скачать книгу бесплатно
В коридоре расположилась Поморская армия, включавшая пять дивизий и одну кавалерийскую бригаду.
У германской границы от Варты до словацкой границы сосредоточилось три армии:
1) Познанская армия в составе четырех дивизий и двух кавалерийских бригад в западной части Познанского воеводства;
2) Лодзинская армия в составе четырех дивизий и двух кавалерийских бригад в районе Велюни;
3) Краковская армия в составе шести дивизий, одной кавалерийской и одной моторизованной бригады между Ченстоховой и Новы-Таргом.
За последними двумя армиями стояла Прусская армия в составе шести дивизий и одной кавалерийской бригады в районе Томашув – Кельце.
Наконец, Карпатская армия в эшелонированном построении, составленная в основном из резервных частей и батальонов национальной обороны, должна была прикрывать глубокий фланг вдоль карпатской границы.
Резервная группа (армия генерала Пискора), включавшая три дивизии и одну моторизованную бригаду, оставалась на Висле в районе Модлин – Варшава – Люблин. Кроме того, восточнее Буга уже в ходе кампании была сформирована независимая Полесская группа, вероятно для обороны от нападения со стороны России.
Как оказалось впоследствии, когда началось немецкое наступление, Польша еще не закончила развертывания своих сил, и, видимо, поэтому оно так и не было доведено до конца в соответствии с вышеизложенным планом.
Несколько замечаний о развертывании польских сил
Трудно определить, в чем состояли стратегические цели развертывания польских сил, если только в его основе не лежало желание «закрыть все» и ничего не отдавать добровольно. Обычно такой образ действий приводит к поражению более слабой стороны. Всего через несколько лет Гитлеру пришлось убедиться в этом на собственном опыте, но он не вынес из него никаких уроков.
Итак, сложность стратегического положения Польши, заключавшаяся в слабости польских вооруженных сил, а также в особенностях границы, которые давали Германии возможность наступать с двух, а позднее и с трех сторон одновременно, была совершенно очевидна. И если польское Верховное командование все же отважилось на попытку «удержать все», это показывает только то, как трудно совместить психологические и политические сдержки с твердо установленными военными фактами.
Вероятно, за исключением маршала Пилсудского и еще нескольких трезвомыслящих политиков, никто в Польше не отдавал себе полного отчета, в сколь опасной ситуации оказалась страна в результате необоснованных территориальных претензий к соседним государствам – России и Германии. При этом Польша насчитывала всего лишь 35 миллионов жителей, из которых поляков было только 22 миллиона, а остальные принадлежали к немецкому, украинскому, белорусскому и еврейскому меньшинствам, которые без исключений в той или иной степени подвергались притеснениям.
Кроме того, Польша, полагаясь на французских союзников, в годы военной слабости Германии (и Советского Союза) слишком долго мечтала о возможности атаковать Германское государство. Одни желали бы напасть на изолированную Восточную Пруссию или – в результате пропаганды Польской повстанческой лиги – на немецкую Верхнюю Силезию; другие даже обдумывали поход на Берлин либо по кратчайшему пути через Познань и Франкфурт, либо, после захвата Верхней Силезии, путем наступления на столицу западнее Одера.
Конечно, эти мечты потерпели крах сначала в результате строительства немецких укреплений в Восточной Пруссии и бассейне Одер – Варта, а позднее перевооружения Германии. Но маловероятно, чтобы агрессивные идеи подобного рода полностью исчезли из головы польских политиков и военных, рассчитывавших на одновременное наступление французов на западе. Хотя изложенный выше план развертывания сначала мог иметь оборонительный характер, можно допустить, что его целью также было обеспечить возможность для наступательных действий впоследствии, как только Франция окажет реальную помощь.
Что до остального, то у польского Генштаба не было собственной военной доктрины, которая формируется в результате многолетнего опыта. С одной стороны, поляки по характеру более склонны к нападению, чем к обороне. Можно предположить, что в умах польских солдат все еще бродили, хоть и подсознательно, романтические представления старинных времен. К слову, мне вспоминается виденный как-то портрет маршала Рыдз-Смиглы, изображенного на фоне атакующих кавалерийских эскадронов. С другой стороны, недавно созданную польскую армию обучали французы. От них польские военные едва ли могли почерпнуть умение действовать быстро и гибко в силу того, что с 1918 года французская военная мысль основывалась на опыте позиционной войны.
Таким образом, легко прийти к выводу, что, не считая желания «ничего не отдавать», план развертывания польских войск не имел какой-либо четкой оперативной цели и представлял собой лишь компромисс между захватническими амбициями прошлого и необходимостью обороняться от превосходящих сил противника. В то же время поляки совершили ошибку, посчитав, что немцы будут вести наступление по французскому образцу и вскоре оно выродится в позиционную войну. В этой связи представляет интерес секретное сообщение, которое мы получили незадолго до начала войны, о том, что поляки, возможно, собираются предпринять наступление. Оно исходило из источника, до тех пор считавшегося совершенно надежным, в непосредственном окружении президента Польши или маршала Рыдз-Смиглы, и в нем говорилось, что поляки собираются развернуть войска для наступления и сосредоточить значительные силы в Познанской провинции. Самое примечательное то, что план кампании якобы предложили, если не потребовали, британцы! В тогдашних обстоятельствах мы сочли это предложение весьма неприемлемым. Однако впоследствии оказалось, что поляки действительно собрали сравнительно крупные силы в Познани, хотя сами они придерживались той точки зрения, что с этой стороны менее всего приходилось ожидать германского наступления. Познанской армии суждено было встретить свою гибель в боях на реке Бзуре.
