Чужой силуэт

– Я, кажется, задал вопрос! – обескураженно процедил сквозь зубы майор.

– Каждый свой день я начинаю с трех слов: «Закон, закон и закон». Очень помогает, можете попробовать! Каждое утро повторяйте: «Сила ума, сила ума, сила ума»… Вдруг поможет?

Намек на слабость ума взбесил Глушкова, он резко повернулся к Кузовикову, нахмурил брови.

– Товарищ подполковник, я вынужден буду поставить вопрос о соответствии капитана Кручи занимаемой должности!..

– У капитана Кручи открытый счет в кафе на Пролетарской улице! – сказал Кузовиков. – Оперативники получают зарплату, кладут определенную сумму на счет, пообедали, часть денег списалась, что тут непонятного?

– Ну, я, конечно, проверю, – нахмурился майор.

– Проверите? – возмущенно вскинулся Кузовиков. – То есть вы мне не верите?

– Э-э, вам верю…

– Вы свободны, товарищ майор… Привет Вячеславу Игоревичу!

Кузовиков выразительно смотрел на Глушкова, если тот не поймет намек, он обязательно позвонит его начальнику и расскажет, какого идиота он у себя держит. Несмотря на слабость ума, Глушков правильно все понял и тихо закрыл за собой дверь.

– Это что сейчас было, товарищ подполковник? – спросил Степан.

– Ты правильно все понял, нас взяли на карандаш. Надеюсь, ты знаешь, что это значит! – насупился Кузовиков.

– Да мы как бы всегда на карандаше, но у нас все чисто.

– Надеюсь!

Кузовиков ушел, а Степан набрал номер телефона одной милой девушки из отдела кадров ГУВД. Встретиться надо будет, пообщаться, цветы отпадают, у Юли парень, а коньяк и конфеты будет самое то. Узнать нужно, что за фрукт этот майор Глушков, на самом деле дурак или только прикидывается. И в собственную разработку надо будет его взять, может на чем-нибудь прищучат. Может, от жены гуляет, или с бандитами водится. Степан хорошо знает, в какой системе координат вращается, иллюзий не питает, старается соответствовать вызовам. Для этого, конечно, нужны свободные средства – в кассе оперативной взаимопомощи. Так что тому же Ашоту одними обедами от них не откупиться, но так и платит он за крышу куда меньше, чем брал бы Сафрон. Тем более что это право – платить – еще нужно заслужить, с кого попало Степан и копейки не возьмет.

Кузовиков ушел, Степан открыл папку, вынул протокол задержания. Петраков Иван Сергеевич задержан по подозрению в краже, но, увы, без достаточных на то оснований. Спасибо адвокату, Петраков уже на свободе, а Степану теперь отписывайся. Шею по этому делу уже намылили, но неприятные воспоминания еще свежи.

Он просмотрел протокол, разжал пальцы. Что-то не хочется заниматься Петраковым, да и мысли нехорошие в голову лезут. Как бы самому в такой протокол не попасть – по подозрению в получении взятки. Глушков, он как пуля-дура, может и задеть.

На столе зазвонил телефон из дежурной части. Гости к Степану пожаловали, из ФСБ. Дежурный еще не договорил, а дверь уже открылась, в кабинет вошли двое, один средних лет, коренастый, с деформированным носом и острыми скулами, другой помоложе, высокий, подкачанный, с правильными чертами лица, взгляд жесткий, сосредоточенный. Старший преставился подполковником Северьяновым, младший – майором Васильевым, действительно оба из ФСБ. Степан озадаченно смотрел на Северьянова. Если Глушков нажаловался, то когда он успел? Или эти парни собственную разработку относительно него ведут? Вдруг его в связях с Сафроном подозревают?

– Не ожидал, капитан? – Северьянов насмешливо смотрел на него. – Или ожидал?

Начало разговора не предвещало ничего хорошего. Или что-то не совсем официальное выпытывать будут, или даже попытаются завербовать. ФСБ – мутный омут: сердца горячие, головы холодные, только вот руки не всегда чистые. Сафрон же не просто за решеткой, на крепкий не по зубам орешек наехал.

