Дикие Домохозяйки

В растерянности майор доложил о всех событиях, что предшествовали странному исчезновению полковника. Он буквально слышал, как Шеф барабанит пальцами по полированной столешнице – эту его привычку отмечал и сам полковник, (похоже, тоже невольно перенявший её) когда скупо рассказывал о «вызовах на ковёр».

– Я пришлю курьера немедленно. Под расписку передадите ему все материалы, хранящиеся в сейфе. До этого – ничего не предпринимайте. Поисками полковника я займусь сам. Вам всё ясно, господин майор?

– Так точно, сэр, всё ясно!.. – в трубке запикал отбой.

Проклятье. Ну и влип же он! Майор оттянул воротничок кителя, вдруг ставший тесноватым. Снова утёр со лба пот носовым платком. (Ни фига тот не вытер – мокрый насквозь!) Что за…

С другой стороны, он, как заместитель, вроде, должен владеть ситуацией – знать, что там за материалы, и что за доклад собирался сделать полковник Шефу, но…

Не сделал.

Придётся поработать. Чтобы, значит, овладеть. Ситуацией.

Он снял трубку служебного телефона.

– Алло, диспетчер. Это майор ван Бьюкенен. Временно исполняющий обязанности Начальника Бюро, – а то они его голос не знают! – Мне нужно знать, во сколько вернулась «Акула», возившая вчера господина полковника, и маршрут её следования.

– Секунду, господин майор, – он услышал, как диспетчер листает путевой журнал, по старинке дублирующий для страховки данные компьютера, – Вылет – ноль два тридцать пять. Пункт прибытия: Вашингтон, аэродром базы «Хаусатоник». Прибытие – ноль шесть ноль восемь. Обратный вылет: ноль шесть семнадцать. Порожний рейс. То есть, полковник остался там, в Вашингтоне. Время прибытия – ноль девять пятьдесят три. О прибытии вертолета доложил командир «Акулы», капитан Матс Калузо.

– Понял. Спасибо. – он положил трубку.

Странно. Выходит, полковник соврал ему, что летит в Пентагон? Но – почему?!

И что он делал в Вашингтоне? Там… Только Белый Дом.

Неужели…

Полковник посчитал, что раскопал что-то такое, о чём нужно было докладывать непосредственно Министру Обороны и Безопасности… Или даже – самому Президенту?

И, зная дотошность полковника, можно не сомневаться – на беспочвенных подозрениях и домыслах это «что-то» явно не базировалось.

Полковник ко всему подходил дотошно и скрупулёзно. Значит, не иначе – наткнулся на серьёзный и реально масштабный Заговор. И смог подкрепить его доказательствами.

И доказательства эти сейчас для подстраховки хранятся в сейфе. В их сейфе.

Майор снова щёлкнул интеркомом:

– Лейтенант! Никого ко мне не впускайте в ближайший час! Я… Занят!

На то, чтобы полностью расчистить стол полковника от таких нужных, важных, и незаменимых бумаг, ушло две минуты: майор, почти не глядя, рассовал их по ящикам стола. После чего сделал то, чего никогда не делал: отпер сейф оставленными ключами, взял верхнюю папку.

И положил перед собой…

– Мама твоя – просто прелесть! – глаза Дайаны так и искрились чистой радостью, – Ну а про папу… Пока ничего не могу сказать! Ну а чего ты хочешь! – Дайана шутливо треснула Макса в грудь кулачками. – Он и сказал-то за всё время обеда слов двадцать!

Так что спасибо ещё раз! Это был лучший обед в моей жизни. А индейка!..      Божественно! А я и не знала, что День Благодарения полагается отмечать ею.

– Жаль, что твои не разрешили тебе переночевать у нас дома.

– А уж мне как жаль! – она сглотнула, представив, как Марк ночью заходит к ней в комнату, – Нет, правда! Но ты же знаешь: завтра – в Учебку. Па сердится, если я опаздываю. А мы бы точно опоздали… – она чуть потянулась, изогнувшись тоненьким телом.

