скачать книгу бесплатно
Засунул тогда Анвар подальше, (туда, где солнце не светило – объясняем для непонятливых) свои амбиции и гордость, бессмысленную в такой ситуации. Слез с коня. Подошёл к бархану, где черепаха с царственным видом сидела. Встал и правда – на колени: так, чтоб его голова оказалась пониже черепашьей:
– Госпожа черепаха! Я, как виновный в невоздержанности своих спутников, приношу вам от себя, и от их имени, покаянные извинения. И заверения в нашем нижайшем почтении. Обещаю: больше никому в голову не придёт убить и съесть вас.
– Ага. Смотри-ка. – в тоне черепахи прорезалось будто бы удивление, – А ты молодец. Чувствуешь свою ответственность. За своих людей. Да и вину перед их отцами, если полягут их чада здесь, в песках. Похоже, из тебя получится неплохой… Правитель… Со временем. Особенно, если остепенишься. Я имею в виду – женишься и заведёшь наследников. (Вот уж перед кем нужно нести ответственность!..) Ну да ладно.
А, кстати, почему это ты никого не выбрал в жёны до сих пор?
Подумал-подумал тут шахзоде, да и говорит (Ну, понял он, что видит его насквозь волшебная черепаха. Мысли его – словно в открытой книге читает):
– Не выбрал я, уважаемая госпожа черепаха потому, что не понравилась мне ни одна из тех достойных, безусловно, всяческого уважения и восхищения, кандидаток, что предлагал мне отец. Вот – не пришлись по сердцу, и всё тут!
– За честный ответ похвалю тебя ещё раз, отважный шахзоде.
А теперь хочу предложить тебе последнее испытание.
Взгляни на меня. Это ведь я, в облике джейранихи, завела вас сюда. А завела, чтобы проверить: может ли оказаться простой смертный достоин – меня! Смотри же!
Превратилась тут старая грязная черепаха в девушку.
Чуть не ослеп от удивления и её красы неописуемой, поражённый шахзоде!
О, Аллах милостивый и милосердный! Глаза – словно у серны, чёрные, глубокие, такие, что и утонуть в них можно! Стан – м-м-м!.. Стройней кипариса! А налитые выпуклости – ну, того, чему полагается быть налитым и выпуклым! – выше всяких мечтаний! А уж кожа… Белей благороднейшего белого мрамора каррарского.
Резануло Анвара прямо по сердцу. Да, видать, глубоко резануло: пришлось даже за него схватиться! А уж удивился он – дар речи потерял. Потому что нижняя челюсть отвалилась почти до пупка… (Шутка! На самом деле – только до воротника рубахи.)
Однако, когда пришёл немного в себя, (Ну так – шахзоде же! Не чета простым смертным!) спросил:
– Как же звать-величать тебя, о Пэри моей мечты? Прелестнейшая из дев?
– А зовут меня Камилла. Я – дочь повелителя Пустыни Борбасса. И если по нраву я тебе, – шахзоде сразу закивал: ему опять перехватило дыхание! – поезжай прямо на запад, пока не доберёшься до Города Теней. Если сможешь спуститься в его подземелья, да преодолеть все преграды и ловушки, что поставил на пути таких, как ты, мой отец, тогда встретишься и с ним самим. И сможешь попросить моей руки.
А сейчас – прощай! Вышло время, которое он отпустил мне на прогулку.
Камилла исчезла. А шахзоде только и успел подумать, что, оказывается, не только сыновей отпускают отцы порезвиться на охоте, а и… – как вдруг вокруг зачихали, зафыркали, зашикали… Это стали превращаться обратно в людей и коней камни, в которые обратила их дочь повелителя пустыни. Вернулись в первоначальный облик все – никого не перепутала милая шутница. А ведь – могла бы, как понимал сейчас Анвар.
– Отряд! Стройся! За мной, шагом марш… – Анвар теперь понял, где они находятся, и посчитал себя обязанным возвратить всех домой лично. И убедиться, что все остались живы и здоровы. Маршрут ясен: раз Пэри его мечты приказала ехать за ней на запад, им сейчас нужно – в противоположную сторону. В город.
