Глаза цвета крови

– Давай залезай, я прикрою! – приказал Шелепин.

Серов молча кивнул. Закинув на плечо автомат, стал яростно протискиваться между каменными шероховатыми стенами. Когда он заполз в просторный грот и обернулся к напарнику, собираясь ему помочь с вещами, то никого не увидел.

– Товарищ майор! – выкрикнул Серов и рванул вперед, но сильные руки ухватили его за шиворот и силой удержали, не давая сдвинуться с места.

Чердынцев успокаивающе похлопал его по плечу и приложил палец к губам, призывая к тишине. Серов перестал вырываться и тоже прислушался. В гроте стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь звуками капель воды и хриплым дыханием людей. Снаружи пещеры раздался звук выстрела и дикий крик боли, заглушенный вибрирующим воплем Дабара. Еще миг – и на фоне яркого проема появилась высокая темная фигура, загородившая свет. Его алые, как кровь, глаза впились в людей, невольно ставших отползать в дальнюю часть пещеры. Дабар после небольшой паузы швырнул что-то внутрь пещеры как можно дальше. Люди шарахнулись в сторону, словно это была граната.

Серов стиснул зубы и яростно прохрипел.

– Ах ты, гнида! Клянусь, я доберусь до тебя! Ты за это заплатишь!

Он узнал в оторванной конечности руку своего друга Шелепина, по золотому кольцу на безымянном пальце – тот незадолго до этой миссии женился. Господи, что он теперь скажет его жене? Просто немыслимо! За что?

Резко вскинув к плечу автомат, Серов успел вдавить крючок АК-47, но Дабар уже растворился во тьме, на прощание метнув в Серова костяной дротик, по неудачному стечению обстоятельств угодивший тому в ногу. Новые вибрирующие вопли вдали, и снова наступила гнетущая тишина, нарушенная грязными ругательствами беснующегося Серова.

– Боже, я глазам своим не верю! Да как же так, Петр Ильич? Доколе? – Чердынцев с опаской поднял с пола руку и вопросительно обернулся к генералу за поддержкой.

С трудом поднявшись на ноги, Кошевар смахнул со лба проступившую испарину и попытался привести свою одежду в порядок, звеня орденами.

– Петр Ильич? Скажите что-нибудь!

– Что Петр Ильич? – внезапно взорвался генерал, бешеным взглядом обводя виновато опускающих глаза людей. – Что, обосрались? В штаны наложили? Никогда прежде зверолюдей не встречали? А я встречал, и не раз! На фронте! И те звери были куда опаснее и страшнее этих уродов, а мы, между прочим, еще и дрались с ними подчас голыми руками и побеждали. Куда только подевалась ваша дисциплина и храбрость? Как ветром сдуло. А еще солдаты Красной армии! Смотреть противно. Я приказал держать оборону насмерть! Почему меня никто не послушал? Если бы сохранилась дисциплина, мы бы этого отморозка уродливого по снегу раскатали, в бараний рог свернули вот так, а теперь мало того, что потеряли боевого друга и товарища, между прочим, офицера госбезопасности, так еще и эту мразь красноглазую отпустили восвояси, и ищи его теперь, как ветер в поле! Позор, товарищи офицеры! Стыдно должно быть. Я сам выйду наружу и покажу ему кузькину мать…

– Товарищ генерал! Окститесь! – разом взорвались Чердынцев и Булганин, хватая его за плечи. – Там же верная смерть! Вы умрете!

– Руки! – Кошевар сердито дернул плечами. – Убрали. Я не сумасшедший, так что вот не надо этого вашего. Вы вообще слышали, что я только что вам сказал? Мои приказы теперь не подлежат выполнению? Каждый теперь сам за себя? Не понял! Смирно! Под трибунал захотели? Смерть меня не страшит, но вот чего я больше всего не выношу, так это когда товарищи бросают своих в беде. Что с Дарсуном? На фоне всеобщей суматохи кто-нибудь догадался оказать ему помощь? Где он, кстати? Надеюсь, не оставили парня снаружи?

