Конан и Слуга Золота

– Что – кончено?! Откуда ты… Что ты знаешь об этом деле, отец?!

– Я, дорогой наш освободитель, ничего не знаю. Просто… Я очень долгое время провёл в полной тишине, в другом месте этого подземелья… И мой слух обострился настолько, что я слышу сквозь скалы! А думать мне не может запретить даже чёртов Боташ. Поэтому я точно знаю: там, глубоко внизу, в сокровищнице, происходит что-то страшное. Даже не страшное – что-то кощунственное! Против Мирты Пресветлого!

Уже четыре раза, примерно раз в месяц, снизу доносятся такие крики!..

Даже под пыткой люди так не кричат! У меня, проведшего в этом аду не меньше тридцати лет, – и то мороз по коже от этих криков! Поэтому, если я правильно понял смысл твоего появления здесь – беги! Беги, спасай своих близких! И да благословит тебя Мирта Пресветлый!

– Спасибо, отец! Уже бегу! – Конан от души пожал узенькую полупрозрачную руку, и помахал всем, – Прощайте, друзья! Простите, что больше ничем не могу помочь – боюсь опоздать! И помните – два часа! Раньше – не выходите! И позже – тоже!

Конан изо всех сил припустил по коридорам, уже не стараясь скрываться, и держа высоко над головой факел, искры с которого так и летели. Меч он из правой руки переложил, наконец, в ножны за спиной, рассудив, что может понадобиться и кинжал.

– Удачи тебе, северный воин! – слабый крик затих, когда он свернул за очередной поворот. Вот и комната с четырьмя коридорами.

Вдруг словно ураган пронёсся по подземному лабиринту!

Стены задрожали, и страшный рёв, ещё и усиленный и превращённый в многоголосый рык эхом, ударил в уши киммерийца!

Он понял, что нужно бы ещё поднажать, и ускорив бег, словно молодой жеребец понёсся по сложному, но отлично отложившемуся в памяти маршруту. Ещё он поразился – откуда старик, тридцать лет не вылезавший из камеры, мог так хорошо узнать план такого сложного сооружения! Ага – вон за тем поворотом должен быть коридор с лазом в сливной коллектор!

Повернув за угол, он со всего маху врезался в толстую решётку, перегородившую проход, которому, вроде, полагалось быть открытым. Не иначе, как новшество Хаттаф-бека, будь он трижды неладен со своими причудами и любовью к подстраховке!

Два стража, до этого мирно скучавших на посту, а несколько секунд назад развернувшихся, на его счастье, в сторону, откуда донёсся страшный звук, теперь резко повернулись к киммерийцу, всё ещё трясущему головой от удара.

Здороваться с ними однако Конан не стал – он узнал горячо любимых горцев из клана Хаттаф-бека, а на них у него уже была аллергия. Так как мечом добраться до стоящих в пяти футах сардаров было невозможно, в ход вновь пошли проверенные смертельные стальные зубья.

Когда горцы упали – один в пяти, другой – в десяти футах от решётки, перед варваром вновь встала проблема замков и отмычек. Однако не желая терять драгоценные, и, возможно, решающие секунды, он упёрся обеими ногами в скалу сбоку от решётки, и что было сил потянув за один из прутьев.

Через несколько мгновений дюймовый железный стержень согнулся так, что Конан смог протиснуться в образовавшуюся щель. Задержался он лишь на то время, что потребовалось на освобождение своих кинжалов. Добежав до коллектора, он обнаружил…

Дверь! Да, конечно. Всё верно: слово «хаттаф» по-офирски, насколько он помнит, как раз и означает – «дверь»!

                               ***

Хаттаф-бек с опаской держал руку на толстом бруске, запиравшем заменённые створки.

Конечно, он знал, что для его повелителя выломать, или просто материализоваться с другой стороны двери – дело нескольких секунд. Однако двери были расчитаны на то, чтобы удержать внутри предназначенных монстру женщин. Но снаружи никого, кроме охраны, нет. Дверь, судя по всему, не пострадала, и не открывалась.

И раз монстр, судя по могучему топоту, и неразборчивому взрыкиванию, всё ещё там, внутри, может, не стоит входить и… отвлекать его? Ведь он и сам запретил это.

Зачем же он тогда так ревел? Хаттаф-бек мучительно колебался, не зная, что предпринять.

Всё же услужливый раб и слуга победил в нём свежеиспечённого вельможу, и он решился спросить громким и слегка дрожащим и охрипшим голосом:

– О, повелитель! Всё ли у тебя в порядке? Не нужно ли тебе чего-нибудь от твоих послушных рабов?

