Даруль Китаб. Книга II. Метафизика

Когда-то, несколько сотен лет назад на Западе либерализм рождался усилиями философов и политиков, учёных и литераторов, художников и поэтов, которые мечтали построить совершенно иной мир и ради этого они рисковали всем что у них есть и не боялись принимать трудные решения. Ценой собственной карьеры, ценой свободы, иногда ценой собственной жизни они строили будущее с мольбой ко Всевышнему о Его благословенной милости. Когда-то человечество шло по пути к просвещению и социализации через познание законов природы в палитре Высших идей, озвученных устами пророков и философов. Сегодня их пытаются забрать у нас и бросить человечество наедине с интеллигибельной пустотой, в иллюзорном мире, где смыслы определяются голосованием «слепого» большинства, посредством инженерии согласия со стороны наших «благодетелей».

В первые десятилетие XVII века начинается тесное знакомство Европы с большим миром, которое, к сожалению для последнего было не всегда приятным. Географические экспедиции, открытие новых земель, новых народов, новых природных ландшафтов. Учёные-натуралисты отправлялись в далёкие странствия для новых открытий, путешественники привозили с собой эксклюзивные виды растений, животных, везли с собой ткани, минералы, различные природные элементы, которые поражали воображение и давали новый толчок к всесторонним исследованиям.

В 1666 году король Людовик XIV создаёт «Французскую академию наук».

До этого, в ноябре 1660 года ведущие эрудиты Британской короны, в центре которых Роберт Бойль, Джон Уилкинс и Джон Ивлин учредили интеллектуальный клуб, который войдёт в историю под названием «Лондонское королевское общество по развитию знаний о природе».

Основатели озвучивают девиз общества – «Nullius in verba» (Ничего со слов), при этом, Роберт Бойль, будучи физиком и натуралистом, был ещё и известным христианским богословом, а Джон Уилкинс и вовсе англиканским священником. Это самая старинная Академия наук в мире, куда и сейчас входят практически все передовые умы современности. Более 70 Нобелевских лауреатов, и тот факт, что создание такого авторитетного научного сообщества произведено «руками» теологов и учёных, как раз и являет собой пример не просто совместимости, а абсолютной монолитности, более того – неразрывности религии и науки, Высшего сонма идей и физических законов природы, созданных непревзойдённым гением Высшего Разума.

Но, как ни странно, именно здесь и именно тогда начинают звучать первые громкие голоса, возвышающие «науку» над религией, постепенно отодвигая её в разряд застарелой традиции, но которая всё ещё может приносить пользу – например, вещать простолюдинам о нравственности и морально-этических ценностях, а «нам – учёным это ни к чему, мы итак всё это знаем. Так что, если церковь не мешает науке и «прогрессу», то пусть она будет».

Примерно в таком контексте начинается очередной виток формирования совершенно нового образа «человека-интеллектуала», для которого естествознание – это свет просвещения, а религия – устаревшая сказка для «черни».

Под влиянием собственных успехов и открытий, наука со своей строгой методологией, прямыми экспериментальными исследованиями, математическими и физическими расчётами постепенно ставится «единственным» способом истинного познания мира. «Ничего со слов», как декламировали члены Лондонской академии. Так в 1663 году некий учёный представил членам общества свой философско-теологический трактат для обсуждения на ближайшем заседании. Работа была ему возвращена обратно с пояснением буквально следующего содержания: «Королевское общество не заинтересовано в знании по схоластическим и теологическим материям, поскольку единственная его задача – культивировать знание о природе и полезных искусствах с помощью наблюдения и эксперимента и расширять его ради обеспечения безопасности и благосостояния человечества. Таковы границы деятельности британской ассамблеи философов, как они определены королевской хартией, и её члены не считают возможным нарушать эти границы». Другому автору, предложившему сходную работу, ответ был более резок: «Вы не можете не знать, что целью данного Королевского института является продвижение естественного знания с помощью экспериментов и в рамках этой цели, среди других занятий, его члены приглашают всех способных людей, где бы они ни находились, изучать Книгу Природы, а не писания остроумных людей».