Оба бойца ОСНАЗ с опаской подняли руки, привлекая к себе внимание.

– Все хорошо с якутом, товарищ генерал. Сильно приложился, но жить будет, башка у него крепкая, словно из чугуна, хоть по пробуждению и будет болеть. Пусть пока поспит. Походу этот парень не спал несколько суток, если не больше. Мы осмотрели пещеру и не нашли другого выхода. Мы здесь как в ловушке. Есть горячий источник, а главное, чистой питьевой воды, правда, чуть солоноватый на вкус, вероятно, источник минеральный, но нам сгодится. В потолке есть небольшие щели естественной вытяжки, так что можно не опасаясь развести костер.

– Так займитесь этим. И проведите инвентаризацию. Я должен знать, что мы спасли из вещей и оружия, а что потеряли по вине некоторых паникеров и блудодеев.

Генерал, прихрамывая, подошел и склонился над безмятежно спящим якутом и заботливо укрыл того своей шинелью, которую ему протянул Чердынцев, чтобы шеф не замерз.

– Степан Анатольевич, голубчик, вы здесь?

Булганин с опаской подошел к нему, ожидая заслуженную взбучку.

– Да, Петр Ильич? Виноват. Поддался панике. Больше этого не допущу.

Кошевар по-отечески приобнял его за плечи и неспешно отвел в дальнюю часть пещеры, где бы они могли поговорить с глазу на глаз.

– Все понимаю. Не готовы оказались к такой петрушке. Запаниковали, с кем не бывает. Все ясно и без этих ваших слов. Только я прошу, не как подчиненного, а как друга. Впредь никакой паники, и дисциплина на первом месте! Худшее, что может произойти на войне, – это паника. Я видел, как огромные толпы наших солдат бежали без оглядки, умирали тысячами от рук немногочисленных врагов, тогда как горстка храбрецов сдерживала напор целого танкового батальона. Помоги мне навести порядок, и я это не забуду. Я уже немолод, и сердце шалит, так что, если что… ты тут будешь за главного.

– Петр Ильич!

– Помолчи, Степан! Не спорь. Я такой же человек, как и ты. Всякое может произойти, тем более с моей-то ногой. Так что ты должен иметь план в загашнике, если что. Не дай Бог, если все закончится паническим бегством и последующей за ней бойней и резней. Не допусти этого. Мы, может, и проиграли несколько битв, но эту войну мы обязаны выиграть.

– Какие будут приказания, товарищ генерал? – Булганин выпрямил спину и отдал честь.

На губах Кошевара впервые за долгое время появилась благодарная улыбка.

– Совсем другое дело, Степан Анатольевич. Вот таким вы мне нравитесь больше. А теперь о главном – как нам пережить ночь и убраться из этого проклятого места? Что с боеприпасами и продовольствием?

– Боеприпасы есть, негусто, конечно, но на один хороший бой хватит. Много потратили впустую, пока убегали, но этот Дабар, о, это что-то с чем-то. Я лично отстрелял в него целый рожок – и хоть бы хны, никакого эффекта. Что здесь на самом деле произошло? Откуда эта мерзость? Неужто заокеанские «друзья» применили бактериологическое оружие?

– Не ваша забота, – отрезал Кошевар. – Гадать об этом будем после. Не до того. Да и какая, собственно, разница, чужой он или свой?

– Вы думаете, это наших рук дело?

– Не знаю. Все может быть. Пойдемте.

