Капризная с-сука!..

– Ага – хорошее! Как же! Как ни вспомню, так!.. Сволочь этот Харак. Задолбал он меня, буквально весь мозг вынес. И затрахал своими моралистскими проповедями! О моей будущей «почётной обязанности», и «долге»! Перед чёртовым человечеством. Нет, я просто не могу, – она подкатила глаза к подволку, оскалившись мелкими белыми зубками, – спокойно вспоминать об этом! А если и здесь начнётся та же бодяга, я, я…

Поубиваю вас всех! Сама!

Вид у их подопечной при этом заявлении был такой, что и у докторов, и у помощника, и техника, да и у всех, кто наблюдал эту сцену через видеокамеры на борту «Пронзающего», не возникло ни тени сомнения, что уважаемая Наиля сможет это сделать!

Поэтому лейтенант Гопкинс поспешил увести разговор от щекотливой темы:

– Леди Наиля. Простите, только сейчас догадался спросить. Как вы себя чувствуете?

– Как, как… Хреново. Голова гудит, будто перепила. Алкоголя. Руки-ноги трясутся. Холодно до сих пор, хотя я вижу, что оба уважаемых доктора потеют – значит, здесь натоплено от души… Ну а в-принципе – жива. И, вроде, всё помню. Это – главное.

– Рад, что вы столь прагматично смотрите на это дело. И если вы чувствуете себя достаточно в силах, может, вы позволите проводить вас к нам на корабль? Там уже подготовлена удобная большая каюта, нагретая до комфортной температуры. Мы взяли на себя смелость принести для вас скафандр, более-менее подходящий по размеру. Потому что скафандры Станции кажутся нам из-за долгого хранения в ненадлежащих условиях – ненадёжными. Да и испорчены многие из них. Ну, вы, наверное, в курсе.

– Да уж! Эти идиоты просто поубивали друг друга, и рубя, и пронзая… И не глядя на то, кто – в скафандре, а кто – и без!

– Простите моё неуместное любопытство, леди. – это в разговор вступил доктор Кимуро, – А из-за чего, собственно, разгорелся конфликт?

– Не из-за меня, если вы об этом подумали. – желчного тона дама постаралась напустить побольше, – Я не настолько самовлюбленна, чтоб идти против фактов. Да и Марина Солнцева была всё же посимпатичней меня… Царствие ей Небесное.

Они перегрызлись из-за поиска виновных. В том, что там, на Земле, случилось.

– В-смысле – виновных? Ведь вряд ли кто из обитателей Станции на Луне мог оказать какое-то…

– Да нет, доктор, – видно было, что Наиля слегка раздражена на непонятливость врача, – разумеется, никто из здешних обитателей не виноват в том, что разразилось внизу! Просто… У них возник спор, кто, а вернее – какая страна первой применила. И почему. А из тех обрывочных и противоречивых сведений, которые доходили оттуда, снизу, конкретно понять ничего не удавалось. Потому что поднаторели во лжи все эти политики, обозреватели, и военные… Уж так друг друга обвиняли! Аргументировано. А кто сейчас отличит фейк – от правды?! Вот именно. Глобальная брехня, словом!

Ну вот и принялись наши балбесы ругаться, да обвинять друг друга. Словно те учёные и технический персонал, которые оказались здесь – и правда, несут какую-то ответственность за тех, оставшихся внизу, идиотов! А оружие в ход они пустили только потому, что единственный человек, который мог бы их как-то сдерживать и вразумлять, начальник нашей Станции, полковник Ян Паттерссон, в самый неподходящий, если можно так выразиться, момент, умер от сердечного приступа.

К сожалению, его смерть не вразумила, а просто дала возможность нашим самым ярым «националистам» обвинить в его смерти своих противников! Ну, и понеслась…

– Но как же вы выжили, леди? Ведь трупы остальных женщин, всех восьми, мы нашли? И скончались они все… От насильственной смерти.

– Дуры потому что были! Активно поддерживали! Того или другого. А уж как свои поганые рты открывали, защищая, или обвиняя… Вот и получили своё!

А я… Э-э, это было нетрудно. Я просто не вступала ни в какие «блоки», «союзы», «группировки», и не принимала ничью сторону. А заперлась в рубке. То есть – здесь.

На моё несчастье, этот тупой козёл, Харак, тоже был в это время здесь. Пытался с помощью трансляции вправить мозги всем воевавшим. А они чихали на его проповеди, морали, и призывы! Ну а пойти к ним и попытаться вразумить лично, он не пытался. Артрит не позволял. Он последние месяцы вообще старался ходить поменьше. Ноги болели.

