Неприкасаемые. Легион. Хранители

– Дебилы, я же говорю, – повторил Толстый Джон, а это был именно он, демонстрируя показания устройства Заку, который подошел к нему, оторвавшись от своего бинокля. Они с Джоном уже дослужились до третьего ранга – у Легиона были свои звания и порядки, и только опыт, тактика, уровень вооружения и амуниции с войсками специального назначения у них были одного порядка. Но Зак продвигался вверх по карьерной лестнице быстрее Джона, и вообще, очень свежо и по-своему, взирал на устав и привычный порядок действий Легиона. Внося в его работу оживление, благодаря своей динамике и решительности. Остальные бойцы были рангом пониже, и они обычно разделялись на две группы – у Джона, правда было три бойца, а у Зака два, отдавая дань опыту англичанина и его авторитету среди товарищей по оружию.

– Ну, что, Джон, дожидаемся указаний Центра? – спросил Зак, оглядываясь вокруг и понимая, что ожидание и бездействие в такой ситуации означало верную потерю всех захваченных в плен. Уж очень неадекватными выглядели бойцы этого По, даже скорее маниакально настроенными. А это означало, что, поддавшись своим инстинктам или просто жажде крови, они могут наплевать на обычные правила игры и поддавшись импульсу, уничтожат самым страшным образом тех бедных людей. Пока живых. Но, на долго ли?

Англичанин, подумав, согласился, но Зак решил не идти традиционным путем. И они рискнули напасть без промедления, не дожидаясь, пока пребывающие в явном трансе бандиты придут в себя. Зак посмотрел на снайпера, и тот понял значение этого взгляда, и быстро занял позицию, аккуратно сняв всех часовых на стене.

– Идущие на смерть…, – проговорил тихо Зак и дал отмашку своим бойцам, которые легкой рысью последовали за ним, удерживая в поле зрения стену, где могли показаться новые бойцы противника.

Джон, тихо матерясь как любой приличный кокни, пригнувшись под тяжестью оружия, приближался по прямой со своими бойцами к стоянке этой непонятной и кровавой секты, а Зак со своими людьми двигался в обход. Все надеялись на традиционную везучесть Зака и его нестандартные решения, которые часто приводили к успеху. Но все понимали, что они на войне, и сохраняли максимальную концентрацию и осторожность, чтобы не прозевать любую мелочь, которая может погубить в итоге как их, так и заложников.

Они приблизились на расстояние удара, и вошли в город с двух сторон, подняв предварительно на стену, опоясывающую город своего снайпера, француза арабского происхождения – Марселя. Они шли вперед, выставив готовые к бою короткие штурмовые винтовки, внимательно и осторожно огибая улочки, прячась за домиками и во всевозможных нишах и углублениях. Выглядывая из них, убеждаясь, что впереди все чисто, они продолжали свой путь, пока не наткнулись на сплошную высокую стену, с колючей проволокой наверху. Они, оглядевшись, юркнули в широкую дверь, разрезав висевший на ней навесной замок, инструментом, которым был вооружен Такахаси, боец Зака. Они вдвоем входили в очень длинный и мрачный дом, понимая, что это единственный путь к заложникам.

Как казалось им, они приближались к площади с двух сторон, двумя ударными группами, постепенно окружая бандитов с флангов. А Марсель, поднявшись на самую высокую башенку, уже нашел прицелом свой винтовки По и ждал сигнала по рации, чтобы снять его. У Зака оставался один человек, и вся огневая мощь Легиона теперь зависела от Джона, вооруженного ручным пулеметом, и трех его парней, тоже с очень мощным вооружением. Зак предпочитал легкую винтовку, понимая, что с тяжелым пулеметом просто легче устать, и так и не дойти до расстояния верного выстрела.

