Дочь Пастора: Ступая по ее следу. Книга 2

«Не испытывайте мое терпение, мистер Майкл. Не притворяйтесь, будто не знаете, что происходит. Ты знаешь. И я знаю. Мы оба знаем, что правда очень скоро вылезет наружу. И тогда… Будет ли вам так весело, как сейчас?!».

Майкл ощутил, как внутри него поднимается волна ярости, вызванная словами детектива. Он тонко и скрыто обвинил Майкла в убийстве Алисы! Мимолетное, но ощутимое удовлетворение на лице Дэвида стало последней каплей. Он больше не мог сдерживаться.

«Я не имею к этому никакого отношения!» – выкрикнул он, его голос сорвался, хриплость выдавала его гнев: «Я не знаю, где Алиса! Я не знаю, что с ней случилось! Прекратите свои намеки! Свои допросы! Свои…игры!»

Он увидел, как на губах детектива появилась кривая ухмылка, и понял, что тот добился своего. Дэвид вытащил его из равновесия, вынудил проявить слабость и гнев, вырвал из него ту часть, которую можно использовать против него. Майкл ощутил прилив стыда, но было уже поздно. Он развернулся, не желая больше видеть торжествующее лицо детектива, его ликующий взгляд. И бросился прочь из двора церкви, быстрыми и прерывистыми шагами.

В голове царил хаос. Ярость постепенно уступала место страху, ледяному и липкому. Покой, который он пытался найти в стенах святой церкви, исчез, растворяясь в воздухе. Его преследовало ощущение надвигающейся катастрофы, опасности, и он знал, что ему придется столкнуться с ней в ближайшем будущем. Его жизнь, как и жизнь Алисы, казалось, разрушалась, и он не мог ничего сделать, чтобы остановить это. Майкл бежал не от детектива, а от себя самого, от своих страхов и отчаяния.

"Разбитые витражи"

Алиса смирно сидела, словно фарфоровая кукла, рассматривая расписные стены замка и вспоминала свой первый день в этом месте.

Ее отец забрал ее из больничной палаты, прямо посреди ночи. Единственное, что показалось ей странным. Его елейный голос в тот день был уверенным, а прикосновения такими по-отцовски успокаивающими, что сомнения Алисы растворились в воздухе как призрачная дымка. Она вспоминала как они спокойно покинули здание больницы, минуя медсестер, через центральный выход, не заполняя никаких документов, и никто отчего-то не обратил на них внимания. А затем, уже оказавшись на улице, дойдя до черного джипа, стоящего вдоль дороги, их ждал водитель. Пастор, ее отец, открыл заднюю дверь машины и помог ей сесть. Уже внутри протянул ей бутылку с водой, со словами: «ты устала, доченька, выпей немного воды, это поможет тебе расслабиться, дорога предстоит долгой».

Алиса взяла бутылку, сделала несколько глотков. Вода была безвкусной, но прохладной. Вскоре после этого ее глаза начали слипаться, а тело тяжелеть, будто его медленно наполняли свинцом. Почувствовав, как сознание покидает ее, погружая в глубокий сон, она не сопротивлялась. Спустя несколько часов, когда Алиса открыла глаза, она лежала в незнакомой комнате. Голова гудела, а в горле пересохло. Она села, пытаясь сориентироваться. Комната была мрачной, но красиво обставленной старинной и резной мебелью. Высокие стены, украшенные лепниной, были выложены из темного камня, увенчанные стрельчатыми сводами. В комнате царил полумрак, проникающий сквозь узкие, вытянутые окна, украшенные витражами с изображением причудливых фигур.