На самом деле у Польши не было недостатка в разумных предложениях. Как пишет полковник Герман Шнейдер в «Милитервиссеншафтлихе рундшау» за 1942 год, генерал Вейган предложил перенести оборону за линию Неман – Бобр – Нарев – Висла – Сан. С оперативной точки зрения это был единственный верный совет, поскольку так устранялась вероятность окружения немецкими войсками, а также за счет препятствий в виде рек значительно облегчалась оборона от немецких танковых соединений. Вдобавок эта линия составляла в длину всего 600 километров в противоположность дуге в 1800 километров, которую описывала польская граница от Сувалок до карпатских перевалов. Разумеется, если бы предложение было принято, это потребовало бы оставить всю Западную Польшу, где сосредоточились самые ценные промышленные и сельскохозяйственные районы страны, и маловероятно, что какое-либо польское правительство смогло бы устоять после такого шага. Также нужно принять во внимание, что столь далекий отход в самом начале военных действий едва ли способствовал бы воинственности французов на западе, и по-прежнему оставалось неясным, не подвигла бы сдача Западной Польши немцам русских к немедленным действиям, чтобы, со своей стороны, обеспечить себе долю в восточных трофеях.
Вследствие этого, как говорит нам полковник Шнейдер, генерал Кутшеба, директор польской военной академии, в меморандуме, который он направил маршалу Рыдз-Смиглы в начале 1938 года, предложил иное решение. Он настаивал, что не может быть и речи о том, чтобы сдать «важнейшую стратегическую область Польши», охватывавшую и промышленные районы Лодзи и Верхней Силезии, и ценные сельскохозяйственные районы в Познани, Кутно и Кельце. Поэтому он предложил план развертывания войск, который, хотя и не предусматривал попыток удержать Польский коридор или Познанскую провинцию, в основном совпадал с тем планом, который и был окончательно принят в 1939 году. Для укрепления польской обороны следовало построить протяженную систему фортификаций южнее восточнопрусской границы, по широкой дуге от Грудзёндза до Познани и вдоль силезской границы от Острово, через Ченстохову до Цешина. В то же время генерал Кутшеба обращал внимание на необходимость подготовки «лазов» для последующего наступления на Восточную и Западную Пруссию и Силезию. Совершенно ясно, что строительство таких протяженных и достаточно мощных укреплений выходило за рамки возможностей Польши. Однако генерал Кутшеба признавал военное превосходство Германии перед Польшей. Также разумно он оценивал и французскую поддержку, поскольку считал, что, даже если Франция окажет военную помощь в максимальном объеме, в первые шесть – восемь недель Польша будет вынуждена обходиться собственными силами. Поэтому он предусматривал «стратегическую оборону» по западному периметру вышеупомянутой «важнейшей области», внутри которой планировалось собрать резервы для последующих решительных операций.
Как уже говорилось, развертывание, выполненное польской армией в 1939 году, весьма походило на план развертывания, рекомендованный генералом. Впрочем, он предлагал сосредоточить главные усилия в районе Торунь – Быдгощ – Гнезно, тогда как в 1939 году было два района такого сосредоточения: один по периметру Восточной Пруссии, другой против Силезии.
Польское развертывание 1939 года, задуманное с целью «прикрыть все», в том числе выступающую вперед Познанскую провинцию, неизбежно влекло за собой поражение ввиду превосходства Германии и ее возможностей к охвату с флангов. Каким же образом должна была действовать Польша, чтобы избежать поражения?
Прежде всего следовало решить, сдавать ли одну только упомянутую генералом Кутшебой «важнейшую стратегическую область» или – в результате окружения со стороны Восточной Пруссии, Силезии и Словакии – вместе с польской армией. Подобный же вопрос я не один раз задавал Гитлеру в 1943–1944 годах, когда он требовал от меня удержать Донбасс, Днепр и другие районы России.
По-моему, ответ на этот вопрос был предельно ясен. Командование Польши должно было строиться на том, чтобы польская армия любой ценой продержалась до того момента, пока наступление западных держав не вынудило бы немцев отвести основную массу войск с Польского театра военных действий. Даже притом что на первый взгляд утрата промышленных областей лишала Польшу способности вести продолжительную войну, существование польской армии как боеспособного соединения все-таки сохраняло возможность отвоевать их в будущем. Ни при каких обстоятельствах польская армия не должна была допустить окружения ее западнее Вислы или на обоих ее берегах.
Суть проблемы для Польши состояла в том, чтобы выиграть время. Очевидно, что решительная оборона могла быть организована только за линией Бобр – Нарев – Висла, хотя на южном фланге можно было выдвинуть фронт вверх до Дунайца с целью удержать центральный промышленный район Польши между Вислой и Саном.
В первую очередь необходимо было устранить всяческую возможность окружения германской армией со стороны Восточной Пруссии и Западной Словакии. Для этого следовало занять на севере линию Бобр – Нарев и вниз вдоль Вислы до Модлинской крепости или Вышеграда. Во всяком случае, эта линия представляла собой сильное естественное препятствие, а бывшие русские укрепления, хотя они и устарели, могли послужить дополнительной поддержкой. Кроме того, если и можно было ожидать немецкого танкового удара из Восточной Пруссии, то едва ли крупными силами.
На юге трудность состояла в том, чтобы предотвратить охват в глубоком польском тылу путем обороны карпатских перевалов. Безусловно, обе эти задачи можно было решить небольшими силами. Развертывание польских соединений в направлении линии Бобр – Нарев было такой же грубой ошибкой, как и выдвижение крупными силами в Польский коридор и выступающую Познанскую провинцию.