Дело в том, что ещё первые философы начала времён вывели одну очень важную закономерность – люди, это пожалуй единственное сообщество, которое не может взаимодействовать с миром напрямую. Человеку нужен некий инструментарий, то есть некие «идеи», которые служили бы ему проводниками в физическую реальность. Включаться в структуру бытия непосредственно, на уровне природных рефлексов, это удел всего остального животного мира. Они действуют прямо – клыками, когтями, мышцами, и для своего сосуществования с остальным миром им не нужны никакие дополнительные обоснования. Но мы устроены несколько иначе и не можем без нормативов поведения, без кодексов, без концепций, ибо так мы строим наши жизненные практики, стараясь возвысится над собственными инстинктами, поэтому вопрос надёжного «инструментария» устройства собственного бытия для нас далеко не праздный.

Платон вывел постулат о существовании мира «идей», как отдельной, наивысшей структуры реальности, которая являет нам ключевые, незримые, сакральные установки, а мы лишь пытаемся осмыслить их и воплотить в земных проекциях своей жизни. То есть мир идей – это то, откуда мы черпаем «смыслы», Божественный неизменный первоисток или по-другому – Высший сонм. Подобная трактовка мироздания была далеко не единственной, например, как альтернатива – «энтелехии» Аристотеля, но все они, так или иначе, проистекали из трансцендентных основ за пределами «звёздного неба».

Примерно с XVII века постепенно начинает преобладать иное толкование «идеи», не как чего-то незыблемого «сверху», а как что-то, что рождается и проистекает изнутри самого человека. То есть «идеи», это наши представления о мире, и это тоже было очень ярко, особенно если учесть, что подобная мысль всё также проецировалась на интеллигибельную палитру Вселенной, поскольку все мыслители сходились в очевидности существования «законов», как чего-то реального, но одновременно нематериального, а значит «идеи» – это не физические факты и события, а то что их, как бы, обосновывает. Именно они скрепляют фаты и события в единый смысловой нарратив, рождая из них «историю», одновременно выступая незримой её частью.

Но вот, учёные начинают абсолютизировать «науку», объявляя научный рационализм действенным, самодостаточным и единственно верным. Постулируется новая формула. Идеи – это то, что мы мыслим и не более того. Большинство наших идей спонтанны. Их рождает сам человек, поэтому сам процесс познания зависит исключительно от интеллектуальной потенции индивида и не имеет никакой мистической природы, поскольку целиком зависит от умственных практик. И несмотря на то, что «атеизм» ещё не является признаком образованности и пока ещё употребляется, как оскорбление, но уже чувствуется рождение этих скептических настроений в отношении совершенно отчётливых, до той поры, сакральных основ «знания» о мире.

Так случилось, что вопрошание, критический анализ, разумное сомнение и непрерывный поиск наиболее лучших объяснений – всё это является обязательными элементами научного процесса. Именно на основе «критического мышления» рождаются гипотезы, аргументы, доказательства и научные теории, объясняющие физическую реальность. Видимо на этом кураже, окрылённые своими успехами, учёные эпохи Просвещения начали думать … а, почему бы нам не выйти за пределы своей «юрисдикции» и не направить вектор скептицизма на совершенно другую область – на философию и религию, вернее на церковный канон, и очень скоро они обнаружили, что столь привычная и столь действенная научная методология, которая так успешно раскрывает тайны физических алгоритмов, здесь совершенно не работает и совершенно не может ничего объяснить. Этот механизм оказался абсолютно нежизнеспособен, когда направлен на познание интеллигибельных субстанций и это естественно, ибо физикализмом невозможно доказать метафизические истины – он, просто, не обладает для этого необходимым инструментарием. Но к какому же выводу, после подобной неудачи, приходит учёный-натуралист?! Нет … он не признаёт бессилие материалистического подхода в этой области и не допускает никакой альтернативы суждения, а говорит: «Раз наука ничего здесь не видит и не выявляет никаких эмпирических доказательств, а только это и есть единственный способ истинного познания, значит нет никакого сверхъестественного мира». Вот на таком алогизме стало рождаться самое пагубное социальное явление, которое с каждым временем становилось всё более массовым. Материалисты стали считать и уверяли в этом всех вокруг, что только научные ценности и практики есть настоящая истина, тогда как церковь защищает свои собственные очевидные заблуждения, лишь для того, чтобы удержать власть над умами людей и сохранить свой статус единственного источника знания во всём, включая законы природы. На основе явных научных ошибок, на основе толкования несостоятельных воззрений древности в форме официального христианского канона и всяческое упорство в этом, идеи учёных о законах и структуре Вселенной, подтверждённые эмпирически, стали использовать, как главный аргумент против всего церковного института.

