошла к окну и, потянувшись, посмотрела на улицу.

… И увидела мужчину, идущего по тропинке парка. Сначала ей показалось, что это – Грегор. Но, по мере приближения Яна стала замечать отличия. Волосы парня были не чёрными с короткой стрижкой, а каштановыми, зачесанными назад в небольшой хвостик. Он не был таким накаченным, как Грегор, чуть ниже ростом, да и походка была другая.

Стоп!

Такое уже было! Но когда? Она напряженно стала вспоминать. Сон! Он был таким ярким, таким реальным, что Яна помнила все подробности, вплоть до его одежды – оливкового цвета футболки и коричневых брюк.

Она покрылась холодным потом, закрыла лицо руками и потрясла головой. Снова посмотрела на тропинку, но парень никуда не исчезал. Она увидела, как он зашел в отель.

Яна плюхнулась на постель. «Неужели я и, правда, схожу с ума? Зачем я сюда приехала? Зачем стала читать этот проклятый дневник?» – думала она.

Посидев немного, она постаралась взять себя в руки. Пошла, умылась, привела себя в порядок и решила, наконец, что просто на фоне нервного срыва, она прочитала необычный дневник – вот и стало чудиться непонятно что. Прошёл какой-то парень, а она там додумала, там дофантазировала. Надо сходить поесть, а потом погулять на свежем воздухе и отвлечься от всего – только не в старом парке. Настроившись на это решение, Яна спустилась на веранду. И сразу увидела Олю, которая замахала ей рукой.

Правда, на этот раз она была не одна. С нею сидели двое мужчин. Меньше всего ей хотелось сейчас знакомиться с кем бы то ни было, но неудобно же отклонить предложение новой знакомой, и Яна пошла к столику.

– Приветик, – сказала Оля, – присаживайся к нам за компанию. Сейчас я вас всех перезнакомлю. Вот это – мой муж, Славик, – тот с улыбкой помахал рукой.

– А это, – продолжила она, и сидящий спиной к Яне мужчина с каштановыми волосами, собранными в небольшой хвостик повернулся лицом и поднял на неё глаза. Зеленые глаза. Она дико вскрикнула, прижав руки ко рту. Все сидящие на веранде посмотрели на неё и замолчали.