скачать книгу бесплатно
Год спустя ГУРЕВИЧУ вновь заказали обращение академика – на этот раз к 200-летию Московского Университета, в связи с чем встреча с Владимиром Обручевым все же состоялась. Но после того, как текст был уже написан (он был опубликован 7 мая 1955 года в «Литературной газете» под названием «Моим молодым друзьям»).
После обращения, использованного в 1 томе ДЭ, Георгия ГУРЕВИЧА пригласили в редакцию «Детской энциклопедии», чтобы и другие тома снабдить подобными вступлениями. Он, по его словам, написал несколько, но все они не произвели такого впечатления. Зато познакомился с другим академиком – Игорем Васильевичем Петряновым, редактором 3 тома «Вещество и энергия» второго издания ДЭ: «Для него я делал много работ, главным образом «литературных записей».
Непосредственно под своей фамилией – Г. И. ГУРЕВИЧ – он успел опубликовать во втором томе «Земная кора и недра Земли. Мир небесных тел» первого 10-томного издания научно-фантастический очерк «Межпланетные путешествия», в следующие издания не вошедший.
А во втором издании 1965 года он фигурирует только в одной статье ДЭ из 3 тома «Разберемся в размерах».
Зато в книге академиков и героев соцтруда Игоря Петрянова и Николая Семенова «Неведомое на вашу долю» (Библиотечка Детской энциклопедии «Ученые – школьнику»), вышедшей в 1974 году в издательстве «Педагогика», указано «Литературная запись Г. ГУРЕВИЧА». Первая треть книги совпадает – один в один – с обращением к читателям Николая Семенова, с которого начинается 3 том второго издания Детской энциклопедии:
– Здравствуйте, люди будущего!
Действительно, иначе вас не назовешь. Вы и есть люди будущего – сегодняшние школьники, студенты 70-х годов, специалисты 80-х, доктора и академики XXI в.
В ряде биографий Георгия ГУРЕВИЧА сказано, что он – автор научно-популярных книг «Неведомое на вашу долю» (1975) и «Птица будущего» (1979)».
Официальными авторами «Неведомого…» все же являются академики Петрянов и Семенов, а вот «Птица будущего» – это опечатка, источником которой является справочник «Писатели Москвы» (М.: Московский рабочий, 1987).
На самом деле имеется в виду очередная книжка Библиотечки Детской энциклопедии «Ученые – школьнику» под названием «Пища будущего». Ее официальными авторами являются герой соцтруда и академик Александр Несмеянов и доктор химических наук, профессор Василий Беликов. Г. ГУРЕВИЧ указан как автор «литературной обработки».
Чем же отличается «литературная запись» от «литературной обработки»? Обычно в первом случае литератор разговаривает с «авторами» и сам пишет текст на этой основе, а во втором – обрабатывает уже написанный текст. В этом втором случае обработчик указывается (обычно не указывается) только в том случае, если объем его работы оказался немалым.
В 3 томе Детской энциклопедии остался еще один след от Георгия ГУРЕВИЧА. В соседних томах ДЭ есть неизменная рубрика – биографии деятелей, связанных с тематикой тома: во 2-м томе – биографии выдающихся математиков, в 4-м – биологов, в 5-м – выдающихся деятелей техники:
Но в 3 томе таких биографий нет. Вновь обратимся к автоментографии «Приключения мысли»:
– Для очередного издания «Энциклопедии» Игорь Васильевич затеял снабдить свой том коротенькими биографиями знаменитых физиков и химиков. Составил список – тридцать имен – и даже расписал, кому сколько строчек отвести: десять… двадцать… максимум Менделееву – две странички на машинке… Я взялся, хотя работа была очень трудоемкая. И попытался я, втискивая в прокрустовы десять-двадцать строчек, внятно и лаконично написать, которая стадия исследования шла и что именно открыл данный великий человек, почему именно его способности, его склонности и характер способствовали открытию. Написал. Втиснул в предписанные строки. Урезывал фразы, подыскивал самое лаконичное изложение. Петрянов одобрил, он вообще верил в меня. А потом все тридцать биографий забраковал главный редактор «Энциклопедии», некий зам. министра. По его мнению я «панибратски» отнесся к великим ученым. Надо было просто написать, что великий сделал такое-то великое дело.