Спустя несколько мучительных секунд тишина за дверьми была нарушена знакомым, но ставшим почему-то менее разборчивым, чем обычно, голосом:

– Нэт, мнэ нычего нэ нужно! Убирайся, и нэ мэшай мнэ! Придэшь сюда завтра, как всэгда!

Хаттаф-бек со вздохом облегчения, что всё прошло так просто, повернулся было к выходу.

И вдруг у туннеля, ведущего в сокровищницу, увидел гигантскую полуобнажённую фигуру, дочерна загорелую, или просто обмазанную чем-то чёрным. Он как-то сразу догадался, что это мужчина последней из добытых его людьми шлюх.

А могучий северный варвар в это время совершенно бесшумно приблизился с огромным мечом в руках к ротозеям-телохранителям, увлёкшимся странными переговорами своего начальника с неизвестным страшным Божеством. Судя по силуэтам, мешками валявшимся на полу, стражники входа уже ничего не охраняли.

Среагировал Хаттаф-бек мгновенно, выбросив вперёд указующий перст:

– Убейте его, вы, глухие болваны!

Болваны, надо отдать им должное, попытались честно исполнить это приказание. За доли секунды пещера заполнилась звоном стали и злыми выкриками.

Снова подтвердилось, что не зря Хаттаф-бек делал ставку на «своих» людей.

Вдвоём им кое-как удавалось сдерживать бешенный натиск гиганта-северянина, бившегося молча, с мечом в одной, и длинным кинжалом в другой руке.

Жаль только, что клинки сардаров были не такой закалки, как сами люди.

Не прошло и полминуты, как под могучим ударом тяжёлого хайбарского меча один из ятаганов переломился у самой рукояти, и вот уже его хозяин удивлённо пялится на полтора фута стали, торчащие из его спины, невзирая на препятствие в виде закалённого аргосского панциря!

Второй телохранитель вынужден был под бешенным напором киммерийца отступать, постепенно отходя к дверям сокровищницы.

Хаттаф-бек думал, и оценивал ситуацию недолго. Воспользовавшись тем, что незванный гость занят его людьми, честно отрабатывавшими хлеб телохранителей, он осторожно, чтобы не привлекать внимания, двигаясь вдоль стены пещеры, стал красться к единственному выходу.

Ускользнуть без помех, к сожалению, не получилось. Глаза, что ли, у этого дикого зверя на затылке?!

Проклятый гигант, отпрыгнув на миг от своего растерявшегося противника, и даже, вроде, особо даже не целясь, метнул левой рукой кинжал! И тот вонзился прямо в живот дико заоравшего и сразу забывшего о сохранении осанки и достоинства, Хаттафа!

Упав на пол, он отчаянно завыл, всхлипывая и согнувшись в три погибели.

Киммериец вновь обернулся к противнику, продолжая теснить его к тупику, и теперь яростно рыча. Хоть последний враг и не сдавался, Конан видел отчаяние, вспыхнувшее у того в глазах. Он понял – сардор уже побеждён! Смерть отчаявшегося человека наступает ещё до того, как суровая сталь выпустит его кровь!

Переключившись на последнее препятствие на пути к двери, варвар не видел, как вельможа, оставшийся на полу за его спиной, уже молча выдернул его кинжал из тела, поднялся на ноги, и, не разгибаясь, и качаясь на ходу, пустился бежать прочь по тёмному коридору.

Когда последний телохранитель гнусного и беспринципного сутенёра пал, пронзённый прямо в лоб, Конан кинулся к высоким двустворчатым дверям, из-за которых теперь доносились явно женские крики. Срывая и срезая какие-то дурацкие верёвки с многочисленными разноцветными восковыми печатями, он свирепо рычал, и секунд за десять добрался до замков и бруса, с его бедро толщиной, надёжно блокирующего двери. Откинув и его, киммериец схватился за фигурные литые ручки, и распахнул, наконец, обе створки настежь.

Кром! Ну и чудовище!

То, что в мерцающем свете факелов предстало взору киммерийца, и вправду могло повергнуть в панику любого обычного человека.

Но Конан и не был обычным человеком.

Поэтому, оценивающе оглядев с головы до ног страшного противника, он, сжимая меч обеими руками, медленно двинулся вперёд на пружинисто напряжённых ногах.

Враг ждал его. И ждал спокойно. Он словно нарочно не двигался с места, чтобы дать наглецу возможность как следует рассмотреть себя.