Крохотные груди так приятно было прижимать к его мускулистому торсу…

– Дайана! Не заводи меня… Я и так достаточно заведён.

Прикоснувшись худенькой ляжкой к его паху во время прощального поцелуя, Дайана лишний раз убедилась в том, что он говорит правду!

– Есть, не заводить вас, мистер секретный Агент! Но – при условии, что позволите… Ещё поработать с вами! На каком-нибудь жутко секретном и важном Задании!

– Юмористка. – буркнул, криво ухмыльнувшись, парень её мечты, – Если б я и правда, был «секретный агент», шишь бы мне позволили… Отвлекаться на шуры-муры.

– Ах, вот вы как заговорили, мистер Гольдблюм! То, что у нас происходит – оказывается, «шуры-муры»! – она передразнила его серьёзный тон, – Обижусь!

Максим поспешил попросить прощенья самым действенным, наверное, со времён первобытно-общинного строя, способом: запечатал капризно надувшийся ротик поцелуем, охватив тоненькую фигурку чуть не три раза своими ручищами… Ах! До чего же он теплый и сильный! А уж пахнет… Впрочем, хоть это-то теперь ей понятно.

– Ладно, считай себя… Прощённым. – Дайана задыхалась, но уже двигалась спиной в сторону лифта, зная, что прошедшая вдалеке Черри успела увидеть и её, и её парня.

Вот! Пусть завидует! Никакая она не «сопливая малолетка»!

В лифте она плотоядно облизывалась – чёрт возьми! Умеет же паршивец Гольдблюм целоваться! Где это он научился, кстати?!..

Мысль о возможных предшественницах, проведших в этом смысле работу с её мачо, сильно нервировала её. Нет – теперь-то она его точно никому не отдаст!

Пусть даже и не мечтают.

А будет надо – так она покусившихся и, и… пристрелит!

Майор отодвинул папку.

Рапорт полковника не оставлял места сомнениям – тот считал всё население нулевого Уровня «обработанными». Следовательно – потенциально опасными. Бунтовщиками! Дело лишь в управляющих сигналах – кто и когда их отдаст оставалось неясным.

А что – вполне возможно. Да и снимки с томографа однозначно показывают…

Ладно – нужно спрятать всё назад. Вот-вот прибудет курьер.

Однако встав, майор с удивлением заметил, как окно перекрыл чёрный силуэт. В мозгу мелькнула паническая мысль: штурмовики! Сейчас начнётся уничтожение вверенного ему подразделения! Нужно немедленно… – больше подумать он ничего не успел, так как в грудь сильно ударило: словно конь лягнул!

Майора отбросило назад, на спинку кресла. На белоснежной рубахе расцвели два кровавых цветка и сознание стало меркнуть…

Всё же последним усилием воли он успел надавить кнопку под столешницей!

После чего еще пара толчков в грудь отправила его вниз – на пол.

И уже лёжа на полу он понял, что тревога ничему не поможет: если штурмовать будут ребята из подразделения «Кобра», или спецвзвод Зачистки, никаких шансов у них, почти канцелярских крыс, нет.

Он ещё успел увидеть, как вбежавшего на шум лейтенанта, достающего на бегу пистолет из кобуры, застрелили точно так же, как и его – из короткоствольного автомата с глушителем. После чего провалился в пучину грохочущей темноты…

Максим услыхал характерные вздохи глушителя ещё в коридоре.

Сразу после этого завыла сирена экстренной эвакуации.

Что за?!.. Неужели кто-то напал на Контору их Агентства?!

Метнувшись к стене, он провёл идентификатором в запястье по сканнеру сейфа.

Бесшумно отъехала в сторону бронеплита оружейного хранилища.

Он выбрал то, чем владел лучше всего – девятимиллиметровый «Магнум». Тоже с глушителем. За пояс на спине засунул сверхлёгкий УЗИ. Неслышной тенью подобравшись к полуоткрытой двери полковника, он заметил, заглянув за косяк на долю секунды, ногу лежащего ничком лейтенанта, и слабые отсветы огня. И почуял явственный запах гари.

