скачать книгу бесплатно
Три сказки о Городе Теней, и одна – о прекрасной принцессе
Андрей Арсланович Мансуров
Город Теней… Это понятие стало почти нарицательным для фэнтэзи. Кто только о нем не писал! Подошел и мой черед собрать воедино то, что в разные годы создавалось – то как детская волшебная сказка, то как героическое, то – как остросоциальное фэнтэзи… Три сказки объединены общим местом действия, но для каждой этот Город – свой, другой. Потому что разные люди видят его по-своему, по-другому. Поэтому он настолько изменчив, настолько разный для каждого Героя, что и не может быть двух одинаковых Городов Теней! Как и единого способа разгадать их тайны, и преодолеть их Ловушки и Соблазны. Волшебная же сказка про капризную принцессу – просто сказка. Восточная.
Мансуров Андрей
Три сказки о Городе Теней, и одна – о прекрасной принцессе.
1. Нравоучительная и правдивая история о падишахе Рахматилло и его красавице дочке, или рассказ о том, что будь ты хоть семи пядей во лбу, никогда тебе не понять, чего хочет Женщина насамом деле…
(Турецкая народная сказка. Ну, или типа того.)
В одном не очень большом, но и не маленьком падишахстве, жил да был падишах. Назовём его Рахматилло. И была у него дочка – поистине воплощение грации и очарования! (Нет, мы вовсе не утверждаем, что во всём свете не было краше – чтобы, естественно, не обиделись и другие падишахи, у которых дочери – безусловно, тоже красавицы!..)
И так уж получилось, что сыновей-наследников Аллах милостивый и милосердный Рахматилло не дал.
Ну, понятное дело, Падишах в доченьке души не чаял – ей и самые, как говорится, сладкие сладости, и красивые украшения, и моднючие платья, (Пардон – паранджи!) и умнейшие учителя… А уж про Подарки на Дни Рождений – можно и не говорить.
Словом, выросла конкретно балованная коза. А уж красавица – без дураков!
Настал и тот момент, когда принцесса вошла, как говорится, в возраст, и расположилась в нём, если можно так сказать, основательно: не перезрела бы! Срочно надо пристроить её замуж, пока соседи-падишахи не стали уже в лицо (за спиной-то Рахматилло они уж давно…) прикалываться и смеяться: "Мол, что-то засиделась – твоя-то. Наверное, уж больно на папочку похожа личиком, и крутым нравом – никто поэтому и не порывается засылать сватов?.."
Да и внуков-наследников Рахматилло тоже было охота поняньчить… А то смотрит – все соседи имеют чем похвастать: у этого – пятеро, у того – трое, но уж такие, что съедают целого барана за обед. А у энтого – так и вообще на футбольную команду наберётся. Да ещё со скамейкой запасных…
А доченька разлюбезная и не чешется – «Замужество пока не входит в список моих приоритетов!»
Ну вот и стал наш Рахматилло, потихоньку так, исподволь, наезжать на дочурку.
Мол, стыдно перед людьми… Все мы в руках Аллаха, конечно… Но кое-что и сами должны делать – хотя бы для продления, так сказать, Падишахской династии! Ты уже взрослая… Вот, смотри в зеркало: реально – пэри восточная! Не то, что там у Махмуд-паши, или, Али-бека… Даром, что у них похожи – у одного на верблюдицу, у другого – на овцу! Так и то – нашли себе избранника. У Махмуд-паши – шустрые внуки полбороды повыдергали, а в конюшнях – семь «Феррари» да три «Мазератти»: так он их избаловал… У Али-бека – целая сборная по баскетболу: все внуки – как на подбор: рослые, статные.
А ты у меня – Первый Сорт! Конкретная, замечательная, неописуемая красота! И что же ты никак не соизволишь выбрать кого-нибудь из претендентов? Вон, за нашей падишахской спиной уже шушукаются – и свои, и соседи: уж не больна ли чем?.. А то – и того хуже – может, того… нетрадиционной ориентации?..
Словом, смотрит принцесса – её, кстати, Маликой звали! – действительно, подпёрло. Время! И перед соседями неудобно, и папочку жалко: старается ведь человек: всё-то у неё есть… Включая «Феррари». Теперь и мужа хорошо бы. И внучков-внучек…
Вот и говорит она:
– Папа! Я, конечно, понимаю наше положение… Статус, престолонаследие, престиж и прочее такое. И замуж выйти я согласна! Вот только мне не хочется выбирать себе какого-нибудь тупоумного и балованного шахзоде-царевича, только и умеющего, что саблей из дамасской стали махать, на коне (Ну – то бишь – на «Феррари») лихо рассекать, да баранов на пирах жрать… А хочется какого-нибудь умного, хозяйственного – чтобы и падишахство в образцовом порядке содержал, и расчётливым был – знал счёт денежкам-то…
Короче – объяви Кастинг. Я придумаю какую-нибудь задачку потрудней, а кто лучше всех справится – тот и будет моим мужем!