После того как северный и южный фланги были бы обеспечены от глубокого охвата, Польша получила бы возможность перейти на западе к маневренной обороне, не забывая о том, что главный немецкий удар следует ожидать со стороны Силезии. Во-первых, потому, что железнодорожная и дорожная сеть позволяла сосредоточить мощные силы здесь быстрее, чем в Померании или тем более в Восточной Пруссии; во-вторых, потому, что удар по Варшаве через Познань мог быть осуществлен только фронтально и, значит, в оперативном смысле был наименее эффективен и в силу этого маловероятен.
Сосредоточение польских сил должно было осуществляться не вблизи границы, как это происходило в 1939 году, но на достаточном удалении от нее, чтобы защитники могли определить направление главных ударов германской армии. Для этого необходимо было оставить минимум сил в коридоре и Познанской области, чтобы собрать основные силы для отражения главного удара со стороны Силезии и, прежде всего, иметь под рукой достаточные стратегические резервы. Если бы Польша обратила внимание на усиление бывших немецких укреплений на Висле между Торунью и Грудзёндзом, а не предавалась слишком долго мечтам о нападении на Германию, она, по крайней мере, могла бы задержать соединение немецких сил, наступающих из Померании и Восточной Пруссии; аналогично, должным образом укрепив Познань, она ограничила бы свободу действий немецких армий в этой провинции.
Кроме того, план использования внутренней линии обороны для нанесения контрударов на севере или юге Западной Польши, как того потребует развитие событий, на практике был едва ли осуществим. Для такого рода операций не хватало места, да и железнодорожная сеть Польши не выдержала бы напряжения. К тому же нужно было учитывать, что немецкая авиация и танковые соединения очень скоро могли воспрепятствовать передвижению крупных польских сил. Поэтому не оставалось ничего иного, как перенести жесткую оборону за линию Бобр – Нарев – Висла – Сан (или, возможно, и Дунаец), а перед ней вести бои только с целью выиграть время, не забывая о том, чтобы с самого начала сосредоточить главные силы против Силезии и одновременно обеспечить эффективную защиту северного и южного флангов.
Никто не сможет утверждать, что любая из этих мер спасла бы Польшу от окончательного поражения, если бы – как и оказалось в действительности – западные державы предоставили ее самой себе. Однако таким путем поляки не допустили бы столь легкого захвата приграничных районов, в результате чего польское командование не смогло ни организовать сопротивление на Висленской дуге, ни отвести армию за речные рубежи и занять подготовленную оборону.
С первого же дня Польше оставалось только тянуть время. Единственный возможный выход для нее состоял в том, чтобы противостоять немецкому наступлению – в конечном итоге за речными рубежами – до тех пор, пока союзное наступление на западе не вынудит немцев отвести войска. Поэтому польское военное командование должно было без обиняков заявить правительству страны, что вступать в войну с Германией, пока западные державы твердо не гарантируют начать наступление на западе всеми доступными силами сразу же после открытия военных действий, нельзя.
Учитывая, каким решающим влиянием обладал в то время польский главнокомандующий маршал Рыдз-Смиглы, ни одно правительство не пренебрегло бы этим предостережением. Пока позволяло время, оно должно было урегулировать вопрос о Данциге и коридоре, хотя бы ради того, чтобы оттянуть войну с Германией.
В 1940 году наши войска во Франции перехватили письмо, датированное 10 сентября 1939 года, направленное генералом Гамеленом польскому военному атташе в Париже. Очевидно, что это ответ на польский запрос о том, когда они могут ожидать эффективной военной помощи. Генерал Гамелен так отозвался на него для дальнейшей передачи маршалу Рыдз-Смиглы:
«Более половины наших кадровых дивизий на северо-востоке участвуют в военных действиях. После перехода границы немцы оказывают нам упорное сопротивление, несмотря на которое нам удалось продвинуться вперед. Однако мы связаны позиционной войной с противником, хорошо подготовленным к обороне, а я еще не получил всей необходимой артиллерии… С самого начала немецкая авиация взаимодействовала с операциями наземных сил, и у нас создается впечатление, что против нас действует значительная часть люфтваффе.
Таким образом, я досрочно выполнил свое обещание начать наступление главными силами через две недели после первого дня объявления мобилизации во Франции. Большего я сделать не мог».
Из этого вытекает, что Польша действительно имела гарантии французской стороны. Остается вопрос, могло ли польское командование удовлетвориться гарантиями, которые обязывали французов «начать наступление» только по истечении целых двух недель. Так или иначе, произошедшие с тех пор события показали, что это обещание отнюдь не гарантировало Польше ни быстрой, ни эффективной помощи.
Поражение Польши стало неизбежным следствием иллюзий, которые питало варшавское правительство относительно действий союзников, а также переоценки возможностей польской армии вести продолжительное сопротивление.
3. Действия группы армий «Юг»
Когда на рассвете 1 сентября 1939 года наши войска перешли польскую границу, штаб нашей группы армий, разумеется, находился на своем посту в монастыре Святого Креста в Нысе. Монастырь, в котором обучались католические миссионеры, находился за чертой города и представлял собой идеальное помещение для высшего штаба благодаря своей вместительности и уединению, а также простой отделке классов и келий. Спартанское существование его обычных обитателей, которые уступили нам часть построек, накладывало определенный отпечаток и на нашу жизнь, тем более что наш комендант лагеря, хотя и служил раньше в знаменитой мюнхенской пивной «Левенброй», не выказывал большого желания нас побаловать. Естественно, что мы, как все остальные солдаты, получали ежедневный паек, да и на тушенку, которую нам готовили на обед в полевой кухне, жаловаться не приходилось. Однако мне очень сомнительно, что изо дня в день мы непременно должны были получать на ужин солдатский хлеб и твердую копченую колбасу, которую старшие из нас пережевывали с большим трудом. К счастью, время от времени монахи добавляли к нашему рациону зеленый салат и овощи со своего огорода. Иногда вечерами к командующему группой армий и штабным офицерам присоединялся настоятель и увлекательно рассказывал о самоотверженных трудах миссионеров в далеких краях. Эти рассказы помогали нам не без приятности отвлечься, хоть и ненадолго, от насущных вопросов, которые ставило перед нами ближайшее будущее.