Чёрт! Уничтожают какие-то документы!!! Мешкать нельзя!

В могучем прыжке он влетел в комнату, стреляя прямо на лету!

Вот уж сюрприз, так сюрприз!

Нападавший оказался один. А в корзине для бумаг вовсю бушевало пламя – не иначе, как туда плеснули напалмом, или бензином!

Вскочив на ноги, может, без кошачьей грации, зато – быстро, Макс поспешил вывалить содержимое на пол, и принялся прямо рукавом и ладонью тушить полыхающие бумаги – распластанные по поверхности листы и горели куда слабее!

Раз их пытались уничтожить – значит, они должны быть во что бы то ни стало спасены! Дьявол раздери! Жжётся-то как вся эта бумага – обоняние не обмануло: полили бензином, или гарином!..

Зато это – не флэшка, которую уже не восстановишь, если по ней треснули молотком. Вдруг все же что-то удастся прочесть. (Да здравствует старая добрая бумага и писчий пластик!)

Правда, много спасти всё равно не удалось – только какие-то снимки, рентгенограммы, и кусок рапорта – его Макс узнал по казённому грифу Агентства сверху.

К этому времени в кабинет ворвалась Дик – в руках пушка, в глазах – ярость.

Макс зашипел:

– Тише! Окно!

Напарница только кивнула. Занялась разбитым окном, подобравшись к нему на полусогнутых. Осмотр с помощью зеркальца, а затем и глазами и тепловизором явно ничего не выявил: Дик отрицательно покачала головой. Значит, ни на крыше, ни вообще в радиусе ста ярдов людей нет!

Странно – но нападавший, и правда, оказался один.

Однако опасаясь прикрытия в виде снайперов в башне напротив, они всё равно не ходили, а передвигались по кабинету на корточках, и на четвереньках.

– Чисто! – она подползла к майору, и приложила руку к артерии за ухом, – Майор… Мёртв!

Макс, занимавшийся в это время окончательным тушением тлеющих клочков, буркнул лишь:

– Проверь, сдох ли этот, – кивнув в сторону сейфа.

Сейф нагло зиял абсолютной пустотой, и тип в чёрном, как у ниндзя, мешковатом камуфляже, сидел, прислонившись к нему спиной. Туловище въехало под среднюю полку, голова свесилась к плечу. Признаков жизни не наблюдалось.

Обследование шеи и сердца показало полное отсутствие пульса.

Дик с уважением осмотрела три огромных дырки от вообще-то запрещённых пуль с бронебойным наконечником, одну – во лбу, остальные – прошившие, словно бумагу, кевларовый бронежилет на груди:

– Отличная стрельба, агент! Готова спорить, он сдох ещё до того, как упал на пол! Все три – смертельны! – она сдёрнула чёрную повязку, закрывавшую верхнюю и нижнюю часть лица, – Так что, похоже, задать наши «умные» вопросы будет некому!

Область лица у глаз мертвеца щедро покрывала чёрная краска.

Даже вытирание её тканью повязки ничего не дало:

– Нет! Не знаю я этой рожи – никогда не видела!

– Я… тоже никогда не видел, но, кажется, знаю, кто он. Это – Ханс.

– Что за… Ханс?!

– Киллер. Профи. Элитный наёмник на службе Правительства. Ветеран спецпрограммы по предотвращению проникновения шпионов.

– Чего?

– Суперспециалист, говорю. «Последний барьер». Помнишь, была при АНБ такая программа лет двадцать назад? Ну, когда наши большие Боссы там, наверху, – он кивнул на потолок, – всерьёз беспокоились о том, что чёртовы европейцы внедряют нам сюда своих агентов? Кажется, он – лучший в их выпуске.

