Реинкарнация. Падший Ангел

скачать книгу бесплатно


Тот, не понимая как реагировать на слова хозяина, выронил из рук бумаги и, открыв рот, просто смотрел блуждающим взглядом, выпучив глаза. Что Александру показалось ещё забав ней. И он вновь, ещё громче, разразился смехом. А когда немного успокоился, вполне серьёзно спросил;

– Про меня у них написано что либо?

– Нет, хозяин!

Отрицательно мотнул головой Михаил.

– Хорошо! Значит так! Вам сейчас нужно умертвить двух холопов и посадить их в кресла вместо себя. Чтобы служители закона долго разбирались вы это, или не вы. Так что, складывайте бумаги в центре комнаты и поджигайте! Пока пламя разгорится, вы должны всё закончить. Уходим, Афанасий. Не люблю рядом с огнём находиться!

Скомандовал хозяин Волховца, направляясь к выходу.

– Я жду вас загородом, у леса!

– Будет сделано!

Решительно вымолвил градоначальник, разбрасывая бумаги по комнате.

Пламя горящего дома Евграфьевых далеко было видно за пределами города. Наблюдая за ним из коляски, запряжённой чёрным конём, словно из Валахии вытащенным специально для него советником, Александр мысленно рассуждал;

– Выбор сделан! Медлить нельзя! Мои враги, наверняка уже действуют!

Но вслух сказал рядом сидящему Решетову;

– Не правда ли, красивый вид?

– Да, господин! Хотя я, как и вы не люблю огонь!

Ответил тот, глядя на далёкое зарево пожара и чуть погодя добавил;

– А Евграфьевых всё нет!

Александр, поняв бесполезность ожидания, дёрнул поводья и тихо скомандовал;

– Поехали, Пегас! Эти болваны, опять что-то сделали по-своему!

Двадцать седьмая глава

Секретный пакет

Генерал Губернатор нервно вышагивал по рабочему кабинету, часто поглядывая на пакет, лежащий у него на столе.

– Мало у меня проблем, так ещё и эта! Всё это требует лишних затрат. А кто мне возместит их? И возместят ли?

Думал он, поворачивая взгляд вновь и вновь к столу.

– Шутка ли, казачий полк разместить в Губернии на учениях. Столько лишних ртов. И надо встретить, как полагается. Встретишь плохо, ненароком дойдёт до Светлейшего. Головы, тогда уж точно не сносить.

Губернатор, волнуясь, перевёл взгляд от стола к двери;

– Советник, где то запропастился. Уже, как час послал за ним. Чтобы это значило.

Генерал, глубоко вдохнул и тяжело выдохнул, обращаясь вслух к себе;

– Ох, Александр Григорьевич и подозрителен, в последнее время, ты стал. Не ровен час, так сам себя подозревать, в чём-либо, станешь.

Хозяин просторного кабинета улыбнулся впервые за утро и снова задумался;

– А и будешь! Вон, какие дела творятся в уездном городе Чугуеве! Не далее как вчера вечером, служителям закона из Петербурга выдал разрешение на арест не какого-то там мелкого чиновника, а самого градоначальника. Растраты, воровство, мздоимство. Кого этим нынче удивишь? Копни по глубже и про меня всплывёт что либо. Тфу, тьфу, тьфу! Помилуй, господь!

Сумароков, плюнув через плечо, трижды перекрестился глядя на икону в углу кабинета и продолжил размышления;

– Но чтобы убийства, д-а-а! Это, конечно, чересчур! А тут ещё про супругу его рассказывают небылицы. Оборотень, говорят. Чушь, какая-то! Видел я его супругу. Обычная дама. Уважительная такая, вечно как и муж её, с улыбочкой на лице. Не верится, ей богу, что такие люди способны на преступления. В это время дверь открылась и слуга доложил;

Афанасий Егорович Решетов ждёт вашего разрешения войти!

– Пусть войдёт!

Обрадовавшись появлению советника, произнёс спокойно Генерал Губернатор. И через несколько мгновений в комнату тихо вошёл его советник по правовым и земельным вопросам.

– Вызывали, Александр Григорьевич!