Да, рассмотреть нашлось что.

Ростом в холке странное тело достигало футов семи. Странным оно казалось потому, что представляло собой как бы гибрид туловищ слона и носорога. Ко всему прочему, задние конечности казались гораздо короче передних, что усиливало нелепость двенадцатифутового тела.

Четыре колонны мощных ног, оканчивающихся, как у слона, расширенной ступнёй, были больше четырёх футов в обхвате. Но плечевой пояс передних был шире, и сильнее развит: ещё бы, ведь передние ноги поддерживали мощную, длинную и очень толстую, шею футов восьми-девяти. На которой сидела ещё и крупная, лягушкоподобная голова размером с добрый бочонок.

Голова эта была поперёк раза в два шире, и с красными широко расставленными глазами навыкате, что ещё усиливало сходство с лягушкой. Что до хвоста, то его киммериец не заметил, а может, его и не было вовсе. Толстая шкура кое-где бугрилась противными морщинистыми складками, и была странного, серо-жёлтого цвета.

В бою с варваром монстр, скорее всего, мог рассчитывать только на бивень, ноги и зубы – частокол трёхдюймовых, загнутых вовнутрь и окровавленных приспособлений для разрывания человеческой плоти, внушал невольное уважение хотя бы своей многочисленностью. Нелепый, но явно страшный противник буравил незваного гостя глазами молча, хотя Конан и слышал, что говорить чудище умеет.

Но почему же оно не нападает? Ждёт чего-то?

Мысли Конана о предстоящей схватке оказались внезапно прерваны :

– Конан! – полуистерично-радостный крик показался ему райской музыкой, – Я знала, что ты придёшь! – О! Хвала Мирте Пресветлому, она ещё жива!

– Ага, привет, дорогая! Извини, что пока не могу обнять тебя – я немного занят! – варвар двигался, прикидывая, где могут быть в броне тела слабые места, и медленно обходя по кругу здоровенную тварюгу, тоже медленно разворачивающуюся к нему всё время передом, по мере того, как человек продвигался к своей женщине.

Конан и так и так прикидывал, как бы лучше достать чего-то явно выжидавшего монстра, и, наконец, неуловимым движением от бедра метнул один из кинжалов в выпученный глаз.

Глаз моргнул, кинжал со звоном отлетел прочь, высекая искры из стены.

– Чёрт! – выругался Конан, – Бронированный он у тебя, что ли?!

– Да, да, Конан! Туловище никак не пробить! Я уже пробовала!

– А ты у меня молодец! Я смотрю, времени не теряла! – завершив обход туши, варвар теперь закрывал своим телом сидевшую на одной из груд золота абсолютно нагую, и придерживающую одну свою ногу обеими руками, Каринэ. Состояние его подруги внушало сильное и вполне обоснованное беспокойство. Других же женщин в пещере вообще не наблюдалось – даже в виде растерзанных тел. Странно.

Мельком взглянув на морщившуюся от боли женщину, Конан, уже предвидя неприятности, спросил:

– Как ты? Сможешь идти сама? – на что немедленно получил подтверждение своих самых худших опасений:

– Нет! У меня раздроблена ступня!

Варвар грязно выругался в рожу монстру, доставая ещё кинжал.

Но и его постигла участь первого – разломившись от могучего броска, половинки, отскочив от лба, со звоном упали к ногам невредимой и невозмутимой твари.

Чудище всё так же молчало, с очевидным интересом наблюдая, что же теперь будет делать нежданный спаситель.

– Ладно. Ты тут с ним, вроде, довольно долго. Может, подскажешь, где у него уязвимые места? – несколько раздражённо спросил киммериец, не поворачивая к Каринэ головы – не хотелось хоть на долю мига упускать противника из виду. Мало ли как быстро на самом деле может двигаться эта туша! Он чувствовал себя в положении идиота, которого заведомо неуязвимая тварь хочет вначале унизить, а потом и убить.

Да, эта самая странная неуязвимость и бездействие явно умного противника начинали его сильно беспокоить. Монстр же, похоже, находя ситуацию забавной, смотрел с откровенной издёвкой.

– Н-ну… Язык! Я отрубила футов пять! – неплохо для «хрупкой» женщины. Но, похоже, на боеспособности чудовища это никак не сказалось…

– Молодец, конечно. Но не похоже, что он сильно ослаблен этой потерей! – мрачно сыронизировал варвар, – Во всяком случае, от потери крови он явно не умрёт! А ещё?