– Но как же он сюда, на Станцию тогда попал? В космос же не берут…

– Верно. Но в его случае НАСА сделало исключение. Этот козёл был исключительно профессиональным специалистом по астрофизике. Что-то там глобальное и важное выявил в чужих галактиках пять лет назад. Получил и Нобелевскую. За это самое. Чего выяснил. Ну а если честно, то все, кто помимо него оказался на Станции, молодые и здоровые, отлично понимали, что еле живому калеке здесь не место. А уж тем более – нельзя назначать его зам. начальника Станции. Пусть и номинально. Но…

Мозги у него и правда работали. Как часы! Он даже здесь успел чего-то открыть.

– Понятно, леди. – лейтенант, помогавший всё это время Наиле залезать и запаковываться в скафандр, наконец вздохнул с облегчением, – Ну вот. Теперь можно и идти. Техник Ходжес захватит коробку с вашим… э-э… оборудованием.

– Хорошо, только пусть уж будет поосторожней с ним. Кстати! Мы что – сюда больше не вернёмся?

– Нет, уважаемая Наиля. Лунная Станция расконсервации уже не подлежит. Потому что уже нет самого главного, что нужно для жизни в космосе – электричества. Выгорело горючее в вашем реакторе. А солнечные батареи выработали ресурс, и окончательно испортятся года через два.

– Погодите-ка… Но как же тогда сохранился мой саркофаг?!

– На последних резервах аккумуляторов. И того мизера, что давали солнечные панели. Мы с нашими аккумуляторами успели сюда буквально в последний момент!

– Ага, понятно. – в скафандре трудно передёрнуть плечами, но Наиле это удалось, – Ладно. Одевайтесь, раз так, и сами. И ведите.

А то, несмотря на одну шестую чёртова «же», ноги не держат!

Капитан Пауэлл, предвидя трудности с адаптацией дамы, долгое время жившей при пониженной гравитации, да ещё и ослабленной после гиперсна, приказал сбросить силу тяжести на борту «Пронзающего» до ноль четырёх всё тех же «же».

Однако когда челнок причалил, и створка наружного люка «Пронзающего» закрылась, их подопечная не упустила случая поворчать:

– Вы что тут, хотите меня убить? Живёте при повышенной гравитации?

На это снова ответил техник Ходжес:

– А вы, уважаемая Наиля, сколько времени прожили на Луне?

– Четыре месяца. Буквально двух недель не дотянула до возвращения домой!

– Ну, тогда всё понятно. Мышцы адаптировались к пониженной нагрузке, и усохли. Больше нужно было времени уделять «лечебно-спортивным» мероприятиям в спортзале!

– Ну вы меня ещё поучите, техник! – дама сердито фыркнула, – Раз так нагло себя ведёте, ничего вам не дам!

Ходжес осклабился:

– Ой-ой, как мы заговорили! Подумаешь, испугала! Не больно-то и надо! Моя персональная кукла даже посимпатичней вас! А уж вежливая и безотказная – и не говорите!

Наиля взъерепенилась:

– Наглая скотина! Ваши пошлые шуточки, техник, засуньте себе в зад!!! Я, я… Пожалуюсь капитану!

– И – что? Он отберёт у меня мою Розамунду? Ничего не выйдет. Отбирать, даже на время, у членов экипажа средства личной гигиены и поддержания иммунитета запрещает Устав Космофлота!

Зашипела, открываясь, дверь модуля. За ней оказался лично сам Пауэлл, разумеется, слышавший весь диалог через наушник. Лицо капитана выражало сосредоточенную серьёзность. Хотя Ходжес видел, что Пауэлл еле удерживает… смех:

– Техник Ходжес. За пошлые шутки и неподобающее обращение к даме – два наряда вне очереди. На кухне.

– Есть, два наряда вне очереди, сэр! – но по лицу Ходжеса было видно, что он своей вины «не осознал». И вполне доволен.

7. Придирки, склоки, и качание прав начались!..

Но Наиля явно считала, что техник наказан недостаточно:

– Спасибо, конечно, сэр. Я ведь правильно понимаю – вы тут всем командуете? Ну так вот: скомандуйте, чтоб у этого доморощенного юмориста и наглого пошляка отобрали его чёртову Розамунду! Хотя бы на месяц!