Но, пока эти голоса звучат негромко и разрозненно, ибо пока ещё нет некой общей рациональной идеи, которая могла бы стать «достойной» альтернативой учению о сакральности жизни и которая стала бы главным концептуальным остовом «атеизма», объединив под своё начало всех скептиков мира. Нет общего «знамени». Интеллектуалы-физикалисты пока ещё только выражают простые сомнения, робко поговаривая о том, что нет рациональных доказательств существования Бога, что это невозможно доказать или опровергнуть, что это не дело науки, но вообще-то «Его» скорее всего нет, потому что вот, посмотрите чего достигли физики, посмотрите химики, биологи, математики и без всякого «бога» … в общем, всё в таком роде. Всё больше европейских университетов объявляют о своём религиозном нейтралитете, и всё бы ничего, если бы эти эрудиты и дальше следовали бы своей привычной канве, но вот, прошло несколько столетий, пока наконец не появилась «идея», которая оказалась самой «успешной» парадигмой научного знания о природе и которая, как им показалось, могла бы стать знаменем «просвещённого теологического скептицизма». Нигилисты всего мира ликовали. Наконец они получили возможность громогласно объявить о своей «победе» над закостенелыми суевериями древности, предлагая своё, «научное», а потому истинное прочтение мира.

Через ретроспективу церковного раскола, мировых воин и буржуазных революций, миновав череду социально-политических взлётов и падений, Европа встречает самую значительную, самую противоречивую и самую резонансную научную теорию о происхождении жизни на Земле, которая, как это не странно, объединила вокруг себя всех атеистов мира – «теорию биологической эволюции», в авторстве великого английского биолога, натуралиста, путешественника, исследователя XIX века Чарльза Роберта Дарвина.

Физикалисты получили материал, который для них оказался достаточным, чтобы уже более уверенно вторгнуться в ненаучную сферу и от простых, разрозненных сомнений, перейти к единому, идеологическому противостоянию с креационизмом, при том, что теория Дарвина была нацелена совершенно на другое. Впервые в общественных кругах звучат заголовки, типа «наука против религии» или «борьба науки и религии». Новые площадки для глобального противостояния открываются не только в науке, но и в литературе и искусстве. Главный герой из серии романов и пьес мировых классиков, всё чаще предстаёт в образе благородного скептика, вступающего в некое идеологическое противоборство с консервативным религиозным обществом.

Удивительно!

И это яркий пример того, как вполне внятную и вполне допустимую научную теорию о механизме сотворения жизни, можно превратить во флагман деструктивного, испепеляющего влияния на все аспекты жизни всего человечества. Атеистическое «оружие» в борьбе с креационизмом, обоснование превосходства одних индивидов над другими, расизм, национал-социализм, Первая Мировая война, Вторая Мировая война и, наконец, активное вытравливание из нашего коллективного сознания фактора «сакральной» ценности человеческой природы, которая постулируется вполне обычным тезисом – человек ничем не отличается от других животных, поэтому их жизни не менее ценны, чем наши. Чарльз Дарвин оказался невольным вдохновителем всех этих, с позволения сказать, «идей», и я утверждаю, что это действительно странно, поскольку сам автор «теории эволюции» совершенно не видел своё учение в этом свете и отнюдь не собирался противопоставлять её метафизической картине мироздания, хотя его отношение к религии, действительно, было довольно противоречивым.

