Разрешенная фантастика – 2

Не к месту Ратибор подумал, какой страшный и великий подвиг молчаливо творят тут Борис и его люди – охраняя остальной Край от чёрной напасти!..

Бокрысы всё прибывали! Они потоком лились из чёрного провала на самом дне гигантской воронки, и упорно строили в пяти-шести местах живые полуконусы, плоской частью прислонённые к наиболее покатым местам откосов, стараясь по телам соплеменников преодолеть высокие и, похоже, человеческой рукой подправленные, неприступные скалы, что оказались под тонким – не более десятисаженным – слоем земли с корнями и глиной, что находился над скальными уступами.

Тут к людям Бориса прибыло подкрепление – ещё с двух сторон кратера набежали такие же сосредоточенные и грозно выглядевшие люди с оружием и факелами. Злобные выкрики и чёткие действия указывали на фанатичное желание сражаться, и защитить селения с родными-близкими…

Бокрысы двигались молча – но было в их целеустремлённости и быстроте что-то неотвратимое, мерзкое, нечеловеческое: жажда уничтожать, разрывать на части, впиваться когтями и клыками в чужую плоть!.. Это ощущалось наверняка и всеми людьми.

Только теперь Ратибор обратил внимание на шесть высоких вышек с горящими наверху кострами, и выставленными на окружающих эти башни чуть пониже помостах, постами. Яму явно всё время стерегли, и чуть что – будили всех окрестных жителей. Несколько помостов из могучих стволов, обшитых сверху тёсом нависали и прямо над ямой, выдаваясь над пустотой вперёд саженей на пять-шесть – очевидно, чтобы удобней стрелять.

Однако больше в подробностях ему рассмотреть ничего не удалось: бокрысы добрались до предпоследнего уступа в сотне шагов от них, и Борис громовым голосом отдал команду.

Ратибор побежал вместе со всеми. Не добегая шагов тридцать до пирамиды, приостановился, забравшись ещё с тремя лучниками на выступающий помост – позиция отличная, видно неплохо. Прибежавшие сунули факелы под ещё несколько ближайших помостов с ветками и валежником, несколько факелов полетело прямо на ближайший уступ, где тоже были навалены груды веток и валежника: вскоре пламя занялось, и масло и смола, треща и застилая ночное небо чёрной копотью, отлично осветило стену карьера, и стремительно поднимающуюся по ней массу живых тел.

Бокрысы строили живую пирамиду споро и согласованно – словно их вёл инстинкт. Или – руководил кто…

Решив, что лучше не будет, Ратибор, до предела выгнув тугой лук, метнул стрелу в самую середину основания живой лестницы. Он мог бы поспорить, что пронзит не одно чёрное тело!..

Там, куда злой осой вошла стрела, сразу что-то подалось, и почти достигшие верхней кромки твари на самом пике живой насыпи резко съехали вниз шага на два, и покатились с верхушки живыми осколками.

Однако пока Ратибор накладывал новую стрелу и целился, верхушка с карабкавшимися телами снова отвоевала потерянные было сажени высоты. Он выстрелил снова. И снова.

Теперь стрелял не только он – стреляли все воины, равномерно вставшие по периметру штурмуемой кромки. Но снизу всё прибывали и прибывали чёрные тела – Ратибор краем глаза заметил другие пирамиды: первую – в ещё сотне шагов, вторую – в трёх сотнях. Туда побежала часть людей Бориса, и ещё кто-то из прибывших соседей. Пирамиды начали проседать, но всё равно упорно продолжали расти…

Затем Ратибор заметил Вадака. С помощью ещё троих воинов тот подкатил к краю уступа огромный, почти круглый валун. Когда его перевалили через край, он со скрежетом и омерзительным шелестом пронзил ближайший конус бокрыс, с глухим чмоканьем достигнув дна уступа, и совершенно развалив саму пирамиду. Люди заорали, радуясь и только что не прыгая… Пирамида стала вновь расти. Ратибор продолжил стрельбу – в колчане ещё оставалось стрел двадцать.

