Я подобрал это на свалке

Так что гораздо чаще мы вылетаем и поселяемся на уже разведанных планетах с нужной нам пищей – Колониями, как я уже сказал. Обычно мы размещаемся там в зависимости от предпочтений и характера – кому где нравится. Но можем и объединяться для совместной работы, и, например, строить и свои Врата – вот как здесь.

– То есть… Значит, раньше здесь имелась нужная вам пища?

– Да. Но сейчас она закончилась.

– А-а… э-э… не опасна ли для нас, углеродистых, ваша пища?

– Опасна. Если она есть на планете в больших количествах, такие как ты не развиваются.

Вот оно в чём дело! То есть, пока чёртовы странные излучения не «выдохнутся», органические создания и не возникнут. Но вот здесь так совпало, что их временные линии пересеклись.

– А Врата? Вы всё ещё в состоянии заставить их работать?

– Да. Но – на очень непродолжительное время. И – на маленькую суммарную массу.

– Почему? – я уже и на это предвидел ответ.

– Слишком много сил и энергии ушло на переброску всех углеродистых.

– А какого… То есть – что же здесь их не устраивало?! – я надивиться не мог на девственно прекрасную природу, чистейшую атмосферу, кристальные реки и озёра. Температура – почти как дома, в смысле, на земле. Благодать! Неужели это может не нравиться?!

– Их не устраивал чрезвычайно высокий для них радиационный фон. Дело в том, – я уже понял. Очередной ядерный катаклизм. Недаром же ещё Мать сказала, что этот самый фон подозрительно повышен… – что углеродистые взорвали несколько устройств, которые хоть и не истребили всех их сразу, но истребили бы со временем, – ну, не мог я удержаться. И снова треснул рукой по гермошлему у затылка! – … и тогда семьсот восемьдесят три выживших попросили у нас помощи. И мы отправили их туда, где радиации не было.

– А… как же они выжили – эти семьсот с чем-то?..

– Они провели в подземном бункере более трёх лет. Затем у них закончилась их пища, и они обратились к нам.

– А откуда они знали, что вы можете… перенести их?

– У них на… Хм… Начальном этапе развития Цивилизации существовал определённый Культ. Культ почитания нас. Их избранные жрецы могли общаться с нами. Так, как сейчас ты. – Ну здорово. Говорю же – друиды чёртовы… А ещё меня поражало, что Гурорпул выражался почти как Мать: вот бы дать им пообщаться, и посмотреть, как быстро они «достанут» друг друга занудством и «правильностью»! – Вот они и решили возродить… Почитание нас. И уговорили переселить их.

– И как давно эти люди «переселились» отсюда?

– Пять тысяч восемьсот семьдесят три их года.

– Ты имеешь в виду – обороты планеты вокруг местного солнца?

– Да. – а не больно-то мой собеседник разговорчив и инициативен. Не спросишь – не скажет. Где же любопытство, присущее всему живому? Почему он сам ни о чём не расспрашивает меня?!

– Я считаю нетактичным расспрашивать тебя о чём-либо. И ты правильно подумал – то, что мне было интересно, я из твоей памяти и так извлёк. Извини – но так получилось само. Автоматически. Так что теперь мы с Братьями знаем всё о твоих приключениях, и посещённых тобой мирах. Да и о других людях.

И нам, к нашей большой радости, будет чем заняться на досуге: обсуждать особенности жизни и развития всех этих цивилизаций. Так что я выражаю благодарность от лица всех нас. Ты поможешь скрасить наше существование как минимум лет на восемьсот.

Ах вот оно как. Ну и правильно – что я могу дать взамен за нужную мне информацию – каменному столбу? Стеклянных бус? Зеркальца? Консервированный ананас?

Пусть себе сплетничают: вреда от этого ни мне, ни кому другому – не будет. А может, и наоборот. Да и приятно: вон, какой я «крутой» – на восемьсот лет подбросил «материала»…

Он по-своему прав – пусть «прошерстил» мои мозги и без моего разрешения. Я не в претензии. Чем же ещё заниматься каменным истуканам в свободные миллиард с четвертью лет их уже «оседлой» жизни, как не разговорами?! Так что мы, получается… Провели взаимовыгодный обмен. Но!

– Мать! Сколько по-нашему – пять тысяч восемьсот семьдесят три оборота планеты вокруг?..

– Девятнадцать тысяч сто двадцать два стандартных земных года.

Так. Ещё кое-что…

– Гурорпул. Раз уж ты побывал в моей голове, наверняка понял всё относительно нашей системы координат в привязке к Пространству.