– Сожалею, миссис МакГоннегал. Но я не могу нарушать Устав Космофлота. А там действительно чёрным по белому записано: «запрещается изымать или отбирать даже на короткое время средства личной гигиены членов экипажа, и оборудование для снятия нервного напряжения и повышения иммунитета!..» Ну и так далее.

– Ах, вот как. Ну хорошо. Тогда добавьте ему от меня лично ещё наряд на кухню!

– Техник Ходжес. Отбудете три наряда вне очереди.

– Есть три наряда, сэр. Можно вопрос?

– Задавайте.

– А с каких это пор у нас на «Пронзающем» сменился командир?

– С тех самых, как вы имели глупость привезти сюда меня!!! – глаза Наили снова метали молнии, и рот кривился от плохо сдерживаемого гнева, – И поскольку всем вам очень нужно восстановить чёртово человечество, а других «приспособлений» для этого вам Господь Бог не предоставил! Вот вам и придётся, техник, засунуть свой поганый язык в место, где солнце не светило, и следовать моим приказам! И выполнять мои «капризы»!

– При всём уважении, миссис МакГоннегал, ваши, как вы изволили выразиться, «приказы», экипаж будет выполнять лишь в том случае, если их одобрю я. И – если они не будут противоречить Уставу Космофлота, и банальному Земному законодательству.

– Опомнитесь, капитан! Какое – «Земное Законодательство»?! И Уставы?! Нет уже ни Земли, ни людей, кроме нас!

– Вот именно, миссис МакГоннегал. Мы – последний оплот Земной Цивилизации. И не должны превращаться в стадо неуправляемых скотов. Или озабоченных кобелей. Поэтому пока здесь, на «Пронзающем», жив хоть один член экипажа, все существующие Уставы и Законы будут соблюдаться!

– Вот повезло, так повезло! – Наиля фыркнула, – Опять попался бюрократ! И тоже – «правильный», прямо как мой «любимый» Харак! В таком случае, напоминаю вам, уважаемый, не знаю вашего имени…

– Капитан Сигурд Пауэлл. – впрочем, добавлять «к вашим услугам, миссис», капитан не спешил. Поскольку явно считал необходимым вновь восстановить свой авторитет в глазах команды.

– Вот-вот, капитан Пауэлл. Так вот: напоминаю вам, что мне вы – никакой не капитан, и не начальник! Мне начальник был полклвник Паттерсон, но он мёртв. Как и все, кто командовал в той или иной степени моей личностью и карьерой на Станции, или там, на Земле. И подчиняться вашим дурацким будущим приказам я не намерена!

– Очень жаль, уважаемая миссис МакГоннегал. Я имею в виду, мне жаль, что вы так плохо знаете Уставы и Законы. И Правила внутреннего распорядка. Что на космических Станциях, что на космических кораблях. В параграфе пять Устава, подпункты с первого по восьмой чётко прописано, что на время космического рейса, или вахты, весь экипаж безоговорочно подчиняется приказам начальника. Если это – Станция. Или капитана – на корабле. В той степени, в какой они не противоречат… Я уже говорил, чему.

Ну а все, кто спасены, в результате ли реагирования на SOS, или на другие… внештатные ситуации – с других кораблей или Станций, считаются временными членами экипажа спасшего их корабля, и тоже обязаны подчиняться всем положенным правилам внутреннего распорядка, и Законам, и приказам его командира.

– Говорю же: бюрократ! Ну и как вы собираетесь заставить меня выполнять то, чего я не захочу выполнять?!

– Никак. Поскольку никаких нарушающих Земные законы, или попирающих ваши конституционные права, приказов, я отдавать не собираюсь. Другое дело, если вы откажетесь выполнять мои приказы, соответствующие внутренним Правилам, Уставу, и Законодательству. В таком случае я имею право за неподчинение применить к вам любые стандартные, административные, или другие, санкции, которые предусмотрены этими документами для тех, кто не…

– Ой, хватит! Довольно! – Наиля скривилась, словно ей задели за обнажившийся в зубе нерв, – Зануда! Педант! Буквоед хренов! – Она замолкла на мгновение, поскольку, похоже, что до неё наконец дошёл смысл сказанного капитаном Пауэллом, – Впрочем… Если вы не будете заставлять меня заниматься сексом с целью продолжения так называемого «человеческого рода», меня вполне устраивают такие наши взаимоотношения!

– Леди. Заставлять вас выполнять то, что вы так охарактеризовали, повторяю, никто не собирается! Вы – абсолютно свободная личность, и, как я уже сказал, все ваши конституционные и человеческие права мы будем скрупулёзно соблюдать.