– Н… не знаю! Больше, вроде, ничего!

– Ну и как теперь быть? Может, с ним можно договориться? – Конана злила дурацкая ситуация, в которую они попали, и беспокоило странное молчание твари. Та же уж точно чувствовала, что он теперь осознаёт своё полное бессилие, и получала от ситуации большое удовольствие – словно кошка, забавляющаяся с пойманной мышкой. А то, что он пойман, было понятно без слов – иначе разве он пришёл бы сам?!

– Нэт, договорыться со мной вам нэ удастся! – внезапно разлепило рот чудовище в момент, которого Конан меньше всего ждал, – Я ОЧЭНЬ расстроэн врэменной потерей языка! Теперь придётся целый месяц ждать, пока он снова отрастёт. А мнэ он был нужен сегодня!

– А может, если мы извинимся, ты простишь нас? – криво усмехнулся варвар.

– Нэт. Но извиняться и умолять меня вы можетэ. Это доставляет мнэ удовольствие! Ха-кха-кха! – отозвалась захохотавшая голова, вскидываясь кверху, и сотрясая могучее тело в издевательском смехе.

– Ах ты мразь! Не дождёшься! – подскочивший гигантским прыжком Конан чтобыло сил рубанул по шее. Удар был так силён, что загудевший меч выскочил из рук киммерийца и отлетел к распахнутым дверям.

Монстр в ответ на это, казалось, легко и небрежно махнул головой с двухфутовым бивнем, и белая кость насквозь пробила левое бедро Конана.

Снова махнув головой, тварь отправила варвара в полёт, окончившийся ударом о стену футах в пятнадцати от того места, где, так и не сдвинувшийся с места грозный, наглый и неуязвимый противник продолжал стоять. Да, позицию монстр выбрал спокойно и обдуманно – женщина сбежать уж точно не могла, а чтобы вынести её, Конану так и так пришлось бы пройти мимо уродливой туши…

Киммериец, оглушённый болью и ударом, рухнул вниз, даже не успев спружинить руками, и ударился ещё и об пол. Тот оказался ничем не мягче стены.

Ругался Конан теперь на трёх языках, выбирая выражения поцветистей, поминая всех родственников монстра как по материнской, так и по отцовской линии, и оглядываясь в поисках меча. В голове всё гудело от удара. Боль в ноге была жуткой.

– А, мэч ищешь! Похвально! – откровенно издевательским тоном констатировало чудовище, наконец сдвинувшись с места и подойдя к киммерийцу вплотную. Несокрушимая туша нависла над варваром, а он всё никак не мог подняться. Кровь из огромной раны хлестала толчками, в такт с сердцем, разлившись огромной лужей вокруг беспомощного северянина.

– Люблю смэлых… – голова, опустившаяся вниз, к самому лицу киммерийца, сделала паузу, – есть! Их мозг по вкусу гораздо лучше, чем у обычных людей, даже женщин! Я оставлю твою голову на закуску! А про мэч не беспокойся: он тэбэ уже нэ понадобится.

Опустившаяся с силой землетрясения тумбообразная нога, размозжила по локоть правую руку! Хруст костей отдался и в уши и в мозг!

Как не был Конан мужественен и силён, страшный крик вырвался из его уст. Где-то сзади отчаянно закричала Каринэ. Монстр поморщился:

– Нэ надо так орать! У меня ещё есть дела, и я нэ хочу, чтоб мне снова мэшали!

Тумбообразная нога, опрокинув киммерийца на спину, теперь медленно опустилась всей своей тяжестью ему на грудь. Огромные глаза, с вожделением расширившись, приблизились. Тварь явно уписвалась его муками.

Снова раздался страшный хруст, и новая волна дикой боли накрыла Конана.

«Бедная Каринэ!» – успел лишь подумать он, проваливаясь в спасительную пучину потери сознания и жизни… Похоже, он всё же начал путь к престолу своего Крома.

                              ***

Проклятый варвар! Пробил бритунийскую кольчугу!

О, сколько крови! Тряпка, которую Хаттаф-бек оторвал от нижней рубахи, и плотно прижимал к ране, вся пропиталась насквозь, а кровь всё равно сочилась, пропитав и шальвары, и хлюпая в сапогах.

Боль оказалась мучительной. И ужасно кружилась голова. Хоть кинжал и вошёл в плоть Хаттафа лишь на ладонь, с такой раной – он не жилец! Ни один лекарь не спасёт от заражения крови, когда прорезаны кишки!

Спасенье теперь лишь в одном: может, Хозяин соизволит вылечить его. Если, конечно, захочет!..