Вернувшись к остальным, Кошевар и Булганин устало уселись поближе к костру, который солдаты успели развести, пока они беседовали. В пещере нашлось в избытке заготовленных сухих дров, так что можно было не опасаться за поддержание огня. Сам хозяин жилища все еще пребывал в бессознательном состоянии. Рану на голове ему обработали антисептиком, зашили и перевязали бинтами. Лейтенант Серов от медицинской помощи отказался, сообщив, что рана пустячная, неглубокая и его жизни не угрожает. Кошевар поручил осназовцам попробовать настроить радиостанцию и послать в эфир зашифрованную радиограмму, протянув антенну сквозь одну из дыр в потолке. Помехи все еще безраздельно царили в эфире, но была надежда, что их кто-нибудь услышит. Несколько раз прямо над головой раздавался далекий гул самолета. Не иначе, на большой земле начали постепенно волноваться, что от островной делегации и лично от генерала нет вестей уже больше суток, и отправили воздушную разведку. Судя по специфическому гулу, это мог быть либо новейший стратегический бомбардировщик Ту-95, либо Ту-16. Только они могли летать в такую отвратительную погоду. Раз подключили дальнюю авиацию, базировавшуюся во Владивостоке, значит, дело серьезное. Министр обороны Георгий Константинович Жуков перед вылетом Кошевара в Приморье лично просил генерала сообщать обо всем и намекнул, что это дело на особом контроле Первого секретаря ЦК КПСС. Эту информацию уже в самом Приморье подтвердил и председатель Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР Иван Александрович Серов, настоявший, чтобы в состав рабочей комиссии был включен и его сын, лейтенант госбезопасности Владимир Иванович Серов.

Кошевар все свободное время ломал голову над тем, как подать сигнал летчикам, при этом не выходя из пещеры. Радиосигналы с их передатчика все так же тонули в море помех, что подтолкнуло его к мыслям о безумной авантюре – совершить дерзкую ночную вылазку и молниеносно уничтожить источник помех. Но сделать это без помощи Монгола не удастся, так как только парень располагал точными сведениями о его местоположении, поэтому приходилось ждать, пока он придет в себя. Вместе с оружием из перевернутого вездехода удалось вынести и сохранить несколько гранат Ф-1 и пять килограммов тротила. Это было не очень много, но достаточно, чтобы вывести из строя вражескую передающую станцию.

Осматривая в который раз пещеру, генерал обратил внимание на символ, выдолбленный в каменной стене у самого потолка. Уробо́рос, или свернувшийся в кольцо великий змей, или дракон, кусающий себя за хвост. Один из древнейших символов, известных человечеству, точное происхождение – исторический период и конкретную культуру – установить до сих пор не удалось. Этот символ, который не спутаешь ни с каким другим, имеет множество различных значений и толкований. Наиболее распространенная трактовка описывает его как репрезентацию вечности и бесконечности, циклическую природу жизни: чередования созидания и разрушения, жизни и смерти, постоянного перерождения и гибели. Одним из его аналогов является свастика – оба этих древних символа означают движение космоса.

– Это ты выдолбил в камне? Для чего? – спросил Кошевар, обращаясь к пришедшему в себя Монголу, но тот отрицательно мотнул головой и почтительно прошептал:

– Древний знак. Очень древний. С тех времен, когда люди были дикими. Его начертали шаманы, ведомые Старыми, которые ушли, но они еще придут.

– Что за бред? Кто такие Старые?

– За долгий срок, что я здесь пробыл, мне было дано откровение. Позволили узнать истину, которая слишком сложна для меня. Я не знаю, кто такие Старые и откуда они пришли, в каких заоблачных мирах обитают, но иногда они приходят ко мне во снах и рассказывают удивительные вещи про Великого червя, несущего темное благо живым и мертвым. Старые это называют рекурсией энтропии или омега-синхронизацией. Червь есть сознание, существующее вне пространства и времени. Он – переплетение желания и отчаяния, подобное лабиринту. Он – замкнутое кольцо. Он – Червь ожидающий. Что было – будет. Что будет – было. Мне страшно, товарищ генерал.

Проходящий мимо Чердынцев застыл как вкопанный, услышав последнее предложение Монгола, и, чуть помедлив, осторожно спросил, покрутив пальцем у виска.