Затем он увидел, что на верхушку почти готовой пирамиды Борис и его люди скинули горящие брёвна, облитые смолой и маслом. Эта пирамида тоже проосела до основания, но тоже – снова стала быстро расти, чуть сдвинувшись в сторону от бушующего пламени…

Затем одна из пирамид достигла-таки места, с которого можно было лезть по корням и земле. Пришлось побежать туда – и стрелять, стрелять! Пирамида зашаталась, и снова осела.

Подоспела подмога – скатили ещё один валун. Однако к этому времени бокрысы, успевшие залезть на откос с землёй, пользуясь когтями, добрались по корням до кромки кратера. Несколько дружинников Бориса рубили их мечами, Ратибор, вздохнув поглубже, и сощурив глаз, снял пару особо больших меткими выстрелами. Оскалясь в предсмертной агонии, твари полетели вниз – на своих всё прибывавших собратьев.

К этому времени число врагов, штурмующих нижние ступени вдруг упало: они перестали вытекать из чёрной бездонной дыры на самом дне. Борис что-то закричал – как понял Ратибор, как раз и сообщал о том, что подмога у врага закончилась.

Поэтому Ратибор, даже не останавливаясь утереть обильный застилающий глаза пот, продолжил выпускать стрелы туда, где враги теснились особенно плотно – в основания громоздящихся конусов, и с удовольствием понял, что те больше не растут.

Вскоре враги применили другую тактику: теперь они не строили шесть-семь конусов по всему огромному периметру карьера, а пытались перегруппировать силы и прорваться только в трёх-четырёх местах – где число их было побольше, и можно было рассчитывать достичь верха уступов. Похоже, кто-то всё же руководил ими!..

Теперь скатывать на головы врага брёвна стало легче.

Ратибору пришлось ещё два раза перебегать на другую позицию – в ста шагах, и в полуверсте от первой, откуда бокрысы отхлынули, и снова – стрелять, стрелять…

Наконец стало видно куда лучше – занялась заря. Да и конусов осталось всего три… Они уверенно таяли под выстрелами сбежавшихся людей, и брёвнами. Затем конусов стало два… Один.

Затем пирамиды остались лишь на нижних уступах, и стрелять туда стало неудобно. Да и бессмысленно – полчища чёрных тел по мере восхода солнца вдруг кинулись вниз – к спасительной темноте. И скрылись в дыре, откуда только недавно изливались, словно лавина.

Однако теперь от них, убегавших, остались лишь жалкие струйки – несколько сотен!..

Ратибор прекратил стрелять – впрочем, как и все. От рассыпанной горкой под ногами связки стрел оставалось еле-еле штук тридцать…

Победный клич огласил окрестности. С восходом солнца стало видно: поле боя – за ними!

Подошёл Борис.

– Благодарю за доблесть и отвагу! – князь своей здоровой рукой крепко прижал Вадака, а затем и Ратибора к груди, – Сегодня ночью вы показали, что отличные бойцы! Эх, нам бы ещё сотни две таких… Не хотите остаться, и помочь в следующий набег? Мы бы… – он тяжко вздохнул. – Впрочем, простите. Ведь вы – путники. А нам и заплатить-то, кроме гостеприимства, нечем…

– Большей платы с тех, кто с нами поделился последним хлебом-солью, и вообразить нельзя. – раздумчиво сказал Вадак, – Но князь… Если ты расскажешь, откуда взялась здесь этакая напасть, мы, быть может, останемся. И даже – постараемся помочь избавиться от лиха.

– О! – Борис действительно был поражён странным, но смелым решением, – Благодарю, Вадак и Ратибор! Вы – настоящие бойцы и мы вам благодарны… Но вот насчёт – избавиться…

Впрочем, чего нам терять – расскажу, коль вам интересно. Авось и правда – что придумаете. Как говорится, одна голова хорошо, а две… Или даже три – лучше!