Они углублялись все глубже в это здание, которое выгибалось и шло полукругом, поворачивая в сторону площади. Они тихо комментировали свои действия по рации, а Марсель все повторял – "принято", и советовал передвигаться осторожно, но очень быстро, потому что шаман на площади и его люди, перестав бегать кругами, отходили к дальней стене, и шансы Легиона возрастали. Окна тут были уже заколочены, и они шли, находя дорогу с помощью множества свеч, которые горели, плавясь и освещали внутреннее пространство, которое становилось все более ужасающим. Они находили тела людей, с отрубленными конечностями, выпотрошенными, без голов и их короткие волосы шевелились от ужаса на их головах, и животы сводило судорогой страха от того, что они видели и ощущали. Как показалось Заку, они проходили через все круги ада, где на разных уровнях палач с больным воображением казнил людей, новым, отличающимся способом, чтобы не повторяться. Боец Зака, японец Такахаси, которого все звали Китано, потому что он был похож на одноименного актера, казалось молился, уже довольно громко и прижимался к Заку, который сам понимал, что близок к помешательству. По той простой причине, что трупы, как он отчетливо видел своими глазами, начинали шевелиться и отрубленные конечности тянули к ним свои пальцы, и что-то темное, в виде очертаний двух или трех человек, приближалось к ним.

Зак привалившись спиной к стене, и направив на эту гадость свою винтовку произносил, тихо, про себя – "Псымылдарахманрахим", как делал его ата, когда сталкивался с чем-то непостижимым. Как говорил Атабек, заметив как-то, что внук боится темноты – "Балам, просто вспоминай меня, когда я не рядом, и все плохое уйдет". Зак так ясно, что даже удивился, представил деда на его лошади, несущегося во весь опор к нему, что все шевеления прекратились, а призраки исчезли, и они с Китано переглянувшись, поняли, что постарели и пережили, наверняка, самые страшные мгновения в своей жизни. Зак не знал кому и как молился его брат японец, но и его мантры сработали и, как оказалось, позднее, нервы у азиатов оказались крепче, потому что Джон и его бойцы, попавшие в такой же переплет, проходя по такому же спиралевидному и жуткому дому, начали хаотично стрелять, начиняя стены и мертвые тела вокруг себя свинцом.

Марсель вызывал их, громко ругаясь и сообщал, что шаман и его люди, оставив пять парней с заложниками, побежали всей толпой в ту сторону того дома, где началась стрельба – из этого дома должен был вскоре появиться отряд Толстого Джона, и они, собравшись с духом побежали вперед. С трудом веря в свое счастье, они понимали, что следующая секция этого дома с привидениями будет последней, и они будут просто вне себя от радости, наконец, увидеть своих обычных, земных врагов. Выходя из дома с направленными в сторону стоящих возле заложников бандитов винтовками, они с помощью Марселя быстро их сняли, хотя Зак и чувствовал, что его руки еще трясутся. Как только он произнес в рацию, что заложники у них, подключился Командный Центр и приказал им покинуть место боестолкновения, повторяя, что главное в миссии – спасение людей. Зак понимая, что он нарушает все уставы и правила Легиона, отправил Китанос заложниками к выходу из города, а сам двинулся к тому дому, где уже слышалась отчаянная стрельба, и Джон по рации кратко сообщал, что они под шквальным огнем, и у них потери. Японец яростными воплями поднял людей с песка, приказав всем спасенным закрыть глаза и держаться за впереди идущего. А сам, зайдясь в крике, и пытаясь не смотреть по сторонам, встал во главе этой колонны. И все спасенные самым быстрым ходом скрылись в проеме двери этой кровавой галереи, куда он, чувствуя себя камикадзе, жертвующим собой ради других, возвращался, направляя всю группу к выходу из этого проклятого города.

Проводив храброго Китано и возглавляемую им змейку взглядом, и убедившись, что за ними никто не побежал – площадь была зачищена, он, жалея, что не может кричать, как его друг, тихо, но твердо проскользнул в дверь. Никто не знает, что случилось там внутри, но, когда Джон уже отстрелял весь боекомплект, и, будучи раненным в плечо и руку, под свистом пуль, пытался сообразить – что лучше, застрелиться из своей Беретты, где у него оставался единственный патрон или подорвать себя гранатой. Захватив на тот свет парочку этих отморозков. Но он неожиданно осознал и почувствовал, что все звуки стихли. И только Зак негромко повторял, подходя к нему – алга, алга… Неся в руке, нанизанную на мачете голову Властелина По, которую он снес с его шеи с вздувшимися венами и жилами одним ударом. Словно представив себя былинным казахским воином, батыром, одним из которых он мечтал стать в детстве. Батыры, оживавшие в историях, которые ему неторопливо рассказывал его ата, наполняя особым, сакральным смыслом ту степь, раскинувшуюся вокруг их аула. Ту самую степь, по которой теперь так буднично проезжали грузовики и машины, или шли куда-то редкие путники. Но он уже давно не верил в сказки, с тех пор, как не вернулся его ата из своего последнего путешествия, и оставил своего взахлеб плачущего внука у своей могилы. И сам он стал кем-то другим, яростным и страшным, перерубив с шеей По и все связи с собой прежним.