В своём значении «биологическая эволюция» – это некий процесс развития, изменения живых существ, в ходе которого индивид может приобретать новые признаки и освобождаться от старых. В результате эволюции меняются экосистемы, одни виды животных и растений вымирают, другие видоизменяются до уровня совершенно новых организмов. Этот процесс действует со времён возникновения жизни на нашей планете и с тех пор не прекращался ни на мгновение.

Для нас, для мусульман, теория эволюции никогда не вызывала никаких проблем. Более того, сам АЛЛАХ в Своей Книге поведал нам о сотворении небес, земли и её природы, указав на определённое поступательное движение этого процесса от одной стадии сотворения к другой. В самых разных аятах Всемогущий Господь повествует, например, о поэтапном создании человека от земли к капле, от капли к сгустку крови, затем к разжёванному кусочку, от него к эмбриону и так дальше, одновременно создавая тем самым для нас образ не только биологической, но и интеллектуальной эволюции «homo sapiens». АЛЛАХ сказал: «Неужели неверующие не видят, что небеса и земля были одним целым, и что Мы разделили их, и создали из воды всё живое…». С момента ниспослания этого аята мы точно знаем, что прав был греческий философ Анаксимандр, который ещё в VI веке до новой эры предположил, что все организмы вышли из воды.

К XIX веку в научном мире существовало уже несколько эволюционных теорий, оригинальных, очень интересных и достаточно убедительных. Ещё в IV веке Платон в своём «Государстве» озвучивает идею об улучшении общества за счёт отбора лучших его индивидов. Аристотель изучал вшей, жуков, червей и давал яркие описания примеров возникновения новых форм живых существ, указывая что каждое из них имеет своё предназначение в Божественном макрокосме. Он писал: «Не следует ребячески пренебрегать изучением незначительных животных, ибо в каждом произведении Природы найдётся нечто, достойное удивления». Средневековый схоласт Альберт Великий отмечал изменчивость растительного мира. Многие…очень многие мыслители со времён античности, в той или иной степени, говорили об «эволюции» жизни, как о действенном инструменте существования и обновления природы в контексте Божественного замысла.

Однако, как это традиционно сложилось в ретроспективе любой научной мысли, первым кто на системно-научном уровне описал процесс биологического становления жизни был, конечно же, мусульманский эрудит, учёный и писатель IX века Абу Усман аль-Басри, больше известный по имени аль-Джахиз, которое ему дали из-за выпуклости глаз.

В немногочисленных источниках, об этом исламском мыслителе подана крайне противоречивая информация. Одни пишут, что он, якобы вёл греховный образ жизни и вообще, чуть ли не отвергал религию, другие напротив указывают на его высокую вероубеждённость, что он принадлежал к мутазилитской школе, его очень хвалил правитель аль-Мамун и некоторое время, он даже занимался воспитанием детей халифа Мутаваккиля. Практика дискредитации учёных, и не только исламских, давно и хорошо известна. Сами пророки не оказались в стороне от «грязного» пера, чего уж говорить о простых мыслителях.

Среди прочих трудов по теологии, философии, музыки, после долгих исследований аль-Джахиз написал «Книгу о животных», в которой подробно описал их эмбриологию, способность общаться и адаптироваться к различным условиям окружающей среды. Но, прежде всего, он попытался классифицировать все организмы, начиная от самых простых и заканчивая самыми сложно организованными. Он писал о том, что всех животных объединяет «война за жизнь», при этом меньший уровень смертности характерен для более приспособленных особей, таков закон Всевышнего, ибо Он установил так, чтобы одни животные служили пищей для других.

Будучи большим литератором, аль-Джахиз описывал этот механизм в очень ярком, фольклорном стиле: «Крыса отправляется на поиски пищи, она находит и собирает ее. Она поедает некоторых других мелких животных и маленьких птиц… она прячется сама и прячет свое потомство в подземных норах, спасаясь от нападения змей и птиц. Змеи очень любят поедать крыс. А что касается змей, то они защищаются от бобров и гиен, которые более сильные, чем они сами. Гиена может напугать лисицу, а та пугает всех животных, которые меньше нее…Таков закон: одни существа служат пищей для других… Все маленькие животные поедают еще меньших животных; а все большие животные не могут поедать еще больших. Люди в отношениях друг с другом подобны животным…Аллах сделал так, что смерть одних тел дает жизнь другим телам и наоборот».