Но 1 сентября положило конец нашим беседам. Отныне все свое время до последней минуты мы отдавали войне. Если в то утро мы так рано оказались на своих рабочих местах, то не потому, что в этом была практическая необходимость, а скорее из чувства, что мы должны быть в полной готовности с того момента, как наши войска придут в соприкосновение с врагом. Ведь мы точно знали, что пройдут многие часы, прежде чем мы услышим важные известия из подчиненных армий. Эти часы знакомы всем, кому приходилось работать в высших штабах, – часы, когда события уже идут своим чередом и можно лишь ждать их развития.
Фронтовой солдат знает, какое невероятное напряжение нарастает перед наступлением, когда на часах командира стрелки размеренно идут вперед вплоть до того мига, когда начинается бросок и напряжение спадает. Но с этой секунды бойца на передовой полностью захватывает бой и заставляет забыть обо всем остальном. В отличие от него у штабного офицера – и чем выше его звание, тем это вернее – в момент атаки начинается период ожидания, наполненного напряжением и тревогой. Вполне справедливо, что подчиненные соединения не любят получать запросы о ходе боя, которые не могут не понимать как признак нервозности. Поэтому лучше просто сидеть и ждать. Кстати, стоить заметить, что поговорка о худых вестях, которые не лежат на месте, редко подходит к военным событиям. Если дела идут хорошо, обычно новости приходят довольно быстро. Если же, наоборот, наступление завязает, фронт окутывает облако молчания либо из-за повреждения линий связи, либо потому что те, кому положено докладывать обстановку, предпочитают выждать, пока не смогут сообщить что-то более ободряющее.
Таким образом, напряжение спадает, только когда поступают первые донесения, будь они хорошие или плохие. А пока они не поступят, мы опять-таки можем только сидеть и ждать. Оправдают ли ожидания войска, на подготовку которых потрачено столько сил и труда, хотя она закончилась слишком быстро? А в особенности оправдают ли крупные танковые соединения, организация и применение которых представляли собой нечто совершенно новое, надежды генерала Гудериана, их создателя, и наши собственные? Смогут ли немецкие штабы, и в первую очередь нашей группы армий, овладеть ситуацией на первых этапах и довести дело до окончательной победы – уничтожить врага, пока он еще находится западнее Вислы, и тем самым устранить опасность войны на два фронта? Вот вопросы, не дававшие нам покоя в те часы напряжения и неизвестности.
Начальная обстановка
План ОКХ предусматривал крупномасштабный обходной маневр против польской армии со стороны Восточной Пруссии и Силезии, который группа армий «Север» должна была осуществить, переправившись через Вислу после установления связи между Восточной Пруссией и Померанией и изгнания польских войск из коридора, чтобы с тыла атаковать основные силы противника на большой дуге Вислы.
Задача, назначенная группе армий «Юг», состояла в том, чтобы попытаться вынудить противника принять бой еще на Висле и сорвать его попытки отступить за линию Висла – Сан. С этой целью танковые соединения 10-й армии, непосредственно за которыми должны были следовать пехотные дивизии, должны собраться в кулак и опрокинуть войска неприятеля, вероятно сосредоточенные вблизи границы, и, по возможности опередив его, захватить переправы через Вислу от Демблина до Варшавы. Кроме того, 14-я армия, наступающая через Галицию, должна была как можно быстрее достичь и форсировать Сан. В случае, если враг намеревался оказать решительное сопротивление на Сане и Висле, 14-я армия могла немедленно внести беспорядок в неприятельскую оборону на речных рубежах и глубоко в тылу врага соединиться с восточным флангом группы армий «Север», подходящей с севера. Задача 14-й армии облегчалась тем, что ее правый фланг, далеко выдвинутый в Восточную Словакию, непосредственно угрожал глубокому флангу вражеских войск, сконцентрированных в районе Кракова, и тем самым исключала возможность долговременной обороны Галиции.
Таков был замысел, который лег в основу операций группы армий «Юг» в Польше. Она всеми силами стремилась завязать бой с противником и уничтожить его основные силы перед Вислой, но в то же время в любой момент была готова предотвратить попытки врага не вступать в решительный бой, пока он не отойдет за линию Сан – Висла.
Вместо того чтобы описывать каждый день операций, как бы ни был полезен подробный обзор этой «молниеносной» кампании, я предпочел бы ограничиться кратким пересказом ее основных этапов. Эти этапы, отчасти изложенные в хронологическом порядке, отчасти происходившие одновременно, таковы: тяжелые пограничные бои в Галиции и последующее преследование разбитого противника до Львова и за реку Сан силами 14-й армии; прорыв 10-й армии к Висле и сражение с окруженным противником в районе Радома; бой на Бзуре под непосредственным руководством штаба группы армий «Юг», в результате которого 8-я и 10-я армии уничтожили сильнейшую группировку вражеских войск; наступление на Варшаву и заключительные бои, явившиеся результатом частых изменений в договорах между руководителями Германии и Советского Союза, войска которого к тому времени вошли в Восточную Польшу, перейдя польскую границу 17 сентября 1939 года.
