Волчица

– Да ладно – чего это мы взялись: о плохом да о плохом! Вы-то наверное, не для того сюда приехали, чтобы навербовать во Флот новых… Дур?!

Ленайна рассмеялась. Просто и открыто. Людмила и правда не изменилась. Она-то точно всё им расскажет, что они захотят узнать про «родную» планету:

– Верно. Никого мы вербовать не собираемся. Давай-ка, собирайся. Нет, лучше просто оставь всё это – как есть. Сейчас зайдём за Сандрой, да поедем кутить! Предаваться воспоминаниям счастливого детства, петь, и пить… Алкогольные напитки!

Сандра что-то перемешивала в огромном баке. Их появлению если и удивилась, то виду особо не подала. Обнималась с Ленайной и Линдой сдержанно. С Мишей вежливо поздоровалась за руку. Ленайну неприятно поразили землистого цвета странно впалые щёки – словно у Сандры вставные, к тому же, плохо подогнанные, челюсти.

– Сандра! А ты как будто похудела… Что-то случилось?

– Ну да. – за Сандру ответила Людмила. – Недавно ей вырезали желчный пузырь. И половину печени. Кажется, ей противопоказана диета из дрожжевой массы с отрубями… Теперь вот кушает только сухари.

– Проклятье! А… Чем вас тут ещё кормят? В столовых, в-смысле?

– Да знаешь, Ленайна, особо не балуют. То протомасса из снятых дрожжей, то – дрожжевой хлеб. Комбивит. Котлеты из водорослей с обратом. Ну, и иногда – вот таким как я, в виде исключения дают сухари…

– Ладно. Мы… Постараемся что-нибудь придумать. В крайнем случае – купим тебе каких-нибудь таблеток. Чтоб могла кушать как люди. Ну, и, разумеется – пить!

Пить пришлось много.

Ленайна заказала прямо в номер огромное количество деликатесов, и лично сходила на кухню. Шеф-повар (пухлый мужчина лет шестидесяти с по-гусарски закрученными седыми усами, и волосатыми пальцами-сосисками) явно впечатлился, когда она одной кистью сжала в гармошку алюминиевую чашку и выразительно посмотрела на его мошонку.

Очевидно, серьёзно опасаясь за судьбу столь ценных, и пока – неотъемлемых аксессуаров организма, сразу нашёл и диетические продукты, и рецепты их переработки во что-то вкусное – для больной с урезанной печенью. И без желчного пузыря.

Про удовлетворение гурманских вожделений остальных участников предстоящего ностальгического вечера Ленайна позаботиться и не подумала: будут кушать то, что имеется!

– Ладно. – когда все расселись за огромным столом с уже дымящимися на нём тарелками и супницами, Ленайна встала, – Предлагаю первую. За тех, кто уже… Не с нами!

Они выпили стоя, и не чокаясь.

Ленайне не хотелось начинать вечер с поминовения.

Но она подумала, что так честней: по дороге Сандра и Людмила успели рассказать, что более половины их пожилых коллег, уже работавших на ферме в те годы, когда они только «раскупоривались» из родильных автоклавов, или уже мертвы, или переведены на более простые и не столь тяжёлые работы.

От такой ситуации почему-то мурашки бегали по коже…

А уж сколько погибло за эти годы их, не сказать, чтобы друзей… Но – танкистов!

– Ну, давайте теперь за наших общих знакомых – пусть у них всё будет хорошо!

Ленайна занюхала самую лучшую, нашедшуюся на складе (Но на её взыскательный вкус всё равно отдающую банальной сивухой!) водку, которую сегодня пила наравне со всеми, куском лимона:

– А что, тот п…рас, который сейчас сидит там, в диспетчерской – давно он там?