– Да! Входи, голубчик! У меня к тебе есть некоторые неотложные поручения!

Подходя вплотную к Решетову, вымолвил хозяин кабинета;

– Из столицы пришёл приказ, разместить в нашей губернии на учениях казачий полк. Так вот, милейший, займись этим вопросом.

А за тем, присмотревшись к его тёмному, уставшему лицу, спросил, взволнованно;

– Кстати, почему такой сумрачный вид? Не захворал ли ты, Афанасий Егорович?

– Нет! Нет!

Коротко ответил советник и добавил;

– Вы же знаете, что за дела творятся в Чугуеве! По вашему поручению помогаю служителям закона из Петербурга.

– Да! Да! Нам всем сейчас приходится туго! Ну, ничего! Я думаю, что вскоре всё закончится! А пока, пошлите в уезд кого-то из ваших людей, а сами займитесь размещением казаков.

Не отрывая взгляда от подчинённого, спокойно проговорил губернатор.

– Хорошо, Александр Григорьевич!

– Ну, вот и славненько! Ступайте, голубчик! Они у же на подъезде!

Советник поклонившись вышел из кабинета, а Александр Григорьевич с чувством выполненного долга подошёл к рабочему столу и открыв ящик, небрежно бросил туда вскрытый им недавно секретный пакет из Санкт Петербурга.

Двадцать восьмая глава

Горемыка

– Как вы себя чувствуете, дорогой Кузьма Арсеньевич?

Стоя у кровати больного атамана взволнованно спрашивала его Княжна Софья Фёдоровна Кутайсова.

– Всё хорошо, матушка! Заживёт, как на собаке!

Отвечал ей тот, поправляя левую забинтованную руку, другой, здоровой рукой.

– Слава богу, хоть, в живых остались. Как же вас угораздило? На вас живого места нет! Всё тело в ожогах, да ранах.

Качая головой, не унималась Софи.

– Это ничего. Бывали случаи, что совсем богу душу отдавал, а здесь царапины.

Показывая на перебинтованные ноги и живот, хорохорился казак.

– А всё же, как это случилось? Вас доставили в жутком виде. Почти всю ночь вы бредили. Или вам тяжело говорить. Вы, скажите, я приду позже!

Не отставала с вопросами девушка.

– Нет! Нет! Матушка, Софья Фёдоровна! Ваше присутствие радует меня. Так что останьтесь. Я сейчас вам всё расскажу.

Откровенно признался Кузьма Арсеньевич, чуть приподнявшись с кровати, и погладив усы здоровой рукой, начал свой рассказ;

– Как мы с вами и договаривались, Софья Фёдоровна. Я следил за извергом, лишь только тот появлялся в городе. Других за ним глядеть, посылать нельзя. Как вы знаете у него глаза и нюх, волчьи. А я примелькался за это время в городе. К имению его, жаль, мы близко подойти не можем. Там везде его люди. Поэтому и оцепили Волховец, вёрст за десять по кругу. Казаков маловато было. Выскользнуть легко мог. Покуда, от Светлейшего Князя пакет не пришёл. А мы, сами знаете, люди подневольные. Есть приказ, ты прав. Нет, знамо не тронь. Но теперь, никуда не денется. Ныне уж полк здесь. Обложили, как медведя в берлоге. Так, вот! Смотрю, встретились они в центре города с советником губернатора Сумарокова. Простите меня, матушка, но у меня язык не поворачивается назвать его генералом. Такую, не чисть, в советники себе записать. Ну, вы видели его уже, Решетов Афанасий Егорович. Но, это дело конечно не наше, а выше чином слуг Государевых. Ну и вот! Направились они прямиком к дому градоначальника. Я за ними следом. Те в особняк, а я через оградку, да за углом притаился. Под окнами, значит. Жду час, нету. Второй, нету. Гляжу, выходят. Ну и я, было, собрался за ними. Да только их коляска тронулась, как слышу из дому душераздирающие крики о помощи. Не гневайся матушка, что пост свой оставил. Не приходилось мне ранее в такие переделки попадать. Готов ответ держать за это. Но только, хоть я и атаман, да всё же человек. Потому-то я на крики о помощи в дом и забежал. Смотрю, а там градоначальник с сыном слуг жизни лишают. Одну девчонку, гад молодой, Михаил, кажется, так саблей рубанул, та, видно, за отца своего вступилась, что голова у бедняжки отделилась от туловища.