Правда, предлагаю вначале всем позавтракать!

На завтрак Клавдия сварила всё ту же полбу. Но теперь к ней была и отварная репа, и квашенная капуста. Однако Ратибор, поглощавший пищу так, что за ушами трещало, всё равно чувствовал нехватку хлеба: без него, родного и привычного, насыщения как-то не ощущалось.

Пятнадцать дружинников, принимавшие сегодня участие в завтраке, свободно помещались за длинным столом. Теперь, в свете вставшего солнца, длинная комната из нетёсаных брёвен и закопчённый до черноты потолок уже не вызывали чувства беспросветной тоски и безысходности.

Да, с сожалением подумал Ратибор – раньше-то, видать, княжеского войска было поболе… И состояло оно не из сопливых мальчишек, и стариков-полуинвалидов.

Взрослых и крепких воинов Ратибор насчитал только четверых, тех, что и сидели с ними в первый вечер. Видать, остальные ночные бойцы – обычные крестьяне-пахари. Вынужденные отстаивать свой кров и жизни близких.

Закончили трапезу вместе. Князь встал:

– Благодарим Господа за хлеб-соль наши… Уборку начнём через час.

Дружинники разошлись. Клавдия собрала опустевшие блюда, и протёрла столы тряпкой.

– Прошу сюда, – князь указал на места справа и слева от себя, – Вот и пришло время беседы…

Ратибор с Вадаком приблизились, и снова сели на почерневшие от времени засаленные лавки.

– Первые бокрысы начали появляться в наших краях лет десять назад, – князь сложил руки перед собой на столе, правой подвинув левую. Выглядело это страшно. Ратибора пробрала дрожь.

– К счастью, появляться они могут, похоже, только из пещеры в Чёртовом Котле. Наш Род, да и Родимичи, и Кривичи, обосновались в этих лесах лет… э-э… восемьдесят назад. Это значит, при моём пра-прадеде Жнивко. Ну а Котёл-то этот и раньше существовал – он стоит так с незапамятных времён. Его, кажется, и время не трогает… – князь помолчал, отведя взгляд от лица Вадака, и снова вперив его в столешницу.

– Первые бокрысы не могли выбираться из воронки – скальные уступы очень отвесные… Ну, вы видели! – оба странника покивали, – И мы тогда не слишком обеспокоились. Нечисти здесь хватает – что гарпий, что волкольвов… Да и водянки. А тут, вроде, мелкая напасть. Да ещё – в яме.

Так что когда лет восемь назад они хлынули лавиной, и стали громоздиться вот как сегодня – друг на друга, мы вначале растерялись… Хорошо, хоть большая часть оставалась в Котле – не успевали вылезть до восхода солнца. Солнца они боятся – оно их слепит. Так что если не спрячутся в лесу в какой-нибудь норе – бери их хоть голыми руками: почти ничего не видят.

Зато ночью – спасу нет! Лезут во все щели! Кусают и грызут всё, что движется! Вот поэтому у нас ни кур, ни коров, ни даже коз нет – поели. Так что пришлось нам завезти собачек, да повыкурить тех гадов, что повылазали-таки, да попрятались, из всех берлог-щелей. Как раз к очередному набегу и управились. А тут – нате! Начинай всё с начала!..

Дед мой, Хорпаха, созвал на Совет соседей, и предложил сделать так, как вы сегодня видели – то есть, к каждому нападению готовиться, и не выпускать бокрыс из Котла.

Соседи ещё три луны кобенились – дескать, много возни, да кто тогда пахать-сеять будет… Вот когда пахать-сеять бокрысы стали мешать, тогда за ум и взялись только!..

А бокрысы – они как волкольвы. Нападают из укрытия. Правда, только ночью. И – большой толпой. Чтобы численный перевес, значит… Так что приходилось пахать-сеять только засветло, а на ночь не оставаться в поле, как мы всегда делали раньше, а укрываться за стенами. А поля у нас – далеко. И расчищать тайгу трудно.