Она находилась в готическом и старинном поместье. Замок возвышался над уединенным холмом, окруженным густым лесом. Его высокие башни взмывали в небо, словно когти хищной птицы. Стены сложены из темного камня, покрытые мхом и лишайником. А в воздухе витал запах сырости и старины. Этот запах ей жутко не нравился. И Алиса хорошо его запомнила. Она подошла к окну и выглянула наружу. Перед ней открылся потрясающий вид на окрестности. С одной стороны простирался лес, а с другой – извилистая река, отражавшая небо. Она почувствовала, как страх охватывает ее. Совсем одна, в незнакомом месте, не зная, что ей делать дальше и куда бежать. Вспоминая Пастора, перед глазами возникло его доброе лицо с искренней улыбкой и его обещания. Но на душе было совсем не спокойно, что-то будто подсказывало ей изнутри, заставляя сердце колотиться как бешеное, – она попала в ловушку…

Но по прошествию времени, Алиса немного успокоилась, она убедилась, что здесь ей ничего не угрожало, даже за ее здоровьем наблюдал врач – проводил с ней сеансы гипноза, на которых Алиса пыталась вспомнить свое прошлое, но пока что тщетно, а Пастор, в это время, профессионально отыгрывал роль любящего и заботливого отца, и самое интересное – никто не искал ее, даже мать ни разу не навестила. От этого на душе Алисы скребли кошки, но возможно сейчас так даже лучше, для нее самой…

Алиса просыпалась в этом странном и огромном замке каждый день, ощущая себя словно в заколдованном сне. Готические своды, высокие окна с витражами, отбрасывающие причудливые тени, – все, это, казалось ей одновременно и пугающим, и завораживающим зрелищем. Она постепенно привыкала к размеренному ритму жизни, навязанному ей «отцом» Иаковом. Алиса спрашивала его о матери, о том, что она ушла из больницы, никому не сказав и слова, но Пастор уверял ее, что Марфа в курсе того, что дочь с ним и в безопасности. Звонить ей было не из чего – телефонов и интернета в этом месте не было, но немного спокойствия ей внушал доктор, который приезжал два раза в неделю, наблюдая за состоянием здоровья Алисы. Этот добрый старичок с закрученными усами уверял, что изоляция поможет ей в ближайшем будущем вернуть память, так было задумано докторами и близкими. Все это только ради ее выздоровления, своего рода эксперимент. Конечно, Алиса поверила, зачем кому-то разыгрывать перед ней этот спектакль? И уж тем более ее никто ни к чему не принуждал. Она ни в чем не нуждалась и жила как принцесса из сказки. Естественно, мать в курсе, – подумала она. Иначе здесь бы давно уже была полиция! Пастор же взял на себя роль отца, впервые за свою долгую жизнь. Он проявлял заботу, как будто Алиса была маленькой девочкой: приносил ей завтрак в постель, читал ей книги, рассказывал забавные истории. Он совсем не был похож на ее отца из детства – строгого и холодного, порою даже недосягаемого. Его голос звучал мягко и успокаивающе, но в глубине души Алиса ощущала необъяснимую тревогу, как будто что-то было не так. Она никак не могла вспомнить, что же случилось, и почему мир вокруг так изменился. Как дошло до того, что ее мать – Марфа, приняла решение развестись? Это казалось чем-то из ряда вон. Она же всю жизнь его слушалась.

Пастор выдал дочери именно такую версию, выставив себя жертвой, будто это Марфа приняла решение уйти от него и переехать в город, будто жизнь в поселении настолько ее утомила, что она решила разорвать семейные узы. И Алиса ее проглотила, даже немного жалея своего отца. Она думала, что, живя в таком замке, он проявляет свое затворничество, не подозревая, что его планы были куда более коварными и злыми… Пастор рассказал ей, что удачно продал их старое поселение и за счет вырученных средств купил это прекрасное поместье, этих средств еще хватит чтобы обеспечить ему безбедную старость. Алиса была рада за отца, что он все-таки выбрался из той глуши и начал новую, возможно даже счастливую жизнь.

Каждое утро, когда лучи солнца проникали сквозь витражи, Алиса проводила время рассматривая их. Там были изображены библейские сюжеты, но выполнены они были в странной, какой-то неправильной и искаженной манере. Ангелы, казалось, улыбались зловеще, а лица святых будто искажались гримасой мучений. Алису охватывало неприятное чувство, когда она долго вглядывалась в эти картины.