– Нет, что ты. – Сандру, явно не привыкшую к спиртному, да ещё качественному и дорогому, уже подразвезло: язык чуть заплетался, и глаза словно подёрнуло поволокой, – Никакой он не п…рас. Он, как и я – больной! Ему вырезали простату и отрезали яички – рак. И поскольку он больше ничего уже не может, посадили перебирать бумажки, и отдавать распоряжения!

– Вот блин. Знала бы – не… А впрочем – вряд ли. Всё равно наехала бы! Ладно, чёрт с ним. Пусть радуется, что хоть жив. А вот Анни, Наталью и Марину жаль… Что-то у вас здесь часто люди мрут от рака и болезней «внутренних органов»! – она обратилась теперь к Людмиле. Та тоже словно задыхалась, да и лицо стало ещё красней, если только её не обманывает зрение: спиртное, что ли, тут так действует на всех?!

– Ну так – «экология», будь она неладна! Уже приезжал к нам Комитет из Метрополии – как раз по поводу этой самой высокой смертности… Сказали, что что-то у нас тут в воздухе: не то – пыльца местных растений, как-то скрестившихся с пшеницей, не то – споры дрожжей, облучённые слишком сильной дозой ультрафиолета… – она кивнула вверх, туда, где по орбите плыл могучий Трилорн, – Словом – пока мы здесь всё выращиваем, разводим и удобряем, улучшение этой… Экологии… Невозможно!

То, что на Глорию приезжали спецы аж с самой Ньюземли, о многом сказало Ленайне. Они появляются только там, где ситуация со смертностью или ухудшением здоровья реально может повредить экономике и промышленному потенциалу всей планеты. Похоже, положение с этим делом даже хуже, чем рассказали местным. Работягам.

– А как там поживает Альфия? Всё ещё с Феофаном?

– Да что ты! Феофан уж лет, почитай как пять… или шесть – помер! Терапевт сказал, что не выдержало сердце. Ну и правильно: Альфия-то наша уж больно зло…чая! Ей надо не меньше, чем по три раза за ночь!..

– Надо же… Ну и дура она. Спорим, больше желающих на такую «активную» не нашлось?

– Найти-то нашлось… Правда, оба уже сбежали. Одного хватило на неделю, другого – на два месяца. Перевелись в Сибирь. Теперь там выращивают кедровые орешки… И оленей – для экспорта экзотического мяса гурманам.

Ленайна не без удивления смотрела, как крепкая на вид Людмила уже с трудом сидит на стуле, всё время утирая обильный пот со лба и шеи – похоже, не слишком её подруги привыкли к алкоголю. Да и к хорошей еде. Сандра, пока её не спрашивали, помалкивала, крохотными кусочками отщипывая от варёной курицы мясо, и долго-долго жевала, уставившись невидящим взором куда-то в угол.

Линда всё время переводила взгляд с одной сокурсницы по Интернату на другую, и возвращалась взглядом к Ленайне. Той нетрудно было ощутить, как мысли и эмоции напарницы при этом словно неслись вскачь: то она печалилась по умершим, то горячая волна воспоминаний о жёстком и жестоком детстве заливала её душу до самой макушки. А ещё Линда злилась на проклятую войну, доведшую её одногодок, оставшихся на Глории, да и остальных колонистов, из старшего поколения, до такого состояния.

Ленайна же всё расспрашивала – про Мэри, Галину, Мадину, Хильду и остальных.

Людмила, прервав ответ, вдруг выбралась из-за стола, держась одной рукой за столешницу, а другой придерживая живот:

– Простите… Ленайна, а где тут ванная?..

Звуки рвоты не заглушала даже пущенная на полную струя воды. Сандра сказала:

– Я не хотела говорить при ней… У неё астенозная миома матки. Ей бы не нужно пить… А уж про секс…

– Сандра!.. Боже мой! Что же у вас здесь происходит, чёрт его задери?! Почему вы все такие больные?! И мрёте – ты уж прости! – как мухи?!