Ханс – оперативный псевдоним, конечно… А так – может, его зовут Ван Ху, или Пэнь Чай… Мало ли. – Макс глянул наконец ей в глаза, – Отец рассказывал, что раньше… Ну, лет двадцать-тридцать назад, модно было использовать подразделение ниндзя на правительственной службе. Для решения «внешних и внутренних» проблем. Ну, там, убийства политиков – как наших, так и в чужих странах, шантаж, подкуп, диверсии, саботаж…

Потом случился какой-то крупный международный скандал. Убили они кого-то не того в Европе. А сами – попались. Ну, вернее, позволили себя перестрелять. И остатки подразделения распустили. Как бы. А этот – по-моему, последний. Самый опытный. Ханс.

– А знаешь, глядя на его морщинистую рожу, я запросто могу поверить, что ему под семьдесят… Хотя кто поймёт этих азиатов – им что двадцать, что шестьдесят – не разберёшь!

Макс кончил, наконец, спасать и сортировать бумаги, и подполз, чтобы полюбоваться человеком, которого лично застрелил.

Действительно, похоже, он прав. Сморщенное маленькое лицо, кожа, словно жёлтый пергамент, узкие глаза. Азиат-то он точно… Но был ли он и правда – один?

– Как там наши?

– Ну – как!.. Эвакуировались в строгом соответствии с «Предписаниями Устава»!

– А… Почему ты?..

– Вот ещё! Я – агент. Боец, а не клерк!

– Ага, смешно. Сейчас для специфики секретной службы от клерков больше проку, чем от нас. Поскольку всю «оперативную» работу делают программы компов, микрофоны прослушки, да беспилотники… – Макс откашлялся и сплюнул прямо на пол мерзкую гарь, осевшую в горле, – Ладно, пора делать ноги. А то – нарвёмся на приключения!

– А сейчас мы что – вышиваем крестиком?

– Нет. Играем в «спасение Страны». – он запихал остатки потушенных документов в первую попавшуюся папку, вынутую из ящика стола. Глянул на её гриф.

– Тьфу ты!.. «Финансовые отчёты»!.. Ладно – поползли в тоннель!

Тоннель освещался отвратительно – каждые девять из десяти тусклых лампочек, чуть раскачивавшихся на проводах, свешивавшихся с чёрного кабеля на бетонном своде, сдохли. И никто не позаботился заменить их. Что говорило, вообще-то, о многом.

На полу стояли огромные лужи, которые они старались перепрыгивать. Гулкую тишину нарушало только их шумное дыхание, и плеск воды – с толстых труб, проложенных тоже под потолком, всё время падали тяжёлые капли, и влажно было, как в сауне.

Шершавый бетон стен явно никто не штукатурил после того, как сняли доски опалубки, и Макс ободрал ладонь, пытаясь перепрыгнуть через какой-то ящик. Он ругнулся.

– Долго ещё? – Дик часто сплёвывала, и сопела. Всё ещё сказывались последствия приёма репеллента. Как оказалось, только у неё проявилась аллергия на какие-то его компоненты.

Максим, всё это время пытавшийся дозвониться то капитану Ашервуду, то доктору Уоткинсу, ругнулся:

– Не берут трубку. Боюсь, как бы их… Да и всех остальных! Уже!..

– Что – уже?!..

– Что-что… Забрали! Зачем убивать зря? Вот они и хотят, наверное, убедиться в этом… План-то нашей эвакуации у других спецслужб уж точно есть… Хорошо, что про наше «задание» кроме полковника и секретаря-лейтенанта никто не знал… Даже этот бедолага майор.

А они уже никому… И все наши задания мы получали, и все отчёты делали только устно! Никто не отследит!

– Да… Жаль лейтенанта. И майора. Хорошие парни. Да и полковник. Вполне терпимый. Как начальник. Может, ещё жив?

– Сомневаюсь. – Макс указал рукой в боковое ответвление тоннеля: – Идём-ка сюда! Так, знаешь ли, на всякий случай. Здесь – башня Дайаны.

– Думаешь, её попытаются?..