– Да.

– Можешь дать координаты планеты, на которую вы отправили переселенцев-углеродистых? Или – вывести это место мне на планшет?

– Конечно. Открой его.

Я так и сделал. Засветилась голубая голограмма – эта система. Вот пошёл пунктир трассы переброса… А вот и место назначения… Вот чёрт.

Земля – как ни поверни.

Нет, ну это – просто свинство какое-то космическое!

А есть хоть кто-то из «углеродистых», кто отправился бы «начинать новую жизнь» не на землю?! Или это – и есть (вернее – были!) потомки тех самых, с «Надежды человечества?!.. Но почему же…

– А что там сейчас с тамошними местными… Ну, земными, Братьями?

– Они, к сожалению, не вынесли переброски – она отняла все их жизненные силы. Все мертвы. – ага, понятно. Значит, опасных для «углеродистых» излучений уже не было.

Хорошо.

Для углеродистых.

Впрочем, сколько волка ни корми… Или – свято место пусто не бывает: через каких-то девятнадцать тысяч лет они снова – и бомбу, и реакторы…

И тогда уж этих самых излучений вокруг – море разливанное!

– Гурорпул, извини за бестактный вопрос: когда вы умираете, вы…

– Мы превращаемся в простые камни. Без энергии. Без памяти. Без жизни. – он легко читал в моём мозгу то, что я даже не успевал оформить в законченную мысль, и отвечал сразу.

– Понял. Мне очень жаль… твоих умерших Братьев. – мне и правда, было жаль их. Всё-таки тоже – живые существа. И ни с кем никогда, вроде, не воевали… Уж между собой-то – точно.

– Ничего. Рано или поздно мы все умрём. – а Гурорпул-то… Философ. Ну, или реалист.

– Да уж… А там, у тебя на родине… Ваш Отец ещё жив? Он… функционирует?

– Да. И он ещё производит Братьев.

Обалдеть. Нет, действительно – обалдеть!

Не придумав вот так, сходу, о чём ещё можно спросить или поговорить, я попрощался, приветливо (ну, в меру моих возможностей!) похлопал по шершавому боку, и вернулся на челнок.

Мать, когда я пересказал ей всё, имела наглость не поверить.

Да и поверив, долго ворчала. Лишь когда в указанных Гурорпулом координатах обнаружились остатки того, что могло бы быть Бункером, признала, что, похоже, камень не врал. (Она у меня до сих пор считает, что все, кроме неё, врать могут запросто. И по любому поводу. А вот она, настоящая лапочка и умница – только «невинно» шутит…)

В Бункер я не полез. Да и что я там мог найти целого и интересного спустя почти двадцать тысяч лет? Вот именно – пыли и крыс я и на других планетах навидался.

Но всё равно – мы добросовестно просветили всё нашим лучшим сканнером. Подивились на обрушившиеся тоннели и комнаты. Почмокали на упущенные возможности…

И я лёг спать.

– Ты сумасшедший.

– В твоих устах это звучит как комплимент.

– Это и есть комплимент. – ну ещё бы. В процессе нашей «научной» полемики какими только словами мы друг друга не… Так что она ещё очень вежлива. А я потом всё равно извиняюсь за ненормативную лексику – это же мою задницу она, многострадальная лапочка, пытается оградить и защитить.

– То есть, я так понимаю, вначале ты чуть ли не силой совала мою голову в чёртовы Врата, а сейчас с пеной у рта пытаешься вразумить меня от этого самого сования?!

– Вразумить можно того, у кого есть мозг в черепной коробке. (Ну, а я что вам говорил?!) А тебя я просто предупреждаю: вероятность…

– Хватит, Мать! Замолчи! Я… Гурорпулу с компанией доверяю.

– Ладно, делай как знаешь. Я устала отговаривать, а затем расхлёбывать последствия твоих дурацких выходок. Подставь ногу – вживлю тебе маячок.

А вот это – дело. Даже если ей потом придётся рыскать по всей Вселенной, чтобы заполучить мою драгоценную персону обратно на «Лебедь», с маячком на это уйдёт не больше… Пары лет. Ничего, терпимо. Столько я продержусь на любой кислородной планете. Не совсем же я беспомощный сосунок. Особенно в скафандре высшей защиты. И заправленном экзоскелете.

Маячок у нас – уж больно здоровый, гад… Даром, что самый дорогой и мощный.

Было больно. Ничего – когда мне отъели руки чёртовы мраморные муравьи, было больней. Но – выжил. Опять-таки не без усилий Матери и автодоктора.