– Я думаю, это от того, что мы плохо питаемся. И не можем нормально отдохнуть от работы. Отпуска отменили. А вкалывать по одиннадцать часов, пусть даже есть роботележки и электродробилки – не сахар. Изматывает. Хуже всего изматывает нервы. Душу.

А уж после того, как сбежали из барака последние два мужика, хоть на что-то способные… И которые тут, пользуясь монополией, даже ввели что-то вроде права первой ночи, но… Не выдержали первыми!..

У нас нет даже «универсального средства для расслабления» – секса. Приходится использовать искусственные …! Ну а женщине всё-таки – сама знаешь! – нужны мужские гормоны. Хотя бы изредка. Для восстановления чего-то там. Важного.

Или хотя бы – чтоб не росли усы. – горечи в тоне не заметил бы только стол, уставленный полупустыми тарелками и бутылками.

– Гос-споди! И сколько вы уже без этого дела?!

– Я – года три. (Ну – я-то – ладно. Больная же!) А Людмила, и остальные девочки – считай, побольше года!

– А почему же вам сюда не распределяют мужиков-то?! Для работы же они нужны?

– Да в том всё и дело, что уже – нет! На нашей ферме всё теперь могут делать и женщины. А мужиков теперь ставят только туда, где они в силу специфики действительно незаменимы: к проходческим комбайнам в шахтах, к домнам сталеплавильных комбинатов, да к токарно-фрезерным автоматам! Изготовляют оружие, чтоб его черти взяли!

Из ванны буквально выползла Людмила:

– Ленайна, Линда… Вы уж извините. Можно я пойду лягу?

Ленайна и Линда переглянулись.

– Иди, конечно. Давай я отведу тебя, – Ленайна поторопилась подскочить к опиравшейся на косяк женщине и подставила плечо. Людмила с благодарностью навалилась на него немалым весом.

Когда её «сгрузили» на трехспальную, поистине необъятную кровать, женщина только вздохнула:

– Спасибо, Ленайна… Кровать-то какая мягкая… Хоть полежу по-человечески! – Ленайну покоробило от вида слёз, появившихся в краях глаз Людмилы.

Теперь Ленайна сама ушла в ванную. Она тоже включила воду – чтоб не было слышно её рыданий! (Ну так!.. Танкистка же! Со стальными нервами и мышцами!..)

Боже – до чего же тут довели их сопланетников! Неужели всё это – только из-за того, что война требует всё больше и больше?!..

Сил. Времени. Ресурсов.

Человеческих жизней.

Как же пристукнуть навсегда этого Молоха, этого кровавого вампира, волосатого мерзкого клеща, мёртвой хваткой впившегося в тело человечества?!

Когда она вышла из ванной, ситуация наводила тоску: Линда сидела, глядя куда-то в пол, и сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Миша откинувшись на стуле, блаженно закрыл глаза: водки он, похоже, выпил в свою норму, и теперь просто слушал музыку из наушников, не заморачиваясь ни экологией, ни болячками незнакомых баб.

Сандра взглянула на Ленайну, подняв глаза от пустой тарелки. Ленайна села.

– Прости, что спрашиваю. Почему вы не… сопротивляетесь? Ну, там, марши протеста, демонстрации, голодовки?

– Ха! – горькая ирония в тоне сказали обо всём ещё раньше, чем прозвучали слова, – Теперь все наши мужчины, кто поздоровей, и не хочет ни …уя делать, идут в полицию!

Это же куда безопасней, чем подставлять свою задницу во Флоте! Потому что лупить резиновыми дубинками безоружных «бунтовщиков и бунтовщиц» куда веселей и безопасней! Особенно после того, как приняли этот, новый, Закон. О саботаже в военное время.

Поэтому у нас теперь если что и работает без перерывов, и с перевыполнением плана – так это сволочные урановые рудники в Заречьи!.. Правда, говорят, там трудно выдержать больше пяти лет. Живым. Поэтому недовольные, и «организованно» бастующие, у нас перевелись. Своё недовольство все теперь выражают злобным шипением по углам, (Да и то – не с каждым – чтоб не донесли!) и шевелением большого пальца на правой ноге!