– Можно и без предисловий, – сказал Степан.

– Нас интересует гражданин Сафронов.

– А разве он не у вас?

– Ну вот видишь, ты уже в курсе, капитан…

– Постольку-поскольку.

– Нас интересуют эпизоды, по которым мы бы могли привлечь гражданина Сафронова к уголовной ответственности. – Северьянов пристально смотрел в глаза Круче.

Степан удивленно повел бровью. Разумеется, он располагал фактами, дорасследование по которым вполне могло бы привести Сафронова на скамью подсудимых. Например, дело о похищении гражданки Горностаевой. Сафрона задержали, привлекли, но пострадавшая отказалась от своих показаний. Есть эпизоды, в которых прокурор не нашел состава преступлений в действиях гражданина Сафронова. Фэбы вполне могли надавить и на прокурора, и на гражданку Горностаеву, но тогда капитан Круча останется в лучшем случае в дураках. А в худшем окажется под следствием за халатность, до суда дело, может, и не доведут, но нервную систему попортят основательно.

– Мне бы хотелось знать, в чем обвиняется Сафронов.

– Закрытая информация, капитан.

– Ну что ж, тогда и вам придется сделать официальный запрос по вашему вопросу. Попробуем дать вам официальный исчерпывающий ответ.

– С тобой все понятно, капитан, – глянув на своего спутника, не очень весело усмехнулся подполковник.

– Интересно, мне непонятно, а вам понятно.

– Тебе должно быть понятно, капитан, что сдерживание Сафрона в наших общих интересах.

– Сдерживание?

Честно говоря, Степану надоело сдерживать Сафрона с его непредсказуемыми выходками. Сегодня это вполне нормальная уравновешенная личность, а завтра вожжа под хвост попадет, и капитан Круча снова в списке целей для киллера. А ему еще пожить хочется.

– Слышал я о ваших взаимоотношениях, капитан. Слышал, что Сафрон тебя уважает и даже боится.

– Это вы сейчас к чему, товарищ подполковник? – еще больше насторожился Степан.

На ум пришли данайцы, дары приносящие. Ох и не прост он, этот Северьянов, ох и не прост.

– А к тому, что Сафрона голым руками не взять. А может, и не нужно этого делать. Уберем одного Сафрона, сразу же появится другой. От этого хотя бы знаешь, чего ждать.

– И снова я вас не понимаю.

– Приручить Сафрона нужно.

– Так в чем же дело?

– Хотели бы посмотреть на тебя, товарищ капитан, в роли дрессировщика. Пряников для Сафрона нет, а вот кнут вы предложить можете… Пока только один щелчок кнута.

– Щелчок?

– Только щелчок. Бить пока не надо.

Чекисты говорили загадками, Степан все больше убеждался, что дело здесь нечисто. Видимо, Сафрон действительно наехал на человека, которого крышевал Северьянов. И за это он должен был пострадать, но не сильно. Для начала предупреждение, а если не поймет, то и физическая ликвидация. Степан очень надеялся, что Северьянову хватит ума не впутывать его в кровавую часть плана. Или все к этому идет? Может, появление майора Глушкова нужно рассматривать как предупреждение?

* * *

Камера неплохая, сухая, из четырех занято всего три шконки, телевизор, холодильник. Братва большую дачку с утра зарядила, к обеду все дошло в лучшем виде. После обеда в камере остался лишь один Сафрон. Одного на допрос увели, другого вообще освободили.

Только вот в одиночестве Сафрон оставался недолго. Сегодня вот сразу двое заехали, рослые, тренированные, мышцы бугрятся, в глазах холодные огоньки, как будто лед объят синим пламенем.

Сафрон занимал козырную шконку в блатном углу, бугай с коротким, похожим на свиной пятак носом подошел к нему, бросил в ноги свернутый матрас.

– Это мое место! – сказал он, втягивая в себя сопли.