Спутникам его порывистым – по домам. Лечить ожоги солнечные, да отсыпаться.
А ему – предупредить отца. Собраться-снарядиться.
Да – в путь!
Три дня отсутствия сына должны были, вроде, напрячь падишаха Иброхимбека.
Однако почему-то не напрягли. Даже крошечки волнения не выказал он перед уважаемым Диваном, когда обсуждали они архиважные государственные дела, накопившиеся к моменту прибытия юных охотников.
А прибытие торжественным отнюдь не было: гордиться-то особо нечем. Ни добычи, ни веселья. Только пропылились все насквозь, обгорели, да устали. Да и коней чуть не до полусмерти заездили.
И вот, только когда шахзоде убедился, что все друзья его отбыли по домам, да помылся как следует, чтоб не вонять потом – своим и коня – отправился он к отцу.
О чём уж они там говорили, и как проходила беседа, то никому не ведомо: потому что даже «уши стен» – а точнее, дырки, проверченные неугомонными советниками Иброхимбека, чтоб быть в курсе последних новостей и тенденций правления – заткнул изнутри падишах. Затычками. И знали все приближённые: это – серьёзно! Потому что рубил головы ослушников любопытствующих, вынимающих затычки, Иброхимбек – нещадно!
Однако рано поутру выехал шахзоде Анвар из главных ворот города. И выехал не на рысистом арабском скакуне, а на выносливом мерине – помеси тяжеловоза с дикой степной кобылицей. И было к его седлу приторочено бурдюков с водой – несчитано-немеряно, да продукты кое-какие. Сушёные. Недели, как сообщил главный повар остальным любопытствующим, на три…
Ну, про верный лук с полным колчаном, да саблю из дамасской стали упоминать не надо, полагаем – и так ясно, что уж не забыл их дома на стене с трофеями да оружием, шахзоде Анвар.
Вот едет он по пустыне день, едет два. (Помните анекдот про то, как персы поймали триста спартанцев, да предлагали принять их веру? Вот и здесь – то же самое. Однообразно и предсказуемо.) Когда на исходе оказалась вода для него и коня, добрался-таки шахзоде до Города Теней.
Хоть и не было здесь зданий в привычном смысле этого слова, сразу догадался Анвар, что это – Город Теней. Потому что только тени и вырисовывались перед ним в лучах предзакатного солнца: тени словно от дворцов, минаретов, лачуг бедняков… А самих зданий – ни следа! Обычного человека дрожь пробрала бы до корней мозгов от этого дикого зрелища! Но, как мы уже упоминали, шахзоде и не был обычным человеком.
Призадумался царевич: как же внутрь-то попасть?! Ведь нет никаких домов. Значит, и входов тоже – нет. Ходил туда-сюда, чесал отросшую чересчур за эти дни щетину бородки… Однако решил, что утро вечера удалее, и надумал заночевать прямо на базарной (А узнать её легко: она обычно располагается напротив дворца султана-падишаха, и это всегда – самое большое пустое место в любом восточном городе.) площади.
Стреножил мужественного коня Анвар, напоил, дал овса. Сам пожевал сухарей да вяленного мяса. Запил скупыми глоточками воды из своего последнего бурдюка. И невольно подумал: обратного-то пути, а, стало быть, и выбора, у него, да и у коня, нет.
Потому как негде им взять воды на этот самый обратный путь.
Значит, придётся найти решение загадки. Да преодолеть все препятствия и ловушки, что понаставил «на пути таких как он» многомудрый, хитроопытный, и вряд ли особо жалующий простых смертных, Борбасс.
Прилёг шахзоде прямо на песок, поднял глаза в бездонное ночное небо. Вот она – царица-луна, вот – точечки ярчайших звёзд… Красиво горят.
Но глаза его возлюбленной – ярче!