Когда она так сказала, Рахматилло очень обрадовался!
Вот он идёт, собирает большой Диван, (Это такой Совет из мудрейших сановников при падишахе, а вовсе не мебель!) и говорит:
– Да возвестят на Базарах и площадях! Моя дочь готова выйти замуж только за самого достойного и умного из принцев-шахзоде! Мы загадаем претендентам мудрёную задачу – кто решит её, тот и получит дочь мою в жёны! Я сказал!
Сказано – сделано. Возвестили, прокричали, да в СМИ кастинг пропиарить не забыли… Понаехало принцев – видимо-невидимо.
Здорово поправили ситуацию с туристами в столице: ещё бы, ведь принц, он так устроен – один не поедет: с ним и свита, и кони. Значит – и овёс (Ну – бензин, то есть!) им надо. Да стойла роскошные. (То бишь – или охраняемые гаражи.) Ну, коням в-смысле. И – еду, и напитки подороже, да поблагородней, и комнаты получше. (Это – уже людям.) Да и не на один же день они приезжают! А заранее: «выяснить обстановку» – то есть, послушать придворные сплетни, по столице потолкаться, с её щедрыми базарами да старинными мечетями, чтоб оценить, стало быть, перспективы потенциально наследуемого Падишахства. Да посмотреть на остальных конкурентов-шахзоде… Словом, каравансарай-баши здорово поживились.
И вот настал долгожданный день – начался Кастинг.
Принцесса много мудрить не стала – приказала в огромном сарае высыпать несчитано-немеряно мешков с зерном, да сыпать до тех пор, пока зерно-то почти до крыши не дошло… Вот и приводит лично начальник падишахской стражи каждого очередного претендента в этот сарай, даёт осмотреться, зерно-то потрогать, а только затем – к падишаху.
Сидит наш Рахматилло на троне. Справа от него – любимая дочь-красавица, слева – Главный Визирь, ну, то есть, типа Премьер-министр на восточный лад. И рассуждают они так – кто вернее всех назовёт число зёрен-то, тот, стало быть, и самый реалистичный, и самый хозяйственный, и самый, значит, подходящий кандидат.
Вот приходит в тронный зал первый Принц. Принцесса смотрит на него, прикрыв личико, как положено, чадрой до самых глазок-то лучистых… Падишах тоже смотрит, но – грозно. Чтобы не расслаблялся. Визирь, с подобающими церемониями, раскланиваниями да расшаркиваниями, спрашивает:
– Будьте, дескать, любезны, многоуважаемый Принц-шахзоде, соблаговолите сказать, сколько, по-вашему, очень нас интересующему, мнению, зёрнышек пшеницы имеется в виденном Вами амбаре, э-э?..
Ну, тут конфуз вышел. Первый претендент, оказывается, дальше десяти тысяч (именно такое войско было у его папочки) и цифр-то других не знал. Да и сам был низковат: ростом, к сожалению, не вышел. И ещё с большой бородавкой на щеке.
Короче, пошептала принцесса что-то на ушко отцу… И попрощались они с первым кандидатом.
Второй принц уже оказался научен горьким опытом первого – выяснил у своей свиты, какие там цифры идут за миллионом…
Однако названное им число тоже не устроило высокую Приёмную Комиссию. Да и пузо у этого шахзоде свисало чуть не до колен. (Ещё бы, раз туда за раз помещалось до ведра плова и сорока палочек шашлыка!)
Третий претендент оказался дотошным занудой-ботаником.
Измерил рулеткой размеры сарая, воткнул в зерно, до самого дна, стальной щуп, промерил затем его длину. Скрупулёзно посчитал, сколько вот конкретно таких зёрен помещается в гранённый стакан, что-то потюкал на лаптопе, и только потом пошёл на приём к падишаху.
Ну, назвал он им свой результат, смотрит принцесса на его тщедушную комплекцию, и в его оснащённые очками в дороженной черепаховой оправе, подслеповато щурящиеся, глаза, и что-то опять шепчет папочке. И…
Его результат Рахматилло тоже не устроил.
