скачать книгу бесплатно
И она не понимала, почему родители предупреждали о некоторых моих закидонах.
Благодаря ей я поняла, что можно быть хорошим человеком вне зависимости от достатка. Что можно жить скромно и при этом качественно. И внутренние установки – основной показатель личности.
Спустя какое-то время мои капризы сошли на нет.
Естественно, не без влияния бабы Раи.
Меня никогда не оставляли дома одну.
Но тот день стал исключением. Родителям понадобилось срочно уехать до позднего вечера. Баба Рая гостила у внучки в соседнем городе. Поэтому решились на риск. Вроде бы взрослая и соображает, шесть лет всё-таки. Прочитали мораль. Строго-настрого запретили подходить к плите, спичкам, аптечке и острым предметам. Потом дверь захлопнулась. И я осталась одна.
В зазеркалье нашей квартиры.
Само собой, в первую очередь были проверены на наличие запретного все недоступные ранее шкафы и полки. Съеден припрятанный сундучок с конфетами. Исследована аптечка и презервативы (оттуда мозгов хватило ничего не есть).
Потом мне стало скучно.
Достала доску на ножках, усадила всех кукол по рядам, решив, что им обязательно надо преподать грамоту и сложение простых чисел.
Урок сначала шёл хорошо, куклы соблюдали тишину в классе и внимательно меня слушали.
Затем случилось это.
То ли сказалась интоксикация сладким, то ли виденные ранее ужастики.
Одна из кукол повернула голову и резко посмотрела на меня, сверкнув своими пустыми кукольными глазами. Я подумала, что показалось и продолжила вести урок. Но кукла снова повернула голову в мою сторону.
Холодок прошёлся по корням волос.
Резко рванула в родительскую кровать, накрылась пледом, заткнула его со всех сторон и просидела так до прихода родителей.
Не успел повернуться ключ в замочной скважине, как я оказалась на шее матери и завопила:
– Выкиньте всех кукол! Сожгите их! Прямо сейчас!
– Что с тобой? – прохладная рука коснулась моего лба.
– Они живые, они хотят меня убить! Знаешь как она на меня посмотрела? Нет, не знаешь. А она посмотрела. И шеей вертела! Уберите их всех из квартиры.
– Но ты же их любила…
– Да, а теперь они хотят меня убить.
Куклы были собраны в два больших мешка и вывезены в ближайший детский дом.
Я не плакала и не жалела.
С тех пор педиофобия пополнила и без того внушительный список, и ни одна кукла больше не делила со мной жилплощадь. Симпатия перекинулась на уменьшенные мягкие игрушки.
И да, той ночью меня увезли в реанимацию с передозом сладкого.
Плюс фобия. Минус страсть к конфетам.
Сохранение баланса в мире.
Эпизод 8. Потребность в самостоятельности
Помимо философствований, изложения стихов в маленькие блокноты и ненависти к куклам во мне также преобладало непонятно откуда взявшееся стремление к спорту, точнее к гимнастике.
Выражалось оно в исполнении всевозможных пируэтов на ковре. Я скручивалась в какие-то невозможные фигуры. Но этого никто не замечал. Материнская потребность в гениальном ребёнке впихивала меня во всевозможные кружки, которые я не успевала посещать. Эстрадные танцы, музыкальная школа, художественная школа … Голова шла кругом, и ничего из этого особого восторга не вызывало.
А в трансляциях спортивных соревнований продолжала залипать на гимнастов и повторяла их рекорды на персидском ковре.
Очередным вечером, когда меня силками тащили в художку, я обратила внимание на стоявшую по дороге туда спортивную школу олимпийского резерва, табличка была крупной и сложно было её не заметить. Не могу вспомнить, почему сразу не высказала желания пойти туда, хотя, скорее всего, говорила, но получала категоричный отказ или игнор.
После этой находки в моей голове созрел план.
И я его осуществила.
Пока два часа шли занятия в художке, мать уходила по своим делам. То есть эти два часа меня никто не контролировал, кроме преподавателя живописи, которой ровным счётом было плевать, она отрабатывала свои положенные часы за копейки и только умела, что хаять наши работы (вот первопричина нелюбви к рисованию, которое некогда нравилось).
Я воспользовалась шансом, и как только красная юбка в пол исчезла за поворотом, ускользнула из класса будущих живописцев. Путь мой лежал, вы, наверно, догадались куда.
В спортивной школе пахло резиной и свежей краской. До сих пор эти ароматы вызывают у меня экстаз.
Я подошла к вахтёрше и спросила, есть ли у них секция гимнастики. Она ответила и отвела меня в тренерскую к невысокой худощавой женщине лет 55.
Женщина отставила в сторону фарфоровую чашечку и удивлённо вскинула тонкие брови.
– Здрасьте! Я хочу заниматься гимнастикой.
– Хорошо. А покажешь, что умеешь?
К этому моменту я готовилась все свои неполные шесть лет!
Тут же были продемонстрированы разученные из телека элементы.
– Ого! Ты не занималась разве нигде до этого?
– Нет. Сама дома.
– Молодец. Приводи маму, запишем тебя в мою группу. Как раз я набираю новеньких.
Чёрт! А это-то я не продумала.
Как сказать матери о несанкционированном побеге?
Провал был так близок.
Я вернулась к живописцам. Моего исчезновения никто не заметил.