Биографии в 3 том не вошли, а так как время поджимало – надо было книгу сдавать – уже не было время заказывать биографии кому-то другому. А ГУРЕВИЧ продолжил работать с этими биографиями:
– Три десятка биографий, три десятка фактов, их можно было разложить по порядку. Картина научного труда встала передо мной во всей последовательности и многообразии… Увидел, что бывают для ученых тяжкие годы, но бывают и легкие, когда открытия сыплются, как яблоки на Ньютона. Увидел, что иногда надо кропать, а иногда и мечтать. И увидел главное, что открытие – достижение коллектива, иногда дружелюбных, а иногда и враждующих ученых, иной раз совсем незнакомых, разбросанных по разным странам и разным эпохам, даже друг о друге не слыхавших вообще. И решил я написать об этом роман, научно-фантастический, конечно.
Так появилась «Делается открытие» – «Повесть в 12 биографиях».
Дружба с академиком не прерывалась и далее: Игорь Петрянов многие годы был главным редактором журнала «Химия и Жизнь», с которым Георгий ГУРЕВИЧ активно сотрудничал в 70-х годах.
Что же касается так называемой работы «литературным негром» – она продолжалась. А в 50-е и 60-е у ГУРЕВИЧА сложилась репутация автора, который может написать от имени чуть ли не любого ученого, понятно, встретившись с ним, адекватный текст:
– В середине 1955 года мне позвонил Анатолий Аграновский, тогда он ведал отделом науки в «Литературной Газете», и предложил написать статью о кибернетике за известного философа профессора Кольмана. Конечно, Кольман и сам мог бы написать, но ему было некогда, он готовил большой очерк для «Вопросов Философии», а «Литературка» хотела высказаться раньше. Меня же в редакции знали, я уже завоевал репутацию мастера писать статьи за ученых (беседа с Эрнестом Кольманом «Машины читают, проектируют, переводят…» опубликована в «Литературной газете» 27 сентября 1955 года без указания автора).
Встречи с ведущими учеными страны дали толчок к размышлениям, которые в конечном итоге сложились в «Лоцию будущих открытий», которую Георгий ГУРЕВИЧ считал своей главной книгой.
ГУРЕВИЧ-космополит: Тополи, тополи, Скорей идите во поле!
Свои поля мы защитим,
И станут явью чудеса.
Чтоб круглый год цвела земля,
Оденем Родину в леса.
Евгений Долматовский, Дмитрий Шостакович. Песнь о лесах
Повесть «Тополь стремительный» Георгия ГУРЕВИЧА вышла в Детгизе в 1951 году и больше не переиздавалась. Автор, воплощая решения партии и правительства, описал селекцию советскими учеными быстрорастущих гибридов тополя для лесозащитных полос. Фантастикой стало то, что удалось создать такой гибрид, который рос буквально на глазах. Понятно, что сделано это было мичуринскими методами с упоминанием заветов академика Лысенко.
Напомню, что постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП (б) «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоёмов для обеспечения высоких и устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах Европейской части СССР» вышло 20 октября 1948 года. А летом 1949-го появилась оратория Дмитрия Шостаковича «Песнь о лесах» на тему лесополос, заканчивающаяся словами «Сталину мудрому слава». Кто кинет в Дмитрия Дмитриевича камень за то, что в трудный час представил единственному существовавшему тогда работодателю вместо гениального сумбура понятную тому музыку?