– Знаешь, Сандра, ты меня поразила. До глубины души. Слушай: может, мы заберём вас с собой? Во вспомогательные войска?

– Да? И остальные четыре миллиарда восемьсот миллионов полудохлых рабов вы тоже заберёте? Мы не обольщаемся: мы здесь теперь – на положении рабов! Я поражаюсь, как это ещё до сих пор не отменили преподавание древней истории в Интернатах. Потому что уж слишком похоже на чёртов древний Рим…

Интернаты… Ленайну передёрнуло.

Получается, из группы их одногодок в живых осталось чуть больше половины! А ведь умершие от болезней или погибшие от несчастных случаев, были ещё так молоды: ну верно – как они сами! Чуть старше тридцати…

Какое счастье, что они с Линдой сумели вырваться. Получается, это и позволило им выжить. И – неплохо жить. Если сравнивать с жизнью (Если можно это так назвать!) на родине…

Как же глупо, что они, экипаж, копошатся в своём мирке, лупят ни в чём неповинных матросов и шлюх, жрут от пуза, валяют дурака, предаваясь философски-отчуждён-ным размышлениям… Воображают, что от их способностей, действий, и мозгов зависит судьба людской цивилизации, и «Окончательная Победа».

А судьба людской цивилизации зависит, оказывается, от жалких трёх часов в сутки – лишней работы, делающих человеческое существование бессмысленным! Поскольку человек превращается просто в механический придаток к какому-либо производственному процессу. Который до сих пор не удалось роботизировать.

Или так – просто дешевле!

Потому что роботы и их производство и обслуживание стоят дорого, а те же ресурсы и средства лучше потратить на оборонный Заказ…

– Хватит кусать губы! – голос Линды звенел от сдерживаемой злости. Она наверняка чувствовала то же, и ещё впитывала эмоции напарницы, – Подумай лучше, как мы реально можем помочь им? Не повезём же мы, и правда, все пять миллиардов – во Флот?!

– Да, верно. Не повезём. Как и население остальных восьмидесяти пяти планет. Вот что-то мне подсказывает, что и там положение вряд ли намного лучше…

Война слишком затянулась. Значит, надо придумать, как нам быстро и гарантированно с ней покончить! Я лично вижу только этот путь.

– Ага, прикольно… Идиоты в погонах – все наши генералы и адмиралы! – ничего не придумали, а вот мы, майор Мейстнер и капитан Мейстнер! – сейчас напряжём извилины – и – готово! Вот прям сразу победим всех врагов с помощью своего гениального Плана! Новой Стратегии!

Сандра только переводила глаза, запавшие глубоко в тёмные ямы глазниц, с одной бывшей сокурсницы на другую, иногда кусала губы.

Но молчала. Только вздыхала. Тяжело.

– Хватит прикалываться. Нам бы и правда – стоило подумать об этом. Потому что только мы знаем, на что способны. Особенно – разозлённые!

– Ага, точно. Мы же – бешенные сучки Войны!

– Да уж. По части сокрушить чего – нам равных нет. – это не было бравадой. Только констатацией факта, – Но что делать конкретно завтра здесь, я знаю точно!

Сквозь окна мэрии виднелась грозовая туча: похоже, настала пора поливать «особую северную». Ленайна не стала ничего выяснять у дежурного: сразу повела маленькое воинство, выстроившееся как всегда клином, мимо него наверх – в Приёмную.

Секретарша – сухопарая, со впалыми, словно у настоящей старой клячи, щеками, жёлчная на вид дама лет шестидесяти, подняла голову от компа:

– Господин мэр занят. Если у вас дело, пожалуйста, запишитесь на приём.

– Ага. Сейчас запишемся. Лучше сразу вызови охрану, женщина!