А когда бокрыс стало много, они и у тына городищ стали громоздить пирамиды! Кривичи пострадали от такого штурма больше всех – у них съели не только всю скотину и живность, а и человек сорок…

Вот тогда– то мы и начали строить сторожевые башни и помосты. Запасать к очередному набегу дрова. Стрелы готовить – штук по двести на воина. А главное – снова перебили всех, кто выбрался из ямы. Жаль только собачек… Их не уберегли – сдержать, если уж учуяли, невозможно: уж больно они бокрыс-то… – князь глянул на свою руку, и замолчал надолго. Видно, не мог равнодушно вспоминать лихое время. И горечь от потери близких.

Вадак вздохнул. Затем поднял взгляд с руки Бориса на его лицо:

– Скажи, князь… Почему бокрысы не двинулись дальше – в тёплые земли?

– Хм… Вот уж не знаю – никогда об этом не думал. Они, вроде бы, не могут жить долго. Мы даже находили их сдохшими, вроде как от старости. Десятками. Но – не дальше двух-трёх вёрст от Котла. Словно бы они не могут отойти от него далеко. А если отойдут дальше какого-то расстояния – умирают. Сами.

Вадак как будто удовольствовался этим объяснением. И задал другой вопрос:

– Бокрысы плодятся там, в пещере Котла?

– И этого тоже – не знаю. Но то, что их с каждым разом всё больше – точно! Скольких бы мы не убили, их словно не уменьшается там, в этом чёртовом пекле!.. – князь закусил губу.

– А… Вы сами туда не пробовали спуститься? Посмотреть – что и как?

От таких слов князь даже вздрогнул – хотя усомниться в его храбрости было невозможно!

– Не-е-ет! Вниз-то мы спускаемся: ну, когда трупы тварей убираем… А если не убрать – так умереть можно: вонища страшная! Как в преисподней! Да и бокрысы тогда… Лезут прямо по трупам – им так легче пирамиды свои проклятые громоздить!

Но вот в пещеру… Нет – точно никто не совался! Ни мы, ни соседи. Просто… – князь покачал головой, и глянул снова Вадаку в глаза, – Страшно. Да и не для человека такая смерть – сгинуть от когтей и зубов поганых в пещере адовой!.. Утащат внутрь – даже похоронить по обрядам нечего будет. – ненадолго воцарилось молчание.

Нарушил его Вадак:

– И что князь, говоришь, каждую полную луну?..

– Да, Вадак, сын Соммара, каждое полнолуние – снова лезут! Только-только успеваем приготовить дров и новых стрел – а твари тут как тут!..

– А… От яда папоротника они быстро умирают?

– Да, почти мгновенно. Впрочем, если попасть обычной, несмазанной стрелой в сердце – тоже. Мгновенно. А так – ран они почти не боятся. Могут бегать с отрубленными лапами, рваными ранами…Вот поэтому-то мы и стараемся – отрубить сразу голову. Или уж – разрубить пополам!..

– Благодарим, князь. Мы узнали всё, что хотели. – Вадак выразительно глянул на Ратибора, и тот, хотя и не понял того, что в ответах удовлетворило интерес кудесника, согласно кивнул.

Работа по уборке трупов могла кого угодно привести в ярость. Да что там ярость – омерзение! Дохлые бокрысы противно скользили в руках податливым скользким тестом – словно в их телах и костей-то не было!.. А уж методично и аккуратно вынимать из них стрелы, так, чтобы не повредить столь ценные орудия… Б-р-р-р!..

Вот когда Ратибор и Вадак смогли вдоволь «налюбоваться» на чёртовых тварей. Оно и верно: на взгляд Ратибора бокрыса оказалась… Просто большой крысой! Вот только зубы – с добрый ноготь его пальца. Да когти – словно не от крысы, а от рыси!