Вскоре после выхода повести ГУРЕВИЧА – 8 февраля 1952 года – в «Комсомольской правде» появилась статья редактора отдела критики и библиографии журнала «Лес и степь» А. Соколова и инженера Главного управления полезащитного лесоразведения при Совете Министров, кандидата сельскохозяйственных наук Г. Железнова «О „стремительном“ тополе и безответственном авторе»:
– Школьница случайно заметила, что тополь можно размножать черенками. И вот ученый Кондратенков, восхищаясь этим «открытием», говорит:
– Этакая живучесть… Этакое богатство жизненной силы!.. Ведь ты же решила головоломку, над которой я бьюсь уже полгода…
И стоило ученому полгода биться над этим вопросом, когда давным-давно известно, что если в сырую землю вбить тополевый кол, то вырастет тополь! Что же касается того, что тополь можно размножать черенками, то об этом тоже все давно знают.
Но откроем повесть ГУРЕВИЧА: школьницу зовут Вера (через некоторое время она станет студенткой и ближайшей помощницей Кондратенкова), а ситуация описана в 10 главе «Верочка и зайцы».
Вот цитаты, предваряющие ее:
Глава 7:
– Уважаемый товарищ Кондратенков! Дирекция сельскохозяйственного питомника No 24 имени К. А. Тимирязева просит прислать 50 черенков быстрорастущих тополей…
Глава 8:
– В свою очередь, и Кондратенков послал туда из своего зауральского питомника партию черенков. И вот, желая как можно скорее вырастить деревья, сталинградцы привили присланные черенки на местные растения.
Глава 9:
– Сложнее всего было решить, что выбрать в качестве подвоя, чтобы не потерять ценных свойств черенков, привезенных с юга.
Что же сделала школьница Вера, тоже, кстати, получившая ранее для выращивания не семена, а черенки, в главе 10? Она срезала черенок через неделю после того как ее росток тополя начал расти. Понятно, что быстрорастущего тополя.
А теперь «сеанс разоблачения черной магии» – полная цитата, над которой критики-лесоводы иронизировали в своей рецензии:
– Этакая живучесть! – сказал он. – Этакое богатство жизненной силы! А мы в учебниках пишем: «Черенки тополя лучше всего брать с трехгодичных деревьев». Вот тебе и трехгодичный! Да знаешь ли, что ты, курносая, наделала? Ведь ты же решила головоломку, над которой я бьюсь уже полгода!..
Так, что граждане соврамши. Кондратенков не просто черенку удивился, а тому, что этот выживший черенок взят от ростка, которому – неделя, ведь рекомендуется отрезать черенок только от одервеневшего стебля (напоминаю, что это фантастическая повесть о сверхбыстрорастущем тополе).
А вот другой кусок из рецензии:
– Трудно сказать, зачем в повести фигурирует студент Лева… Если автор хотел показать, как советские студенты дорастают до ученых, тогда почему этот Лева не помогает ученым, а вредит им, тайком поливая подопытные растения химическим составом – бамбукидином; в итоге растения гибнут, и результаты опытов ученых летят на ветер.
По прочтении можно предположить, что студент Лева вредит сознательно. Но откроем повесть ГУРЕВИЧА:
– Иван Тарасович, я знаю, из-за чего погибли деревья. Дело в том… дело в том, что я добавил в удобрения бамбукидин.
Речь идет о давнишнем изобретении профессора Рогова – о сильно действующем составе, который иногда ускорял рост бамбука, а иногда отравлял растения.
Парень, оказывается, веря во всемогущее лекарство Рогова тайком обрызгал наши растения раствором бамбукидина. Он понимал, что Кондратенков запретил бы это, но, безгранично веря в каждое слово Рогова, юноша решился действовать на свой страх и риск, заранее смакуя нашу радость, удивление и свое торжество.
На деле вышло иначе. Под действием бамбукидина отдельные ткани деревьев начали усиленно разрастаться за счет соседних клеток, листья съели ствол, и растения погибли.