А чтобы он захотел, его верный и преданный раб как раз и должен доказать свою верность и преданность: надо добраться наверх, и послать своих людей, чтобы убили дерзкого северянина! И как это он так глупо не взял его в расчёт – посчитал за обычного клиента, которому плевать… А ещё интересней – как этот дикарь вообще оказался здесь?! Неужели справился со всем десятком, охранявшим вход?!

Чёрт с ним, с этим вопросом можно и подождать! А вот позвать на помощь надо! Быстрее! И плевать уже кого – своих ли, султановских придурков, только бы убить наглого негодяя, осмелившегося помешать Хозяину в священном ритуале!..

Кое-как отвалившись от стены, он заставил себя прервать крохотную передышку, и вновь, шатаясь от боли и слабости, двинулся наверх – туда, где были люди. Где люди «охраняли». Неизвестно, правда, охраняли ли они ещё вход в секретный туннель!

Если чёртов варвар не поубивал их ещё, как это несомненно сделает сам Хаттаф! За такое исполнение своих обязанностей они и заслуживают только смерти! Чтоб другим – неповадно было!.. Но это – позже… А сейчас они должны… убить наглеца!

И почему это никто не идёт на помощь на его истошные крики?..

А, ну да. Он же сам запретил совать нос, чего бы они не услышали…

Придурки чёртовы… И султан этот… Та ещё сволочь! Не может, и не хочет пачкаться!.. А жить хочет?! Трусливая мразь! Ох, что-то тяжко… мысли разбегаются…

Ничего – если Хаттаф выживет, он этому Боташу покажет!..

Чёрт, почему – если?! Он – выживет! Выживет… Он докажет Хозяину это… Как это… А, да – свою силу, мужество и преданность!.. А Хозяин – спасёт его!

Скорее, наверх!

Ох, ноги стали словно ватные… Нет, вперёд! Давай, двигайся, чёртово тело! Останавливаться нельзя! Иначе – смерть! Хозяин не простит оплошности!.. Не простит…

Нет, так думать нельзя – от этого по всем жилам расползается ужас и предательская слабость… А он должен быть сильным! Он… должен доказать… им всем… О чём это он?.. Что – доказать?..

Никогда ещё эти двести ступеней не казались Хаттафу таким тяжким трудом, такой каторжной работой. Но он дойдёт. Он – дойдёт. Он уже видит… Правда, сквозь какой-то красный туман… Но он видит последний поворот лестницы! Там – его люди! Там – жизнь! Ну же, ноги… Чего это они вдруг гнутся?! Вот же – осталось… И там… там…

                              ***

Конан очнулся от душераздирающих криков.

Огромная, словно безбрежный океан, боль, пронзала всё его тело, перекатываясь обжигающими волнами через сознание, призывая лежать и не шевелиться!.. Чтоб не стало ещё невыносимей…

Да, плевать ему на эти крики…

Нет, не плевать – вдруг сознание прояснилось, и он вспомнил всё!

Там мучают, быть может, смертельно пытают женщину! Его женщину!!!

Волна злости и лютой ненависти затопила его душу. Мощный приток адреналина наполнил силой раздавленное и раненное тело, заставив отступить в сторону дикую боль. Кром! Пока он жив – он не побеждён!

Ох, не зря монстр нахваливал его мозги! Нет, он не оставит, пока жив, пока может двигать хоть одной рукой, любимую женщину на растерзание проклятому чудищу! Ну, давай же, северная боевая машина!..

Открыв глаза, Конан быстро осмотрелся.

О, Мирта!!!

Его взору предстали два обнажённых зада!

Проклятая извращённая тварь, повалив несчастную Каринэ животом на какой-то сундук, и наступив своими задними ногами ей на икры, пыталась своим – таким крохотным для такого гиганта! – мужским достоинством, на ощупь попасть в цель у стоящей на коленях женщины!

Для этого монстру пришлось даже присесть – его брюхо не давало жертве разогнуть спину, и всё равно – чтобы старания увенчались успехом, монстр должен был бы опуститься ещё ниже. А где же его уродливая голова?

А, вот она! Хочет получше рассмотреть гримасы от мук, и слёзы несчастной женщины, для чего шея тоже засунута под омерзительное брюхо! Да он же наслаждается страданиями и полной беспомощностью бедняжки, стараясь ещё и ещё продлить эту жестокую игру! Нет, это не может длиться вечно… Это кощунство! Да за такое!..