Нос короткий, а соплей на целый завтрак хватит, смачно так в себя их втянул.

– Сначала сглотни! – осторожно поднимаясь, резко сказал Сафрон.

И тут же ударил – кулаком в пах чуть ниже пупка. Да так удачно попал, что громила едва не захлебнулся. Захрипел, закашлялся. А Сафрон рванул к другому, но, увы, врасплох его застать не смог. Бугай извернулся, набросил на него руку, загнав голову в подмышку, шея будто в тисках оказалась. Но при этом Сафрон умудрился достать ногой соплежуя, который, сглотнув, заходил сзади. Ударил и даже уронил, но при этом сам грудью лег на шконку.

Он прекрасно понимал, чем все это для него может закончиться, поэтому руки не опустил. И даже смог ткнуть пальцами в глаза мордовороту. Тот лишь на мгновение ослабил хватку, но этого хватило, чтобы Сафрон смог высвободиться от захвата.

Соплежуй снова зашел сзади, но Сафрон, оттолкнув мордоворота, развернулся к нему, сжал руками его голову. Дальше – расчет на тупую физическую силу, и, надо сказать, он оправдался. Сафрон смог впечатать противника в стену, но сильный удар в спину заставил разжать руки. И еще удар, и еще – мордоворот бил, будто хотел перебить позвоночник. А еще соплежуй ударил локтем в голову.

Но к тому моменту, как открылась дверь, Сафрон еще стоял на ногах.

– Отставить! – гаркнул вертухай.

И надо же, команда сработала, избиение прекратилось.

Сафрона вывели из камеры, дальше по коридору. От боли в спине отнимались ноги, хотелось лечь на пол, свернуться калачиком, но Сафрон продолжал идти, ничего не замечая. Пока не оказался в помещении, где его ждал знакомый майор Васильев.

– А чего не убил, Вася? – набросился на него Сафрон. – Очко у твоих оперов жмет, да?..

Понял он, что не уголовников к нему подсадили, а служивых. Вряд ли его собирались петушить или мочить, наверняка хотели напугать. Но Сафрон стреляный воробей, и даже жалкие попытки надавить делают его лишь сильнее.

– А у меня не жмет! И если я тебя встречу вот так один на один!.. Пеняй на себя, Вася!

– Это угроза расправой? – Васильев нахмурил брови.

Но Сафрон ничуть его не боялся. Хотя и руки распускать не решался.

– Да похрен, что ты там думаешь!

– Думаю… Думаю, что рано еще тебя выпускать… Но есть распоряжение… – Васильев открыл лежащую перед ним папку. – В принципе, у нас еще есть время до завтра!.. К мальчикам пойдешь?

– Так, постой! Это мне что, на посошок сейчас пивка налили? – Сафрон потер рукой отбитую почку.

– А что такое посох, знаешь? – ухмыльнулся Васильев.

– Давай не умничай! Есть распоряжение – выпускай! Нет – все равно выпускай. А то я такую телегу накатаю! Давно капитаном не был?

– Да меня-то, если вдруг понизят, всегда восстановить могут. И очень скоро. А вот если тебя понизят… в смысле опустят…

– Ха-ха-ха, очень смешно!.. Давай, предупреждай, что мне там грозит, если вдруг я чего-то не понял! Только скорей давай, мне домой надо!..

– А чего ты не понял?

– Насчет Белокрылова все понял!

– И насчет всего остального правильно все пойми. Не будет тебе впредь спокойной жизни.

– Ну да, – усмехнулся Сафрон.

Не будет он больше трогать Белокрылова, но глаза и уши к нему приставит. Менты, конечно, грозная сила, но тот же Васильев может перевестись к новому месту службы, «крыша» над головой Белокрылова ослабнет, и тогда Сафрон возьмет свое. Причем с лихвой.

Возможно, Васильев и кто там с ним уже утратили свое могущество. Закрыли Сафрона, на этом их силы иссякли. Поэтому и отпускают его. Вместо того чтобы по-настоящему опустить.