Выспался я отлично. И отправился на вторую встречу с Гурорпулом.

– Скажи, уважаемый Гурорпул, вот ты упомянул, что пищи сейчас здесь нет… А не подойдёт ли вам что-нибудь из того, что есть у меня на корабле? Том, что на орбите?

– Подойдёт. Если его немного переработать. И мы согласны принять это как ответную любезность с твоей стороны за услугу, которую мы тебе окажем. – Вот зараза! Ну невозможно реально торговаться с парнем, который запросто читает твои мысли!

Но «врождённая» порядочность не позволит ни мне, ни им нарушить заключённое соглашение. Скраппер должен быть честным и тонким дипломатом. Обходительным и вежливым. Каким был, скажем, Чингиз-хан.

А если без шуточек – слово своё надо держать. Особенно с теми, кто, вот как сейчас, может читать мысли почище, чем любой детектор лжи. Вот тогда-то самоосознание своей порядочности и помогает. Да и пусть я «старомодный моралист» – мне и самому так… спокойней.

Вот так половина нашего Стронция-264, переделанного в Рубидий-314-прим а затем – в Палладий 458 (Всё верно. Мы про его существование и не подозревали…) в соответствии с указаниям Гурорпула, перекочевала к сорока Братьям, а я отправился в ознакомительный круиз на отдалённейшую кислородную планету. Само-собой – недавно повоевавшую…

Я сам же её и выбрал. После некоторого раздумья. От экзоскелета решил отказаться – не хотел там пугать… Если кто-то выжил. (Скафандр, впрочем, я всё же не снял: мало ли какого оружия не применят против меня, мирного скраппера, местные опять же выжившие «углеродистые»… Если у них там всё в порядке, и «Общество Постапокалипсиса» развивается так же, как и везде.)

Честно пытаясь выполнить заказ Матери, старался я запомнить «непередаваемые ощущения» при Переносе. Прислушивался к телу. К Пространству.

Только всё напрасно.

Вот стою я в центре мегалита. Настороженный до дрожи.

И вот я снова стою в центре мегалита, но небо – зеленоватое, солнце – голубое, и трава какая-то фиолетовая, и больше, честно говоря, напоминает сбесившиеся лианы – заплела все столбы…

А Братья… Братья чуть более приземистые. Или просто – глубже закопаны? Или – сами «вросли» от времени?

Словом, не почувствовал я ничего при пресловутом Переносе. Да и … с ним.

Подхожу к огромному столбу, лежащему прямо передо мной. Ставлю на него контейнер с привезённым Палладием. Чувствую себя традиционно: идиотом, разговаривающим с Природой, словно я – Торо какой. Ну, или восторженный поэт:

– Здравствуй, Брат. Здравствуйте, Братья… Привет вам от Гурорпула и Братьев. А вот это – вам. – похлопываю по контейнеру с оставшейся половиной Палладия.

– Здравствуй, Скраппер Мак. Спасибо за Привет. И Палладий. И мы уже всё знаем о вашем Договоре. Так что – выходи, и «разведывай» всё, что хочешь. Но помни – у тебя только местные сутки.

– Спасибо. А… как зовут тебя?

– Бромнодупп.

– Спасибо, Бромнодупп. Давай-ка я положу каждому из вас на макушку по пригоршне «еды», да начну разведку.

Разведку я начал с того, что буркнув «извини, Брат», взобрался на лежащий монолит, а с него перелез, хватаясь за лианы (тут цветочки оказались розовыми), и снова извинившись, на несколько сильнее других наклонённого Брата. А уже с его вершины – оглядел окрестности.

Ну что сказать. Кое-какие закономерности прослеживаются отчётливо. Располагается «наше» мегалитическое кольцо на холме, господствуя над окружающей равниной. Вокруг – ни жилья, ни полей, ни вообще хоть каких-то признаков того, что планету населяют (пардон – населяли!) «углеродистые».

Чёрт, опять, похоже, сильно опоздал! А, нет – вон попрыгал кто-то вроде серого кролика! И в небе парят… как бы птички: не иначе – охотятся на этих, с серой шерстью. Но где же люди?

Включил я ракетные движки скафандра, да поднялся в небо повыше… Ага – есть!

Вон, в миле от кольца видны развалины довольно большого здания. На жильё не похоже. Впрочем, догадаться не сложно: или музей, или культовое строение – для почитания Братьев, и (или) Врат… А вероятней всё же – для взимания платы с туристов.