Никто не знает, как и с какой жестокостью Зак убил всех, почти всех бандитов – на счету Джона и двух его погибших бойцов было человек пять убитыми, только пять, как он подтвердил, не охотно, но подтвердил. Их застали врасплох, почти обезумевших, и сразу ранили всех четверых, и они могли только отстреливаться, пытаясь укрыться за телами покойников, все еще не в состоянии прийти в себя. И никто не знает, как долго рубил Зак железное тело этого безумного По, который устроил тут собственное, индивидуальное чистилище, отправляя таким страшным образом на тот свет тех заложников, за которых он не дождался выкупа. РубилПо его собственным мачете, с которым он накинулся на Зака, и которое он ловко выхватил из его тисков, а не пальцев. А По, все не мог понять, как этот боец с такими же безумными глазами, как у него, положил в одиночку весь его отряд. И когда Зак зашел им с тыла, его внутренние демоны уже не дремали, они рвались из него, громко крича и требуя своей дани – отмщения и страшной жатвы, которую он собрал, и уже весь в крови, чужой крови, медленно поднимал Джона и другого раненого бойца с пола. Он пнул голову По, которая отлетая от них, вертелась, словно голова куклы, вырванная из своего туловища, дополнив коллекцию отрубленных конечностей из этого кровавого музея с протухшими экспонатами.

Зак шел со спасенными им бойцами, шатаясь, к выходу, потом опять к входу, и опять к выходу. Когда его вывел из транса Марсель, крича, что один из заложников погиб. Та самая девушка, на теле которой был маячок. Красивая девушка с родинкой на лбу. Решившая идти последней, пропуская вперед всех и прикрывая их собой. Умерла от выстрела в спину, который произвел один из парней этого шамана, которого он на площади, в самом начале своего ритуала послал в нокаут ударом своей ноги. И тот очнулся в разгар битвы, и побежал в сторону уходящей змейки, возглавляемой Китано. Убил бы больше, но Марсель, уже встречая Китано и заложников, забежал в этот дом, или как показалось ему, кровавый туннель, и прикрывая заложников, и молясь и клацая зубами, уже расстреливал уцелевшего бандита из своей винтовки, не целясь в оптический прицел, но уверенно посылая в его грудь пулю за пулей.

Они с Марселем вернулись за телами павших товарищей, несмотря на то, что их рвало и они испытывали страшную слабость, и были бледные, как сама смерть. Они, уже валясь с ног и изнемогая от напряжения и смертельной усталости, установили взрывчатку везде, где только могли. И потом, дойдя до дальнего конца одного из этих страшных домов, Зак смеялся глухим, потусторонним смехом, когда нашел пару пустых банок, с черепом и костями. Он понял, что они все, весь их отряд находился под воздействием боевого отравляющего вещества, который подействовал на них таким жутким образом – заставив их видеть тех жутких призраков, которые, казалось, собирались разорвать их на части. Чертов шаман установил химические ловушки, защищаясь от прихода непрошенных гостей…

Они уже приближались одной большой группой к внешней стене города, перенеся туда трупы двух товарищей и одного заложника, когда Зак нажал кнопку дистанционного взрывателя и эти два рукотворных Аида взлетели на воздух, разорванные и разнесенные в клочья и осколки мощным зарядом, и как показалось ему, силой его гнева. И впереди уже маячили в воздухе их транспортные вертолеты с одним боевым, в качестве сопровождения. А во все другие отряды Легиона уже шла информация о том, что отряд Джона побывал в аду, но Зак вернул их обратно.

А после было разбирательство и взятие его под арест. И уже бывший легионер отсидел в одиночке почти полгода за самоуправство и не подчинение приказу Центра, но для своих, он все равно был героем, который сразился с демоном и выжил. И не бросил своих товарищей на верную смерть. И не его вина, что погибли люди Джона и тот заложник, как говорили в Легионе те, кто сам участвовал хоть раз в подобных операциях и понимал, какую мясорубку прошел их отряд. Понимая, что война всегда возьмет свою дань в виде случайных или закономерных потерь. А Зак, вернувшись за своими, и убив всех врагов, установив новый, пускай негласный, но стандарт. Но Зак не думал ни о каких стандартах или прочей ерунде. Он пытался осознать, что произошло с ним там, и пока не понимал, почему его охватил такой гнев. И ярость. Ведь с теми врагами, он убил что-то и в себе, как он сам понимал, лежа на койке и уставившись пустыми глазами в потолок камеры. Он лишь надеялся, что он был отравлен газом, и поэтому дал своим демонам одержать над собой верх.