Воняли трупы тоже омерзительно! И это – на первый день!

Однако сдерживая тошноту, Ратибор продолжал таскать их по уступам, и укладывать в огромные бадьи, которые на верёвках спускали сверху. Далее – следующая команда передавала полную бадью выше и выше: до самого верха, где её ставили на двухколёсную тачку и везли к Лане.

На реку Дреговичей – так назывался Род Бориса – Ратибор посмотрел на следующий день – когда пришёл его черёд возить телегу. Поскольку лошадей тоже съели, пахали, боронили, и возили поклажу тут только люди. Так что пришлось влезать на поросшую соснами и елями гряду, толкая и тягая тяжеленную телегу, и сдерживать её, спускаясь, в мокрых штанах: затаскивать тележку по ось в воду можно было только в них. Не снимать же каждый раз!..

Зато уж дорога была широка – саженей десять! Вот на ней следы присутствия людей и частой езды были отлично видны – не то что на той, по которой они прибыли в посёлок…

Только на третий день удалось убрать трупы со всех ярусов, кроме того, на который непосредственно выходило жерло пещеры. Но там бокрыс почти и не было: только раненные – сдохшие, так и не добежав до Логова.

Но спускаться туда отказывались даже самые лихие бойцы.

Вечером, после очередной совместной трапезы, Вадак и Ратибор остались, а не пошли отдыхать от непосильной работы, как все члены дружины и остальные мужчины посёлка.

Борис, уже всё понявший, сделал приглашающий жест. Они опять остались втроём.

– Скажи, князь. – в голосе Вадака не проскальзывало ни крошки удивления, или любопытства, – Вы знали, что среди нападавших в этот раз не было самок – а только самцы?

Голова князя вскинулась – он явно не ждал такого вопроса. Но отозвался сразу:

– Гос-с-поди! – тут он истово перекрестился. – Прости, что поминул всуе!.. Нет, конечно! А… почему ты решил, что там – одни самцы?!

– Потому что я не брезглив. И люблю находить верные ответы… А если конкретно – я проверил всех бокрыс, что прошли через мои руки, пока собирал, грузил и отвозил их.

Воцарившуюся тишину нарушало только шкворчание одной из масляных лампадок. Затем князь выдохнул и спросил:

– Так получается, что они – тоже – воины? Ну, то есть – идут захватывать и убивать?..

– Нет, князь. Получается другая картина. Но она… Может тебе и твоим людям не понравиться. – Вадак глядел князю прямо в глаза тяжёлым взглядом. Но Борис этот взгляд выдержал, и взора не опустил.

Тогда Вадак раздумчиво, со значением, сказал:

– Кто-то там, внизу, специально сотворил этих бокрыс – для вашего уничтожения.

И поэтому – Не знаю уж, как! – увеличивает всё время их число. Чтобы наконец выбрались наружу, и штурмовали ваши посёлки. И убили всех людей. Люди – главная цель этого… Кого-то!

– Но ведь мы живём здесь восемьдесят лет!.. И до этого… Ну, то есть… – князь умолк.

– Вот именно. Откуда вы знаете, что жило здесь, в Котле, все долгие века, пока не пришли дреговичи… И остальные. Быть может, оно изучало вас, и думало долгие годы… Как же извести. И вот – придумало!

– Знаешь, Вадак… Твои слова – словно стрелы. Разят прямо в сердце!.. Нет, не то, чтобы мы совсем не думали, откуда берутся бокрысы, и что им надо… Но ты… Сказал жёстко.

– Да, князь. И жёстко, и жестоко. Но – главный Враг, похоже, там. В пещере. И если не разобраться с ним, бокрысы так и будут множиться, и лезть. Пока однажды… Да ты и сам видишь – ваша оборона не может быть вечной. Силы и ресурсы людей тают. – снова воцарилось молчание.