Пришлось обследовать подробно.

Крышу здоровенного Здания явно снесло: не то взрывом, не то – страшным ураганом. А я не больно-то верю в столь разрушительные природные ураганы на планетах, где открыли ядерную энергию… А здесь – точно открыли. Счётчик нагло щёлкает прямо в ухо. И шкала датчика светится в оранжевой зоне – всё ещё опасно. Верно они сказали: лучше – не больше суток… Хорошо, что я в скафандре.

Ладно, приступил к изучению.

Точно – музей. Ну, люди же умные: как только становятся «цивилизованными», сразу предают осмеянию «почитателей древнего культа», и предпочитают не общаться телепатически. А то – слишком уж отдаёт мистикой и ересью… А это – против монотеизма, который обычно свойственен «технологически подковавшемуся» Обществу.

Да, и здесь явно пришли к нему. В архиве нашёл полусгнившие книги. И брошюры на пластике. Обломки компакт-дисков, и чего-то вроде флэшек. Кое-где в герметичных витринах даже сохранились фотографии. (Ну, это я так думаю, что это были фотографии – изображения-то повыгорели до тонкого намёка на полустёртые линии на белом фоне.) А в залах – скульптуры. И осевшие на пол потрескавшиеся остовы с торчащими в разные стороны деталями, да рыхлая коричневая труха, на месте железно-пластиковых экспонатов-машин.

Да, опоздал я – не получилось как у Уэллса в «Машине времени» с его музеем…

Камеры на моём плече всё зафиксировали, а малый процессор скафандра добросовестно перевёл, что смог. Ладно, Мать потом доработает, чего он недопонял.

Корабли из стали. Самолёты. Автомобили, поезда, метро. Компьютеры. Дома из железобетона и кирпича. Всё – как везде…

Узнал я и главное: война случилась всего шестьдесят пять лет назад. И если и выжил кто – лучше бы ему всё ещё отсиживаться в Бункерах. Если не хочет, конечно, наплодить мутантов.

Поскольку сканнеры, просвечивающие недра до тридцати миль, у меня стационарно размещены на «Лебеде», с зондированием оказалось туго. Пришлось лететь дальше на юг, и осматривать всё только через оптический усилитель. Визуально. А я уже забыл, когда так делал последний раз – вот до чего Мать меня избаловала! Чуть вход в Убежище не проглядел.

А заметил его только потому, что возле него утоптали настоящую площадку с расходящимися как бы лучами – ноги людей способны протереть ложбину и в бетоне. Особенно, если ходят по какой-либо местности долго. (Поэтому умные градостроители вначале ждут: когда по какому-нибудь новому парку, или площадке люди походят достаточно долго, и только потом делают асфальтовые дорожки: по протоптанным тропинкам!)

В рёве и пламени я спустился с небес – аки демон всепоглощающего огня. Ну, или где-то близко к этому образу. От излишней скромности я никогда не страдал, а уж движки гудят и пышут – будь здоров! Ну, где делегация встречающих?

Честно говоря, я бы очень удивился, если бы действительно меня кто-то встречал. Обычно Бункеры, да ещё шестьдесят пять лет спустя Катастрофы, пусты: все успевают повымереть… Вон – и бронированная дверь в полметра толщиной – открыта настежь: заходи кто хошь, бери, что хошь…

Захожу, конечно… Хочу взять, конечно.

Темно. А на что мне налобный фонарь и подсветка камер?

Включил всё, спускаюсь по тёмному узкому коридору, снимаю… Три поворота и полкилометра лестниц и переходов ничего не изменили: видать, надёжно «закопанное» Убежище… Заскучать не успел: пришёл-таки и на центральную площадку.

В три стороны расходятся уже не такие низкие коридоры. Видать, тут жили и ходили. Но почему же не ходят сейчас – я же видел следы?.. Ладно, может радиация. Может – ещё что.

Зашёл я в короткий коридор прямо перед собой, прошёл вдоль нескольких дверей. Заперты. Ну и ладно: интересно будет – высажу. Открываю большую и толстую крышку люка в самом торце. По-идее, если кто и жил тут когда-то – то именно здесь.

О-о-о!.. Надо же! Здесь они и живут!

Дикость зрелища поразила меня: в семи-восьми шагах передо мной выстроились, словно на конкурс «Мисс пещерная красотка», около десяти женщин. И все – голые!

На меня они смотрели… более чем призывно, и некоторые даже делали движения… ну такие… Вы понимаете – мужчине не устоять!..