Той же ночью, тайно, его на выходе встретил Асраил, сообщив, что он перевел на его счет приличную сумму, словно извиняясь за этих скупцов из управляющего комитета Легиона, и давая понять, что он один оценил по достоинству его подвиг. Он услышал, что с Легионом для него покончено навсегда, его объявили погибшим. И он и правда почти не погиб – в своей камере он испытывал такие дикие боли и видения, что считал, что он уже давно в аду. Но Асраил, пожимая ему руку, хлопая и удерживая возле себя тактично, говорил, что теперь, с его уникальным опытом, он стал самым настоящим бойцом, который не боится, ни ада, ни его чертей. И что его состояние скоро пройдет, и через пару дней он действительно, к своему глубокому удивлению, полностью поправился и плюнул на все, понимая, что только Асраил может понять и использовать его таланты, навыки и гнев должным образом. И что он жив только потому, что его спас Асраил. А учредители Легиона могут идти куда подальше со своими правилами, он будет теперь спасать людей без этих дурацких ограничений и приказов тыловых крыс.

А Толстый Джон, Китано и Марсель, навсегда запомнили Зака, одного из самых грозных и опасных бойцов Легиона. Настоящего друга и легионера. Творя вокруг его фигуры целую мифологию, и повсеместно употребляя такие слова, как, например, алга, и другие, которые он озвучивал на своем родном языке, обращаясь к ним, к своим боевым товарищам и братьям по оружию.

Глава 10.

Тест на прочность.

Ангелла выслушала эту историю, правда со слов Толстого Джона, переданных Властой, конечно. И Джон, наверняка, приукрасил реальные события парой своих баек, уделив особое место своей заднице, которая якобы поведала ему, прямо перед входом в проклятый город, что двоих из его отряда ждет сегодня свидание с ангелами, и он был бы рад ей не верить, да смотри ж ты… Все случилось, как и она предсказывала. Правда не знала Ангелла и о том, что случилось после этой операции с Закарией, но она уловила главное – в Легионе появилась своя легенда – человек, нарушивший устав и приказы Центра, бросившись спасать своих товарищей. Явив при этом неслыханную жестокость. За что и был изгнан из Легиона. И брошен за решетку. Асраилу, которому, как она понимала, зная его самомнение и тщеславие, нужна была такая легенда, как новая игрушка, или услужливый паж, играя с которым он мог тешить свое самолюбие и осуществлять свои пакостные планы. И он вполне мог воспользоваться своим влиянием, пустить в ход любые инструменты – интриги, шантаж и подкуп, чтобы вытащить Закарию из тюрьмы Легиона. С целью либо насолить всем, либо замышляя что-то тревожное и опасное не только для Неприкасаемых, но и для обычных смертных. Но как можно проникнуть в его замыслы… Ведь зачем-то он притащил этого Зака в Прагу, и она все больше склонялась к этой своей идее, или версии. Что тот боец, разметавший водителя и его пассажира, как стремительный ураган, вырвавший с корнем пару нездоровых и кривых деревьев, был Заком. Ей хотелось в это верить. Вновь писательница в ней опять ожила, опытная халтурщица, которая плетет искусно нити повествования и переплетает их в невиданный клубок, в котором объединялись на первый взгляд совсем не логичные вещи и явления. "Ведь главное – сохранять все время интригу", – подумала она, и грустно осознала, что с ней случилась профессиональная деформация. И чего теперь ожидать…

Она отвлеклась от этих грустных размышлений и неразрешимой пока для себя загадки, и представила мысленно, как выходит эта группа, этот потрепанный отряд Легиона со спасенными людьми, из города где ожили самые страшные кошмары, которые только можно представить себе. И брели прочь, на подгибающихся ногах, раненные и измученные, оставляя позади себя развалины, полыхающий огонь и черный дым, поднимающийся прямо к небу. И к ним уже подлетали спасательные и транспортные вертолеты, и над всем этим звучала мелодия, которую обычно исполняют, когда провожают в последний путь павших бойцов Легиона. Его гимн. Трогательная и грустная музыка, но в то же время, подтверждающая, что все случилось не зря. Потому что появилась надежда, хотя бы в сердцах спасенных людей.