Операции группы армий «Юг» в ходе
Наступление 14-й армии в Галиции
Первой задачей 14-й армии было окружение значительных сил неприятеля, которые, как мы полагали, находились в районе Кракова. Армия уже начала маневр широким развертыванием из Силезии через район Моравска – Остравы (Мериш-Острау) в направлении на Карпаты.
В то время как 8-й корпус (командующий генерал Буш, в составе 8-я и 28-я пехотные дивизии и 5-я танковая дивизия) должен был прорваться за сильные пограничные укрепления поляков на востоке Верхней Силезии и затем наступать на Краков по северному берегу Вислы, 17-й корпус (командующий генерал Киниц, в составе 7-я и 44-я пехотные дивизии) подходил к Кракову из Моравии южнее Вислы.
Следующие армейские корпуса получили задание обойти с флангов вражеские силы, ожидавшиеся в районе Кракова:
22-й танковый корпус (командующий генерал фон Клейст, в составе 2-я танковая и 4-я легкая дивизии) должен был наступать на Краков с юга из долины Оравы в Западных Карпатах, а 18-й горнострелковый корпус (командующий генерал Байер, в составе 2-я и 3-я горнострелковые дивизии) должен был прорваться через долину Попрада восточнее Высоких Татр с целью нанести удар через Новы-Сонч (Ной-Зандец) на Бохню (западнее Тарнува) и выйти в тыл противнику в районе Кракова.
Словацкие войска, впоследствии выпущенные ОКХ, должны были наступать далее на восток, через перевал Дукла, хорошо известный еще со времен Первой мировой. 1-я горнострелковая Баварская дивизия, закаленная в боях, и две резервные дивизии получили задание позднее также принять участие в действиях на этом окружающем фланге.
Хотя первые бои 14-й армии – в частности 8-го силезского корпуса за польские пограничные укрепления – шли тяжело, судьбу этих пограничных районов в оперативном отношении уже решил обходной маневр со стороны Карпат. Правда, намеченное окружение группировки противника у Кракова не удалось осуществить в точности, поскольку враг распознал грозящую ему опасность и вовремя оставил Западную Галицию. Однако его главные силы все же были разгромлены в этих первых боях и во время дальнейшего преследовании, в ходе которого 22-му танковому корпусу удалось настичь отступающего врага. Правый фланг армии – 18-й горнострелковый корпус и 17-й корпус – продвинулись до Львова и крепости Перемышль, которые оба были взяты. Левый фланг, состоявший из 22-го танкового корпуса, 8-го корпуса и приданного группой армий 7-го корпуса, смог пересечь Сан выше места его впадения в Вислу, и, хотя в последующих боях, местами ожесточенных, неприятель храбро оборонялся, остальные его войска, подошедшие частично из Варшавы или с фронта группы армий «Север», были полностью разбиты. В надлежащее время наша группа армий соединилась с левым флангом группы армий «Север».
К 15 сентября пали Львов и Перемышль и преследование противника в основном было завершено, хотя здесь и восточнее Сана еще продолжались бои на уничтожение остатков польских частей.
Прорыв 10-й армии к Висле и сражение в Радомском котле
В то время как основная задача 14-й армии – помимо уничтожения войск врага, развернутых в Западной Галиции, – состояла в преследовании и захвате отступающего врага с целью любой ценой помешать ему остановиться за Вислой для подхода свежих сил, две армии, наступающие из Силезии, должны были вынудить противника принять решительную битву до выхода к реке. Ключевая роль отводилась более сильной из двух – 10-й армии, которой со своими мощными бронетанковыми соединениями поручалось нанести удар через Вислу, тогда как более слабая 8-я армия должна обеспечить защиту северного фланга операции от вражеских войск, расположенных, по нашим сведениям, в районе Калиш – Лодзь и в Познанской провинции.
10-я армия выступила из Верхней Силезии – левый фланг из района Кройцбурга – четырьмя корпусами. Начиная с правого фланга, это были: 15-й моторизованный корпус (командующий генерал Гот, 2-я и 3-я легкие дивизии), 4-й корпус (командующий генерал фон Шведлер, 4-я и 46-я пехотные дивизии), 16-й танковый корпус (командующий генерал Хепнер, 1-я и 4-я танковые дивизии, 14-я и 31-я пехотные дивизии) и 11-й корпус (командующий генерал Лееб, 18-я и 19-я дивизии). Следом шел 14-й моторизованный корпус (командующий генерал фон Витерсхейм, 13-я и 29-я моторизованные дивизии и 1-я легкая дивизия).
Следом за армией в качестве резерва группы армий шли 7-й корпус (командующий генерал фон Шоберт, в составе 27-я и 68-я пехотные дивизии) и 62-я пехотная дивизия.
8-я армия в составе 13-го корпуса (командующий генерал фон Вейхс, 10-я и 17-я пехотные дивизии и моторизованная дивизия «Лейбштандарт») и 10-го корпуса (командующий генерал Улекс, 24-я и 30-я дивизии) должна была наступать глубокоэшелонированным построением в направлении Лодзи. За армией также следовали две дивизии (213-я и 221-я) в качестве резерва группы армий.
Сразу после того, как на рассвете 1 сентября 1939 года немецкие армии перешли границу, завязалось яростное сражение, в ходе которого враг был отброшен. В следующие несколько дней перед нами настоятельно встал вопрос, будет ли он по-прежнему пытаться принять решающий бой по эту сторону Вислы, или он поставил себе цель выиграть время, чтобы успеть отвести свои силы за реку. Сначала, во всяком случае, некоторые признаки свидетельствовали о том, что в горной местности Лыса-Гора в районе Кельце, Радома и Лодзи формируются сильные группировки противника.