Особенно ее внимание привлекала витражная роза, расположенная в главном зале. Она была выполнена в кроваво-красных тонах, с изображением множества переплетенных шипов. Каждый раз, когда Алиса проходила мимо, ей казалось, что эти шипы вот-вот вырвутся из стекла и потянутся к ней. Отчего то эта картина была пугающей, но Алиса не могла понять, почему ей так хочется подолгу на нее смотреть, почему ее ноги сами приводят ее к этой розе каждый день, снова и снова. Ответ был прост – ее подсознание. Она напоминала ей того незнакомца, из больничной палаты, кажется его звали Майкл, который приносил ей такие же алые розы на протяжении всего этого времени. Ей хотелось прямо сейчас, уже немного окрепнув, поговорить с ним. Что-то внутри, будто само сердце, тянуло к нему, словно он был разгадкой ее прошлого, или наоборот, загадкой ее будущего, одному Господу это было известно.

Однажды, как обычно, спускаясь в библиотеку, она услышала приглушенные голоса. Алиса резко остановилась, прислушиваясь. Голоса доносились из-за двери, ведущей в дальнее крыло дома, куда ей строго было запрещено ходить. Любопытство взяло верх, скорее даже не любопытство, а скука. Дни были настолько однообразны, что подслушать чью-то тайну, ей казалось просто обычной шалостью. Алиса, осторожно ступая, приблизилась к двери и прислонилась к ней ухом. Голоса были неразборчивыми, но оба мужскими, одним из них был голос ее отца, а второй совершенно ей незнаком. Она уловила лишь пару слов: «Майкл» и «раскопал». Сердце Алисы бешено забилось. Она знала это имя. И чувствовала, что речь именно о нем, что все это связано с ее потерянными воспоминаниями, с ее прошлой и забытой жизнью. Дверь внезапно скрипнула, Алиса резко отпрянула, спрятавшись за колонной. Из-за двери вышел пастор Иаков. Его лицо было непроницаемым, но в глазах сверкнула злоба.

«Алиса, что ты здесь делаешь?» – спросил он холодным и резким тоном.

Девушка почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Она жутко смутилась, растерявшись и не зная, что ответить.

«Я… я просто гуляла…» – пролепетала она, словно провинившийся ребенок.

Иаков подошел к ней, немного смягчившись, но в его взгляде все еще читалась тень гнева. Он кончиками пальцев провел по щеке дочери, а затем сказал:

«Что ж… Видимо время пришло. Я хотел сегодня пригласить на ужин гостя, который давно ждет вашей встречи. Скорее всего ты его не вспомнишь… пока, но с чем черт не шутит!» – как-то слишком радостно выдал отец.

Алиса удивленно приподняла бровь, даже немного разделяя радость от этой новости, так как в стенах этого поместья, ей было неимоверно скучно, и спешно спросила, пытаясь уйти от разговора с ее подслушиванием:

«Правда? А кто этот гость? Я с ним знакома? Ну, ранее, была знакома?»

Отец снисходительно улыбнулся, прищурив глаза и каким-то хитрым голосом ответил ей:

«О да, дорогая. Вы знакомы, даже очень близко, я бы сказал… Этот парень – племянник моего давнего друга, который так же в свое время был пастором. Вы с ним были помолвлены…»

Алиса чуть не потеряла равновесие. Пол начал быстро уходить из-под ее ног. Все вокруг закружилось и в глазах появилась пелена… Пастор же, резко взял дочь за руку, спешно уводя из этого крыла прочь, не давая ей даже опомниться. Алиса же, будучи ошарашенной, послушно плелась за ним, но в ее голове, зародилось новое, жгучее желание узнать правду. Она почувствовала, что этот «дворец», ее отец, казалось абсолютно все вокруг скрывают от нее что-то ужасное. Когда они шли по коридору, Алиса бросила взгляд на витражную розу. Она увидела, как солнечный свет играет на ее поверхности, и ей показалось, что шипы на мгновение зашевелились, словно хищные когти, готовые вцепиться в свою жертву и не отпускать ее из лап этого замка.