(Профессор Рогов – тоже не враг, а научный оппонент Кондратенкова, изучающий быстрый рост бамбука в надежде этот феномен роста перенести на отечественные деревья)
Апофеозом рецензии являются следующие слова:
– Наши ученые – биологи и лесоводы, выполняя постановление правительства о лесоразведении, решают вопрос о произрастании дуба, этой главной и незаменимой породы во всех степных и лесостепных районах европейской части СССР, и сосны (на песчаных территориях), а вот Г.ГУРЕВИЧ, видимо, считает, что разведение дуба и сосны – это не научная проблема, что надо выращивать не эти древесные породы, а тополь. Причем тополь быстрорастущий – «стремительный».
Цитата красноречиво сама о себе говорит. Но и она лжива:
– Разобраться в потоке писем с мест было уже не под силу одному человеку, и поэтому Иван Тарасович оставил себе только работу с тополями. Быстрорастущими лиственницами занимался профессор Трофимов из Тимирязевской академии, быстрорастущие сосны взял себе профессор Гаврилов, а дубы и орехи Субботин на Украине (глава 8).
Повесть – все же не научный трактат. Было у рецензентов и верное замечание:
– Тополь – одна из недолговечных и влаголюбивых пород. Он не может быть использован для степного лесоразведения. Если он кое-где и встречается в степи, то только на увлажненных землях или на супесях с близкими грунтовыми водами. Что же кается быстрорастущего тополя – «стремительного», то для его роста влаги потребуется в несколько раз больше, чем даже для тополей, реально существующих.
Но дело в том, что ГУРЕВИЧ знал об этих проблемах и упоминает их в повести в 9 главе: и о сердцевинной гнили – главном биче тополей, которая и создала тополю репутацию недолговечной и неустойчивой породы, и о том, что тополь в течение своей жизни высасывает из почвы огромное количество влаги. Он не невежда, который пишет о том, в чем не разобрался.
Более того, у книги был рецензент-лесовод, который заранее все эти проблемы пояснил. Вот что пишет Георгий Иосифович в своей автоментографии «Приключения мысли» (Глава 3 «Русло фантазий»):
– Одна из первых моих повестей была написана о быстрорастущих деревьях. Тополя мои поднимались в полный рост за одно лето, словно бамбук какой-нибудь. И рецензент, очень даже знающий и доброжелательный лесовод, в Сокольники я к нему ходил на опытный его участок, написал, что повесть моя полезна, но чересчур фантастична. Рост на метр в год был бы достаточным достижением. Главное препятствие – непомерный перерасход воды. Дерево тратит примерно тонну воды на килограмм сухого веса. Мне к каждому сеянцу пришлось бы целый канал подводить. Сокрушительно! Рукопись гибла, фантастика исчезала. Метр в год – есть о чем писать! Я кинулся к справочникам, и вскоре узнал, почему расходуется так много воды. В основном она идет на транспирацию, на испарение, а испарение нужно, чтобы дерево не сдохло от жары, микроклимат поддерживало. Но ведь нормальное медленно растущее дерево поддерживает этот микроклимат десятки лет, а мое-то фантастическое вырастало за три месяца. Стало быть, опровергающая формула в данном случае неуместна. Это я запомнил твердо: специалисты не ошибаются в цифрах, подсчеты их проверять не надо. Надо проверить, уместна ли формула в данном чрезвычайном случае.
Я не знаю, прав ли ГУРЕВИЧ в данном конкретном случае, но он в курсе проблем лесозащитной селекции, и на каждую из них дает логичное объяснения. А вот рецензенты-лесоводы оказались передергивающими шулерами.
Но ведь этими рецензентами не ограничилось. 14 февраля 1952 года в «Известиях» появился фельетон Владимира ОРЛОВА «Шагающий саксофон», который опирался на рецензию Соколова и Железнова:
– Она называется – «Тополь стремительный». Материал для этой научно-фантастической повести, по свидетельству специалистов, высосан из пальца.