– Ха! – леди Наиля, похоже, наконец, просекла ситуацию, потому что на её лице расплылась довольная улыбка, – А как же – «восстановление?!» Чёртова человечества?

– Восстановление, как вы изволили выразиться, человечества – слишком серьёзная задача, чтоб решать её силовыми методами. Или экспромтом. Да ещё в столь эмоционально окрашенных беседах. Мы с вами, миссис МакГоннегал, ещё вернёмся к этому вопросу, но гораздо позже. Скажем, когда вы подкрепите свои силы обедом, и соответствующим отдыхом. В своей каюте. Ну, или позже – когда вам будет удобно.

А сейчас, если не возражаете, старший лейтенант Харпер, и инженер Честны помогут вам добраться до этой каюты. И можете быть вполне спокойны: без вашего желания никто вам здесь навязывать даже самую почётную и нужную миссию не будет!

– Ага! – похоже было, что женщина всё ещё испытывает определённые сомнения в правдивости заверений капитана, но обнаруживать это, высказывая вслух, она не собирается, – Мысль понятна. Отдохнуть и пообедать, и правда, было бы неплохо. А то у меня, как говорят уважаемые доктора, семьдесят пять лет во рту маковой росинки не было!

Старший помощник, слова которого приписали уважаемым докторам, решил тем не менее не уточнять, кому именно принадлежало это высказывание. Вместо этого он с видимым облегчением передал свою подопечную, отпустив её предплечье, в слегка подрагивающие руки второго помощника, лейтенанта Алекса Харпера. С другой стороны Наилю аккуратно взял под локоток инженер Збигнев Честны.

– Ну, ведите! Помогите последней дочери Человечества добраться до её каюты! Вперёд, храбрые космонавты, гордо пронёсшие знамя человечества по Вселенной, и с чувством хорошо выполненного долга вернувшиеся на родину. Которая, к сожалению, не только не оценила ваш подвиг, но и всё сделала, чтоб вы осознали ничтожность своих жизней, и никчёмность своих усилий! Ну и кому теперь нужны добытые вами кровью, потом, и прочими лишениями, знания?!

Техник Ходжес, вполголоса, но уж так, чтоб всем присутствующим было отлично слышно, проворчал:

– Может, стоит и ей дать пару нарядов? А то её ирония и юмор ещё почище моих!

– Ведите, джентльмены! А то мне может прийти в голову вернуться, и дать, наконец, этому нахалу по морде! – последнее замечание делано тяжко вздохнувшая дама тоже пробормотала вполголоса. Затем уже громко добавила, – Поддерживать и вожделеть моё божественное тело разрешаю! – и, поняв, что реагировать на её подколку никто из новых «поддерживальщиков» не собирается, дама смилостивилась, – Ну? Куда идти-то?

– Прямо, уважаемая миссис МакГоннегал. И по вон тому коридору – направо. – второй помощник старался соблюдать нейтралитет в голосе. Хотя по весело искрящимся глазам заметно было, что он наслаждается перепалкой и ситуацией вовсю. Збигнев же предпочёл поддерживать ершистую даму молча. И только очень тихо и печально вздыхал, поводя глазами.

В спину удалявшейся делегации прозвучал напутственный оклик от Ходжеса:

– Лейтенант, сэр, и вы, господин инженер! Вы там с ней – того! Поосторожней! Лучше, вот именно – помалкивайте в тряпочку, и только глазами моргайте! А то – схлопочете, как я, три наряда!

Ну, или уж – по морде!

Взгляд, брошенный на техника через плечо, красноречивей всяких слов сказал о том, что думает про его неподражаемый «юмор» воскрешённая дама. Но технику это явно было до лампочки. Поскольку он принадлежал к разряду людей, про которых говорят: «ради красного словца не пожалеет и отца!»:

– Ух ты! Вот-вот, и я про это! Если б не скафандр – так точно во мне уже дырку прожгли бы!

Обернуться ещё раз, на новое замечание, Наиля сочла ниже своего достоинства. Зато она отыгралась, так вильнув выдающимся во всех отношениях задом, что у всех видевших это не осталось тени сомнения, куда она засунула бы юмор техника.

Зато когда маленькая делегация скрылась за порогом входного люка, капитан, глаза которого тоже подозрительно искрились, счёл своим долгом сделать замечание уже от себя лично:

– Техник Ходжес. Я попрошу вас впредь свой неуместный юмор и комментарии придерживать при себе. И не усложнять ситуацию. Женщина нам попалась… Обидчивая.