"Танец с Дьяволом"

Тем же вечером, подготовка к ужину разворачивалась в атмосфере щепетильно выстроенной иллюзии. Пастор, с безукоризненной улыбкой, дирижировал оркестром лжи. Его движения были отточены, как у кукловода, а слова – словно отполированные кинжалы. Каждый элемент, от расположения приборов на столе, до выбора вина, был призван создать фасад семейной идиллии, под которой скрывалась непроглядная бездна.

Алиса металась в клетке собственных страхов. Неизвестность ужина тяготила, подобно предчувствию подступающей трагедии. Она облачилась в выбранное Пастором платье цвета слоновой кости, которое, как ей казалось, лишь подчеркивало смертельную бледность и смятение. Надевая на себя это нежное платье из тонкого, полупрозрачного шелка, она подумала про себя: «лишь бы оно не послужило мне саваном!».

В комнату невозмутимо вошел Пастор, прерывая все ее мысли. Алиса, как раз управилась с прической, собрав непослушные белые локоны в тугой и высокий хвост. Его глаза, обычно наполненные лживой теплотой, сегодня сияли ледяным расчетом. Он окинул дочь оценивающим взглядом с ног до головы, а затем сказал:

«Ты выглядишь безупречно, моя дорогая! Он будет в восторге!»

Алиса безмолвно кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Она ощущала себя уже проданным товаром, загнанной дичью, пойманной в ловушку, откуда не было выхода. Пастор подошел к ней ближе и протянул дочери подарок – красивую длинную бархатную коробочку, со словами:

«Я берег этот сюрприз для твоего дня Рождения, но сегодня выдался хороший повод надеть это… открой, дорогая».

Алиса, приняв подарок, открыла коробочку и увидела там золотое украшение. Это была нежная цепочка с подвеской в форме луны, внутри нее сверкал кроваво-красный рубин. Алиса повертела ее в руках и спросила:

«Это луна? Очень красиво… и необычно… Я думала луна все же желтая! Спасибо, отец, это прекрасный подарок, я совсем не ожидала ничего подобного!» – немного растерянно добавила Алиса.

Пастор довольно улыбнулся и обойдя дочь, теперь стоя у нее за спиной, взял из ее рук украшение, чтобы помочь надеть его на ее тонкую и изящную шею, приговаривал:

«Да, дорогая, луна бывает и багровой, даже алой, это редкое явление, но его можно увидеть. Красота такой луны затмевает даже солнце, как и твоя красота, Алиса. Используй ее во благо…» – он застегнул украшение и поцеловал дочь в лоб, по-отечески нежно.

В этот миг, у Алисы в голове промелькнула вспышка, зажмурив глаза, она увидела что-то, будто картинку из прошлого, флешбэк, воспоминание. В нем был мужчина, который протягивал ей подобную коробочку, а затем нежно надел украшение со звездой на шею. Она повернулась, чтобы разглядеть его лицо, как вдруг…

Раздался стук в дверь. Это была прислуга – женщина средних лет, высокая и худая, как иссохшая спичка. Ее звали Ханна. И она сообщила, что гость прибыл. Пастор с напускным радушием, поспешил на встречу своему названному зятю. В гостиную вошел мужчина – воплощение холодной элегантности, высокий, статный и чертовски красив, с глазами, подобными осколкам льда. Он был облачен в безукоризненный костюм, глубокого синего цвета морской волны. Его появление заставило Алису вздрогнуть, ибо в его взгляде таилась та же тьма, что и в глазах Пастора.

«Дэвид, я очень рад тебя видеть!» – радостно произнес Пастор, сжимая руку гостя. «Проходи и располагайся, Алиса скоро присоединится».

Дэвид кивнул, а его взгляд метнулся к Алисе, скромно стоящей в проходе, вызывая у нее неосознанное желание спрятаться. Он слегка улыбнулся, но эта улыбка не достигла его глаз, оставаясь лишь гримасой. Когда Алиса вошла в гостиную, напряжение в комнате достигло критической отметки. Пастор, как заботливый отец, видя ее растерянность, аккуратно взял дочь за руку и подвел ее к Дэвиду.