Немудрено, что в противовес реальным планам советских ученых, напряженно решающих вопрос о выращивании дуба и сосны, Г. ГУРЕВИЧ выдвигает на этот же период свой контрплан, опирающийся… на тополь.
Немудрено, что в противовес реальной деятельности советских людей, создающих лесные полосы в упорном труде, герои повести ГУРЕВИЧА выгоняют лес с такой же легкостью, с какой фокусник вынимает из цилиндра пару голубей или яичницу.
Немудрено, что с понятиями агротехники Г. ГУРЕВИЧ обращается так свободно, как марк-твеновский редактор сельскохозяйственной газеты.
Немудрено, что под видом замечательных открытий будущего герой повести утверждают азбучные истины. По «научному» прогнозу автора, этак лет через пять один из героев повести совершенно случайно сделает важное открытие. Он найдет, что тополь размножается черенками. Но ведь испокон веков известно, что воткни в сырую землю тополевый кол, и он пустит корни. Вот как получается, когда научные открытия высасываются из пальца: хотел шагнуть на пять лет вперед, а на самом деле отступил на тысячу лет назад.
И эти слова фельетона про «Тополь стремительный» целиком сформированы на лжи.
А вот кусок из статьи главного редактора журнала «Техника-молодежи» Василия Захарченко «К разговору о научной фантастике», опубликованной во втором номере журнала «Октябрь» за 1953 год:
– Содержанием повести автор сделал борьбу между двумя советскими учеными – Роговым и Кондратенковым, работающими над проблемой убыстрения роста деревьев… Советских ученых автор показывает истеричными, подловатыми, преисполненными мелкого самолюбия, нетерпимыми к мнению своих коллег. Ученые у ГУРЕВИЧА выглядят кустарями-одиночками, оторванными от научных коллективов, от больших научно-исследовательских институтов. Дело селекционирования пород быстрорастущих деревьев предстает в повести как частное дело Кондратенкова и Рогова.
Создается впечатление, что Захарченко повести не читал. Ведь вот как прямо в ней сказано:
– Успехи Кондратенкова были очевидны. Прослушав очередной ежемесячный отчет, начальник управления принял решение передать Институту быстрорастущих лесов целую систему опытных дач. Они были рассеяны от Молдавии до Урала, повсюду, где росли полезащитные полосы. Кондратенков оказался во главе огромного дела руководителем нескольких институтов.
У Рогова, конечно, не такие объемы, но под его руководством сельскохозяйственная опытная лаборатория, где он работает с коллективом.
Или вот другой фрагмент из Захарченко:
– Казалось бы, естественно для автора попытаться ярко и увлекательно рассказать о той грандиозной работе по созданию лесных полос, которая развернулась в нашей стране. Однако читатель найдет в книге только беглые упоминания об этом.
Но как раз об этой грандиозной работе и говорится в «Тополе стремительном». Причем главы, в которых Кондратенков взаимодействует буквально с сотнями и тысячами помощников, увлеченных выращиванием тополей – от школьников до ученых – самые увлекательные в повести. В них есть молодая энергия и мечта людей, действительно занимающихся творческой созидательной работой, как пафосно это ни звучит.
«Тополь стремительный» не является шедевром, повесть, не пережила своего времени. В какой-то мере она ученическая для Георгия ГУРЕВИЧА, нарабатывавшего свой стиль. Но три вышеназванных рецензента не оценивали ее с точки зрения художественной. Похоже, перед ними стояла совсем другая задача.
Через несколько лет после выхода повести Георгий Озолин и В. М. Ровский из Среднеазиатского НИИ лесного хозяйства назвали свой новый гибрид тополя – «Стремительный».