Разумеется, и я не удержался – двинулся к ним!

А дальше была только чернота.

Это я уже потом, очнувшись, понял – попался, как мальчишка. На теле.

Да оно и понятно: Розамунда не заменяет «равноценно» эмоций и ощущений, что были с Ивой… Да и вообще – женщиной. У неё только одно достоинство: молчит, как рыба! Вот и купился.

Судя по затёкшей шее и боли в затылке, треснули меня сзади хорошо. Спасибо шлему – спас от чего пострашней!

Вот я балбес! Самоуверенный. Ну куда, куда я полез – без разведки, без сканирования, без термодатчиков… Привык, что всё за меня готовит и осматривает Мать: точно, избаловался. Ну вот и влип. По-полной. Потому что попытки пошевелить что руками, что ногами, ни к чему не привели: связали меня капитально.

Лежу себе, моргаю. (Хорошо хоть, светофильтр закрыт – не видно, что уже очухался.)

Слушаю. Стараюсь даже не дёргаться, а изображать обморок: потому что где-то рядом идёт обсуждение. Явно – моей участи.

Голоса мужские. Злобные. Язык… жёсткий и конкретный. Много согласных, и буквы «р». Я даже без Матери и транслятора знаю, что такое свойственно воинственным расам. Ну, или в данном случае – племенам.

Потому что когда я разлепил заплывшие глазки, и стал рассматривать всё через оптоусилитель, иначе этих дикарей и называть-то – язык не повернётся. Косматые. Оборванные. Но – в остатках чего-то, напоминающего одежду. Значит, ещё не сгнила. А шкуры снимать, наверное, не с кого: шерстистые животные повымерли от радиации. Ну, может, мыши сохранились, как обычно бывает – но с них не больно-то шкуры поснимаешь…

Роста люди казались небольшого: не выше пяти – пяти с половиной футов. Но зато отличались плотным телосложением: коренастые и мускулистые, словно настоящие пещерные охотники. Да, эти, пожалуй, выживут в новых условиях. Особенно с таким изощрённым коварством.

Одетые (Блин. Они мне теперь нравились куда меньше!) примерно так же женщины что-то делали в дальнем углу пещеры – назвать Бункер помещением или «комнатой» у меня как-то язык не поворачивался. Но так – даже верней. Потому что заботливые хозяюшки, только что изображавшие приманку, методично готовили… Котёл и овощи. Не иначе, как меня будут «потрошить» и… всё остальное, что следует делать с толстой и аппетитной индюшкой после этого. Ну разве я – не беспечный обалдуй?!

Спрашиваю внутренний процессор через ларингофон:

– Внимание, скафандр. Ну, что там наш транслятор? Справился с языком?

– Да, хозяин. Воспроизводить?

– Начинай.

– … не похож. Те приходили пешком! А этот – прилетел. Может, с Аллобарга? (транслятор «любезно» поясняет: «Аллобарг – согласно местным картам, континент в трёх тысячах километров к юго-западу»). А то мне не всё равно сейчас, вместо кого меня съедят…

И – точно! Собираются! Да ещё как споро! И прагматично.

– Какая разница, откуда он. Плохо только, что пила затупилась. Да и материал странный. Ну, если пилить вот так, – этот сволочь не поленился, и подошёл ко мне. Чтобы показать! – то, я думаю, прорежем. Ноги нам на сегодня хватит.

– А может… Вначале используем его генетический материал? А то – как бы нам не выродиться! Сам знаешь: женщин осталось всего сорок восемь.

– Можно бы, конечно… Но как сделать это так, чтобы гад не вырвался?

– Ну, вскроем вот здесь. – теперь другой сволочь подошёл, и наглядно показал, как «выпилить» ткань скафандра вокруг моих… э-э… самых любимых частей тела, – Тогда он останется связанным, ну а чтобы заработало вот тут, придётся уж дамам постараться…

Оба довольно мерзко покудахтали – очевидно, это обозначало смех.

Нет, стать «племенным осеменителем» и «улучшателем местного генофонда» я совсем не собирался… Значит, надо что-то делать. И делать срочно – я через аудиоусилители услыхал, как забулькало в котле. И самая противная на вид старушка добавила туда ворох какой-то зелени – петрушки, что ли? Теперь бы туда ещё лучка и картошечки… А вот меня – фиг вам!

Скафандр у меня полужёсткий. Бронированный. Изолирующий от всех видов излучений. Распилить его они, конечно, не смогут. (Даже если пила с алмазными коронками!) Но тумаков мне надают со злости наверняка. Так что пора сваливать.