– Это если мягко сказать, сэр! Уж больно много она на себя берёт! – Ходжес вздохнул, – Но вы правы. Незачем зря злить или дразнить её. Так что – есть, придерживать свой «тупой и плоский юмор» при себе!

А ей придержать её юмор запретить сможете, сэр? А то – обидно!

На это замечание капитан промолчал.

Оба основных блюда и компот, которые в каюту спасённой доставил лично шеф-повар Лютер Вайс, кое-как приспособившийся к царящим сейчас на корабле ноль четыре «же», дама поглотила с отменным аппетитом. Ела женщина аккуратно, неторопливо, старалась тщательно пережёвывать пищу. Компот пила, откинувшись на стуле. Когда закончила, помахала в сторону видеокамеры в углу каюты, которую, как понял капитан, теперь смотревший на неё через экраны рубки, сразу заметила:

– Можно забирать посуду!

Капитан щёлкнул переключателем селектора, подключающем к трансляции только камбуз:

– Сержант Вайс. Можете забирать пустую посуду от миссис МакГоннегал.

– Есть, сэр.

Следить, как кок направляется к каюте новоприбывшей, аккуратно стучит в дверь, и заходит, было скучно. Зато следить за последовавшей затем сценой – нет.

– Разрешите, миссис МакГоннегал? Посуду можно забрать?

– Да! Спасибо, было вкусно. На ужин я желаю отбивную котлету с картофельным пюре, борщ, и салат из свежего лука-порея. Ну, и штрудель на десерт.

– Извините, миссис МакГоннегал, выполнить ваш заказ я не смогу. Во-первых, у нас нет ни лука-порея, ни возможности достать свежее мясо. Во-вторых, из тех запасов, что остались на «Пронзающем», и даже из тех, что мы эвакуировали с вашей Станции, я могу готовить лишь стандартные рационы. Предусмотренные приложением два к Уставу Космофлота.

Так что, уж не обессудьте, на ужин вам будет то же, что и всем.

– Что?! И вы – туда же?! Да что же вы за кок такой?! Ни капли сострадания к столетней оголодавшей женщине! Вы – бюрократ почище вашего Пауэлса!

– Не «Пауэлса», мадам, а Пауэлла.

– Да мне до лампочки! И что бы там он не говорил о том, что я обязана подчиняться его приказам – это чушь! Никому я ничего не обязана! Потому что я – самостоятельная и самодостаточная женщина! И у меня есть права! Прописанные в Конституции!

– Ваших прав, мадам, – было видно, что кок чувствует себя стеснённо и не хочет грубить. С другой стороны, ему нельзя позволить наглой даме оскорблять капитана – это подорвёт авторитет как самого капитана, так и унизит в какой-то степени и его подчинённых, – никто ущемлять не собирается. Но капитан чётко объяснил вам ситуацию. Вы – спасённая. На нашем корабле вы – временный член экипажа. А, значит, обязаны соблюдать и внутренний распорядок, и дисциплину, и подчиняться приказам начальства! Если бы капитан посчитал, что вам нужна какая-то особая диета, или рацион – он бы отдал мне соответствующий приказ!

– Ах, вот как?! То есть – мне придётся жрать то, что жрут и остальные мужчины на вашей посудине?!

– Ну… До особого распоряжения – именно так, миссис МакГоннегал.

– В таком случае передайте капитану, что я объявляю голодовку! Я желаю питаться теми блюдами, и из тех продуктов, которые больше соответствуют моему полу. И моим потребностям, как женщины!

Кок позволил себе вежливо улыбнуться:

– При всём уважении, миссис МакГоннегал. Рационы для женского состава военных кораблей и космических станций ничем не отличаются от мужских! Чтоб не было даже намёков на «расовую дискриминацию», сексизм, и прочие нетолерантные взаимоотношения! Уж мне-то можете этого не объяснять – я в курсе всех Законов и Правил. Единственное исключение может быть сделано для больных и беременных! А констатировать факт болезни или беременности могут только наши доктора. Которые посчитали вас вполне здоровой. О чём и доложили капитану. А тот дал мне соответствующие указания о вашем рационе.

Или… Вы – беременны, мадам?

– Нет!

– В таком случае, не обессудьте – стандартный рацион. Ну, плюс витаминизированный салат, который специально для вас сейчас возделывает в теплице док Маркс.