– Петр Ильич, как вы считаете, что за дрянь он курит? Наркотики?

– Возможно. Меня сейчас не это заботит, а наше собственное настоящее. Мы все в одном хорошо известном месте и самое страшное, нет уверенности, что у меня с головой полный порядок, и я сейчас не валяюсь в коме в какой-нибудь психушке. Все стало вдруг таким зыбким и нереальным, словно сон. Мой мозг отказывается верить в происходящее.

Кошевар испытал укол сочувствия к якуту. Трудно представить, что пережил этот паренек, если у него в голове такая каша творится, что просто вынос мозга, иначе не скажешь.

Уставшие и морально подавленные люди впали в странную апатию и депрессию, граничащую с полным пофигизмом. Выставив охрану у входа в пещеру, генерал разрешил всем отдохнуть до вечера, а ночью дал добро на разведывательную вылазку. Несмотря на горячие возражения Чердынцева и Булганина, доказывающих, что это очень неудачная затея, учитывая, что Дабар охотился по ночам, генерал остался непоколебим и при своем мнении. Он был уверен, что их преследователь может одинаково легко охотиться как днем, так и ночью, учитывая, что напал он на них, когда было довольно светло. Сейчас снаружи царят тишина и покой, но генерала они не могли обмануть, так как все могло измениться в один миг. Рассчитывать исключительно на рядового Дорсуна Тойтоха слишком самонадеянно, поэтому миссия была возложена на бойцов ОСНАЗа, горевших желанием отомстить за павших товарищей. Прекрасно подготовленные, эти ребята могли сами о себе позаботиться, оперативно определить на местности станцию постановки помех и уничтожить ее. Ставя перед ними боевую задачу, генерал старался не думать о том, что действовать им предстояло на незнакомой, враждебной местности, ночью, в одиночку, да еще против не совсем обычного противника. Но делать нечего, если своевременно не доложить в штаб и не рассказать обо всем, что тут творится, новоприбывшая группа инспекторов угодит в ту же западню и пополнит коллекцию Дабара.

Молча растворяясь во тьме сгущающихся сумерек, оба хорошо вооруженных и одетых в белоснежные маскхалаты бойца приблизительно знали, где находится место их поисков. С собой они взяли лишь радиопеленгатор, который не даст сбиться с пути, и всю взрывчатку, какая только нашлась в арсенале. Оба прекрасно осознавали, что остаются без поддержки и в случае чего их спины некому будет прикрывать. Бесшумно передвигаясь по колено в глубоком снегу, они часто останавливались, чтобы прислушаться к шорохам ночного леса. Изредка раздавалось уханье филина или шорох ночных крыльев, и снова наступала гнетущая тишина, нарушаемая скрипом шагов по снегу. Общаясь друг с другом исключительно языком жестов, бойцы старались соблюдать максимальную тишину, чтобы не привлечь к себе внимание ледяных людей, бродящих где-то во тьме. Местность вокруг как будто вымерла. Даже штормовые порывы ветра стихли, а бесконечно падающий с небес снег внезапно прекратился. Взобравшись на сопку, оба человека припали глазами к окулярам биноклей, ища следы хоть какого-нибудь ориентира, указывающего на присутствие станции помех, будь то антенна или локаторная решетка. Ничего. Ровная заснеженная чаша крохотной долины, зажатая со всех сторон холмами с чахлой растительностью. Здесь даже деревьев почти не было, одни колючие кусты по пояс, так что можно было не опасаться нарваться на бродящих вокруг монстров, которых, кстати, они так ни разу и не встретили. Возможно, ушли на север или юг. Во всяком случае, очень хотелось в это верить.