Однако это оказалось посложней, чем я себе представлял. Дисковую пилу, лазер, планшет, пулемёт и большинство наружного оружия поснимали. Хм-м…

А они – не дураки.

Однако у меня есть ещё станнер в протезе левой руки. Приятно иметь оружие, которое так сказать, всегда при себе… Встроено.

Включил его на десять процентов, и провёл широким лучом по всей пещере.

Все попадали на пол – как яйца из-под несушек на птицефабрике…

А вот вылезти из скафандра и вправду оказалось тяжело. Хорошо, что выход у него – со спины. Так что и связанные руки вынул из рукавов легко, и замок расстегнул. Но ноги пришлось распутывать снаружи: упаковали на совесть, чтоб им провалиться с их добросовестностью… Видать, сталкивались со строптивой «дичью»!

Освободившись, забрался я обратно в скафандр. И не потому, что в нём всё же безопасней, а уж больно жутко воняло в этом сарае… Хорошо хоть, детей держали отдельно: никто не вопил, не мешал, и не добавлял ароматов того, чего обычно груднички вносят в быт троглодитов. Но мне и пота с прогорклым жиром и плесенью хватало.

Любимые железки пришлось собирать по всей пещере: их растащили для «ознакомления», и отдавать добровольно явно не собирались. Да даже и когда очухаются через пару часов – вряд ли я такого «жеста доброй воли» от них дождусь.

Снарядившись и упаковавшись, двинулся я назад: благо, из «Главной родовой пещеры» меня никуда не переносили, и дорогу нашёл легко.

Сюрприз! У входного люка дежурила охрана: пять здоровенных лбов с дубинками.

Ну, раз те, в пещере, своё получили, почему я должен быть несправедлив и к этим?

Выбравшись наружу, и захлопнув дверь люка, я поймал себя на том, что улыбаюсь, как дурак. Солнышко, ветерок, птички. Рядом ручеёк бежит. Впрочем, мне через скафандр всю эту прелесть доносят только усилители и сенсоры. Но всё равно – приятно. Словно вернулся домой.

Хоть ничего и не добыл, зато пережил очередное, как их называет Мать, «незабываемое Приключение»… Хорошо хоть, жив остался. Паршивцы коварные.

Мужественно поборов почти непреодолимое желание заварить плазменным резаком дверь Бункера к такой-то матери, я прогулочным шагом направился к Вратам. Думал я, что эти самые Приключения закончились, и «самой отдалённой» планеты Вселенной с меня хватит. Ан – нет.

Из-за лесочка в полукилометре выскочили, заулюлюкали, и припустились со всех ног ко мне, судя по всему, конкуренты-враги только что покинутых мной дикарей. (Впрочем – почему – дикарей? Они ещё помнят кое-что из технического наследия, и даже пила у них есть. Хоть и тупая.) И что мне теперь делать?

Если просто улететь – эти гады дотумкают, что раз я вышел из Бункера, там уже никто не в состоянии сопротивляться. Иначе бы я не вышел. Так что залезут внутрь, и съедят моих знакомцев за милую душу. А они мне ничего настолько плохого не сделали. (Не успели. Но это уж – не их вина.)

С другой стороны – если положить станнером этих, уже «мои», когда очухаются, возьмут их голыми руками… А я и этого не хочу. Как мне не хватает сейчас Матери! Пусть ворчит, брюзжит, указывает, тычет меня носом… Но всегда придумывает, как сделать так, чтобы и волки – сыты. И овцы. Ну, чего им положено.

Словом, ломанулся я, изображая не то больную, не то – раненную перепёлку, уводящую лису от гнезда, в сторону, противоположную той, где ждёт меня разлюбезный Бромнодупп, и ещё старался бежать не слишком быстро. Чтобы думали, гады такие, что смогут обессилить и загнать меня…

Ну, загнать меня тяжело. Потому что и работа с робо-ли, и беготня по два часа по коридорам «Лебедя» при увеличенном специально на это время до двух «Ж» градиентом – это вам не шуточки. Всё стараюсь делать на совесть: скраппер, не поддерживающий спортивную форму, долго не… Вот именно.

Так что, отбежав километров на семь, я решил, что улюлюканье не слишком услаждает мой слух, и что хорошенького – помаленьку. И просто улетел. А чтобы не знали, куда я направляюсь, пришлось взмыть вертикально почти до хромосферы. А затем мягко «плюхнуться» прямо в центр Врат. Не ждали? А вот он и я.