– Вот как вы заговорили, кок. Что ж. В таком случае, пусть капитан распорядится, чтоб сюда пришёл кто-нибудь из докторов. И осмотрел меня. Мне нужна особая диета!

– Вас уже осматривали, мадам. Вы – здоровы.

– Ну так пусть осмотрят ещё раз! И выслушают! А то… У меня перед глазами мерцают этакие… Искрящиеся звёздочки! А это говорит о понижении гемоглобина!

Пауэлл понял, что поскольку пределы компетенции кока явно преодолены, тот в затруднении – что ответить. Но нашёлся сержант Вайс быстро:

– Я доложу о вашей проблеме моему начальству, мадам.

– Ну, спасибо и на этом, кок. Когда, кстати, ужин?

– Через пять часов, миссис МакГоннегал. В семь часов по корабельному времени, – кок указал рукой на круглый старинный электрический хронометр с настоящими стрелками, имеющийся над проёмом выходной двери.

– Ага. Хорошо. Ну, тогда до встречи. – как ни странно, но кока удостоили приветливой улыбки на прощанье. Похоже, про своё смелое заявление о голодовке леди забыла. Или сыграла отбой. Однако Вайс, лицо которого выдавало сильное внутреннее напряжение, больше ничего не сказав, поспешил убраться из каюты Наили. И щёлкнуть её замком, проверив, заперта ли дверь. В связи с этим фактом кок явно испытал большое облегчение. Оно читалось и в жесте, когда мужчина вытер выступивший на лбу пот рукавом белого халата, и в умоляющем взоре, который он кинул на видеокамеру на потолке коридора, тихо проворчав: «Ну, чует моя задница, она нам всем здесь даст про…раться!».

И уже вслух:

– Капитан, сэр! Вы же всё слышали и сами? И то, что я отвечал ей? Что мне делать?

– Вы всё правильно делали и отвечали, сержант. Спокойно возвращайтесь на камбуз, и занимайтесь своими обычными обязанностями. Ничего «особого» для нашей спасённой готовить не нужно. Разве что доктор Маркс успеет вырастить к ужину свою «витаминную» траву.

Но доктора Кимуро я к нашей даме всё равно направлю.

Второй помощник, старший лейтенант Алекс Харпер, войдя в свою каюту, выдохнул. Дверь запер.

Неторопливыми уверенными движениями снял форменный китель. Повесил его и брюки на стул. Прошёл в ванную. Скинул армейские, повидавшие виды, майку и трусы.

Стоял под струями обжигающего душа долго. Вымыл и голову. Ему нужно было прийти в себя.

Нет, не то, чтобы аккуратное поддерживание дамы под ручку, когда они со Збигневым вели её к её каюте, так уж сильно возбудило его… Хотя – да!!! Возбудило!

Эта нежная даже сквозь ткань комбинезона плоть, такая, кажется, податливая! И – тёплая! Без дураков тёплая! А не как у его персональной куклы – где просто пластик с подогревом… А тут…

Исходит от этой капризной зар-разы, и правда – какой-то животный магнетизм!

Это что же получается – разок потрогал, пусть только за ручку, и – всё?! Запала в душу навек?! И он уже – просто раб вредной злобной, но – сексапильнейшей козы?!

Не-ет, что-то у него воображение не на шутку расшалилось!

И сейчас ему явно придётся для снятия нервного напряжения…

Повязав полотенце вокруг чресел, он вышел из ванной.

Его куклу звали Ольга. Странное имя для него, уроженца солнечной Калифорнии, но когда впервые увидал её лицо во Флотском Каталоге, именно это имя первым, и как-то – само-собой, пришло на ум. Ну и ладно – он вполне доволен.

Поскольку выбрал режим для неё – «уважение и подчинение», Ольга его никогда не подводила. Вот и сейчас, стоило щёлкнуть тумблером, спросила:

– Милый! Ты в порядке? А то у тебя обеспокоенное выражение лица!

– Всё в порядке, солнышко моё. Но… От ласки и твоего внимания я бы сейчас не отказался!

– Так в чём дело, любимый? Я – вся в твоём распоряжении! Ну, иди сюда! – его дама прилегла на кровать, оставаясь милым личиком к нему, отработанным движением неторопливо приподнимая край подола платья, и обнажая пухленькие стройные ножки… Которые всегда так возбуждали помощника, несмотря даже на то, что прекрасно осознавал он, что всё это – Программа!.. Равно как шаблон – и платья, которыми «укомплектована» его девушка – типовые, но от этого всё равно не менее вызывающие, модели…