Однако в первые несколько недель войны решающими для исхода боев стали два фактора, впервые проявившиеся в этой кампании.
Первый из них заключался в том, что вражеский фронт был прорван танковыми соединениями, глубоко проникшими в его тыл, хотя нашим пехотным дивизиям приходилось прикладывать все усилия, чтобы двигаться наравне с ними.
Второй состоял в том, что в результате успешных действий немецких военно-воздушных сил была почти полностью уничтожена авиация противника и парализована транспортная сеть и коммуникации. В силу этих причин полякам не удалось наладить централизованное управление операциями.
Исходя из обстановки, сложившейся со стороны противника, штаб нашей группы армий счел необходимым поставить перед 10-й армией две задачи. Правофланговая группа (в составе 14-го моторизованного корпуса и 4-го корпуса), а также следовавший за нею 17-й корпус (лишь позднее переподчиненный 14-й армии) должны были атаковать и разгромить вражеские группировки, сосредоточенные в районе Радома. На вторую, левофланговую группу, имевшую в составе 16-й танковый корпус, 14-й моторизованный корпус и 11-й корпус, была возложена задача преградить противнику путь к отступлению из района Лодзи к Варшаве, в то время как 8-я армия должна была нанести удар с запада.
В ходе выполнения приказа 10-я армия сумела завязать бой с радомской группировкой врага в лесистой и гористой местности Лыса-Гора, в то время как мобильный 15-й моторизованный корпус выдвинулся между этой группировкой и переправами через Вислу в Опатуве и Демблине, а 14-й моторизованный корпус, действовавший в составе левофланговой группы на севере, также преграждал путь на Варшаву. 9 сентября закрылся первый котел этой войны, в который попала вражеская армия. Хотя бои в районе Кельце – Радом продолжались до 12 сентября, поскольку враг стремился прорвать сомкнувшееся вокруг него кольцо, судьба его была решена. В конце сражения в наших руках оказалось 60 тысяч пленных и 130 орудий, а поляки лишились семи дивизий. Даже если бы врагу удалось перейти через Вислу, он не избегнул бы этой судьбы, так как в день, когда закончились бои под Радомом, 1-я горнострелковая дивизия 14-й армии уже стояла у врат Львова, а левый фланг армии перешел низовья Сана и потому был в состоянии сорвать оборону противника на Висле.
Между тем 16-й танковый корпус левофланговой группы 10-й армии с боями пробился к переправе через Вислу у Гора-Кальвария южнее Варшавы, а бронетанковая дивизия в составе корпуса вышла на ее юго-западные окраины. Для взятия столь укрепленного города, как Варшава, эти силы были недостаточны, и бронетанковую дивизию пришлось вывести из города. Однако факт остается фактом: путь к столице с запада был для врага отрезан.
Бой на Бзуре
В то время как в районе Радома еще продолжались бои, хотя победа, казалось, уже не за горами, наше внимание было приковано к северному флангу группы армий вследствие инициативы, проявленной здесь противником.
В первые девять дней кампании события происходили настолько гладко и планомерно, что возникало искушение поверить, будто ничто уже не сможет прервать или коренным образом изменить запланированный ход операции. Однако меня не покидало смутное ощущение того, что на северном фланге группы армий что-то готовится. Ведь нам было ясно, что враг собрал в Познанской провинции крупные силы, которые еще не обнаружили себя. В силу этого 8 и 9 сентября я неоднократно указывал начальнику штаба 8-й армии на то, что он должен уделить особое внимание разведке на северном фланге. В ходе обсуждения с командованием сухопутных сил относительно местонахождения познанских группировок 9 сентября мы получили из командования телеграмму о том, что противник отводит эти войска на восток всеми находящимися в его распоряжении транспортными средствами и что, следовательно, можно не опасаться угрозы глубокому флангу 8-й армии. Тем не менее, по нашим расчетам, южнее Вислы, между Лодзью и Варшавой, находилось около десяти дивизий противника.
Следует вспомнить, что группа армий планировала блокировать силами 10-й армии путь к Варшаве для группировки врага, состоявшей из пяти или шести дивизий, расположенных, по нашим сведениям, в районе Лодзи, в то время как 8-я армия получила приказ ударить по ней с запада. Первоначальная задача 8-й армии – защита операции группы армий на северном фланге глубокоэшелонированным построением – естественно, оставалась в силе.
При этом создавалось впечатление, что штаб 8-й армии больше заботился о выполнении первой из упомянутых задач, чем о событиях на севере, так как рано утром 10 сентября оттуда поступило донесение о том, что 30-я дивизия подверглась неожиданному нападению значительно превосходящих сил противника. Ситуация становилась критической, так как попытки армии восстановить положение контратаками терпели неудачи одну за другой. Однако командование армии все же рассчитывало на то, что врага удастся остановить, – безусловно, это были крупные силы, предположительно в основном переброшенные из Познанской провинции, – и с этой целью приказало всем корпусам занять оборону фронтом на север. Тем не менее оно запросило срочно перебросить для подкрепления армии танковый корпус, чтобы предотвратить прорыв врага в южном направлении на Лодзь, которая 9 сентября была занята без боя.
Однако штаб группы армий ни в коей мере не был расположен восстанавливать положение 8-й армии переброской подкреплений на ее фронт. Даже если здесь возник бы местный кризис – пусть даже серьезный, – он не имел бы никакого влияния на ход операции в целом. Напротив, он давал нам шанс превратить его в большую победу ввиду того, что крупные силы противника были задействованы в бою западнее Вислы, а он, если бы мы приняли верные меры, обязательно окончился бы их разгромом.