Ленайна открыла первые двери тамбура, отделявшими кабинет важного Чиновника от Приёмной, обеими руками потянув их на себя. Внутренние открылись под ударом кованного каблука.

Мэр, невзрачный, словно давешний Паттерсон, мужчина лет семидесяти, даже подпрыгнул: похоже, просто дремал над каким-то документом, лежащим перед ним на столешнице монументального стола размером с полфутбольного поля. Да что ж у них, местных Боссов, мания величия, что ли?!

Ленайна прошла вперёд, Миша и Линда, войдя, остались у дверей: встречать.

Ленайна сразу подошла к креслу мужчины, и, оттолкнувшись от его подлокотника сапожком, расселась прямо перед хозяином кабинета, опустив зад на тот самый документ:

– Привет. Давай подождём твою охрану.

Её долго ждать не пришлось: два амбала, воображающих себя крутыми качками-каратистами, вбежали почти вместе.

Первым занялся Миша: посторонившись, он, вроде, небрежно повёл рукой, и голова вбежавшего, встретившаяся с ней, откинулась назад, а ноги, продолжавшие по инерции нести крупное тело их обладателя вперёд, взлетели к потолку. Раздался грохот, ничуть не заглушённый даже ковром: таз мужчины встретился с паркетным полом.

Линда работала как всегда: просто и эффективно. Удар левой под рёбра надолго лишил охранника в голубой рубахе и чёрных штанах возможности не то, что действовать – а и дышать. Качок согнулся в три погибели, лицо посинело. Миша, демонстративно тяжко вздохнув, вышвырнул оба тела из кабинета, и прикрыл дверь.

Ленайна не оглядывалась: прекрасно слышала всё, что происходило за спиной, а кое-что и видела внутренним взором – словно бы глазами Линды.

Мэр, опасливо взиравший на «шоу», чуть выставив голову из-за туловища Ленайны, перевёл наконец взгляд на её лицо. Ничего хорошего для себя он там не увидел:

– Мы – экипаж танка. Я – майор Мейстнер. Это – капитан Мейстнер, – Линда вежливо кивнула, – и старший капрал Павлов. Скажи своей тощей селёдке, чтоб не вздумала вызывать полицию – иначе ваш городишко останется без неё… Мы ребята нервные: чуть что не по нам – сразу начинаем стрелять! И, что самое главное, Флотское Руководство всё спишет нам… На «состояние аффекта»! И Особый Статус. И ничего не сделает.

Ну так вот, чтобы не доводить нас до этого состояния… – она кивнула на селектор.

Мужчина осторожно протянул руку, щёлкнул тумблером. (Надо же! У них тут ещё действовала система, признанная устаревшей восемь веков назад!):

– Мисс Гендерссон. Будьте добры, отмените вызов полицейского наряда. И проследите, чтобы нам никто не мешал. – а молодец. Голос практически не дрожал. И никаких лишних слов или действий.

Смотри-ка: мужчина, похоже, не зря занимает своё место. Умён, крепкие нервы. Значит, договориться возможно! И договориться – мирно.

– Отлично. – она расслабленно чуть откинулась, положив левую кисть себе на колено, а правый локоть – на ляжку чуть приподнятой ноги, опиравшейся на подлокотник его кресла, – Нас, как представителей Флота, интересует в первую очередь повышение производительности труда в твоём городе и районе, и физическое здоровье вверенных тебе людей. В связи с этим – первый вопрос.

Кто ввёл одиннадцатичасовой рабочий день?

– Я. – он кивнул, – Сверху спустили такое распоряжение, я и ввёл.

– А ты не задумывался, к каким последствиям это может привести? – она нахмурила брови. Мужчина, глядящий ей прямо в глаза, не испугался и этого:

– Задумывался. Что упадёт производительность труда. Упадёт из-за накапливающейся хронической усталости. И ещё – будет больше… Болезней.

– И почему же ты не протестовал?