Стал шахзоде тогда сочинять стихи, посвящённые Камилле – потому что глаза её затмевали ему и луну, и звёзды… Да и свет солнца, если уж быть честными! Вот такие уж они – влюблённые. Во все времена. И ничего-то с ними сделать нельзя. Потому как превозмогает все остальные чувства эта самая, никого не спрашивающая, и так внезапно возникающая…
Не заметил Анвар, как заснул.
Проснулся словно от голоса. Вернее – голосов.
Ругается словно кто-то. Мужчина и женщина.
Вскочил на ноги шахзоде. О! Вокруг-то – Город! Настоящий город – с базаром, лавками да лотками с товаром, людьми, верблюдами да ослами, которых ведут в поводу фигуры, снующие по улицам тесным туда-сюда…
Понял шахзоде, что сработало древнее волшебство – словно ожил Город Теней!
Однако, когда попробовал спросить у ближайшего человека, что тут и как, понял, что не совсем всё же ожили древние стены и обитатели.
Потому что сквозь человека прошла рука Анвара, когда попробовал он задержать не слышащего его, и спокойно проходящего мимо него, мужчину в одежде стражника.
Призадумался шахзоде. Однако нашёл коня своего, растреножил, да двинулся, держа того тоже в поводу, сквозь строй бестелесных теней прямо во Дворец не то – султана, не то – падишаха. Прошёл мимо теней стражи дворцовой, сквозь анфиладу покоев шикарных, изукрашенных, да тенями роскошных ковров увешанных. Подошёл к трону.
А на троне – и сам властитель восседает. Ароматный зелёный чай из узорчатой пиалы попивает. И смотрит тут Анвар – за спиной повелителя, за троном, чернеет проход.
Сразу понял он, куда ведёт этот проход – потому что такой чёрной, (Простите за тавтологию!) угольно-чернильной черноты не видал он больше нигде и никогда!
Понял тогда шахзоде, что это – первое Испытание. Хочет проверить его Борбасс – достанет ли у потомка царских кровей силы духа войти в эту густую, словно вязкую на вид, похожую на самый тягучий клей, черноту?..
Но что же с конём-то ему делать?!
Ничего не придумал шахзоде лучше, как повести коня за собой.
И правильно сделал: как подуло вдруг в тёмном тоннеле, как закружило! Ветер – словно ураган, поднятый крылами легендарной птицы Рухх! И если бы не держался за стремя верного коня шахзоде, так и вылетел бы обратно: к не то – султану, не то – падишаху в тень тронного зала!
Но преодолели они ветер!
И вот – оказались вдруг на улице… Обычного города! Ну, то есть – такого же, как столица царства Горезмского – родной Бадаркент.
А хорошо тут. Привычно. Солнышко светит. Люди идут. Верблюдов ведут, ослов. Да и каравансарай вон: открыт, работает.
Завёл коня туда шахзоде, сунул монету мелкую подскочившему конюху, препоручил скакуна, опасливо косящего на всё глазом, да настороженно похрапывающего, его заботам… А сам к каравансарай-боши пошёл.
Ну, монета, которую тому передал Анвар, уж не медная была – можете не сомневаться.
И когда показывал каравансарай-боши шахзоде его комнату, (Неплохую, кстати, и чистую!) стал Анвар задавать и наводящие вопросы. Он, мол, путник из очень далёких краёв. И ничего-то про этот Город и его жителей не знает… А хотел бы.
Ну, каравансарай-боши-то – мужчина ушлый да сообразительный. (А то не продержался бы долго на такой должности – разорился бы на фиг!) Быстро заметил второй золотой кружок в ладони Анвара. Вот и поведал об истории славного города – в задней комнате караван-сарая, куда увёл шахзоде. Да тоже – за пиалой ароматного чая.
– Город у нас, о путешественник из дальних краёв, непростой. С богатым прошлым, и волшебным настоящим… Другого такого нет на всём белом свете. Да и раньше-то, поди, другого такого поискать на всём ближнем Востоке! Были у нас и самые цветистые сады, и самые плодородные поля вокруг. И полноводные арыки с чистейшей питьевой водой – подведённые с горных ручьёв да рек. И базар прямо ломился от даров этих самых полей и садов. А уж мастера наши – что кузнецы, что чеканщики, что резчики по дереву!.. О-о! Но…
Но поссорился как-то наш Падишах с соседом – и глупо так поссорился.