– Ты прав, странник. Нас стало куда меньше, чем когда мы даже пришли в эти места… – лицо Бориса пошло бурыми пятнами, – И с… Пищей у нас куда хуже. Да и видно это лучше тебе – человеку со стороны.

Но мы не можем просто уйти! Здесь – наши поля, деревни… Здесь – наш Дом!

– Верно, здесь ваш дом. – тон Вадака резко контрастировал своим спокойствием с гневно-взволнованной речью князя. – Так почему же никто до сих пор не попытался проникнуть в логово главного Врага – в пещеру? Чтобы узнать этого Врага, встретиться с ним лицом к лицу?!

Попытаться… Уничтожить?! Раздавить Зло в его Зародыше?!

– Мы… Когда ты так говоришь, я понимаю. Но всё же – даже я не смогу пойти туда! А уж мои-то… Все мы боимся Чёртова Котла… Ну ладно – бокрысы! Их можно убить!

Но вековечное незнакомое Зло… Нет, кудесник, нам это не по зубам!

– Ну а если я найду, кому это по зубам, ты и твои люди… Поможете – хотя бы снаружи?

– Конечно! До последнего уступа мы спускаться… Не боимся. Но… Где же ты найдёшь смельчаков – или правильней назвать их самоубийцами, согласных на?..

Вадак, что случалось с ним нечасто, криво усмехнулся:

– Здесь!

– Здесь?!..

– Да, здесь. Это я… И Ратибор!

Ратибор, до этого с некоторой отрешённостью слушавший разговор, невольно замер, забыв даже выдохнуть. Хорошо, что не трапезничал – точно поперхнулся бы!..

Вот это новости! Оказывается, он решился лезть в Чёртов Котёл! А сам и не знал этого!.. Когда бы это?..

Он повернулся было к кудеснику, однако тот быстро зыркнул на него, и Ратибор сразу закрыл рот, не дав слову сорваться с губ. Раз Вадак сказал – значит, так надо. Значит, что-то понял. И про Котёл, и про него.

Да разве ж Ратибор и сам не думал об этом сотню раз? Что – врага надо!.. Встречать лицом. И разить – прямо в Логове!.. А не строить вокруг трудоёмкую, сложную, но вскоре явно ставшую бы бесполезной, систему оборонительных укреплений! Не говоря уже о ежемесячной отвратительной уборке трупов…

Ему самому казалось разумней перекрыть поток плотиной, чем бороться каждый раз с наводнением. То есть ясно же: истоки лавины неумолимых крыс-убийц – там, внизу. Там им, истокам этим, и надо ставить заслон!

Так что взглянув ещё раз на Вадака, которого Борис тщетно пытался отговорить от опасной и дерзкой затеи, он поймал взгляд кудесника, и кивнул.

Вадак, как ни в чём не бывало, продолжавший что-то отвечать князю, тоже чуть кивнул.

Лестницы стали спускать сразу с восходом солнца.

Но на последний ярус Ратибору и кудеснику пришлось слезть по верёвке с узлами – лестницу Борис спустить туда поопасался – Ратибор не мог его в этом винить. Он и сам чувствовал близко затаившееся Зло…

Зато Вадак, казалось, ничего не чувствовал. Хотя Ратибор знал – его инстинкты и способность к предвидению в десятки раз сильней, чем у простого человека.

Ступив на дно, Вадак почти сразу двинулся к пещере, высоко неся факел в правой руке.

Ратибор закинул лук на плечо, поднял свой факел, и двинулся следом. Чутью кудесника можно довериться: раз тот не вынул оружия, непосредственно им никто пока не угрожает.

Последний уступ, вернее, дно карьера, на которое открывался зев пещеры, оказался невелик – не больше пятидесяти шагов в диаметре и десяти – в высоту. Скалы громоздились почти отвесно – без посторонней помощи никому не выбраться… Интересно – мелькнула на краю сознания мысль – кто, и для чего понаделал тут таких уступов?!

Само жерло пещеры позволяло свободно войти в полный рост, но куда больше оно тянулось в ширину: на добрый десяток саженей.