– Нет. Ведь нас не штурмовали, чтобы весь Филиал уж наверняка перестрелять. Это была, как мне кажется, попытка уничтожить только компромат. И майора. Поскольку он просто стоял на пути к сейфу. Остальных, может, и не ликвидируют… Но на какое-то время заберут и запрут – наверняка. Говорю же – чтобы допросить! И не допустить утечки.

Кому-то наш полковник точно наступил на хвост. И наступил капитально. Иначе не послали бы одиночку. Наемника. Значит – речь точно идет о самых страшных секретах. Всё остальное просто прикрыли бы. Приказом сверху.

– Значит, полковник что-то раскопал-таки о… Бунтах?..

– Ну, он же у нас дотошный.

– Да. Чёрт, жалко, что все документы сгорели.

– Хм-м… Не все. Кое-что я спас. (Чёртовы бумажки – вон как ладони обжёг!..) Другое дело – обращаться с этим к нашему непосредственному… Да и просто – начальству… Может быть опасно.

– Это ещё почему?!

– А ты что, думаешь, полковник обратился не к начальству? И что Ханса-Ван-Ху послали «иностранные шпионы»?!

– Н-нет… Нет, это наверняка наши же… В-смысле, кто-то из наших силовых и сверхсекретных Ведомств и Агенств… Вот только – зачем?! Можно же было, наверное, просто приказать – помалкивать в тряпочку!

– Значит, нельзя было. Приказать. Идём-ка сюда. Здесь мне нравится, – Макс свернул в тёмную каморку под теплотрассой. – У меня полная зарядка в фонаре. Чем быстрее мы узнаем, за чем они охотились, тем быстрее…

– Что – тем быстрее?..

– Поймём, как мы сможем насыпать им соли на хвост!

– Не будем мы ничего сыпать! – Дик достала пистолет, и сделала вид, что прицеливается, – Мы их просто… Паф! Паф!.. – нахмуренные брови и побелевшие губы не давали усомниться, что она так и поступит.

– Конструктивный подход! – Макс невольно улыбнулся, – Но вначале «их» все-таки нужно бы… Хотя бы допросить. А уж потом, – он попафпафкал. – Осталась фигня. В частности: для начала хотя бы этих «их» – вычислить.

Шапка с гербом и грозными предупреждениями о «секретах высшего Уровня», как Максим уже заметил, сохранилась. Как и начальные слова Рапорта.

«Господин Бригадный Генерал! Довожу до Вашего сведения, что участившиеся за последний месяц волнения, беспорядки и случаи открытого саботажа…» И так далее. Максим быстро пробежал взглядом уже известную ему информацию. Потом стал читать внимательней. Ого! А не зря, оказывается, они «поработали»: материалы с флэшек бара и допросов Маб очень даже… Любопытны. Мягко говоря.

Обрывался рапорт неровной обгоревшей кромкой как раз на словах «… с высокой долей вероятности вводятся ещё в роддомах, в момент непосредственно следующий за рождением, пока кости черепа ещё мяг…» Он передал рапорт Дик.

Рентгеновские снимки и томограммы оказались куда красноречивей – особенно с увеличенными участками размещения, и подписями со стрелочками: «гипоталамус», «синусовидный отросток», и другими наукообразными терминами.

Через десять минут Дик глубоко вздохнула, распрямив подзатёкшую спину.

Макс, снова сложивший в папку документы, которые она ему вернула, выругался:

– Проклятье! … твою мать! Мы, кажется, даже только глянув на всё это, – он потряс папкой с пачкой спасённых документов, – можем сделать выводы! Похоже, такие импланты есть не только у нулевиков. А у всех. И у нас с тобой. И у… Полковника. Был.

И пока они – в нас, мы – биороботы! Которым можно «нашептать» всё, что угодно! А можно и заставить делать всё, что угодно! Или пытать. Или просто – вырубить. Убить.

Понятное дело, полковник раскопал бомбу… После такого шансы на то, что он жив, просто…

– Мизерные! – желваки на скулах Дик ходили ходуном, – Но главный вопрос не в этом. Я вот думаю… Как бы нам узнать точно… И если они – в нас – отделаться от этих… Имплантов!