Из-за дочери соседа. Ну вот не захотел наследный шахзоде Махмудбек жениться на такой, как он её сгоряча назвал, дочери верблюдицы!
Оскорбление царского достоинства, словом!..
А сосед, понимая, что силой оружия он ничего не сделает, (ну, побольше войско-то было у нашего падишаха Аббаса, отца порывистого Махмудбека) призвал из земель заморских мага могущественного – кхатайца одного! А тот, не будь дураком, как раз и потребовал в уплату – ту самую «дочь верблюдицы» себе в жёны…
Ну, падишах тот чуть на стену не полез! Отдать плебею какому-то чужеродному – дочь его любимой жены! Прекрасную (Это он так считал!) Аминочку!.. Но уж больно обидным показалось ему оскорбление от сына соседа – подумав пару дней, согласился.
И вот три дня и три ночи бушевала невиданная буря песчаная!
Занесло наш город. Занесло со всеми его минаретами, улицами, дворцами да караван-сараями. И никто ведь из города выбраться не смог – чтоб на подмогу позвать каких-нибудь других магов. Так песок всех жителей и поглотил…
И намело такую его гору над нашим городом, что провалилась она под собственной тяжестью в тартарары! И вывернулся тогда словно вверх дном наш город любимый, и улетел песок прямо в небо – как улетел бы он в пропасть бездонную. И не стало нам пути назад. Только могущество великого Борбасса нашего поддерживает всё же крохотный мостик меж двумя мирами – нашим, и тем, что наверху остался… И не пройти по тому мосту человеку простому!
Не пройти без очень сильного желания!
Того желания, что сильней страха смерти!
И вот, уважаемый «гость из дальних земель», знай: ты – первый за последние два века живой человек, что я встретил здесь. И не пытайся отрицать, – увидев, что шахзоде поднял руку, и мотает головой, пытаясь возразить, почтенный каравансарай-боши ехидно этак усмехнулся в седые усы, – Уж я-то вижу, что за тобой… Остаётся ТЕНЬ!
Ни у кого из наших, городских, здесь её нет. Так что хорошо, что ты умён, о путешественник, и не попёр, словно самовлюблённый тупой баран, прямо к Падишаху Борбасбеку, как делали предыдущие пришельцы-шахзоде… А оказался готов послушать простого, пусть и многоречивого, старика – какавансарай-боши.
Тебе пригодятся мои советы. Ох, пригодятся!
Советы Анвар слушал, затаив дыхание – понимал, что именно этого ему и не хватает для успешного преодоления преград и ловушек!
Знания!
Знания местных условий и нравов. Традиций. Обычаев. И, разумеется, характера правителя… Который простому смертному дочь уж точно не отдаст.
Думал при этом шахзоде только об одном: хватит ли у него силы, ума и хитрости преодолеть или обойти ловушки-преграды, и смелости – встретиться лицом к лицу с Борбассом, отцом его возлюбленной…
Так что ничего из рассказанного не пропустил Анвар мимо ушей!
Ко дворцу повелителя Города Теней пошёл шахзоде только утром. Выспавшись как следует, да обдумав много раз то, что услышал от почтенного хозяина каравансарая.
Вот приходит он к воротам Дворца, а там – Стража. Первая, стало быть, преграда на пути его. Говорит тогда Анвар, сын Иброхимбека:
– Во имя Аллаха милостивого и милосердного, я, человек из Верхнего Мира, приказываю вам! Станьте тем, чем и положено вам быть: прахом земным!
И рассыпались тут в прах все стражники Дворца – а было их немало! – рассыпались потому, что только сила заклятия, наложенного кхатайским магом, и удерживала от этого их столетия назад истлевшие тела!..
Двинулся дальше вглубь дворца шахзоде. Смотрит – из боковой комнаты выползает – ни много ни мало! – огнедышащий дракон. И сердито так когтистой лапой пол царапает мозаичный, да клубы дыма из ноздрей выпускает… Не рад гостю, похоже.