Сафрон хорохорился, но за ворота контрольно-пропускного пункта выходил с тяжестью на душе и усиливающимся чувством тревоги. Слишком уж быстро отпустили его менты, даже пацанам позвонить не дали. Деньги есть, можно поймать мотор, но кто там окажется за рулем? Вдруг подсадной? Завезут Сафрона непонятно куда, сунут перо под бок – и все дела.

Светло-серая «Волга» подъехала, едва только за ним закрылись ворота. Из машины вышел здоровенный Комов со своей фирменной колючей ухмылкой.

Он открыл дверь, приглашая Сафрона занять место на заднем сиденье.

– Впадлу мне с ментами! – скривился Сафрон.

Он злился и на Комова, и на Кручу, который сидел и скалился за рулем, но вместе с тем на душе полегчало. Битовские менты, конечно, не подарок, но в особой подлости замечены не были. Морду набить могут, руку сломать, закошмарить не по-детски, но в рамках своего ментовского закона.

– Ну жди, похоронная команда уже в пути, – усмехнулся Комов.

– Не пугай! – презрительно хмыкнул Сафрон.

– Мое дело предупредить!

Комов подмигнул ему и с чувством исполненного долга открыл свою дверь. И Круча за рулем усмехнулся, приложив ко лбу три пальца, как будто перекреститься хотел. За душу невинно убиенного Лехи Сафронова. А вдруг менты реально что-то знают, даже меры приняли, но на нет, как говорится…

– Ну хорошо!

Сафрон открыл заднюю дверь, сел, а там Кулик скалится.

– Век воли не видать, брателла!

Капитан осенил себя знамением и на ладонь зачем-то дунул.

– Тамбовский мент тебе брателла!

– А чем тамбовский мент не человек? – с усмешкой спросил Круча. – Или ты для красного словца?

– Ради красного словца не пожалеет и отца! – ухмыльнулся Комов, поворачиваясь к Сафрону боком.

– А вам весело?

– Действительно, парни, человеку плохо, тоска на душе, плакать хочется, а вы тут зубоскалите! – притворно пристыдил подчиненных Круча.

– Почему это плохо? – огрызнулся Сафрон. – Все хорошо! С крытого выпустили. Извиняться не стали, зато цирк организовали… Я, правда, клоунов боюсь!

– Бойся, Сафрон, всего бойся! Ходи по ниточке, оглядывайся. Если вдруг что, обращайся, всегда поможем, всегда поправим.

– Горбатого могила поправит, – глянув на своего начальника, с ухмылкой сказал Комов.

– Я вот думаю: может, мне шапито замутить, клоунами ко мне пойдете?

– Вертухаями пойдем. В казенный дом. Куда тебе карта ляжет… А если серьезно, Сафрон, дела твои плохо. Фэбы реально за тебя взялись. На первый раз предупредили, на второй сам знаешь, что с тобой будет.

– Ну а вы каким боком? – нервно спросил Сафрон. – Вам-то что от меня надо?

– Ну кто-то же должен за тобой присматривать. Старшие братья попросили, младшие согласились. А зачем отказываться? – ухмыльнулся Круча. – Ты наш геморрой, а наши лекарства против тебя не всегда помогают. Если что, контора подкинет…

– А можно и операцию на геморрой сделать, – усмехнулся Комов.

– Заднице станет легче? – фыркнул Сафрон.

– Но геморрой об этом не узнает… Тебя прямо к «Стрипу» везти или где-нибудь подальше сгрузить? – спросил Круча.

– Давайте до остановки! – спохватился Сафрон.

Действительно, уж лучше на автобусе в Битово заехать, чем на мусорской «Волге». После того как волчары позорные вдоволь поглумились над страданиями арестантской души…

Глава 3

Аппендицит – штука вредная. И вырезать его нужно к чертовой матери, не дожидаясь перитонита. Золотые слова, классика жанра, так думал Степан, закрывая дверцу своей машины. Комов с ним и Лозовой. Ну и три пистолета на всех, мало ли.

– Может, Мазанчик твой что-то напутал? – на всякий случай спросил Степан.

Если информация верная, то майор Глушков редкостный идиот. Квартира у него в Битово, живет здесь, в Москву на службу ездит. Здесь же и гадит под себя. Взял да на битовское угро наехал, чтобы далеко не ходить. И это притом что у самого рыльце в пушку. И не только рыльце.

– Мазанчик этот еще тот жук, соврать – как в носу поковыряться. Но про Глушкова он Бубону говорил, ксиву его видел, он там не один был с погонами… Э-э, ну с ментами… С сотрудниками! – запутался Комов. – Короче, отдохнули они неплохо, девочек сняли… А Бубон шепнул, что Мазанчику видеокамеру подвезли для скрытого наблюдения.

– А интуиция тебя редко подводит, да, Федот? – усмехнулся Степан.

– Интуиция – мое второе имя!

– Ну что ж, будем резать по живому!

Сауна находилась в центре города, в подвале универмага. Вход с торца здания. Раньше здесь подсобка была, из которой водкой торговали, страждущие прямо под открытым небом в очереди стояли, дождь, снег – все нипочем, торговля шла бойко. Это сейчас полки в магазинах ломятся, любой каприз за деньги клиента.

Сейчас вместо подсобки предбанник в офисном стиле, все чинно, стойка, за которой девушка-администратор, кресла, журналы мод. Отдохнуть можно перед забегом, и один журнальчик полистать, и другой, а если чешется, девушка еще и прейскурант подаст. Мочалки, метелки, венички – все такое. Венички получить можно сразу, а мочалки, метелки – по вызову, но доставят вовремя и в срок. Товар испорченный, но высокого качества. Испорченный в моральном плане, но не в физическом. Среди проституток есть ангелы, но только падшие.

Девушка за стойкой не красавица, но миленькая, кровь с молоком, в глазах скрытый задор, на сочных губах яркая помада. Белый верх, темный низ, туфли на высоком каблуке, бейджик на кармашке. Но Степан еще не успел прочесть имя, как отворилась дверь из глубины апартаментов и послышался голос Сафрона.

– Где-то в Черемушках… – что-то кому-то сказал он.

А обращаться он мог к парню с большим оттопыренным ухом, который, переступив через порог, придержал для него дверь. Крепкий лоб, мясистые ноздри, чугунный подбородок, лопоухий, но только с правой стороны. Левое ухо, напротив, прижато к голове, как будто его приклеили. Или это правое ухо надрали, но тогда почему оно не красное?

Заметив Степана, парень стал закрывать дверь, но Сафрон толкнул ее с той стороны.

– Грыжа, твою мать! – возмущенно выругался он.

И вытаращил глаза, увидев Степана и его оперов. Волосы у него сухие, немытые как минимум со вчерашнего дня, лицо не распаренное, видимо Сафрон заходил в баню чисто по делам. А Грыжа – тот да, после парилки. И лицо красное не только от жары, но и от выпитого. Запах перегара чувствовался издалека.

– Не понял!

– Принимай санэпидемстанцию, Сафрон. Борьба с разносчиками спида, сифилиса… Крысы есть?

– С крысами мы и сами боремся.

– В Черемушках?

– Почему в Черемушках? – нахмурился Сафрон.

– Что ты про Черемушки говорил?

– Ну так пацан у нас там один живет.

– Кто?

– Кто? – глянув на Грыжу, спросил Сафрон.

– Так это, Витамин… – немного подумав, не очень уверенно сказал парень.

– А тебе не все равно, мент? – спохватился Сафрон.

– Мне в Черемушках все равно, а здесь нет. Здесь моя земля, бандит! И мне здесь все надо знать!..

– Ну так а здесь моя собственность… – раздраженный отпором, ляпнул, не подумав, Сафрон.

– О-о! Так это ты здесь сводничеством занимаешься?

– Я?!. Какое сводничество?! – засуетился Сафрон. – Обычная сауна, мужики парятся…

– Да ты не колотись, Леша, мы обязательно во всем разберемся. Сейчас подъедет спецназ, и начнем.

– Эй, какой спецназ?! Ты чего, начальник?

– Какой спецназ? Нормальные такие ребята. Здоровые мужики. Работы, правда, много, устают очень, а от усталости звереют. Может, субботник им предложишь? Чтобы они нормально отдохнули. Девочки у тебя стресс, говорят, хорошо снимают.

– Субботник?! Девочки?!. Это провокация, да?.. Пойду я!

Сафрон стремительно рванул вперед, Степан и с места не сдвинулся, хотя бандит пер на него танком. Пер буром, но даже плечом не задел, и правильно сделал, что испугался. Степан Софрона трогать не стал, а Грыжу и двоих бандитов из его обоймы проверили тщательно. В отдел забирать не стали, но документы потребовали, переписали все данные. И Грыжу Степан знал, и Кальянова Павла Ильича по кличке Кальян, а Митрохина Игоря Владиславовича видел впервые. Но парень из Москвы, из соседнего района, не какой-то там залетный, но от этого не менее опасный.

И на Мазанчика насели, но после того, как разобрались с остальными.

– Что Грыжа здесь делал? – спросил Степан, глядя в его бессовестно-невинные глаза.

Худенький, щупленький, немного женственный, но пройдоха еще тот. Девочек в свое время развозил, сейчас вот сауну на Советской держал, а место хорошее. И подвал здесь большой, высокие потолки, толстые стены, под бомбоубежище подвал строился. Четыре изолированные сауны с трапезными, а одна еще и с бассейном, бар, массажные кабинеты, комнаты отдыха, где можно уединиться с девочками.

– А это кто такой?

– А Сафрон что здесь делал?

Комов прямо с ногами забрался на кресло в углу трапезной, пошевелил пальцем вентиляционную решетку.

– Ну, Сафрона-то я, конечно, знаю…

Мазанчик напряженно смотрел, как Комов снимает решетку. На лбу от волнения выступила испарина.

– Зачем Сафрон к Грыже приходил? – наседал Круча.

– Так я откуда знаю?

– А это что такое? – Федот с мясом выдернул камеру из гнезда.

– Да не знаю!

Камера маленькая, с детский кулачок, не больше. Зазор между прутьями достаточно широкий для наблюдения из-за решетки, но насколько хорошего качества изображение?

– Провода там, – глядя в глубину вентиляционной шахты, сказал Комов. – По проводам на видак выйдем.

– А потом Грыже покажем. И Сафрону. Как ты их снимал.

– Никто Грыжу не снимал! – мотнул головой Мазанчик.

– Нет?

– Я что, идиот – Грыжу снимать?

– Ну пойдем, покажешь свою фильмотеку!

Мазанчик действительно установил видеокамеры во всех номерах и вывел их на телевизор в своем кабинете, а там и видеомагнитофон для записи. Но кассет не видно.

– Думаешь, самый умный? – резко глянув на Мазанчика, спросил Рома. – Думаешь, спрятал записи и все? А мы сейчас гадюшник твой закроем и за постановлением на обыск поедем. Все здесь перевернем! И записи найдем! Понимаешь, что это значит? Все, что восстановим, обратим против тебя! И впаяем нарушение неприкосновенности частной жизни!.. Служебное положение используешь? Используешь! До пяти лет лишения свободы!

– А на зону как сутенер пойдешь, – добавил перцу Комов. – Поверь, там у тебя быстро свой сутенер появится!

– Да я только недавно поставил, что я там успел записать? – сломался Мазанчик.

Разговор Сафрона с Грыжей он на самом деле не записывал, но вот оргию, которую устроил Глушков, заснять смог. Сам Глушков, правда, девочек не тискал, в парилке с ними не закрывался, но гости его оторвались по полной.