Пока нас самих не «вырубили»!

Знаешь, глупо звучит… Но я этого боюсь даже сильней, чем смерти от пули! Там хоть не так обидно: стоишь с врагом лицом к лицу, стреляешь: или ты его, или – он тебя!

А тут!.. Это мерзко и гнусно – вот так, по воле невидимой сволочи, умереть!..

И вот ещё что…

Я ведь даже не была замужем. Да и детей… Хотелось бы!

Макс никогда прежде не слышал, чтобы Дик вот так, таким тоном, говорила… Да ещё о таких вещах… Сейчас перед ним сидела не непобедимая и неустрашимая «агент», а простая девушка – вроде его Дайаны. Он сглотнул.

Затем внимательно посмотрел на неё. Отвёл глаза первым, почесал в затылке.

Ну и пронзительный взгляд у его напарницы!

Но насчёт невидимой смерти – она права. Пусть пока о них никто и не знает… вроде бы… Что они тут работали под прикрытием. Но это – не гарантия, что хитрущая гнусная крыса, сидящая сейчас за пультом управления марионеточками этого рано или поздно не узнает… Дик права.

Нужно вынуть чёртовы чипы.

Но как?! И – где?

Он взглянул на потолок – словно надеялся проникнуть взором сквозь метровый слой бетона, и насыпанную сверху почву.

– Как думаешь, в роддомах… Ну, где устанавливают эту хрень, знают, для чего она служит? Смогут ли они же… вытащить её обратно?

Дик невесело рассмеялась:

– Агент Гольдблюм, вернитесь с облаков на землю! Макс! Ну будь ты реалистом!

Кто же скажет этим нанопсихиатрам и микропедиатрам, что они вживляют невинным малышам бомбу замедленного действия? Нет, вероятнее всего, им сообщили, что эта фигня… Ну, например, содержит прививки от всех вирусов и инфекций! Или… предотвращает эпилепсию. Болезнь Паркинсона. Шизофрению. Синдром Льюиса-Хождкинса. Болезнь Альцгеймера. Или ещё какую-нибудь наукообразную возвышенную чушь.

Надеюсь, мы не будем пытаться это выяснить? Тем более, что одно дело – вставить сквозь мягкие кости рисовое зёрнышко… И совсем другое – сквозь закостеневшую черепушку, – она постучала костяшками пальцев Максу по голове, – её оттуда извлечь!

Не-е-ет! Здесь нужна серьёзная операция. И высококвалифицированные хирурги. – она вдруг закусила губу, – О! Послушай – у меня идея! А не двинуть ли нам в Госпиталь, где все эти снимки и были сделаны?!

– Смотри-ка… Хм-м… Не хочу никого обижать, но для «подвергшейся осложнениям от применения запрещённых препаратов» девушки ты соображаешь очень даже… неплохо! – он приподнял брови в напускном удивлении.

– Свинья! – она ткнула ему в ребро жёстким тренированным локтем, – Лучше скажи, что делать-то будем? Потому что мы – в конкретной …опе! А выбраться из неё хотелось бы поскорей. А вдруг – и правда – «выключат»!

– Согласен! – он присел, тем не менее, на пол, и ещё раз проглядев снимки, отобрал один – Вот. Галотомограмма из того самого госпиталя, где сейчас и наш Майлз. Я думаю, никому не покажется слишком уж подозрительным, если мы… Проведаем коллегу? Ведь наши фамилии так и так зафиксированы в журнале Приёмного покоя?

– Отличная идея. Сейчас двинем? – противореча своим же словам, она со стоном опустилась на пол рядом с ним.

– Нет. Нужно переодеться в нормальные костюмы. Вооружиться. Распихать по карманам и багажникам всё возможное оснащение и оборудование… Да неплохо бы и поесть по-человечески, поспать, отдохнуть…

– Это, разумеется, шутка? – он поспешил покивать, настолько грозно сверкали глаза напарницы, – В таком случае – идиотская!.. Да и когда это ты успел «устать»? А главное… Кто может гарантировать, что завалившись спать, мы… Проснёмся?