Сопротивление, рывки и крики Каринэ явно слабели – от боли и отчаяния она, кажется, сейчас потеряет сознание! Да и кто смог бы выносить такую боль!

Но тогда проклятый монстр сможет попасть в замершую мишень! И его гнусная плоть проникнет…

Не бывать же этому!!!

Ползком, оставляя за собой широкий кровавый след, но моля Крома, своего сурового северного покровителя, только об одном: чтобы вошедшее в азарт чудище не заметило его движения, Конан бесшумно добрался до своего верного меча.

Подобрал его левой рукой очень осторожно, чтобы не звякнуть о каменный пол.

На беспомощную тряпку правой руки он старался внимания не обращать.

На обратный путь ушла почти минута.

Бедная Каринэ! Она затихла! Долгожданная цель монстра замерла! Тот удовлетворённо фыркнул, словно жеребец перед случкой, и тоже замер, приноравливаясь.

Спрятавшийся за толстой колонной задней ноги Конан набрал в горящую адским огнём грудь полный вдох. И когда проклятое исчадье злодейского волшебства начало подаваться вперёд, нащупав, наконец, беззащитную желанную цель, и довольно заурчав, приготовившись сделать первое движение, варвар с боевым киммерийским кличем, левой рукой под корень отрубил напрягшуюся в предвкушении плоть!

Каринэ повезло – она и так уже была без сознания. Поэтому и не оглохла.

А Конан никак не мог зажать уши – правая рука по локоть была теперь просто раздробленным куском мяса. Оставалось только откатиться в сторону, и морщиться от боли – теперь ещё и в ушах!

Наконец вопль затих. Но в голове ещё жутко звенело.

Под этот странный звон и происходило всё дальнейшее, странное и волшебное, действие.

Тварь вдруг стала резко уменьшаться в высоту, словно растекаясь по полу. И вот уже перед киммерийцем лишь большая золотая не то туча, не то лужа – колыхающаяся и вздрагивающая.

Ого, куда это она течёт?! В центр пещеры?! Может, там её логово?

Отверстие, ведущее в самый ад, под землю! О, Бэл! Отправляться живым в пещеры Мардука Конан ещё не готов! Но как же тогда догнать…

Э, нет! Догонять, похоже, не придётся.

Он, подползя из последних сил к месту, куда втекал искристо переливавшийся поток, ясно увидел, как жёлтая, тягучая, словно сироп, жидкость-туман, втекает в… горлышко узкого и стройного кувшина! Вернее, скорее, амфоры – золотой амфоры со странными символами, письменами и рисунками на боках.

И как это такая тварюга там умещается?! Ох уж это «волшебство», мать его…

Так вот где, значит, обиталище страшного монстра!

Ну, Конан найдёт способ прикончить его там!

На волшебство можно ответить не только доброй сталью, но и другим волшебством! А у него как раз есть знакомый – к счастью, весьма могущественный волшебник!

И он может, и должен помочь – ведь в своё время Конан спас ему жизнь… Но нужно поспешить: похоже, в его распоряжении до следующего выхода монстра из своей норы, не больше месяца. Значит, нужны лошади…

С этой мудрой мыслью, прижав левой рукой к ноющей груди драгоценный кувшин с душой своего смертельного врага, Конан и потерял сознание.

                               ***

Очнулся он опять-таки от боли.

Кто-то немилосердно дёргал и терзал его раненную ногу. Зарычав от беспомощности, он открыл глаза.

К счастью, это оказалась лишь заплаканная Каринэ.

Кусками материи от своей разорванной одежды, она перетянула бедро повыше страшной раны, чтобы остановить потерю крови, и теперь накладывала два тампона и плотную повязку на уже закрывшуюся дыру. Всё же организм киммерийца обладал потрясающей живучестью – любой другой человек давно бы умер!

Передвигалась его боевая подруга, как заметил варвар, только ползком.

– С… пасибо! – выдохнул он, с трудом разлепив запёкшиеся губы, – Ты… как?

– Вроде, жива! – нашла в себе силы усмехнуться сквозь слёзы мужественная женщина.

– А как… твоя… нога? – даже шёпот жёг Конану грудь огнём.

– Всё так же сломана. И даже раздроблена… Да и вторая тоже!

– Вот сволочь! Ничего… Он мне за всё заплатит! Я теперь знаю, где… его логово! – киммериец показал злосчастный сосуд, который так и не выпустил из руки, – Только бы нам выбраться отсюда, а уж я найду способ уничтожить его! Есть у меня… подходящие знакомые!