– Я протестовал. Минуту… – он полез в ящик стола, для чего ему пришлось просто отодвинуть рукой одну из ног Ленайны. Наощупь порылся, вынул какую-то папку… Боже, бюрократ! Все документы хранит в печатном виде! – Вот.

Ленайна открыла, мгновенно зафиксировала взглядом первый лист… Перевернула. Перевернула.

– Вижу тут только запросы, рапорты и данные статистики. И – что?

– Посмотрите в самый конец!

Чёрт возьми! Текст последнего рапорта читался, как слезливый дамский роман.

Чиновник буквально умолял вернуть положение к тому, что было раньше, опираясь на те самые чёртовы статистические данные: об ухудшении общего показателя здоровья, о падении производительности, и повысившейся смертности. О!

Была даже указана причина повышения этой самой смертности! Ну, это-то понятно: высшее Руководство колонии Глории имеет право знать, чего опасаться: радиоактивный грунт и коренные, подстилающие его, породы!

Всё правильно: поэтому больше всего и гибнет шахтёров, и работников дрожжевых подземелий! Не обшивать же все искусственные пещеры листовым свинцом!

Надо же: мэр-то и правда, старался как-то защитить своих людей, и даже приказал всем бесплатно, за счёт Администрации, выдавать сыворотку для более быстрого выведения радионуклидов из организма… Правда, судя по тому, что знают они, не слишком-то это помогло.

– Я вижу, ты и правда – работал. Старался. Однако, как я поняла, «наверху» не отреагировали? – кивок почти лысой головой, – Понятно. Однако кое-что по улучшению ситуации ты всё же можешь сделать.

В тоне мужчины прорезалась горькая ирония:

– Да-а?!.. И – что же?!

– Нет, я не предлагаю поднимать восстание, или организовать забастовки… Это было бы глупо. Но вот улучшить ситуацию с бытовой стороной жизни колонистов… И – главное! – колонисток! – ты всё-таки, я думаю, можешь! – она чуть откинулась, давая ему полюбоваться своими полупрозрачными кружевными трусиками.

Мужчину они нисколько не заинтересовали – он даже не кинул туда взгляда!.. А заинтересовали её слова: он даже подался вперёд, нахмурившись:

– Чёрт возьми! Что вы, танкисты, можете мне, мэру этой дыры, посоветовать про «бытовые условия»?!

– Уважаемый. Как у тебя с сексом? Уже – на «полшестого»? – в её тоне не было иронии. Только деловитость.

– Ну… – он чуть усмехнулся, дёрнув щекой. – Да… Да.

– Ну так вот. Чтобы у нормальных женщин не развивалось разных «нервных» синдромов, гормональной недостаточности, и депрессивных психозов, им секс необходим! Причём – регулярный.

А ты что делаешь? Берёшь всех мужчин, которые ещё «в состоянии», и отправляешь их с чёртовых ферм – в Сибирь?!

– Так ведь… Так они – сами высказывают такое желание! Какое я имею право препятствовать свободному передвижению по отраслям и территориям Колонии – рабочей силы? Это записано и в нашей Конституции: любой Гражданин имеет право на…

– Да, я знаю! Ограничивает только квалификация, и полученная после Интерната профессия. Возраст. Да и то – не всегда.

Однако! Вот: я тебе показываю реальный выход! Ввели у вас Военное Положение? Ввели. Имеешь право на «особые меры» по «укреплению и рационализации работы оборонной промышленности»? Имеешь!

Вот и верни всех чёртовых мужиков обратно! И закрепи за конкретными местами работы! Это же – в твоей компетенции? И власти?

А молодец. Он даже не оскорбился, что его чуть ли не ткнули носом в просчёт.

Зато он реально думал! Ленайна прямо видела, как колёсики и шестерни бешено вращаются под лысым, и сейчас блестящим от выступившего пота, черепом.