– Ты права. Но вот ещё что… Я хочу взять с собой Дайану.

– Точно. Поглупел. И ведь всего-то за пару дней! Вот что значит – не работать, и предаваться порывам «бурной страсти!» – отбросив иронию, Дик буквально зарычала, – Ты – что?! Спятил?! Хочешь втравить ни в чём не повинную, и ничего не знающую наивную малышку – почти ребёнка! – в наши смертельные игры?! Да нас ведь – почти наверняка!..

– Замолчите, агент Дик! Берта! Это ты, как я погляжу, не владеешь ситуацией. Ну включи же мозги! «Невинную малышку» всё равно, как только дойдёт до поиска наших «контактов», легко вычислят! И кто может дать гарантию, что не «вырубят»? Предварительно ещё допросив. «С пристрастием».

А если мы сможем уговорить её помочь нам? Нам что, помешает лишний союзник? Да ещё… Столь сильно мотивированный?

– А ты не думаешь, что использовать в качестве «мотивации» её… чувства к тебе… Непорядочно?!

– Я чувствую только одно: я должен любой ценой спасти её! Ну, а заодно и нас.

– Точно – свинья! Мало того – ещё и по уши влюблённая свинья! – Дик уже куда спокойней покачала головой. Усмехнулась.

– Ладно, убедил. Тем более, если придётся делать операции под общим наркозом, кто-то же должен нас… Прикрывать, пока будем без сознания!

– Ну уж нет! Держать хирургов под дулом пистолета лучше заставить Майлза – Максим не скрывал иронии, и посмеивался, – иначе Дайану запишут в соучастницы. И если ничего у нас не выйдет, казнят. Как бунтовщицу или террористку.

– У тебя, милый Макс, явно хромает хвалёная мужская логика! Бунтовщицей её посчитают, как только ты попросишь её помочь нам. Даже не сообщая деталей. А сообщить их придётся. Иначе она… Может испугаться.

– Испугается-то она в любом случае. А вот захочет ли помочь в том, что мы задумали… – оба помолчали, рассматривая унылую бетонную стену перед собой.

– Ладно. Хватит рассиживаться. Поехали на квартиру.

– Думаешь… Там нет засады? – Макс, остановив руку на полпути к затылку, (Ещё подумает, что у него перхоть!) почесал теперь подбородок. Чёртова щетина!

– Думаю – есть. Ну что – входить будем через крышу?

Хотя они и вошли «через крышу», используя тросы из альпинистского снаряжения, взятые в одном из тайников эвакуированного Филиала, старания оказались напрасны. Никто их «в засаде» «коварно» не ждал. Обследование инверторами не выявило ни камер, ни микрофонов, ни мин. Значит, конспиративное жильё никто не посещал.

Отлично.

Переодевание, вооружение, и бритьё (последнее, разумеется, касалось только Максима) заняли час. Пытаться снова связываться с кем-либо они посчитали слишком опасным.

Плюнув сквозь разбитое при «входе» стекло, Макс сказал:

– Знаешь, мне так кажется, что эта операция затянется.

– Знаешь, а я готова поспорить на пиво, что наоборот! Не пройдёт и суток, как мы перестреляем и взорвем всех «какашек», спасём страну, и ты «получишь девушку!»

Макс посмотрел на неё. Но только вздохнул.

Не без удивления она заметила, что ведёт себя теперь в Учебке совсем по-другому.

Не ржёт, как глупая лошадь, вскидывая «роскошную гриву», как иногда делала раньше, какой-нибудь пошлой и тупой шутке одногруппниц. На их вопросы отвечает медленно, раздумчиво. К концу третьего урока она стала ловить на себе недоумённые взгляды подруг – ещё бы! На Биологии она подняла руку, (Чего отродясь не делала!) и внятно и методично изложила то, что задавали на дом. Ощущала она при этом некую внутреннюю силу и уверенность – как ни странно, прочитанное отлично «уложилось» в её голове!