Убеждён, что «Книга о животных» была объектом очень пристального исследования и была хорошо известна европейским учёным, поэтому думаю не будет преувеличением отметить, что её незримое «дыхание» не могло не повлиять на биологов викторианской эпохи.

Сегодня, уже действительно трудно разобрать, когда же всё-таки родилась идея об эволюционном становлении «жизни». Современник Дарвина, знаменитый британский исследователь, специалист по санскриту Монье Монье-Уильямс писал: «Индуисты были «спинозистами» за две тысячи лет до рождения Спинозы, «дарвинистами» за много-много веков до Дарвина и «эволюционистами» задолго до того, как слово «эволюция» вообще появилось в языках мира».

Однако в рамках европейской научной традиции, по иронии истории, первую книгу об эволюции организмов, как о факторе влияния на органический мир, написал совершенно не натуралист, не биолог и даже не философ, а английский богослов, юрист Мэтью Хейл, который в 1677 году опубликовал свой трактат «Первобытное происхождение человечества, рассмотренное и исследованное в свете природы». В этой работе, впервые были систематизированы и методологически структурированы идеи о становлении биологического мира посредством различных причин. Автор пишет, что животные и насекомые настолько же совершенны в своём роде, как и человек, и подобно тому, как всевозможные факторы – болезни, войны, природные катаклизмы формируют человек, сходные механизмы существуют и в остальном биологическом мире, ибо таков порядок который установил сам Господь.

Одну из первых, наиболее ярких эволюционных концепций выдвинул великий французский естествоиспытатель XIX века Жан Батист Ламарк в своём трактате «Философия зоологии», опубликованном в 1809 году, где он озвучил две основные идеи. Первое – всему живому присуще внутреннее стремление к совершенству. Именно эта сила, в духе «энтелехии» Аристотеля, обуславливает усложнение организмов и появление у них новых органов и тканей. Так незримая «энергия», «пневма» внутри биологического индивида постепенно ведёт его к наиболее высокой степени организации от уровня к уровню, пока он не достигнет наивысшей точки соотносимости с окружающим миром. И вторая идея заключается в том, что организмы способны наследовать приобретённые признаки. Одни органы постоянно используются, развиваются, крепнут. Другие, которые применяются не так часто, со временем слабеют и атрофируются – и в тех и других случаях, наиболее важные изменения, с определённого этапа, начинают передаваться по наследству. Он отрицал существование такой категории, как «виды» живых существ, останавливаясь исключительно на понятии «особь», но главное, как и его предшественники, Ламарк рассматривал все эти процессы исключительно в конструкте единого замысла Творца. Он считал, что Господь создал материю, из неё же создал природу и задал нужные алгоритмы, по которым всё движется и взаимодействуют, а непосредственные объекты неживого и органического мира возникали из материи под воздействием заложенной в неё внутренней «энергии» и внешних законов Вселенной.

Буквально через полстолетия, в 1859 году, посредством не менее крупного и не менее талантливого естествоиспытателя-натуралиста Чарльза Дарвина, «эволюция» в палитре мироздания зажглась ещё более яркими красками. В этом году была опубликована его работа, которая войдёт в историю под названием «Происхождение видов с помощью естественного отбора и о Сохранении благоприятных рас в борьбе за жизнь», однако наиболее часто встречающееся название книги ограничивается только первой частью заголовка. Наше сверх гуманистическое сознание и повсеместный культ либерализма в условиях современности, побуждает нас не замечать вторую часть её названия, стыдливо прикрывая её рукой.