В голове вертелись думы, а ягодицы опять предчувствовали приближение армейского ремня со звездой. «Меня похвалили и согласились взять в группу спортивной гимнастики! Здесь ни разу не хвалили, ни за один натюрморт, ни за один пейзаж. Ни даже за написанного с натуры кота на подоконнике!»
Всю дорогу до дома я молчала.
Дома тоже молчала.
– Ты не заболела? Квёлая какая-то весь вечер.
– Нет.
Папа включил новости. Там Хоркина боролась на чемпионате за Россию, выделывая что-то нереальное для человеческого тела на брусьях …
– Мам, я хочу заниматься гимнастикой!
– Тебе хватает кружков.
– Брошу художку и фоно.
– Почему? У тебя вроде неплохо получается.
– Нет. Плохо! Очень плохо! А гимнастика хорошо! – лицо покраснело. В нос затекла солёная слеза.
– Окей, завтра сходим, разузнаем, есть ли у нас это.
– Я уже сходила. Меня берут …
– Что??!
Как вы понимаете, пришлось пойти на некоторые жертвы и провести аудиенцию с отцовским ремнём за первый опыт самостоятельности. Но в гимнастику меня определили.
Эпизод 9. Грязные дети и Колобок
Наверное, как у многих детей, с едой у меня дела обстояли не ахти.
Варёное мясо – фу. Макароны – фу. Суп – не царское это дело.
Плюс регулярные странные отравления свежими продуктами до «скорой» и капельниц.
Поэтому для повышения аппетита и улучшения пищеварения мне купили керамический набор посуды с героями сказки «Колобок»: чашку, супницу, тарелки, ложечку и вилку. Набор творил чудеса. Дела сразу пошли в гору. Из супницы с лисичкой сметался даже ненавистный куриный бульон. А количество вызовов «скорой» за месяц сократилось в несколько раз.
Но как-то я вернулась с прогулки раньше времени (отцу приспичило в туалет, поэтому променад оказался коротким) и увидела на кухне нелицеприятную картину: грязные, побирающиеся по квартирам дети сидели на моей любимой части обеденного стола и ели из моего любимого набора мою любимую пюрешку.
Не знаю, что побудило мать на этот поступок – чрезмерная жалость, материнские чувства к чужим детям или просто бытовая глупость. Но простить такое предательство я не смогла.
Мой, мать его, набор!
Ору и крикам не было конца.
Детей отец под шумок выпроводил за дверь, насыпав им вдогонку горсть конфет.
А мне устроили воспитательный сеанс:
– Ты понимаешь, что так себя ведут невоспитанные, избалованные ребята? Ты же не такая. Ты хорошая девочка. Такое поведение некрасиво и непозволительно.
– Да, понимаю, но это МОЙ НАБОР.
– Они бедные, им нечего кушать, неужели тебе жалко поделиться?
– Да не жалко мне ничего, но это МОЙ НАБОР!
– Что с ним могло случиться? Сейчас я отмою, и он так же будет твоим. Никто его у тебя не отнимает. Пусть хоть поедят из красивой посуды, у них очень тяжёлая жизнь, ты должна быть милосердной.
– Мама! А если они заразные?
– Нет, это же просто дети, котёнок! – Это вдвойне было странно слышать от человека с медицинским образованием.
– Я всё понимаю, но есть теперь из него не буду. Можешь им подарить.
Театрально вскинув голову, я встала из-за стола и хлопнула дверью.
Включила громко телевизор и села перед ним на ковре.
По телеку шёл репортаж о семьях, оказавшихся в крайней нищете. Журналистка показывала фотографии из альбомов этих людей, где они ещё счастливые и обеспеченные. Но потом предприятия развалились, зарплату задерживали по полгода или выплачивали произведённым товаром. Эти люди оказались в западне экономического кризиса. Бухгалтеры и экономисты пошли мыть полы в подъездах и торговать сосисками на вокзалах. Их дети, осунувшиеся и голодные, в тряпье, что добрые люди дали, жевали засохшие горбушки хлеба.
Я смотрела и понимала, что дети не виноваты в проблемах страны. Что сама могу в любой момент оказаться на их месте и вместо йогуртов жевать сухие горбушки. Мне стало грустно и страшно.
Я видела всё происходившее в то нестабильное время, но отказывалась воспринимать, что больше половины страны оказались на грани. Не все смогли приспособиться, как мои родители, под перестройку. И дети реально не виноваты. Они просто хотят жить. И кушать.
– Мам, когда они ещё раз придут, отдай им мои лосины и этот свитер – вернулась я на кухню, где родители курили в форточку.
– Какая жалостливая муха тебя вдруг укусила?
– Жалко их. Но набор с колобком всё равно продезинфицируй…
Эпизод 10. У попугаев слабое сердце
С младых ногтей во мне взращивали любовь и заботу к живой природе, запрещали кидать мусор где попало (поэтому сейчас я могу нести обёртку от мороженого два километра до ближайшей урны), запрещали кидаться камнями в озёра с лягушками, запрещали пинать голубей.
Больше всего любовь к живому выразилась в кошках.
Сначала я их от большой любви таскала за хвосты, но получив шрам на пол-лица и едва не лишившись глаза, стала проявлять чувства чуть менее яростно.
Коты были у нас всегда, сколько помню, а потом родители притащили волнистого попугая.
Первого волнистого попугая.
Жил он с нами недолго, и летним солнечным днём вылетел на балкон, где мама вешала бельё, сел ей сначала на голову, а потом просто улетел и даже не обещал вернуться.