Надев наушники и водя радиопеленгатором по сторонам, старший группы внезапно замер и молча указал на большой сугроб, заметно возвышающийся над ровной поверхностью снега. Напарник напряженно кивнул и, перехватив оружие поудобнее, с опаской отправился в ту сторону. Он не дошел до сугроба каких-то пару метров, как с воплем провалился под снег, в скрытую от глаз глубокую полость. Едва слышимый стон человека сменился громовым вибрирующим воплем, и через миг в небо под давлением ударил фонтан темной крови, накрывший алым ковром из капель все в радиусе десяти метров. Мгновенно снег вокруг скалы зашевелился, забурлил, и на поверхности появились десятки белесых рук и лысых голов ледяных людей, а вместе с ними и разъяренная окровавленная кошмарная пасть Абаса. Оставшийся в живых боец зажал рот рукой, чтобы не закричать, и быстро пополз назад в укрытие, но недостаточно быстро. Адская вакханалия уже сорвалась с места и в едином порыве наперегонки с воем устремилась в его сторону.

Генерал, не сводя взгляда с языков огня, ощущал лишь сонное оцепенение и сильное желание забыться спасительным сном. Он решил во что бы то ни стало дождаться возвращения разведчиков, в глубине души ругая себя на чем свет стоит за свой поспешный, необдуманный приказ. Черт его дернул отправить двух лучших бойцов на разведку, теперь он понимал всю степень этого безрассудного поступка и горько жалел об этом. У входа в пещеру, привалившись спиной к стене, застыл погранец с примкнутым штыком на автомате. Он даже не обернулся на шум, когда генерал подошел к поленнице и подкинул в костер немного дров. Остальные товарищи спали в глубине пещеры на грудах какого-то тряпья, мучаясь беспокойным сном, особенно лейтенант Серов, у которого так некстати поднялась температура и началась лихорадка. Монгол все так же пребывал в глубоком сне, его не смог прервать и бутылек нашатырного спирта из аптечки.

Подпирая голову руками, Кошевар проваливался в сон, когда неведомая сила заставила его подняться на ноги и подойти к узкой расселине выхода из пещеры. Часовой сладко спал на посту, но генерал тихо, чтобы его не разбудить, снял шинель и стал протискиваться на улицу. С собой он захватил лишь ППШ и именной пистолет Калашникова, врученный ему лично товарищем Сталиным за заслуги, незадолго до своей смерти. В 1950 году в конкурсе на лучший автоматический пистолет для специальных подразделений вооруженных сил СССР принимал участие, и уже знаменитый на тот момент оружейный конструктор Калашников, подаривший родной армии великолепный автомат АК-47. Стоит отметить, что в автоматическом пистолете нуждались экипажи танков, самоходных машин и ряд спецотрядов, так как пистолет Макарова не мог решать некоторые задачи и обеспечивать достаточную огневую мощь. Кроме того, автоматический пистолет должен был стать промежуточным звеном между пистолетом и пистолетом-пулеметом, обладая компактностью первого и огневой мощью второго. И пусть в конкурсе победил пистолет Стечкина, модель Калашникова все равно выпустили небольшим тиражом и превратили в наградное именное оружие с емкостью на восемнадцать патронов.

Глубоко вдохнув морозный воздух, Кошевар ощутил, словно с плеч свалилась гора, и даже ушибленная нога больше не беспокоила. С небес падал легкий снежок, высоко в небе ярко светила полная Луна, а местность вокруг, залитая бледным светом, уже не выглядела зловещей и пугающей, как прошлой ночью, скорее, удивительной и волшебной. Ветки невысоких деревьев слегка раскачивались и поскрипывали под весом снега и ветра. Удивительная легкость во всем теле поражала. Хотелось петь и радоваться жизни.

Кошевар застыл как вкопанный и обомлел, заметив едва видимый во тьме женский силуэт под деревом. Женщина была в обычном пальто и валенках, с косынкой на голове, но от ее вида сердце сладко защемило и бешено забилось как у молодого.

– Нина? – прошептал он, не веря глазам. – Как ты здесь очутилась? Это невозможно!