При этих словах Княжна зажмурила глаза и трижды перекрестилась, но не отвернулась и не заплакала. И Кузьма Арсеньевич, заметив это, замолчал. Софи, спустя некоторое время открыла глаза и взяв осторожно атамана за здоровую руку, тихо промолвила;

– Прости, Кузьма Арсеньевич, девушку жаль стало. Ты рассказывай. И казак, вновь продолжил рассказывать страшное повествование того дня;

– Ну, я сдури, как заору! Что ж вы мать вашу творите? Отец ихний, сразу отпустил свою жертву и гляжу, а у него руки шерстью покрываются и морда вытягивается, обнажая клыки. Ну, думаю, попал! Он ко мне, да не тут то было. Казака ентими страстями не удивишь. Я кинжал выхватил, благо он всегда у меня с собой, нырь под него. Да и брюхо вспорол ему. Сын его, даже не заметил, как я отца кончил. Так был занят убийством слуг. Ну. я и ему шею вскрыл. А тут всё полыхает, кругом огонь. Я быстрее выводить тех, кто цел остался. Да только вот себя не уберёг. Балкой придавило. Не помню даже как вытаскивали. Так что я ныне сам видел, что это за люди.

Закончил свой рассказ атаман. А Софи не выпуская его больной руки, с нежностью посмотрела в глаза казаку и вымолвила;

– Горемыка, вы горемыка! Ну, ничего, моя тётушка вас в миг на ноги поставит. Это уж вы поверьте мне!

Атаман улыбнулся и ответил;

– Ничего так быстро на ноги не ставит, как доброе и заботливое слово!

И помедлив, спросил;

– Ну и как далее нам поступить? Брать их?

– Нет, Кузьма Арсеньевич! Рано ещё! Он мне приглашение сделал, посетить его имение. А я специально не тороплюсь с ответом. Знаю, что приглашение будет вторично, но уже с назначенным числом. Вот тогда то и закончим это дело!

Задумчиво ответила Княжна, а казак, покачав головой, возразил;

– Вы очень рискуете, матушка! Это же звери!

– Ничего! Вы, поправитесь и будете рядом! Поэтому, мне ничуть не страшно!

Закончила разговор Софья, добавив;

– Ну, всё, Кузьма Арсеньевич, тебе нужен покой! Лежи и отдыхай, а я загляну к тебе ещё раз позже.

Но атаман, смущаясь и не желая видимо, чтобы та уходила, тихо произнёс;

– Скажите, матушка, если конечно вы соизволите это сделать? От Светлейшего Князя Потёмкина пришло ведь два письма. Что во втором? Это касается меня? Он гневается?

– Да что вы, Кузьма Арсеньевич!

Широко открыв глаза, удивилась Княжна.

– Разве можно на вас гневаться? Конечно же, нет! Второе письмо касательно Ивана. Я отписала, где и когда его нашли? И просила узнать подробнее кто он?

– И что же?

Уже интересно стало атаману.

– Его имя, Князь Волхонский Иван Михайлович!

На одном дыхание произнесла Софи.

– Ни чего себе, новость!

– Да, Кузьма Арсеньевич, купец и человек который спас меня когда-то, послушник Никанор, это Князь Иван Михайлович Волхонский.

Двадцать девятая глава

Правильное решение

Иван, после разлуки с Софьей, не находил себе места. Несколько раз он садился за письмо, но так и не смог написать его. Чувства, которые переполняли молодого человека, и кои он испытывал по отношению к Княжне, не могла передать бумага. Поэтому, каждый раз бросая перо, он, волнуясь, вскакивал со стула и выходил подышать воздухом. Это обстоятельство, естественно, не скрылось от глаз сотника. Пытаясь отвлечь Ивана от дурных мыслей, тот однажды зашёл в его комнату и сказал;