Выходит тут четвёртый – статный, чернобровый красавец. Лихой, как про него известно, джигит и искуснейший рубака. Все служанки принцессы только про него в комнатах принцессы-то и говорили – что завидней жениха они и не видывали!
Вот задают ему традиционный вопрос, а он вдруг и говорит, сверкнув презрительно так чёрным соколиным глазом из-под густой брови:
– Не дело это шахзоде – зерно какое-то считать! Дело наследника Трона – считать срубленные головы врагов отца! А для зерна есть и казначей у мудрого Падишаха! А неверно сочтёт – так на одну некомпетентную голову короче станет, а падишах объявит кастинг. На вакантную должность!
Удивлён был Рахматилло таким ответом принца, хоть и внутренне посимпатизировал его храбрости и грамотному подходу к подбору кадров, да пожалел, что явно потеряет сейчас такого красивого и породистого потенциального зятя – вот чьи дети-то были бы и красивы, и статны, и храбры!
И тут слышит он, что шепчет ему на ухо принцесса, и брови его ползут кверху…
Встаёт Падишах со своего трона, и объявляет свою падишахскую волю:
– Твой ответ, шахзоде, признан нашей Высокой Приёмной Комиссией самым правильным! Ты получаешь руку принцессы и полпадишахства в приданное! Эй, там, кто-нибудь! Возвестите на площадях! Да скажите всем остальным кандидатам, что они свободны – Принцесса довольна Кастингом, и считает его законченным!..
Ну, дальше, как водится, сыграли свадьбу, праздновали сорок дней и ночей…
Через положенный срок появились у Рахматулло внуки и внучки, и жила Малика со своим избранником долго и счастливо.
А мораль этой сказки проста и банальна, как мычание: только женщина знает, чего она ХОЧЕТ НА САМОМ ДЕЛЕ!
И будь ты хоть семи пядей во лбу: если ты ей не мил – мужем её не стать тебе никогда!..
2. Волшебная история, повествующая, как шахзоде Анвар нашёл свою суженную. И что сделал, чтоб оказаться достойным её руки.
Арабская сказка. (Наверное.)
Любому Восточному Правителю, (Если только он – действительно – Восточный!) полагается гарем. Четыре законных, старших, жены. Десятки – младших. Плюс море наложниц. И, разумеется, трон свой отпрысками мужского пола для гарантирования преемственности, падишах Иброхимбек, уж постарался, скажем так – обеспечить.
Но, разумеется, самым любимым сыном являлся Первенец: сын от Любимой жены, Мафтуны. И звали этого юношу шахзоде Анвар.
Самый лучший охотник, самый просвещённый в науках, самый умелый воин – уж падишах-то обеспокоился найти наилучших учителей, да и сам не пренебрегал воспитанием наследника. Рубке на саблях, меткой стрельбе из лука, и владению всем остальным оружием из Арсенала тоже учил лично. И уж поблажек себе на возраст не делал!
Вот и получился из Анвара – смышлёный, грамотный, и могучий парень. А ещё и красивый и статный юноша! Ничего не скажешь – достойный наследник Трона.
Разумеется, папочка в первенце души не чаял. Всё, что душенька не пожелает, дозволял делать. Любой каприз мальчика, а потом – и юноши, исполняли верные слуги с поспешанием: знали крутой нрав Иброхимбека.
Вот подошло время засылать сватов к каким-нибудь соседям – чтоб папа мог укрепить международное положение государства с помощью выгодного династического брака. А Анвар себе и в ус не дует: знай пропадает с друзьями в степях-лесах-пустынях: то журавлей-цапель бьёт на соколиной охоте, то – с загонщиками тигров добывает…
Попытался тогда Иброхимбек вразумить беспечное чадо: так мол и так, пора остепениться, да перенимать потихоньку бразды правления из его дряхлеющих рук. Да уж и самому сынуле нужно обзаводиться любимой жёнушкой, и наследником – внучком падишаха, то есть!
Анвар на папочкины увещевания всё посмеивался, да кивал на то, что, дескать, молод он ещё… Ну а когда стал не так молод, отговаривался тем, что невесты-дочери у соседей уж больно… Некрасивы.
Ну, тут Иброхимбеку возразить было, собственно, нечего: делегации уважаемых посольств, привёзшие сделанные с каждой потенциальной невесты картины-гобелены, шитые – у кого – драгоценным шёлком, а у кого – и заморским бисером, и правда: ничего радующего взор не показывали. Иброхимбеку оставалось только цокать языком, да с умным видом головой кивать, особенно, когда сынок-то говаривал, приобняв отца, приостановившегося перед очередным портретом:
– Папочка! Сам видишь – ну не судьба! Сам-то ты, небось, мамочку мою, жёнушку свою любимую, из-за тридевяти земель привёз. И уж советов соседей, да отцовских визирей, не слишком слушал!