Плотно сжатые губы женщины разжались, и на ее лица расцвета лучезарная улыбка.

– Здравствуй, Петр. Вот мы и встретились снова. Я скучала без тебя.

– Но ты же… умерла! Как ты могла скучать? Я был на твоих похоронах. – Кошевар был шокирован. – Я что, уже умер или сплю? – забормотал он, ощупывая свое тело.

– Нет. Конечно нет. – На лице женщины появилась печальная улыбка. – Ты не умер и не спишь. Все это реально. Зачем ты пришел сюда? Для чего потревожил душу острова и мою?

– Нина! – Генерал упал на колени в снег, с мольбой протянув к ней руки. – Клянусь Богом, я скорее умру, чем потревожу твою душу! Мне так плохо без тебя. Почему ты покинула меня? Для чего оставила одного? Я не понимаю. Почему ты живешь здесь?

Женщина медленно вышла из тени деревьев и подошла к нему. Склонившись, потрепала его кончиками холодных ладоней по щеке и волосам.

– Слишком много вопросов. Слишком. Я очень хочу все объяснить, но нет времени. А ты все такой же, только голова совсем седая. И ты стал… неуклюжим. Разучился бегать?

Кошевару внезапно стало стыдно за то, что утратил форму, за то, что вместо занятий спортом отдался чревоугодию на многочисленных банкетах и мероприятиях.

– Петр, ты должен уйти отсюда немедленно вместе со своими еще живыми людьми. Это земля, где обитают мертвые. Вам здесь не место, и радушного приема не ждите. Здесь живым находиться запрещено. – Ее губы медленно коснулись лба генерала, оставив ощущение легкого жжения на коже. – Если останешься на острове еще на одну ночь, застрянешь здесь на веки вечные. Остров сожрет тебя и растворит в себе. Не дразни судьбу. Беги.

– Я готов! – с жаром заявил Кошевар, поднимаясь на ноги и обнимая жену. – Я на все готов, лишь бы остаться с тобой. Прошу, не гони меня! Дай мне остаться с тобой!

– Ты не понимаешь, о чем просишь. Это последнее предупреждение. Хозяин недоволен вашим самоуправством. Он дарит вам последний шанс. Воспользуйся им. Спаси свою душу.

Вывернувшись из объятий, женщина быстро стала удаляться во тьму, не оглядываясь.

– Нина! Постой! Я… не могу…жить без тебя. Не бросай меня снова!

Грозный и суровый боевой генерал, глотая слезы, как мальчишка, то и дело оступаясь и падая в снег, бежал за ней, морщась от боли в ноге, которая становилась все сильнее.

Мимо его головы просвистел тяжелый штык-нож и почти по самую рукоятку погрузился в спину его жены, пробив тело насквозь.

– Нет! Нет! – яростно закричал Кошевар, обернувшись к тому, кто его кинул. – Сукин ты сын! Ты покойник! – передернув затвор ППШ, взял на прицел тщедушную фигурку якута, застывшего у входа в пещеру в одной гимнастерке и без обуви. – Зачем ты это сделал? А?

– Товарищ генерал, это морок. Можете меня застрелить, это ничего не изменит.

Резко обернувшись, Кошевар стиснул приклад оружия. Там, где раньше стояла его жена, теперь находился, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, белый как мел, обнаженный ледяной человек. Он шарил руками за спиной, пытаясь дотянуться и извлечь застрявший глубоко в его спине клинок.

– О Боже! Вседержитель!