P.S. Цитата из монографии «Сорта тополей» 1985 года:
– Тополь является одной из главных пород полезащитного лесоразведения в степных и лесостепных районах страны. Защитные полосы из тополя раньше других вступают в эксплуатацию и уже со второго года начинают выполнять свои функции. Не случайно поэтому участие тополя в защитных насаждениях увеличивается. Например, по данным Управления лесного хозяйства, в Воронежской области доля тополя в полезащитных насаждениях в 1968 г. составляла 8%, в 1971 г. – 20, а в 1976— 1980 гг. – уже 35%.
За кости пращуров cвоих…
Были времена, в жертву сын и жена
Деньги, руку ли, дом, забыв о своем —
Ведь в беде страна.
Томас МАКОЛЕЙ
В фильме «Обливион» Земля, пережившая войну с инопланетными захватчиками, опустела. Остатки человечества готовятся покинуть непригодную для жизни планету. Главный герой Джек Харпер – техник по обслуживанию дронов в исполнении Томаса Круза в развалинах нью-йоркской библиотеки находит книгу стихов Томаса МАКОЛЕЯ «Песни Древнего Рима». Поднявшись на космическую станцию, он читает XXVII строфу:
И смерти нет почётней той
Что ты принять готов
За кости пращуров cвоих
За храм своих богов.
Когда его захватывают «падальщики», ранее за ним наблюдавшие, их глава, которого сыграл Морган Фримен, зачитывает ему те же строки из поэмы «Гораций». В немалом количестве интернет-источников утверждается, что принадлежат они древнеримскому поэту, что памятник себе воздвиг «нетленный», Квинту Горацию Флакку, а переведены на английский МАКОЛЕЕМ. Это неправда. Стихи написаны самим Томасом МАКОЛЕЕМ. Складывались они в Индии, в просвещении которой он сыграл колоссальную роль, а изданы были вскоре после того, как он успел побыть в правительстве Великобритании государственным секретарем по вопросам войны.
В «Песнях Древнего Рима» (Lays of Ancient Rome) 1842 года – четыре гигантских стихотворения из истории Рима и два – из европейского времени (победа при Иври Генриха IV и разгром «непобедимой» Армады). Написаны в виде баллад, которые, по словам МАКОЛЕЯ, похожи на те, что могли бы петь в те давние времена. Каждому римскому стиху предшествует прозаический текст о том же событии с исторической точки зрения.
В советское время переводилась только поэма «Виргиния». И понятно почему: речь идет о восстании плебеев против власти аристократов в 449 году до н. э.:
Плебеи, люди с любящей
И верною душой.
Остальное, насколько могу судить, целиком не переведено до сих пор. Включая «Гораций», где речь идет о подвиге Публия Горация Коклеса. Он во время войны Рима с этрусским царем Порсеной сдерживал с двумя сотоварищами вражеские войска на мосту через Тибр, пока за их спиной этот мост разрушали соотечественники. За миг до того, как арка упала, сотоварищи успели перескочить назад, а Гораций продолжал сражаться в одиночку, но, наконец, и он бросился в реку и смог доплыть до родного берега.
Забавно, что имя Гораций согласно Dictionnaire Gaffiot latin-fran?ais 1934 года – этрусского происхождения от «Horatius» – «танцор, славный танцор, изящный».
О подвиге Горация Коклеса было широко известно и до МАКОЛЕЯ. Чуть ли не каждый источник по истории Рима упоминал и этот рассказ, и другой – о стойкости Муция Сцеволы во время той же войны с Порсеной. Даже Дон Кихот говорит своему оруженосцу:
– Однако Санчо, желание славы никогда не угасает в нас. Как ты думаешь, что заставило Горация броситься в полном вооружении с моста в глубины Тибра? Почему Муций сжег себе руку?
Стихи МАКОЛЕЯ апеллировали к патриотизму и более чем на сто лет вошли школьную программу Великобритании. Как пишет Артур Конан Дойл в эссе «За волшебной дверью»:
