Разрешаю смотреть

Дёрнув за лямку под своим подбородком, снимаю шлем, вручая его садовнику. Вешает его на руль, бросив на блондинку взгляд исподлобья. Быстро стягиваю с себя олимпийку и вручаю следом.

Шагнув в сторону, позволяю златовласке с разбега повиснуть на шее парня, который встает ей навстречу. Склонившись, позволяет быстро поцеловать свои губы, неловко вставив между их телами расписанную до локтя руку с зажатой в кулаке олимпийкой.

– Жду курьера! – тараторит блондинка на сносном английском. – Ты сказал, что не придёшь…

– Передумал… – по-русски отвечает он, приобняв её талию свободной рукой.

Кусая губу, пялюсь на его загорелый, увитый проступающими венами кулак, а потом вглядываюсь в его смуглое лицо. Чёрные как ночь глаза смотрят в мои. Молча таращимся друг на друга, пока девица покрывает его щёки торопливыми поцелуями, не переставая болтать и мешать в одном котле русские и английские слова.

Низ моего живота скручивает в секундном чувственном спазме такой остроты, что мне приходится сжать бёдра, так как до меня мгновенно доходит, что конкретно он прячет там, за своим кулаком! И он знает, что я об этом знаю!

Медленно опустив глаза, смотрит на свои кеды, и я отчетливо вижу, что его щеки становятся красными!

Мгновенно теряюсь, краснея в ответ и быстро переводя взгляд на собственную обувь.

Боже…

Я чувствую влагу в своём белье. И это громадный сюрприз, потому что мужская эрекция для меня совсем не волшебная палочка, от которой я бы могла завестись в течение трёх секунд. Чтобы возбудиться в ответ на эрекцию Егора, мне, как правило, требуется хоть какая-нибудь прелюдия. А тут…

Переминаюсь с ноги на ногу, не решаясь поднять глаза. Мне кажется, что всё происходящее у меня в голове отчётливо написано на моём лице. На его месте я бы тоже этого не делала, потому что у него та же самая беда.

– Я Ева, – представляется блондинка.

– Кхм, – стараюсь смотреть только на неё. – Я То-ня.

– То-ня, – повторяет, окинув меня беглым взглядом.

– Я его кузина, – сообщаю на английском, миролюбиво улыбнувшись.

Чувствую, просто до зуда под кожей чувствую, как печёт центр моего лба, но упорно смотрю в лицо блондинки, запрещая своим глазам сдвинуться выше хоть на миллиметр!

– Окей! – кивает она и, снова ломая язык, добавляет: – Сегод-ня лангустины на грил. Ты ешь мит… кхм… мя-со, фиш?

– Ес, – отвечаю и на всякий случай извещаю: – Ай-эм спик инглиш.

– Грейт, – украдкой смотрит на моё лицо и, будто опомнившись, восклицает, указывая рукой на дверь: – Гоу хом!

Отлично…

Пропустив хозяйку и её бойфренда вперед, стараюсь держаться подальше.

Первый этаж просторной виллы пустой и погруженный в полумрак. Гостиная укомплектована одинаковыми белыми диванами с разноцветными подушками. Эта вилла совершенно другой планировки – не такой, как у Немцевых, но не думаю, что сильно обгонит ту по метражу.

Портальные двери открыты настежь, пуская в дом прохладный вечерний воздух, звуки музыкальных треков и кучу всяких голосов.

Вдыхаю полной грудью, рассматривая внутренний двор у подсвеченного овального бассейна, где тусуется не меньше пятнадцати разнополых человек. Не думаю, что здесь найдётся кто-то старше тридцати. Это не самая отрывная вечеринка, на которой мне приходилось бывать, тем не менее здесь собран очень милый народ, в основном немцы, но есть парочка русских. Подумываю сфотографировать кое-каких парней и отправить Сане, чтобы перевернуть её представления о пенсионерских курортах.

– Спасибо, – улыбаюсь, принимая бутылку ледяного пива из рук самого симпатичного – просто не сомневаюсь – блондина на этом побережье.

Он красавчик настолько, что немного слепит глаза. Высокий, подкачанный во всех требуемых местах и очень белозубый. На нём свободные льняные штаны и льняная рубашка. И он босой!

Его имя Мартин, и он кузен Евы, а этот дом принадлежит её семье.

– Можно потрогать? – указывает своей бутылкой на мой хвост.

Разумеется, я подкрашиваю волосы. Мой натуральный цвет не настолько впечатляющий.

– Не думаю, – делаю глоток, встряхивая свой английский. – У меня есть парень. Он не любит, когда меня трогают другие парни.

Мой парень по-прежнему в офлайне, вдруг вспоминаю я и лезу в сумку, чтобы проверить свой телефон.

– И где он? – интересуется Мартин.

– Кто? – спрашиваю, бросая косой взгляд на растопленный гриль, у которого минуту назад зафиксировала знакомую фигуру в серых штанах.

– Твой бойфренд.

– О, – смотрю на Мартина, который с любопытством уставился на меня. – Он в Москве.

Это известие невероятно радует моего собеседника.

– Мы ему не скажем, – предлагает усмехнувшись и, проследив за моим взглядом, оглядывается через плечо.

Чёрт…

– Нет никаких нас, – говорю поспешно, делая вид, будто поглощена своим телефоном.

– Если передумаешь, я здесь до конца месяца…

– Я буду очень занята… – бормочу, рассматривая разложенных по тарелкам лангустинов.

Я отлично провожу время.

Лангустины оказываются божественными. А ещё здесь присутствуют поджаренные на гриле ананасы. Мясо здесь не ест только один человек.

Не удержавшись, снова отыскиваю глазами жёлто-полосатую рубашку и её владельца. В компании своей девушки он скрывается в полутёмном портальном проёме, ведущем в дом. Эта Ева – просто картинка. В отличие от меня, она идеальная от макушки до пят. И задница у неё, в отличие от моей, того идеального размера, который нужен. Она висла на нём все эти полчаса. И я была бы идиоткой, если бы посчитала, будто они пошли туда, чтобы выпить лимонада.

Это не моё дело… но лёгкий укол разочарования пощипывает в груди…

Он ни разу на меня не взглянул. Ни единого раза…

Посмотрев на Мартина, бодро прошу:

– Расскажи о себе.

Это самый распространенный и универсальный вопрос, которым пользуются интервьюеры. Когда-нибудь я стану журналистом, поэтому практикуюсь при любом удобном случае.

Возвращаюсь домой почти в два ночи. Мартин предложил подвезти, и это было очень любезно с его стороны, потому что у моего “кузена” явно нашлись дела поважнее, чем вернуть меня домой в целости и сохранности.

И я всерьёз планирую потребовать объяснений!

Глава 3

– Салют, То-ня!

Подняв глаза от книги, сдвигаю солнечные очки на кончик носа.

Рядом с моим шезлонгом, загадочно улыбаясь, возвышается Алекс Немцев. На протянутой ко мне ладони пристроен маленький золотистый круглый поднос, а на подносе красуется набитый льдом, ломтиками лайма и трубочками стакан.

Это парень далеко пойдёт…

Как минимум он копия своего отца, а Макс Немцев – привлекательный мужчина, и чтобы это понять, к нему не нужно присматриваться лишний раз… в отличие от кое-кого. Двадцать пятым кадром в голове проносится черноглазое лицо его ужасного и странного брата. Со всеми его нескладными чертами. Я не видела его с тех пор, как он скрылся в тумане в обнимку с этой идеальной Евой. Может быть, он стёр об неё все свои причиндалы, поэтому забыл о моём существовании? От амнезии хорошо помогает апельсиновый фреш, особенно если вылить его себе на голову!

Захлопнув книгу, мило улыбаюсь:

– Бонжорно, Алехандро. Это мне?

– Си, белла… – Изображая официанта и стреляя фамильными зелёными глазами, склоняется ко мне вместе с подносом.

Забираю стакан и делаю глоток через трубочку. Восхитительно. Ледяная мешанина стекает по горлу, и я от удовольствия демонстративно закатываю глаза.

Зажав поднос под мышкой и засунув руки в карманы пляжных шорт с пальмами, Алекс раскачивается на пятках.

Махнув рукой, предлагаю ему составить мне компанию.

– Ты не видел мою сестру? – спрашиваю, возвращая на место очки.

Улыбка парня становится кислой.

Надеюсь, я не дожила до того дня, когда мы с сестрой рассоримся из-за внимания мужчины, пусть и тринадцатилетнего.

Улёгшись на соседний шезлонг, закидывает за голову руки, бросая:

– Она уехала с ма и ба в город. Полтора часа назад.

Отлично. Можно было и предупредить. По крайней мере, это объясняет, почему, проснувшись в одиннадцать утра, я обнаружила себя в безлюдном вымершем доме.

Подтянув к груди ноги, прячу стопы в тень зонта. Солнце здесь как прицельный укол ультрафиолета, а моей коже он вообще противопоказан, хотя я и намазалась с ног до головы кремом.

Вздохнув, прошу своего собеседника:

– Расскажи о себе.

Среди шестидесяти универсальных вопросов для интервью, этот – мой любимый. По тому, с чего начнёт собеседник, о нём сразу можно сделать кучу выводов. Некоторые люди начинают с себя, а некоторые – со своего социального статуса…

– Я встретил девушку своей мечты… – блаженно тянет Алекс Немцев.

– У меня есть парень, – фыркаю я.

– Ма перке′?.. – страдальчески тянет он, глядя на меня с мнимой болью в глазах.

– Сколько языков ты знаешь? – перевожу тему и заглядываю в свою соломенную шляпу, потому что в ней начал вибрировать мой телефон.

– Четыре… – вздыхает обаятельный плут. – И ещё матерный.

Улыбаюсь, очень сильно сомневаясь в последнем заявлении.

– Наконец-то… – бормочу еле слышно, разглядывая высветившийся на экране аватар Егора.

Подняв глаза на Алекса, трясу телефоном и строю виноватую рожицу.

Сбросив босые ноги с шезлонга, медленно откланивается.

Проводив взглядом худощавую фигуру, усаживаюсь по-турецки и поправляю накрученную на макушке фуксу, после чего принимаю видеозвонок.

– У тебя что, была командировка на Аляску? – спрашиваю сухо, при этом жадно рассматриваю картинку, на которой маячит лицо моего парня на фоне белого потолка его московской квартиры.

В Егоре мне нравится всё. Мы познакомились на одной загородной вечеринке, и я его сразу заметила. Он красавчик, и он об этом прекрасно знает. Он подошёл сам, но это потому что я прожгла в его затылке дырку. Я хотела, чтобы он подошёл.

– Привет, – говорит, проводя рукой по лицу и откидывая со лба темноволосую чёлку.

Вглядываюсь в немного искажённые черты его лица, замечая на щеках тёмную щетину. На нём нет футболки, и я вижу очертания его голых плеч. Он молча смотрит на меня через экран, и я улавливаю в его глазах какое-то напряжение.

– Как дела? – интересуется хрипло.

– Отлично. – Осматриваю окружающий меня внутренний двор, включая квадратный бассейн с прозрачной голубой водой, поджаренные солнцем белый камень и голубое небо, на котором нет ни одного облачка.

– Ты мог бы приехать… – озвучиваю свою идею. – Я куплю тебе билет, если у тебя нет времени…

– Тонян, я не приеду, – перебивает он меня.

– Как хочешь… – говорю обиженно, глядя в сторону. – Ты даже не спросил, долетела я или нет.

Он молчит, и я снова перевожу глаза на дисплей.

– Ты позвонил, чтобы поиграть в молчанку?

Вообще-то, мы нечасто ссоримся. Егор очень уравновешенный, и это замечательно, потому что сама я обычно демонстрирую обратное.

– Я тебе изменил, – вдруг говорит он, и телефон выскальзывает из моих пальцев.

Приоткрыв рот, подхватываю гаджет опять, быстро переваривая услышанное.

К моему удивлению, в груди не происходит никаких межгалактических взрывов, и даже не холодеет под рёбрами! Всё, чего я хочу сейчас, – это услышать продолжение!

– Когда? – уточняю, уже зная ответ.

– Вчера, – тихо говорит Егор.

Сглотнув возникший в горле ком, смотрю на поля полосатого зонта над своей головой. У меня больше нет парня. Это довольно сложно принять, потому что он был мне нечужим и… нам было хорошо вместе! Разве нет?..

– Тебе так не терпелось? – интересуюсь сдавленно. – Ты хотя бы дождался, пока я сяду в самолёт?

– Не передёргивай… – бросает он, морщась.

– Пошёл ты, – советую, предпочитая больше на него не смотреть.

– Тонян, давай начистоту. Ты… блин… ты меня душишь. Реально душишь.

– Что ты несёшь? – изумляюсь, глядя на дисплей.

Сжав губы, Егор смотрит прямо на меня.

– Ты как таран, – чеканит слова, будто всю ночь репетировал, а не трахался с кем попало, не успела я войти в зону паспортного контроля!

– Это тебе мама твоя сказала? – бросаю ему в лицо.

С его родителями я поладила. Мне так казалось, но теперь я уже ни в чем не уверена!

– Не говори ерунды, – раздражается он. – Ты меня со второго свидания по рукам и ногам связала. Ты ко мне переехала, не спросив разрешения, дальше что?

– Ты не жаловался! – выкрикиваю я.

Трус.

Продолжает, не слушая:

– Дальше что? Сама себе кольцо купишь?

– Не утрируй! – начинаю злиться. – Я щётку зубную привезла! И пару комплектов белья!

– Ты три полки в шкафу заняла.

– Ну ты и урод, Егор, – восклицаю поражённо.

– Ты поменяла подушки на диване. С моими друзьями общаешься больше меня самого. Ты повсюду. Прёшь как танк. Сама не замечаешь? Тебя ни один мужик не выдержит, – продолжает он жёстко растаптывать мою самооценку. – Мы с тобой полгода встречаемся, а у меня ощущение, что десять лет. Ты меня вымотала. Я устал.

Это замечание задевает меня больше всех остальных.

В душе расцветает ужасная, давящая на грудь обида. Такая, что я закусываю дрожащую губу и сжимаю пальцами телефон.

Устал? От меня? Я такая невыносимая?

– Чтобы всё это понять, тебе пришлось потрахаться на стороне? – спрашиваю хрипло.

– Ага. Трижды, – ровно сообщает он. – Секс у нас тоже не фонтан. Как раз в сексе ты себя ведёшь как монахиня.

– Ты – свинья… – выпаливаю я.

– Иногда, – кивает он. – А тебе надо научиться прогибаться под мужика, хотя бы делать вид.

Прогибаться?!

Вскочив с шезлонга, отвожу назад руку и швыряю телефон в бассейн. Рухнув на сиденье, обнимаю руками плечи. На краешке губы повисает одинокая слезинка, и я слизываю её языком, крутя в голове его отвратительные, такие обидные слова.

Я – монахиня?

Он был моим первым! С ним я вообще ни разу не испытывала оргазма. Он только о себе и думал, пихая в меня свой член, и я не заставляла его это делать! Он всегда хотел сам. Всегда.

От обиды щиплет в глазах, и я шмыгаю носом.

Он думал о себе… поэтому у меня не получалось!

Чувство неполноценности порождает новый прилив слёз к глазам. Зло утерев их ладонью, падаю на шезлонг лицом вниз. Всхлипываю и скулю, задаваясь всякими вопросами.

Я настолько ужасна?

Пошёл ты, Егор…

Натянув на голову шляпу, прячусь от всего мира. Хочу побыть одна. Только наедине с самой собой. Когда от слёз остаётся лишь противный стук в виске, закрываю глаза и делаю то, чего отчаянно требует моя опустевшая голова, – сплю.

***

Я плавлюсь. Как кусок сливочного масла на сковородке. Слышу приглушённые звуки быстрых шагов и поднимаю тяжёлые веки. В поле моего зрения возникают кеды очень уверенного мужского размера, от белизны которых слепит глаза. Сдвинув с лица шляпу, пробираюсь глазами вверх. По брюкам песочного цвета с аккуратно и многообещающе выпирающей ширинкой, по коричневому кожаному ремню вокруг плоского живота и голубой, застёгнутой до самой последней пуговицы рубашке. Длинные рукава закатаны до локтей, являя миру жилистые предплечья, одно из которых забито татуировками.

Сдвинув шляпу ещё на сантиметр, позволяю себе взглянуть в лицо Фёдору Немцеву. Ведь он же Немцев? На его лице трапециевидные “рейбаны”, которые дополняют образ.

Какого чёрта он так одет?

Когда я проверяла в последний раз, мой телефон показывал тридцать пять градусов тепла.

Мой телефон…

Эта мысль запускает цепную реакцию в голове, и она грозится лопнуть от воспоминаний двухчасовой давности. И Фёдор Немцев в них абсолютный антигерой, как и… все мужики, переступившие порог пубертатного периода. Разумеется, за некоторыми исключениями. Мой отец никогда не вёл себя с женщинами как скотина. Я в этом просто не сомневаюсь! Мой отец самый лучший мужчина на свете. Я про того отца, который воспитывает меня с шести лет, а не того, который поделился с моей матерью своим генетическим материалом, в результате чего период сдачи школьных выпускных экзаменов она провела в роддоме. В шестнадцать лет я узнала о контрацепции больше, чем о своих месячных.

Моя семья никогда не упрекала меня в том, что меня слишком много.

Может быть, они умалчивали?

Меня снова топят обида и неуверенность в себе, с которой ещё сегодня утром я практически не была знакома, теперь же она засела где-то на подкорке.

– Чего тебе? – спрашиваю резко, принимая вертикальное положение и собирая разбросанные вокруг шезлонга вещи.

Свою книгу, свой сарафан и свою шляпу. Быстро натянув сарафан поверх купальника, встаю, не собираясь любезничать.

Сейчас, когда я босая, мне приходится задрать подбородок, чтобы посмотреть в его грубо сколоченное, очень своеобразное лицо. За стёклами очков я не вижу глаз. Понятия не имею, куда он смотрит. И знать не хочу. Пусть разглядывает свою девушку.

– Это твой? – спрашивает, возвышаясь надо мной и вертя в руках мой безжизненный телефон, с которого на плитку капает вода.

На фоне загорелых пальцев коротко подстриженные ногти выглядят практически белыми. Тембр его голоса снова резонирует с моими внутренностями, и я вроде как уже к этому привыкла.

Чёрт знает, как он достал мой телефон из бассейна. Совершенно точно для этого ему не пришлось туда нырять. Я не могу не отметить, что садовник совершенно сухой, и этот “кежуальный” стиль на его подтянутом тренированном теле смотрится как родной и вообще ему идёт.

– Да. – Выхватываю гаджет. – Уронила.

– В центр бассейна? – Складывает на груди руки.

– Да, в центр бассейна. – Обхожу его по дуге, чтобы надеть шлепки.

Повернув вслед за мной голову, бормочет:

– Ты что, плакала?

Натягиваю шляпу пониже и вешаю на нос очки, бросая:

– Не понимаю, о чём ты.

– У тебя лицо опухло, – замечает тихо.

– Ну ты урюк! – Вгоняю ноги в свои сланцы, словно они виноваты в том, что родственник Немцевых назвал меня опухшей.

– Кхм… кто? – переспрашивает с любопытством.

– Сушёный абрикос, – расшифровываю ему, поднимая голову.

Кажется, сейчас я второй раз в жизни услышу его смех, потому что его губы подрагивают. Очень сильно, а потом я и вовсе вижу край его белых ровных зубов.

Улыбки ему идут. Ну и ладно.

– Хм, понятно… – откашливается, давя улыбку так, будто она в этом регионе вне закона.

– Ничего тебе не понятно, – поджимаю губы и бью его в плечо томиком Стендаля. – Ты вчера меня бросил. Меня могли изнасиловать.

Его густые широкие брови хмурятся под рамками очков. Он соображает так усиленно, будто решает головоломку!

– В посёлке? – уточняет в некотором изумлении.

– Да, в поселке, – цежу я.

Молчит секунду, продолжая хмурить брови, а потом замечает:

– Это маловероятно.

– То есть такое возможно? – тут же нахожусь я.

Ещё одна пауза. Значительно длиннее предыдущей, после которой этот мыслитель твёрдо произносит:

– Нет.

– Уверен? – спрашиваю с нажимом, потому что никто не может быть уверен в таком на все сто процентов!

Подумав ещё немного, так же безапелляционно замечает:

– Да.

Звучит так непреложно, будто разговор окончен. Об этом же мне толкуют его напряжённые скулы и губы. Просто поразительно! Он будто немым кино велит мне не спорить.

Развернувшись на пятках, направляюсь к дому только потому, что я сказала всё, что хотела.

Для большего эффекта внезапно замираю и, обернувшись через плечо, бросаю:

– В общем, мне больше не нужен гид. Ты уволен.

Час спустя приходит осознание, что без телефона я как без рук. Уверена, нас таких легион.

Я погорячилась. Но я вообще импульсивная!

Делаю скорбное лицо, подставляя его холодным каплям воды.

В нём же всё! Связь с внешним миром, друзьями, зависающими в Эмиратах родителями, а также результаты моей деятельности длиной в два года: заметки для курсовых, статьи и записи моих корявых интервью, важные списки и списки списков, которые я активно веду в последнее время. А ещё там мегабайты фотографий с… Егором.

– Много чести… – со злостью выкручиваю краны, выключая душ.

Их нужно срочно уничтожить.

Я… не хочу их видеть.

Убрать из облака, и из инстаграма тоже, как и номера всех его телефонов. Я не стану с ним связываться. Ни за что и никогда, но я не сомневаюсь в том, что мы встретимся в августе. На дне рождения его сестры. Потому что она позовёт, а я… пойду!

Выхожу из душа и, схватив расческу, провожу по мокрым волосам, предвкушая эту встречу. Я даже не поленюсь сделать профессиональный мейкап. И стряхну со своей задницы пару килограмм, чтобы влезть во что-нибудь очень узкое и сексапильное.

Может быть, это очищение слезами, но я не чувствую утраты. Я чувствую горечь и… саднение в груди. И я не хочу говорить об этом. Особенно с Саней. Сейчас я даже рада, что нахожусь в ссылке.

Вскинув голову, сурово смотрю на дверь. Мне показалось, будто…

Стучали.

Подхватив с пола разноцветное полосатое полотенце, заворачиваюсь в него и иду к двери. Приоткрыв её на сантиметр, вижу два тёмно-кофейных глаза, смотрящих на меня исподлобья.

Выпрямившись, открываю дверь полностью, изображая на лице скуку.

Мой бывший гид успел переодеться в белые шорты и голубое поло. Его волосы влажные и кажутся чёрными. И это кричит мне о том, что он тоже принимал душ. Только что.

Его глаза падают на мои голые плечи, по которым стекают капли воды. Чем больше я нахожусь рядом с ним, тем отчетливее вижу разницу в наших пропорциях. Он худощавый только издалека! У него крупные кости, и с виду он очень тяжелый. И он смотрит на край полотенца, который я сжимаю в кулаке в районе моей груди, а потом медленно переводит взгляд на моё лицо, говоря:

– Я собираюсь в молл по делам. Если тебе нужен новый телефон, можешь поехать со мной.

Без шуток, это второй раз, когда я слышу от него что-то, состоящее больше чем из двух слов кряду.

Он терпеливо ждёт ответа, глядя прямо в мои глаза. Я вдруг замечаю, что его переносица искривлена. Именно поэтому в лице присутствует такая броская асимметрия.

Не знаю почему, но я начинаю краснеть. Может, потому что я голая? Он знает об этом, и у нас с ним есть один маленький секрет. Точнее… не такой уж и маленький…

Мне так кажется…

Быстрее, чем успеваю подумать, смотрю на ширинку его свободных шорт.

Собственная нецивилизованность шокирует меня настолько, что захлопываю дверь перед его искривлённым носом, пробормотав:

– Спущусь через пятнадцать минут.

Не досушив волосы, предлагаю им досохнуть самостоятельно. Глядя на своё отражение, понимаю, что ничего не вижу. Я просто бездумно пялюсь в пространство уже несколько минут… а когда всё же фокусируюсь на лице, глаза у меня круглые и немигающие.

Он не в моём вкусе…

И у него есть девушка!

Сморгнув наваждение, надеваю эластичные велосипедки и свободную футболку, чтобы защитить как можно больше участков своей кожи от солнца. Надев кеды, выхожу из комнаты.

В доме по-прежнему ни души, и даже Алекс Немцев куда-то испарился. Я очень хочу связаться с Адель, потому что не видела её со вчерашнего ужина. Мне нужен телефон. И срочно.

Закрываю входную дверь на ключ, который Женя вручила мне ещё вчера и, сощурившись, смотрю на беспощадное солнце.

Подойдя к открытой гаражной двери, замираю в двух шагах, потому что из неё выезжает серебристый седан “вольво” премиального класса.

Смотрю на него, активно шевеля мозгами.

Подойдя к водительской двери, стучу в полутонированное окно и упираю в бока руки. Опустив стекло, водитель смотрит на меня через стекла своих очков, рассевшись в кожаном кресле так, будто они с этой машиной единое целое. И уже давно!

Какого?..

Какого… чёрта?!

– Что это?! – спрашиваю, махнув рукой на широченный капот.

Проследив за направлением жеста, Фёдор Немцев задумчиво чешет за ухом и отвечает:

– Машина?

Очень смешно.

– Это я поняла, великий умник! – смотрю в его лицо.

– Ты задала странный вопрос, – говорит, отворачиваясь и глядя перед собой.

– Чья она? Как тебе такой вопрос? – бросаю в его четкий угловатый профиль.

– Моего брата, – отвечает, постукивая по рулю пальцами.

– Твоего брата? И где она была вчера?

– В гараже.

А то я не догадалась!

– Почему мы не поехали на ней вчера? – настаиваю я.

– Это имеет значение? – Поворачивает ко мне голову. – Я ведь всё равно уволен.

– И без права на восстановление! – заверяю его.

– Ясно, – бормочет, потирая кончик носа. – Я… кхм… расстроен…

– Переживёшь, – бросаю, развернувшись на месте, чтобы сесть в машину и наконец-то убраться с этой адской жары.

– Постараюсь… – тихо отвечает он, поднимая стекло.

Глава 4

– У меня ноги замерзли, – первой нарушаю десятиминутную тишину, повисшую в охлаждённом салоне комфортабельного “вольво”.