Ледяной человек медленно обернулся к нему, и его губы беззвучно прошептали:

– Последнее предупреждение…

Зарычав от жгучей ненависти, будучи в плену сильных чувств, Кошевар сжал курок ППШ и давил его, пока не закончились патроны. Вырвавшийся огненный цветок из ствола перерубил белесое тело почти напополам, дырявя его на снегу, вырывая из спины огромные лохмотья плоти. Немного придя в себя, генерал, тяжело дыша, огляделся по сторонам, встретившись взглядом с алыми глазами, неотрывно наблюдающими за ним из тьмы рощи. Выйдя из тени, Дабар демонстративно продемонстрировал свою новую руку, в которой сжимал… человеческую голову, держа ее за волосы. Она была живой и жутко кривлялась лицом. Это был один из бойцов ОСНАЗ, отправленный по его приказу на задание.

– Гори ты в аду! – невольно вырвалось из Кошевара, он сделал шаг навстречу Дабару.

– Товарищ генерал, пойдемте! – Монгол подбежал к нему и потащил за собой к пещере. – Он будет и дальше вас мучить видениями и издеваться. Эта тварь не успокоится, пока мы все не сойдем с ума и не станем легкой добычей. Быстрее уходим, пока он играется с нами.

Дабар не преследовал людей, все так же невозмутимо любуясь живой головой, словно это его любимая игрушка или забава. Когда люди протиснулись в скальную расщелину, исчезнув из вида, не глядя швырнул голову куда-то себе за спину. Абас, только и ждавший этого, ловко поймал ее, как мяч, и с довольным урчанием прикрепил к своей шкуре. Мгновенно пустив корни в плоть, голова осталась болтаться на нем, беззвучно разевая рот.

Когда генерала привели и буквально силой усадили к костру, он был практически в предынфарктном состоянии, ничего не видя вокруг и не слыша. Перед его мысленным взором до сих пор стоял образ покойной жены, пронзенной клинком. Все уже проснулись от шума стрельбы и теперь пытались понять, что же произошло на самом деле.

– Выпейте, поможет! – поднес к его губам горячую кружку Монгол.

Кошевар резко отшатнулся и грубо выбил кружку из его рук. Потом, правда, спохватившись, виновато протянул руку для рукопожатия и выдавил из себя:

– Спасибо. Ты только что спас меня от участи страшнее смерти. Я твой должник.

Монгол, ничуть не обидевшись и не смутившись поведением генерала, поднял кружку с пола и снова налил в нее горячего варева из котла. Этим варевом оказался напиток из хвои.

– Это был морок, товарищ генерал. Иллюзия ледяных людей. Иногда они могут вызвать из потустороннего мира дух близких людей или родственников и таким образом выманить жертву из укрытия. Я давно привык к этим видениям, а вам не успел про них рассказать. Приглядывайте за остальными, то, что не прошло с вами, может пройти с другими.

– Я правильно понял, Петра Ильича загипнотизировали? – осторожно спросил Булганин, присаживаясь рядом. – А что с нашими людьми снаружи? Их надо немедленно предупредить, они ведь не в курсе…

– Они мертвы, понятно? – отрезал Кошевар. – Я видел, кем они стали. Еще один грех мне на душу. Каким же я был ослом, что самонадеянно пытался обыграть дьявола. Как нам победить красноглазого? Дорсун! Я верю, что ты знаешь способ. Ответь мне.

Неспешно отхлебывая из кружки, Монгол чуть виновато покачал головой.

– Дабар высший Айыы, и этим все сказано. Его нельзя убить. Его дом – нижний мир Аллараа Дойду, что располагается у корней самого Аал Луук Маса, Великого древа мира. Он пришел к нам из страшных и темных глубин, где обитают злые демоны абахы и царит вечная зима. Нам мог бы помочь только Юрюнг Айыы тойон, творец мира, других айыы, демонов абасы, духов иччи, людей, животных и растений. Он глава небес и богов. Он живет на девятом небе, которое представляется как прекраснейшая страна, где нет зимы, растет белая трава, подобная крыльям белого лебедя. Он воплощается в образах белого жеребца или орла. Он мог бы укротить одного из своих зарвавшихся детей ночи, но он ни за что не станет этого делать ради помощи таким, как мы. Мы этого недостойны.