Одного гостя Степан узнал сразу, полковник Аникеев из столичного ГУВД, может и не самая большая шишка, но проблемы Глушкову доставить мог. Если предъявить ему компромат и указать, по чьей вине Аникеев попался на крючок. Одним словом, Глушкову лучше не высовываться.

* * *

Хороший дом, богатый, фигурная крыша, натуральная черепица, стены под минеральной шубой, высокое крыльцо под козырьком, гранитная лестница, кованые перила, на втором этаже терраса с балюстрадой. Эта терраса почему-то бросилась в глаза. Вроде бы и красиво, недешево, но такое ощущение, что в первоначальный план этот элемент конструкции не входил, на ходу доработали, удлинили и усилили выступ, установили балясины, поручни, перила. Все это Степан отметил вскользь. А вот видеокамеры у ворот и под крышей дома зафиксировал взглядом осмысленно. Это могло ему пригодиться.

Дом не абы чей, а Белокрылова Льва Дмитриевича, его жена убита. Охранник позвонил оперативному дежурному, Кулик подхватил вызов, набрал начальника. Степан еще только глаза продирал, когда запищал телефон. На часах половина седьмого, спать бы еще и спать.

Ворота во двор откатные, на въезде что-то вроде контрольно-пропускного пункта, у входа крепкий парень в униформе и с рацией в нагрудном кармане. Второй у крыльца, такой же рослый, физически развитый, взгляд цепкий, внимательный. И у этого рация в кармане, а в руке сотовый телефон.

– Документы! – перегораживая Степану путь, потребовал он.

– Во дает!

Круча узнал об убийстве позже всех, а подъехал, обогнав по пути даже наряд. Он уже предъявлял удостоверение охраннику на воротах, не успел вложить корочки в карман, как их требуют снова. С одной стороны, все правильно, а с другой – откуда криминальный труп с такой охраной? Вроде как пулевое ранение.

– Что ж ты барыню свою не уберег? – спросил Степан, раскрывая удостоверение.

– Капитан Круча, начальник уголовного розыска… – вслух прочитал детина. – Так тихо было, никто ничего!

– А труп?

– Труп был… Есть.

– Кто в доме?

– Никого… Только труп.

– Муж, дети?

– Муж… Ну, с мужем там сложные отношения, а дети у деда. Агата Арсеньевна и сама у отца жила, еще не совсем переехала…

Степан заходил в дом осторожно. В прихожей чисто, гранитные полы блестят, как будто их сегодня надраили, ковровая дорожка в холл как будто только что из магазина. Тапочки в прихожей ровным рядом, но Степан их трогать не стал, просто разулся и в одних носках прошел в холл. Охранник собрался идти с ним, но Круча показал ему на выход, он сам будет топтаться по следам преступника.

Хозяйка дома лежала в каминном зале раскинув руки. Немолодая, далеко за тридцать, темные кучерявые волосы, похоже рыжие, но выкрашенные в каштановый цвет, белая в конопушках кожа лица, маленький аккуратный носик, пухлые губы со следами крови на них. Или вещества, похожего на кровь. Или на шоколад?

Рот приоткрыт, оскаленные зубы блестят в утреннем свете. И глаза открыты, застывший ужас в них. Злость и ненависть к убийце.

Халат на женщине запахнут, одна пола откинута. На журнальном столике бутылка виски, ополовиненная ваза с фруктами, кожура от апельсинов и бананов, открытая коробка конфет, блюдо с колбасной и сырной нарезкой, стакан только один. На полу валялась рация, такая же, как у охранника, рядом стоит ведерко для льда, ковер в этом месте влажный, но не равномерно. Как будто не вода из него выплеснулась, а лед рассыпался и потом уже растаял. Часа три-четыре пол возле ведерка высыхал, вряд ли меньше. Второго стакана Степан так и не заметил. Возможно, женщина выпивала одна. В компании с телевизором. Перед видиком валялась куча кассет: «Основной инстинкт», «Красотка», «День сурка», «От заката до рассвета». Телевизор включен, а изображения нет, звука тоже, только кассета в магнитофоне тихонько ворочается.