Надеялась она теперь, познакомившись с ним поближе, и поняв, какой подход может оказаться действенным с его конкретным психотипом, не столько на его жалость к сопланетникам и сопланетницам, сколько – на осознание им, что это и правда, приведёт к реальному улучшению дел со здоровьем и производительностью чёртова труда…

Хотя бы женщин.

И ведь – сработало!

Выйдя из Мэрии, Линда с омерзением сплюнула:

– Удивляюсь твоему бешенному терпению! Я бы его – просто по стенам его же кабинета размазала!..

– Это было бы глупо. Он – простой стрелочник. Делает то, что приказывают сверху. А что оттуда приказывают – сама знаешь. И – почему они это приказывают. И так будет продолжаться, пока не закончится чёртова война! Другое дело – что он боится, или по каким-то причинам не хочет проявлять ненужной инициативы.

Ну так теперь – ему придётся её проявить.

В вестибюле «своего» отеля» они застали удручающую картину: все, кто находился там, застыли перед висевшем над входом визио. Танкисты поспешили пройти вперёд, и развернуться, слушая официально-скорбный голос:

– «…варварское нападение. Несмотря на отчаянные и героические усилия наших солдат и офицеров, Флоту пришлось отступить, чтобы не… объявлен Однодневный траур по всем планетам Содружества… должны ещё тесней сплотить наши ряды в эти суровые…»

Проклятье! Потерян Дункан!

А там – основные месторождения цирбидия…

Она посмотрела вокруг себя: кое-то из мужчин сжимает кулаки в бессильной ярости. Одна женщина зажала рот руками – вероятно, чтобы не закричать от страха и злобы… Но большинство слушает просто молча. Хватает и своих проблем. И…

Привыкли.

Хотя, по-идее, к непрекращающейся трагедии привыкнуть нельзя.

Она посмотрела на Линду: та тоже невольно сжала кулачки, вся подавшись вперёд! Лицо идёт красными пятнами: гнусные твари! Уж танкисты-то знают: опять они ударили в самое уязвимое и стратегически важное место! И – они-то как профессионалы видели! – не посчитались на этот раз с наверняка огромными потерями!.. Уж оборона-то Дункана…

Значит, чёртовы Сверки тоже всё-таки способны отходить от своих «шаблонов», когда запахнет жаренным!

И, раз даже усиленные подразделения Флота не справились, это говорит о том, что враг стал опытней. Хитрей. Изощрённей. И даже, может, применил новую тактику.

Она приблизилась к напарнице. Жене. Духовной сестре.

Рука Линды нащупала её руку: боже, как похолодела ладонь! Ленайна ощутила, как супруга дрожит. Миша только молча вздыхал, косясь на них.

В номере две подруги из подёрнутого флёром ностальгии и романтики детства – Людмила и Сандра – сидели на стульях за столом. Людмила плакала, Сандра молча пялилась в визио: шёл повтор Правительственного сообщения.

– Проклятые твари… Теперь наших осталось восемьдесят пять. И – ты права! – Линда взглянула на Ленайну, и та опять поразилась: обычно такие спокойные чёрные глаза горят лютой ненавистью, – Что-то надо делать!

Они долго глядели друг другу в глаза, впитывая и переваривая эмоции партнёрши.

Наконец Линда кивнула:

«– А ты, похоже, уже что-то придумала. Кого и как убить».

«– Похоже. Обсудим позже». – она кинула взгляд на Сандру, оторвавшую на время этого безмолвного диалога взгляд от экрана с диктором. Подмигнула Линде: – Смотри, мы совсем запугали бедную Сандру, – и, уже повернув лицо к старой подруге, совсем другим тоном, – Сандра! Не бойся. Мы больше прикалываемся, чем действительно кого-то бьём. Кроме, разве что, Сверков. И вообще – все гнусные слухи, которые про нас распускают завистники – это неправда. Мэр остался жив. И даже обещал прислать вам мужиков!