«Доченька, познакомься снова с Дэвидом. Разумеется, вы уже знакомы, но учитывая ситуацию, разумно будет сделать это снова. Он твой жених» – произнес Иаков, возлагая руку на плечо Алисы.

Дэвид склонился в учтивом поклоне, словно настоящий джентльмен, его глаза блеснули хищным огнем, нагло разглядывая застенчивую красавицу, а затем сказал: «Рад тебя видеть, Алиса. Искренне рад».

Алиса, словно завороженная, не в силах оторвать взгляд от его лица, почувствовала, как по коже пробегают мурашки. Он казался ей воплощением какого-то зла, под маской добропорядочности. Но его красота и умение держать себя на высоте, заставляло очаровываться всех окружающих. От этого мужчины исходили какие-то флюиды, от которых у Алисы подкашивались ноги…

За ужином, сквозь фальшивую любезность, проступала атмосфера надвигающейся бури. Пастор повествовал истории из прошлого дочери, искажая факты и создавая иллюзорную картину ее жизни, словно создавал декорации для спектакля. Дэвид внимательно слушал, изредка бросая на Алису оценивающие взгляды. Алиса же, хранила молчание, пытаясь скрыть свои чувства и казаться невозмутимой, но каждое слово, жест и взгляд, усиливали ее беспокойство. Ей совершенно не нравилась данная ситуация, более того, она была ей крайне подозрительна и непонятна. От подступающей паники, Алиса почувствовала ком в горле, она не хотела такой судьбы, не хотела такой жизни. Наконец, Дэвид заговорил, обращаясь к своей невесте мягким, почти ласковым голосом:

«Алиса, дорогая, я знаю все о потере твоей памяти. Не волнуйся, я больше, чем уверен, что со временем все наладится».

Алиса нервно сжала пальцы под столом. Она не помнила этого человека, не испытывала к нему никаких чувств, но он говорил о ней, будто о своей будущей жене, а затем продолжил:

«Я был счастлив, когда узнал, что ты жива. Я искал тебя, и все это случилось с тобой почти сразу после нашей помолвки…» – его глаза, как будто бы случайно, скользнули по ее руке, словно ища невидимое кольцо.

Алиса подняла взгляд, пытаясь хоть что-то прочесть в его выражении, но его лицо оставалось непроницаемой маской, а затем, сухими губами, тихо произнесла:

«Но я ничего не помню… Ни вас… Ни нашей помолвки…»

Дэвид слегка усмехнулся: «Это не важно, дорогая. Важно лишь то, что ты сейчас здесь, со мной. Я уверен, со временем ты все вспомнишь. И наши чувства, и наши планы на будущее».

Он говорил так, будто все уже было заранее предрешено. Будто слово Алисы не имело абсолютно никакого веса. И она спросила, стараясь казаться спокойной и держать лицо: «А что… что мы планировали?»

Дэвид откинулся на спинку стула, его взгляд стал более пристальным:

«Мы мечтали о доме, о детях… о счастливой семье. Ты всегда хотела жить за городом, в большом доме с зеленым садом. И я обещал тебе это, Алиса».

Его слова были словно пропитаны ядом. Алиса слушала его, а по ее спине пробегали мурашки. Он говорил о ее мечтах, о желаниях, но она никак не узнавала себя в этих словах. В ее памяти о своем детстве в глуши, она мечтала вырваться в большой город, найти перспективную работу, окончить учебу в университете. О каких детях и загородном доме идет речь? – Алиса совсем не понимала. Или этот мужчина смог так сильно ее изменить? Но почему отец говорит что Дэвид ее жених, а мама твердила ей что ее мужчиной был Майкл. Что же происходит на самом деле?

«Но… я ничего этого не помню» – повторила она, ее голос уже дрожал.

Дэвид слегка наклонился к ней и прошептал тихо, даже интимно:

«Не волнуйся, милая, ты скоро все вспомнишь. И свои желания, и нашу любовь».