Говорит тогда ему Анвар:
– Здравствуй, уважаемый дракон! Может, разойдёмся миром? Потому что больше жизни люблю я ту, что спрятана в этом дворце! И хочу получить прекрасную Камиллу, дочь падишаха Борбасбека! Так что пройду я тебя, даже если мне придётся такого уважаемого дракона убить для этого. Вот и спрашиваю: может, дашь пройти влюблённому?
– Не дам, хоть и уважительны и разумны твои слова, шахзоде. Сердцем я отлично понимаю тебя – сам женат! – но не могу дать тебе пройти, пока жив! Потому что любовь-любовью, а не пускать к Пери таких как ты – моя работа. И делать её я привык на совесть.
– Что ж. Понял я тебя, уважаемый дракон. Извини ещё раз, но придётся в таком случае убить тебя! – обнажил шахзоде Анвар тут саблю свою верную, да щит снял со спины – прикрыл им плечо левое.
И вовремя! Потому что как раз пустил дракон струю пламени обжигающего!
И убедился тут шахзоде, что тени-то – тенями… А жжётся огонь драконий – почище, чем раскалённое масло! Хорошо хоть – успел броситься на пол, да перекатиться!..
Недолго они бились. Потому что быстр и ловок был шахзоде: недаром тренировался в фехтовальном зале по полдня, да на охотах-стрельбищах не халтурил, и поблажек себе не делал: чтоб выносливость-то приобрести. Загонял он несчастного дракона по залу-то приёмному – так, что ни одного целого ковра не осталось на стенах от потоков пламени, да пол напоминал теперь больше котлован для строительства минарета, чем полированную мозаику…
Не успевал уж дракон голову на чешуйчатой шее поворачивать за быстро мечущимся туда-сюда неуловимым комком плоти, да поднял голову к потолку сводчатому, чтобы диким рёвом выразить разочарование своё! Подпрыгнул тут высоко шахзоде, да и оказался прямо на спине дракона.
Сверкнула сталь, и покатилась на пол голова отрубленная…
Но не возрадовался Анвар, а покачал в сожалении головой:
– Прости, преданный слуга Борбасса, что убил тебя, как и обещал. Прощения прошу и у жены твоей, и деток ваших, драконят, что пришлось их сиротами оставить.
Ничего не ответила голова отрубленная, хоть взор её и был обращён на шахзоде. Лишь загадочно-хитро ухмыльнулась, да подморгнула глазом чёрным… И что-то показалось знакомым Анвару в этом подмигивании – вот точно так же подмигивал ему хозяин каравансарая, рассказывая о преградах да ловушках Дворца…
Тряхнув головой разгорячённой, чтоб отогнать полезшие вдруг странные мысли, вытер Анвар саблю о шкуру чешуйчатую, да в ножны вложил. Знал, что дальше она не понадобится – дальше по плану Борбасса он должен Лабиринт преодолеть.
Но свои планы имелись у шахзоде. О том, что ему – преодолевать, а что – можно и обойти. Потому что гордость, не позволявшая другим претендентам попросту избегать преград, и заставлявшая высокородных амбициозных наследников тронов чванливо-прямолинейно переть вперёд, словно, вот именно – бараны – здесь была неуместна.
И вот ловко забрался юноша по карнизам да выступам к потолку резному-лепному, да выбрался в верхнее окно, выбив раму с узорчатым цветным витражом стеклянным.
Путешествие по крышам да куполам комнат разных, конечно, не столь удобно, как хождение по ровному полу, но недаром Анвар и по горам приучился ходить – куда там козлам горным!
Добрался до центрального, самого большого, купола. Где тронный зал, стало быть, у Борбасса находился. Выбил и тут раму с витражом. Прыгнул на люстру, большую и тяжёлую. Раскачал её. Да допрыгнул до ковра огромного на стене ближайшей. Вонзил приготовленный кинжал в кромку верхнюю, и крепко держа его, вниз и съехал, оставив за собой след разрезанной шерсти златотканой.