Она встала и опять подошла к глобусу и пыталась представить себе на нем место операции. Но спрашивать Власту было бесполезно, она опять скажет, указывая диаметрально противоположные географические положения, что события произошли "где-то там". Она вдруг поняла, с ней произошло озарение, когда она сейчас наблюдала за Вайдой, который слегка отойдя от шока, который он пережил, слушая историю, рассказанную его дочерью. Очень эмоционально изображающей своими большими руками, да и всем телом, то полет вертолета, то проезд пикапов по песку, то действия бойцов Легиона, которые сражались со своим врагом. И она поняла, смотря, как Вайда, перед тем, как заварить то ли чай, то ли какую-то настойку, шепчет что-то про себя, и делает руками какие-то пассы, что Легион столкнулся там, в проклятом городе с кем-то могущественным, кто руками того самого По, проводил страшные и очень кровавые ритуалы. В этом заброшенном городище. И принося жертвы каким-то свирепым богам. Или не богам??!! Но кто из Неприкасаемых мог так низко пасть, чтобы взять на себя эту роль. Может быть, Асраил? И почему именно он? Она опять подгоняет эту странную реальность под свои когнитивные шаблоны? Ангелла покачала головой и решила собрать больше информации, чтобы и эта загадка прояснилась с ее помощью. Во благо как самих Неприкасаемых, так и людей. Или просто для ее успокоения.

Она подошла к Власте, которая, была до сих пор оживлена, и что-то бормотала себе под нос, смотря на нее своими телячьими глазами и повторяя про себя, что хорошо подобранное оружие может решить почти любую жизненную ситуацию. Оружие? Да, она и забыла ту эпичную фразу, которой дочь Вайды плавно вторглась в их беседу с Хранителем.

– Власта, ты мне нужна. Смотри на меня. Ты упомянула, что Асраилу и его бойцу понадобится оружие. Что ты имела в виду? – Ангелла почти хмуро смотрела на Власту, настраивая ее на конструктивную беседу.

Та сразу собралась и живо поделилась с Ангеллой своей мыслью о том, что вряд ли эта парочка везла с собой оружие через границу, и теперь, если они что-то затевают, им понадобится оружейник. И одного такого подпольного торговца оружием она знала. Фрэнка. Тощего, плохо пахнущего верзилу, над которым она всегда подшучивала. Он торгует огнестрельным оружием, и не только. Боеприпасами, амуницией, средствами связи, холодным оружием. У него было несколько контейнеров за городом. И к нему вечно приезжают всякие темные личности. И у него всегда бывают самые последние модели стрелкового оружия, самые мощные и убийственные.

Ангелла задумалась и посмотрела на Хранителя, который, казалось, сообразил суть вопросов и поведения его гостьи, и уже заварив свой чай, переводил свой тревожный взгляд с Власты на Ангеллу.

– Ниточка, конечно, слабая. Да и надежд мало, что это тот самый оружейник, к которому поедет боец Асраила. Хотя попробовать можно. И даже нужно, – Ангелла словно соскучилась, и устала сидеть на одном месте, и теперь ей требовался оперативный простор. И возвращение к активным действиям.

Она кивнула Власте, и та уловила ее импульс – надо ехать к этому торговцу оружием. Она знала адрес и у нее была машина. Подарок Толстого Джона – праворульной Мини с Юнион Джеком на крыше. Она уже выбежала из комнаты и из дома, кидаясь к машине, закрытую куском брезента, которую она припарковала между двух мусорных контейнеров. Ангелла задержавшись у своих книг на полке, и уже почти вышли из комнаты, когда Хранитель, словно вспомнив про что-то важное, хлопнул себя по лбу и включил на удивление ловко свой планшет, который он вытащил из-под своей накидки-мантии. На экране показались на мгновения какие-то цветы в банках, и он бросил грустный взгляд на розу, с которой слетали лепестки.

Он убрал планшет, и подбежал к Ангелле с каким-то приборчиком в руках, который также достал из-под мантии, и этот девайс очень походил на тестер для определения беременности.