Папочка остался в тронном зале – подумать-порассуждать с Диваном: (Это, как мы уже упоминали, такой типа Кабинет Министров при Падишахе, а вовсе не мебель!) как бы угодить взыскательным вкусам любимого сынка. А сам сынок снова ускакал с толпой молодых друзей – детей остальной знати – на очередную охоту.
И решили они – для разнообразия! – пострелять пустынных серн-джейранов. На них они до этого не охотились никогда. Потому что редко кто из жителей столицы рисковал забираться в мрачные и неприветливые бесплодные просторы великой пустыни Каракорум, по которой и караваны-то не ходили, а двигались в многодневный обход.
Вот скачут они по бесплодным и тихо шелестящим под ветром пескам, (а пустыня эта всего в паре часов езды от Дворца находилась) час, вот скачут два – никак не попадаются джейраны. Уже и время обеда прошло. Уже и вода во флягах-бурдюках кончается, и кони пеной покрылись… Ну вот нету джейранов, и всё тут!
Подумал шахзоде, что пора бы уж и объявить о возвращении: ночь надвигается, а ничего так и не высмотрели – даже степного шакала не встретили. Дикая, безжизненная пустыня, одним словом! Правильно люди делают, что сюда не ходят и не ездят – и не потому, что старики-мудрецы распускают нехорошие слухи о Духах этого неприятного места. И карах, которыми те наказывают нарушающих их покой…
И вдруг смотрят юноши – из-за ближайшего бархана выходит джейраниха. (Сразу поняли, что именно джейраниха – рожек-то, как у самцов, нету!) И такая прямо красивая: вся из себя – само совершенство! Стать – как у арабского скакуна, глазищи большущие, лучистые, так и сияют. А уж грация – шаг ступит, словно танец индийский танцует!..
Заулюлюкала тут свита шахзоде, заорала!
И пустились они в погоню. Скачут, подбадривают себя криками да прибаутками, стреляют из луков. Вот только попасть не могут – словно заговорённая попалась джейраниха: стрелы будто чья-то рука отводит! И догнать никак не удаётся – то ли лошади подустали, то ли – копыта джейранихи лучше приспособлены для песка-то…
Заехали уж в самое сердце чёрной пустыни: устали, пот так и льёт – и с седоков, и с коней. Пеной бока благородных жеребцов покрылись, дышат тяжко, силы явно на пределе. Да и солнце восточное – это вам не шутки! Легко раскаляет эту самую пустыню до шестидесяти и выше. Словом, смотрят – ну никак не догнать! Остановились.
А джейраниха будто издевается – тоже остановилась. И этак перебирает ножками: типа, дразнит: мол, где вам, городским, со мной тягаться!
Бросились тогда снова в погоню: обидно же до слёз! Какая-то коза пустынная – да шахзоде с его лучшими помощниками-охотниками, нос утёрла!
Ну, догнать не догнали, а вглубь пустыни Каракорум ещё дальше заехали. Солнце уж начало опускаться, звёзды высыпали… Поневоле нужно остановиться на ночлег. Решили ночью никуда не ездить: и кони устали, и следы свои плохо видно. А как раз новолуние было, и без месяца, да на рыхлом осыпающемся на песке-то – ни зги всё равно не видать. А тут ещё тени зловещие – словно обступают, и шушукаются о чём-то нехорошем между собой – дескать, вот повезло-то: сколько ослушников заветов мудрых аксакалов поизведем сразу: другим-то впредь – наука!
Хотели юноши наши костёр развести, чтоб не так тоскливо было, да и на ужин кое-чего разогреть. А дров нет: думали, что за день управятся, выехали налегке.
Ну, пожевали то, что в мешках-то седельных нашлось, напоили коней-то. (А то ведь из пустыни-то дикой не больно пешком выйдешь – завязнешь!) Да и спать легли.
Часовых, однако выставить – мало ли что! – Анвар не забыл.
Утром, чуть солнышко озарило всё бодрым, и пока незлым, светом, смотрят – а нету никаких следов! Все их следы ветром пустынным замело. А дороги-то никто, конечно, в азарте погони не примечал. Ну и как теперь выбираться?!