Поэтому, вместо того чтобы выполнить просьбу 8-й армии о подкреплении в составе танкового корпуса, штаб группы армий начал готовиться к окружению противника. С запада подходили две дивизии, следовавшие за 8-й армией в качестве резерва. Их можно было бросить против западного фланга неприятеля, атакующего 8-ю армию с севера. С той же целью одна легкая дивизия получила приказ выйти из боя в районе Радома, который как раз приближался к концу. В первую очередь штаб группы армий планировал заставить врага вступить в бой перевернутым фронтом. С этой целью штаб отдал 10-й армии приказ развернуть 16-й танковый корпус, находившийся тогда на южной границе Варшавы, и 11-й корпус, следовавший за ним, чтобы с востока вступить в бой, который вела 8-я армия. Задача самой 8-й армии состояла в том, чтобы отражать непрекращающиеся атаки врага, но, как только они начнут ослабевать, перейти в наступление.
Основываясь на тех впечатлениях, которые сложились у генерал-полковника фон Рундштедта и у меня самого при посещении штаба 8-й армии в то время (на одном из них присутствовал и Гитлер), штаб нашей группы армий решил взять на себя непосредственное руководство операцией. Наступление двух корпусов 10-й армии, вступившей в бой с юга и юго-запада, должен был возглавлять сам генерал-полковник фон Рейхенау, в то время как штабу 8-й армии поручалось руководить действиями обоих его корпусов, сражавшихся фронтом к северу, и окружением противника с запада. Наконец, по просьбе нашей группы армий из группы армий «Север», форсировавшей Вислу с севера в тылу врага, был выведен 3-й корпус для завершения охвата. Когда в ходе битвы стало ясно, что крупные соединения противника пытаются отойти вдоль Вислы к Модлинской крепости, штаб группы армий вывел 15-й моторизованный корпус из-под Радома, чтобы отрезать врагу и этот последний путь к спасению.
После тяжелых боев, в которых враг пытался прорваться сначала на юг, затем на юго-восток и, наконец, на восток, 18 сентября его сопротивление было окончательно сломлено. К 20 сентября 10-я армия сообщила о захвате 80 тысяч пленных, 320 орудий, 130 самолетов и 40 танков. 8-я армия сообщила о 90 тысячах пленных и огромном количестве захваченной техники, еще не подсчитанном. Были разгромлены девять вражеских пехотных дивизий, три кавалерийские бригады и части еще десяти дивизий – фактически гораздо больше соединений, чем мы ожидали.
Бой на Бзуре был крупнейшей самостоятельной операцией Польской кампании и явился ее кульминационным, если не решающим моментом.
Говоря в оперативном отношении, решающим было глубокое окружение всех польских сил группой армий «Север» на севере и 14-й армией на юге. Вызван ли этот единственный крупномасштабный контрудар надеждой польского командования изменить исход сражения в Висленской дуге, или он лишь преследовал цель расчистить дорогу к Варшаве для войск противника, находившихся южнее Вислы, – он уже не мог изменить судьбу польской армии.
Пусть даже битва на Бзуре по своим результатам не может сравниться с боями с окруженным противником, которые имели место позже в России, на тот момент она была одним из самых крупных сражений. Это сражение нельзя было спланировать заранее как следствие прорыва через вражеский фронт мощными танковыми соединениями, оно возникло как результат контрударов немецких войск, наносившихся в тот момент, когда враг своими собственными действиями предоставил нам счастливую возможность.
Взятие Варшавы
После сражения на Бзуре и ряда боев в лесистой местности южнее Модлина с разрозненными частями врага, пытавшимися отойти из крепости на Варшаву, наша группа армий получила задание захватить столицу. До сих пор отдельные ее соединения перебрасывались на запад, где, к большому нашему удивлению, французы и британцы лениво взирали на гибель своего польского союзника.
Мы уже доложили ОКХ о том, что подготовку к штурму Варшавы невозможно закончить раньше 25 сентября, поскольку хотели стянуть к нам всю армейскую артиллерию, в том числе артиллерию 14-й армии.
Однако после начала советской интервенции 17 сентября и установления демаркационной линии по Висле Гитлеру не терпелось как можно скорее завладеть Варшавой, и он приказал взять город в последний день месяца. Конечно, в том, что политики ждут от военных победы, нет ничего необычного, но когда они назначают и точную дату победы – это, безусловно, нечто доселе невиданное.
Кроме того, штаб группы армий стремился осуществить наступление с наименьшими потерями в людской силе. По большому счету, единственная причина этого наступления состояла в том, что противник сосредоточил всю армию для обороны города и польский главнокомандующий объявил, что город будет держаться до последнего.
Штаб группы армий ясно понимал, что при сложившихся обстоятельствах внезапное наступление на город не даст ожидаемого результата. Однако он ни в коем случае не собирался вести сражение в самой Варшаве, какие бы причины этого ни требовали, поскольку оно неизбежно привело бы к огромным жертвам как среди наступающих войск, так и среди мирного населения.
Вследствие этого 8-я армия, которой было поручено занять город, получила приказ ограничиться тем, чтобы образовать вокруг крепости плотное непрерывное кольцо войск, примерно совпадающее с линией окружной железной дороги. Тогда город будет вынужден сдаться под воздействием артиллерийского обстрела и бомбардировок с воздуха либо, если не добьются результата, из-за нехватки продовольствия и воды. Кстати, следует упомянуть, что ранее штаб группы армий успешно противостоял желанию Гитлера бомбардировать город с воздуха, поскольку в то время воздушные атаки не имели прямой связи с военными действиями и никак не способствовали бы их успешному проведению. Однако в данном случае те же причины послужили для оправдания бомбардировки.