– Или так, или я тебя уложу в капсулу!!! – закричал он отчаянно, встав перед ней в двери и не пуская ее наружу, расставив в стороны руки и ноги, словно защищая от нее свои годовые запасы сгущенного молока. Ангелла закатила глаза, и сердито взяла в руки этот приборчик. У них просто не было времени, чтобы возиться с капсулой, лежать в ней и дожидаться, пока датчики считают показания остающейся энергии в ней.

Уж лучше так. Вайда проводил ее в туалет, и она вышла спустя буквально минуту, жалея, что раньше в арке не выпила больше пива. Она, слегка смущаясь, протянула тестер Вайде, и он взглядом настоящего ученного впился в него, качая головой.

– Ой, что-то будет… Роза увядает. Уровень заряда ниже 30%… Любое столкновение может кончиться фатально для тела… У тебя почти не осталось энергии! Тебе срочно нужно на подзарядку! Вниз, в капсулу! – он, округлив свои глаза, слегка приблизился к ней, игнорируя обычную дистанцию, которую должен соблюдать.

Но Неприкасаемая, задвигая тревоги смертного на задний план, и не обращая внимания на его опасения, замышляла что-то более важное и интересное. Она посмотрела на Хранителя таким ледяным взглядом, что он сразу отступил назад, увидев в ее глазах признаки чего-то очень пугающего, и поникнув головой, разводил руками. Потом Ангелла быстро смягчилась, справившись с приступом гордости, присущей ее Семье, и крикнула Хранителю уже с порога.

– Прости меня, Вайда, прости свою капризную пациентку… Но время не терпит! Там готовится что-то очень страшное… Как вернемся, я залягу в капсулу хоть на целый год!

Вайда, уже улыбаясь, подходил к двери, и взмахну рукой, кричал им, чтобы они были поосторожнее. Особенно Власта. "Ох уж эти бешенные Неприкасаемые. Никогда не знаешь, когда в них может проснуться их настоящая, жестокая натура", – думал он, в то же время понимал, что ему с Ангеллой крупно повезло.

А Неприкасаемая и дочь Хранителя уже выехали из квартала на том самом Мини, и ехали к объездной дороге, пробираясь по улицам города, освещенным ночным освещением. Власта в силу своих габаритов, изменила внутреннее пространство машины – он убрала задний диван и максимально отодвинула свое водительское кресло назад, и теперь была похожа на водителя дальнобойщика, который случайно попал в детский автомобильчик.

– Да, увяла моя розочка. Не дождавшись этого Зака…, – сказала Ангелла, наблюдая с улыбкой, как Власта своими большими и длинными руками, находясь у нее за спиной, ловко управляет их машинкой.

– Какая розочка? – спросила ее Власта, косо поглядывая в затылок Ангеллы, и почему-то подумала про что-то пикантное.

И Ангелла рассказала ей про то, чего Власта еще не знала. Она поведала ей про особую комнату, где хранятся десять цветков, в горшочках под огромными стеклянными колпаками. Они были не просто многолетними, их вывели самые умелые Хранители, и Вайда тоже приложил к этому свои золотые руки. Цветы были вечными, как и сами Неприкасаемые. Это были своеобразные и высокотехнологичные датчики, которые в режиме реального времени производили мониторинг уровня энергии Неприкасаемых. Забирая ничтожную долю их энергии. И у каждого из них был свой цветок, у Ангеллы – Роза, часто меняющая свой цвет, словно передавая ее настроение. То приподнятое – алое, то мрачное – почти бурое. И, конечно, с хорошо обозначенными шипами. Ну как же, ведь Ангеллу не зря другие Неприкасаемые называли за глаза Бойцовской Куклой. Ну, может только Асраил, Каталина и Гуннар всегда называли ее только по имени, обходясь без всяких прозвищ. У Асраила была Черная Орхидея. А у Гранж странный цветок, называющийся Психотрией или Горячими Губками. "Прямо как ее раздутые силиконом губы", – думала Ангелла. И эти цветы всегда находились под наблюдениями камер, которые передавали изображения на мониторы Неприкасаемых и их Хранителей, которые могли следить за уровнем своей энергии. Если под рукой не было капсулы. Но ее Хранитель, ее креативный Хранитель придумал еще и этот экспресс-тест, найдя парочку таких устройств в комнате своей ненаглядной дочки.