Всё же решили, что просто поедут на восход солнца – вчера, как ни увлеклись погоней, а заметили, что солнце всё время в глаза било – на запад, стало быть, скакали…
Вот едут час, вот два – ни следа от коней, ни приметы какой, ни даже саксаула. (Это такое пустынное растение, не боящееся даже Духов пустыни да солнца, уж очень солнцеустойчивое потому что, да и воду может корнями хоть из подземелий Мардука доставать, такие они длинные – а вовсе не то, что обычно понимают под этим словом невежды разные!) А ведь вчера, когда погоню вели – вокруг много его, саксаула, то есть, было. Да и верблюжьей колючки.
Ясно дело – заблудились.
Да только у кого в пустыне дорогу-то спросишь!..
Однако нашлось вдруг у кого.
На кромке небольшого бархана сидит черепаха. Большая такая, важная: гордо обводит вокруг взором – словно всё тут принадлежит ей, а гостей незваных она не привечает, а просто ждёт: когда наконец уберутся, и перестанут нарушать её гордое уединение!
Подъехал к ней тогда шахзоде Анвар, и говорит, вроде, как в шутку: поприкалываться захотел, поддержать упавших духом спутников-то своих:
– Здравствуйте, ваше Высочество, черепаха пустынная! А не подскажете ли нам, заблудшим путникам, как нам в город Бадаркент попасть, столицу Горезмского ханства?
И вот отвечает им черепаха пустынная, да ещё приятным таким женским голосом:
– Здравствуй и ты, шахзоде Анвар! (И свите твоей тоже – привет.) Вот только дорогу я тебе не скажу, пока на поклянёшься ты словом шахзоде взять меня в жёны!
Принялись тут орать, да ругаться, возмущаясь, молодцы из свиты Анвара! Пока шахзоде, сам молчавший, да только на черепаху пристально смотревший, не поднял руку, велев им заткнуться. И ответил он тогда черепахе:
– Предложение твоё, уважаемая, по меньшей мере, странное. Да и не подобает оно мне, падишахскому сыну. Не могу я, наследник Трона и Престола, вот так, запросто, пообещать простой – не девушке даже, а черепахе! – взять её в жёны.
– Да чего с ней церемониться! – заорали опять спутники его, даже на песок многие пососкакивали. – Убить её, да и поджарить! Проучим нахалку! Заодно и пообедаем!
Шахзоде даже рот открыть, чтобы остановить их, не успел, как вдруг повела этак легонько головкой граненно-чешуйчатой черепаха, да и молвит:
– В камни!
И точно! Не успел отзвук эха пустынного смолкнуть, как вместо придворных молодцев-красавцев, да и их коней – камни пустынные лежат на песке: какой побольше, а какой – и совсем уж маленький… Опешил шахзоде, на секунду даже дар речи потерял. Затем взял себя в руки:
– Уважаемая госпожа черепаха! Приношу вам мои самые искренние извинения. От себя, да и от имени спутников своих порывистых, да плохо соображающих… Не могли бы вы, в знак прощения, вернуть им их человеческий облик?
– Отчего бы не вернуть, – говорит тогда черепаха, – Я вполне понимаю их горячность, и презрение ко мне, низкородной пустынной твари. Однако если ты, и правда, хочешь принести извинения, у нас, в пустыне, они не так делаются. Ты сидишь верхом, а я – вот она, внизу. И ты, словно бы свысока, просишь у меня прощения…
Не выглядит это извинение правдивым. А так – словно у вас во дворце: чванливо-высокородное лицемерие!
Вот если и правда хочешь извиниться, слезь с коня, да стань передо мной на колени – чтоб моя голова была выше твоей! И я поняла серьёзность твоих намерений, и искренность твоих извинений!
Призадумался Анвар.
Сроду он – отпрыск царских кровей! – ни перед кем на коленях не стоял!
Однако вспомнил – вспомнил, что это его идея была. Поохотиться в песках. Догнать джейраниху. И сам спутников не остановил, когда захотели балбесы эти порывистые убить черепаху. Значит, это именно он, как старший в их Команде, несёт полную ответственность за то, что натворили. И жизнь своих сотоварищей.
И если они не вернутся домой, к отцам и матерям, он просто не сможет смотреть тем в глаза. (Обычный шахзоде, такой, как их изображают в старых сказках, то есть – самовлюблённый и чванливый, конечно, гордо отказался бы. А, может, и послал бы наглую черепаху. Куда подальше. Но Анвар – шахзоде не совсем обычный. И, может, как раз поэтому про него и сказка – не совсем обычная.)