Он говорил о любви, но в его глазах не было и капли от этого чувства. В них читалась лишь одержимость и жажда обладания.

«Я… я не знаю что мне делать…» – прошептала Алиса, чувствуя себя уже загнанной в угол. Дэвид в ответ протянул к ней руку и нежно коснувшись ее запястья, сказал:

«Просто доверься мне, Алиса. Я позабочусь о тебе, я тебя защищу».

Его прикосновение было холодным, отталкивающим. Алиса ощутила, как внутри у нее все сжимается от страха. Она понимала, что попала в ловушку, из которой ей будет очень сложно выбраться. Да и возможно ли? Чувствуя себя пешкой в чьих-то играх, она отчетливо понимала, что ее судьба была уже предрешена, к сожалению не по ее воле. И в этот момент ее настигло осознание, что ее прошлое, которое она так отчаянно пыталась вспомнить, возможно, было не самым страшным из того, что ее ждало впереди – в ее будущем.

Пастор, постоянно удаляясь из-за стола, вернулся, и извиняясь, сославшись на срочные дела, поспешно ретировался, оставив Алису и Дэвида наедине до конца этого бесконечного ужина. В этот момент в гостиной повисла тягостная тишина, нарушаемая лишь тиканьем старинных часов. Дэвид, словно хищник, чувствуя свою жертву, медленно поднялся из-за стола. Его движения были плавными и уверенными, а взгляд – прикован к Алисе. Он подошел к ней, властно, не оставляя шансов на сопротивление, словно уже получив свой трофей. Рука потянулась к музыкальному центру, и в комнате зазвучала мелодия – медленная и чувственная, проникающая в самое сердце, словно специально созданная для этой ситуации.

«Потанцуем, Алиса?» – прозвучал его бархатный голос, но с ощутимой стальной ноткой.

Алиса застыла, словно статуя. Страх парализовал ее. Она понимала, что прирекаться бесполезно. В его глазах читалась решимость, граничащая с жестокостью. Она просто кивнула, не в силах вымолвить ни единого слова, и уж тем более сказать ему «да».

Дэвид тут же взял ее за руку, его прикосновение обожгло его кожу. Он притянул ее к себе, и она почувствовала тепло его тела, его силу. Теперь она в его власти и это пугало до дрожи. Во время танца Дэвид вел себя интимно, немного позволив себе вольность, его руки начали свое исследование. Сначала пальцы легко коснулись ее почти оголенной спины, словно пробуя, насколько она податлива. Затем они скользнули вниз, мягко очерчивая линию талии, заставляя дыхание Алисы сбиваться. Он приблизил ее к себе настолько вплотную, что она ощущала биение его сердца. Его дыхание обжигало ей шею, заставляя мурашки предательски бежать по коже. Дэвид был гораздо выше Алисы, примерно на голову, но наклонился, чтобы быть еще ближе. И тут, в этой опасной близости, произошло нечто пугающее и необъяснимое. Несмотря на страх, который сковал ее, в глубине души проснулось странное, противоречивое ощущение. Его прикосновения, хоть и чужые, вызывали в ней неведомое желание. Она почувствовала возбуждение, которое казалось ранее было ей не знакомо. Его руки, скользящие по ее телу, вызывали трепет, который заставлял ее забыть о страхе. Дэвид сразу же уловил эту перемену в Алисе, а затем наклонился к ней и его мягкие и нежные губы коснулись ее уха:

«Ты такая красивая, Алиса» – шептал он, его голос звучал хрипло, «Я так долго ждал тебя».