25 сентября был открыт огонь по внешним фортам и укреплениям, а также важным базам снабжения. В то же время начались локализованные атаки для выхода на намеченную линию осады. 26 сентября мы сбросили листовки с предупреждением о предстоящем обстреле города и призывом к гражданам сдаться. Так как польские войска продолжали упорное сопротивление, вечером того же дня начался настоящий обстрел.
В полдень 27 сентября генерал-полковник фон Рундштедт и я узнали во время посещения 18-й дивизии, которой я раньше командовал, что она только что заняла два форта и враг предложил капитуляцию. Мы немедленно прекратили обстрел.
На следующий день польский главнокомандующий и генерал-полковник Бласковиц, командир нашей 8-й армии, подписали акт о капитуляции. Он предусматривал немедленное оказание помощи гражданскому населению и раненым противника, а также полностью соответствовал военной чести отважного противника, хотя и потерпевшего поражение. Стороны согласились, что у офицеров сохранятся их шпаги, а унтер-офицеры и рядовые будут взяты в плен только на тот срок, который требуется для выполнения необходимых формальностей.
По данным полномочного представителя Польши, в Варшаве сдалось 120 тысяч офицеров и солдат.
Подписывая акт о капитуляции, польский генерал сказал: «Колесо всегда вертится». В конце концов он оказался прав, хотя – что касается дальнейшей судьбы его родины – едва ли в том смысле, какой имел в виду сам.
Завершающие бои восточнее Сана и Вислы
Хотя главная часть вражеских сил, сосредоточенных перед Вислой, была уничтожена в ходе сражения на Бзуре и при взятии Варшавы, в районе действий 14-й армии в Восточной Галиции и на дальнем берегу нижнего течения Сана все еще продолжались многочисленные бои, порой тяжелые, с отдельными группировками врага, которому пока еще удавалось избежать уничтожения. Тем временем корпус 10-й армии также форсировал Вислу у Демблина для наступления на Люблин. В ходе тех боев мы получили внезапный приказ Верховного командования (!) передать Советам Львов, который только что капитулировал перед войсками 14-й армии, и по всему фронту группы армий отойти за демаркационную линию, согласованную Риббентропом в Москве. Она проходила от перевала Ужок до Перемышля и далее вдоль Сана и Вислы до пункта севернее Варшавы. Таким образом, бои, которые группа армий «Юг» вела по ту сторону этих рек, оказались совершенно напрасными и принесли выгоду только Советам!
Чтобы отойти через Сан, нам пришлось выйти из боя с вражескими группировками, насчитывавшими две-три дивизии и одну-две кавалерийские бригады. Эти войска проявили непоколебимое мужество, но при этом полное непонимание ситуации в целом и сами перешли в атаку и попытались отрезать нашим 7-му и 8-му корпусам путь отхода к реке. Здесь, только вследствие политических торгов между немецким и советским правительствами, снова прошли тяжелые бои. Об этом лучше всего свидетельствует факт, что 1 октября снова произошло изменение демаркационной линии. На этот раз мы получили приказ опять занять Люблинское воеводство. Поэтому 14-й моторизованный корпус снова форсировал Вислу и принял капитуляцию последней неприятельской группировки, с боями отходившей к реке перед теснившими ее советскими войсками.
Польская кампания была закончена. В ходе кампании группа армий «Юг» захватила 523 236 пленных и 1401 легкое полевое орудие, 7600 пулеметов, 274 самолета, 96 бронемашин и неисчислимое количество другой военной техники. Безусловно, человеческие потери врага были огромны, ибо он сражался с достойной восхищения отвагой и решимостью держаться до конца даже в самом безнадежном положении.
Наша группа армий понесла следующие потери: офицеры: 505 убитыми, 759 ранеными, 42 пропавшими без вести; унтер-офицеры и рядовые: 6049 убитыми, 19 719 ранеными, 4002 пропавшими без вести.
5 октября в Варшаве Гитлер принял парад победы, отдав честь всем стоявшим в городе и окрестностях дивизиям, которые маршировали мимо него по большому проспекту, ведущему от Бельведера к замку. К сожалению, парад окончился неприятным случаем, который лишь ясно показал отношение Гитлера к руководству сухопутных сил.
Было оговорено, что перед обратным полетом в Германию Гитлер встретится с командующими и офицерами войск, принимавших участие в параде, и с этой целью в ангаре накрыли стол, где они должны были отведать супа из полевой кухни. Однако, когда Гитлер вошел в ангар и увидел на столе белую скатерть и букеты осенних цветов, он резко развернулся и вышел к войскам у полевой кухни. Съев несколько ложек супа и поговорив с обступившими его солдатами, он прямиком направился к самолету. Очевидно, таким образом он пытался продемонстрировать свою «преданность народным массам». Однако я сильно сомневаюсь, что наши бравые гренадеры действительно одобрили его поступок. Уверен, что они вполне поняли бы, что глава государства после одержанных побед оказал честь всем войскам, почтив посещением их командиров. Он же проявил пренебрежительное отношение к командирам, которое в тот момент не могло не заставить задуматься.
Вскоре Польская кампания получила название блицкриг – «молниеносная война». Действительно, по скорости исполнения и результатам она являлась почти единственной в своем роде, пока немецкое наступление на востоке не привело к подобным же событиям даже в еще большем масштабе.