Учению Чарльза Роберта Дарвина посвящено огромное количество работ и научных исследований самых разных авторов по всему миру. Как уже упоминалось, трудно найти другую теорию в научном мире, которая имела бы такой резонанс. У неё есть, как горячие сторонники, так и убеждённые критики. Её отстаивают, опровергают, по ней пишут эссе, статьи, диссертации, монографии и учебные пособия. С одной стороны, материалисты продолжают восторженно объявлять о раскрытии тайны сотворения «жизни», где нет никакого «бога», с другой стороны – в 2002 году биолог, обладатель докторской степени калифорнийского университета США, Джонатан Уэлсс опубликовал книгу в русском переводе под названием «Анти-Дарвин», где он попытался обосновать, что большинство базовых аргументов этой теории, которые он называет «иконы эволюции», либо спорны, либо абсурдны, либо вообще являются результатом фальсификаций. Эта работа вызвала бурю негодования в определённых кругах научного сообщества. Одни принялись её клеймить, другие защищать и такие столкновения продолжаются уже больше двух столетий. Но, поскольку у нас нет задачи подробно исследовать все её позиции, мы остановимся лишь на том, как дарвинизм стал новой «религией» для современного светского общества

Это, пожалуй, самая привычная аппликация, изображающая «биологическую эволюцию», и если её показать современному школьнику любой системы образования, на любом континенте, он непременно узнает в ней историю «происхождения» видов, на примере человека.

Но, дело в том, что, согласно мнению подавляющего большинства учёных, биологов и философов биологии, эта картинка совершенно не отображает данную научную теорию. Она неправильная именно с позиции автора, а не по каким-то религиозным соображениям, ибо «биологическая эволюция» говорит совершенно не то, что на ней изображено.

Существует огромная разница между тем, что представляет собой натуралистическое учение Дарвина и тем, как его понимает большинство людей, ибо его обыденное восприятие гласит, что теория эволюции – это вызов Богу, поэтому сознание мусульманина сразу отталкивает её уже на этапе артикуляции заголовка. Именно такой стереотип активно культивируется, как современными атеистами, так и богословами, которые всячески стараются оградить свою паству от её «пагубного» воздействия. Но, если хоть немного приглядеться, то можно увидеть, что демонизация этой научной доктрины совершенно не обоснована. Видимо осознав и пытаясь сбросить со своих плеч это суеверие, к концу XX века, через 150 лет после её публикации, Ватикан признал, что теория Дарвина не противоречит христианским канонам. В 2009 году, одно из центральных печатных изданий, британская газета «The Times» процитировала слова главы Папского совета по культуре, архиепископа Джанфранко Равази: «На самом деле, говоря об эволюции, мы говорим о мире в таком виде, в каком его создал Бог».

Может быть когда-нибудь мы, мусульмане, тоже перестанем её бояться и поймём, что это не более, чем научная теория – достаточно интересная, внятная и вполне убедительная, но всё-таки «теория» или по-другому «рациональное предположение» о том, как создавался этот мир по великому, мудрому замыслу его Создателя. Подобный синтез натурализма и метафизики образует собой понятие «научного теизма», именно такое соединение различных форм мышления, позволяет многим учёным исследовать природу через призму дарвинского учения, оставаясь на убеждениях Веры. Вполне возможно, что на сегодняшний день, с учётом имеющихся открытий и научных фактов, его теория – это наилучшее объяснение самого величественного и самого загадочного процесса в макромире – сотворения Жизни, поэтому она вполне имеет право на существование, и пусть себе обсуждается на различных интеллектуальных площадках наряду с другими теориями, развивается, корректируется и очень хорошо, что этим занимаются и мусульманские учёные. Не будучи специалистом в области биологии и антропологии, лишь скользнув по её поверхности, уже с очевидностью можно отметить – в этом научном воззрении нет никакой угрозы исламу, ибо ислам есть Истина, а что может угрожать Истине?! Это риторический вопрос и попытки интерпретировать это учение так, чтобы исключить из него «руку» Творца, не должны девальвировать его огромную значимость. Нам не следует поддаваться на эти «провокации», а попробовать рассмотреть его в духе Коранического посыла, тем более, что очень многое в этой теории тесно перекликается с Писанием.