Слова этого мужчины были подобны яду, проникающему в сознание, его горячее дыхание обжигало ей кожу, и чуть не выдав себя стоном, полным возбуждения, она отшатнулась, пытаясь разорвать эту опасную близость, но его руки лишь крепче сжали ее талию, не позволяя ей этого сделать. Алиса ощутила, как его пальцы скользнули под лямку платья, касаясь ее плеча, ключицы. Затем, как рука спускается ниже, очерчивая изгиб ее груди. Ей стало трудно дышать. Все тело отзывалось на его прикосновения, наплевав на любые страхи и запреты. В голове резко вспыхнуло лицо Майкла и розы, которые он ей дарил, его полный нежности взгляд. Но в данную минуту, в объятиях Дэвида, это все показалось ей призрачным и еще более далеким. Она понимала, что он хочет ее. Хочет обладать ею. И несмотря на противоречивые чувства, в глубине души, не признаваясь даже себе, Алиса хотела того же. Их что-то притягивало, словно магнит, какая-то неведомая сила искрилась в воздухе, образовав между ними огромное желание поддаться порыву страсти. Она не знала почему, но каждое прикосновение Дэвида, пробуждало в ней что-то новое, неизвестное, пугающее и притягательное одновременно. Этот танец послужил началом игры, в которой ей было суждено проиграть. Чувствуя себя пленницей, в сердце Алисы зарождалась надежда, что эта опасная близость, приведет ее не только к погибели, но и к разгадке потерянного прошлого, к ее возможно настоящей любви – к Майклу, который, как ей хотелось думать, ждал ее, где-то там, далеко, в ее забытой памяти.

После всех этих мыслей, Алисе стало тошно. Противно от того, что она проявляет такую слабость перед незнакомцем, расплываясь как горячий воск от его прикосновений. Все ее нутро подсказывало, что он чужой, но тело отзывалось на каждый его взгляд, еле уловимое дыхание, томный вздох. Алисе срочно нужно было брать себя в руки. И опьянев от похоти, она решив рискнуть всем, совершила отчаянный шаг. Собрав всю волю в кулак, она резко, что есть силы, оттолкнула Дэвида. В воздухе повисла тишина, прерываемая лишь ее учащенным и сбивчивым дыханием. Он замер, на мгновение его глаза сверкнули от неожиданности, а затем, словно дикий зверь, осознавший, что добыча пытается вырваться, тут же бросился в атаку. Дэвид схватил ее за волосы на затылке, его хватка была стальной, прижимая к себе с такой силой, что у Алисы перехватило дыхание. Его лицо приблизилось, он яростно дышал и смотрел ей в глаза, казалось, будто сейчас он убъет ее, но следом, неожиданно резко и жадно, он впился в ее губы. Поцелуй был грубым, властным, лишенным любого намека на нежность. Это был поцелуй победителя, словно метка, клеймо, утверждающего свое право обладания. Алиса пыталась сопротивляться, оттолкнуть его, вырваться из этих объятий, но его сила превосходила ее в разы. Она била кулаками в грудь, царапала его плечи, но все было тщетно. Он держал ее мертвой хваткой, не давая ни единого шанса на побег. Его поцелуй был диким, настойчивым. Он требовал ее ответа, требовал подчинения. Алиса чувствовала, как в ней нарастает паника, как ее тело слабеет под его натиском. Слезы выступили на глазах, но она не хотела сдаваться, продолжив бороться, кусая его губы до крови, царапая его щеки, но страсть этого мужчины, была просто неукротима. Он еще больше углублял поцелуй, она чувствовала, как его язык проник в ее рот, он требовал ее. В какой-то момент, обессилев от борьбы, Алиса поплыла по течению. Тело ослабло, разум помутился. Она перестала понимать, где она находится, кто она такая и что происходит. Все чувства смешались в дикий коктейль из страха, отчаяния и чего-то нового… неведомого, будоражащего. И тогда, словно подчинившись какой-то неведомой силе, она, устав от сопротивлений, сдалась. Ответила на его настырный поцелуй. Ее губы поддались, распахнулись, приветствуя вторжение. Алиса почувствовала, как его поцелуй стал глубоким, но в то же время и нежным, страстным, всепоглощающим. Больше она не имела понятия, что правильно, а что – нет. Желание, как огонь, охватило ее, сжигая все сомнения и страхи. Разум Алисы был затуманен, а тело наоборот – дрожало от восторга. Она ощущало себя сломленной, покоренной, но в то же время, испытывающей странное, пугающее наслаждение, которое заставляло ее желать большего.