У входа никто их не встречал. Как ни странно, Ратибор этому не удивился.

Вадак постоял, вглядываясь во тьму зева, и давая глазам привыкнуть к сумраку. Затем обернулся к Ратибору:

– Я не думаю, что до следующего новолуния нам что-то здесь угрожает. Но – на всякий случай! Если со мной что-нибудь случится – беги, словно за тобой черти гонятся, и лезь наверх!

– А… как же ты?

– Обо мне не думай! Старый кудесник уж как-нибудь, с горем пополам, сумеет за себя постоять!

– Знаешь что, Вадак… Никуда я без тебя не побегу! У меня есть меч и факел! Так что…

– Хватит. Молодец. Я доволен твоим ответом. Он достоин храброго воина и боевого товарища. – увидев, что Ратибор открыл рот поблагодарить за похвалу, Вадак оборвал его, – А сейчас – замолкни, и тихо иди сзади! Не мешай мне работать!

Ратибор почуял, как краска залила его лицо ото лба и до шеи, но промолчал. Хотя уже не сердился на кудесника – знал, что тот всегда говорит то, что думает. Тем и ценней его похвала.

Так что ему было и приятно… И неуютно: с одной стороны его, вроде, признали достойным воином… Но с другой – он, получается, сейчас не столько помогает, сколько – путается под ногами… Вскоре, впрочем, он понял – и улыбнулся. Вадак, как всегда, прав и в этом! В магических штучках он кудеснику – не подмога!

Стараясь не шуметь, и повыше держать факел, он двинулся вглубь пещеры, держась позади напарника шагах в пяти. Свою задачу – прикрывать тыл! – он понял чётко.

Оружия он никакого не достал – раз не достал его кудесник, смысла в нём, значит, нет!

Как нет его и в дурацком стремлении лезть вперёд там, где ещё не созрел…

Сразу от входа каменный неровный пол чуть поднимался, но затем шёл ровно. Они прошли не меньше ста шагов вглубь чёрно-коричневых скальных стен, прежде чем пещера повернула.

Впрочем, поворотом это всё же не было – скорее, просто небольшой изгиб. Но ещё через сто шагов светлое пятно входа скрылось за поворотом. Пещера теперь шла вниз, вначале с небольшим наклоном, но дальше он увеличивался. Своды пещеры стали выше, а стены разошлись шире.

Странно, подумал Ратибор, почему нет боковых ходов? И – почему почти ничем, кроме плесени и сырости не пахнет? Может, бокрысы здесь… Не живут?!

Пещера чуть повернула ещё раз – теперь в другую сторону.

Ещё шагов через сто они, наконец, пришли. Во-всяком случае, так сказал Вадак:

– Мы на месте.

Ратибор огляделся. Хм…

Почти круглый грот. Шагов шестьдесят в поперечнике. Над ним – конусом уходит вверх потолок с натёками и странными жёлто-зелёными сосульками… Кое-где снизу, как бы им навстречу, растут из пола такие же – но перевёрнутые. Вадак зажёг и второй факел – видно стало лучше.

Пока Ратибор с интересом оглядывался, и ходил вдоль стен, (Правда, ни к чему не прикасаясь!) сам кудесник словно прирос к месту, молча глядя прямо перед собой. Подойдя к нему, Ратибор понял, на что тот смотрит.

В центре пещеры, на очень ровном – словно его выровняли специально! – полу, отчётливо выделялось огромное кольцо из жёлто-серого тусклого металла, лежащее вровень с полом.

Наружный его размах доходил, наверное, до десяти шагов, а толщина самого полотна – до метра. Ратибор двинулся было вперёд, но Вадак резко схватил его за руку:

– Стой, где стоишь! – голос кудесника даже охрип от напряжения.

Юноша привык полагаться на чувства и знания спутника: уж если тот встал, словно врытый, ему-то лезть вперёд и вовсе!..