Неприкасаемые. Легион. Хранители

– Чушь какая-то, – отреагировал Закария, уже почти не смеясь. А где же был второй винт?

– В том то и дело, друг мой. Ты же человек военный, сразу смекнул, в чем фокус. А он вообще был чудак. Любитель. А другой винт, который как-то крепится сзади, на спине, был в другом кейсе, который мы благополучно забыли у Оружейника на складе. Но я не стал задавать этот вопрос моему камикадзе. Потому что уж очень он был самоуверенный. И стучал на всех. Меня до этого пару раз заложил руководству. Видите ли, я слишком много болтаю. Его утомили мои бесконечные истории. И у меня все время глуповатый вид… А что я мог ему возразить – только приняв самый идиотский вид, можно выжить в этом мире.

Закария вновь внимательно посмотрел на Франтишека – приятное лицо, чуть хитрые глаза, нос формой напоминал картошку, но он был очень симпатичен ему, и в глазах он видел огоньки, которую выдавали постоянную работу ума.

– А к чему я это все рассказал, друг мой, – Франтишек уже убрав улыбку с лица, очень серьезно посмотрел на Закарию. – Если ты не готов, если чувствуешь, что что-то может пойти не так, то лучше отложить все. И собрать уже все снаряжение для другого раза… Может, ну его к черту? Что мы себе, другого шефа не найдем?

Закария покачал головой, решив, что он лучше умрет, но сделает свою работу. Хотя бы вот так, как и его незадачливый коллега, которого хитрый Франтишек мог и выдумать, погибнуть, но не испугаться и не отступить. Иногда бывают такие моменты в твоей жизни, когда твое упрямство ведет тебя куда-то напролом, и ты уже чувствуя, что падаешь на дно крутого обрыва, все еще продираешься сквозь заросли и бурьян. Почему? Предопределение, судьба… Злой рок?

И они уже вполне серьезно начали операцию. Они сели в машину, натянули на головы капюшоны своих толстовок и курток, и, проехав по улице, подвели зад своего автомобиля к самым воротам этого особняка. Закария поместил за пазуху обрез, и рассовал по карманам несколько патронов, убедившись, что оружие заряжено. Франтишек вывернул ручку громкости на максимум и вывалился наружу, открывая дверцу багажника – Закария быстро последовал за ним, и они запрыгали, вместе, изображая какой-то дикий танец и входя в транс, словно воины, проходящие древний ритуал, накручивая и настраивая себя на предстоящую битву.

То, что произошло позже, случилось на взгляд Закарии очень быстро. Почти молниеносно. Он, быстро уложив возмущенных охранников, которые вышли на улицу парой, поднял одного и потащил его с собой, пока Франтишек удерживал второго. Он на ходу узнал код двери, и, оглушив цербера, быстро проник в подвал. Уже там, он застал начало кровавой бани – убийцы успели так сильно избить девушек, что трое из них уже были без сознания. Что интересно, они даже не стали запираться изнутри – вот какая она, убежденность в своем превосходстве над людьми и праве распоряжаться их судьбами. И когда Закария убил двоих, вооруженных Глокками, как ему показалось, в завязавшейся скоротечной перестрелке, всадив одному оба заряда в живот, и быстро перезарядив свой коротыш, снес второму полголовы, к особняку уже подъезжало несколько военных джипов, раскрашенных в светлый камуфляж. А Франтишек уже отъехав на приличное расстояние, вынимал из машины тот самый пакетик с маячком, сообразив, как их так быстро вычислили. И выкинув его, уже мчался куда-то, даже вернее, не мчался, а ехал спокойно, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. А в это время, в подвале Закария, уже отстреляв весь боезапас, отбросив обрез, всадил третьему в горло свой нож, предварительно обезоружив его, и пригвоздил к деревянной двери. Затем он словно устав убивать, быстро наклонился над истекающей кровью девушке, оказывая ей первую помощь. Он рвал на полосы простыни, а в подвал уже заходили вооруженные бойцы, невозмутимо, но очень хмуро поглядывая на кровь, которая украшала все стены этой роскошной, ярко освещенной большой квартиры, никак не напоминающей подвал.

Он почувствовал присутствие новых персонажей этой, будто прокрученной в перемотке, драмы и, увидев направленное на себя оружие, поднял руки вверх, узнавая форму Легиона. Он усмехнулся, и понял, что сопротивляться своим он не будет. Он только подошел к двери, где все так же, с открытым ртом, висел пригвождённый к двери труп Роберта Флеминга. К Закарии быстро приблизился легионер третьего ранка Такахаси, более известный как Китано, и смотрел на него, не мигая. Он повернулся к нему спиной, вытянув руки за спиной, а его бывший сослуживец уже застегивал на его руках наручники. Но действие будто затормозилось, словно кто-то его специально замедлил для него, давая шанс увидеть то, что он натворил тут. И он увидел нож, который был воткнут им в горло Флеминга, вернее, его рукоятку, на которой было написано “Think twice before going any further”. И он, уже понимая, что думать поздно, ощущал, что сжег весь свой запас мести и ненависти, и теперь был готов к любому возмездию. Возможно, к самому страшному, которое, он, конечно, заслужил.

Глава 17.

Феи бизнес-квартала.

Спустя несколько месяцев после печальных и тревожных для Семьи событий, Неприкасаемые собрались для совещания, на котором должны были решиться все накопившиеся проблемы и вопросы. Встреча проходила в Нью-Йорке, в офисе одного международного банка, правление которого было очень обязано Моргану. На самом верхнем, 25 этаже этой высотки находилась комната для заседаний, вернее, большой зал, где за большим овальным столом обычно собирались Неприкасаемые. Раз в несколько лет. В одной из соседних комнат находилась та самая высокотехнологичная, и одновременно почти волшебная оранжерея, с цветами, которые показывали уровень жизни Неприкасаемых, связанных с ними одним энергетическим полем. И, как убедился Асраил и другие неприкасаемые, цветок Ангеллы почти завял. С розы осыпалась большая часть лепестков, и сам стебель склонился вниз, грустно поникнув. Что же происходило с Ангеллой? Он тревожился и понимал, что сам виноват в том, что случилось. Он сам вызвал цепочку этих трагичных событий. Ладно, он ответит за них полностью, он был готов понести заслуженное наказание. Он же не мальчик, тысячи лет как не мальчик, и он прекрасно осознавал, чем может все завершиться, и какие жертвы могут быть принесены на алтарь его жестокости. Он просто не смог предугадать, что пострадает одна из них. Вот это было уже совершенно излишним. Он созванивался с Ангеллой несколько раз, и как ему показалось, у нее что-то случилось с голосом. Он едва узнавал его – ему слышались какие-то новые интонации, то ли грусть, то ли общее разочарование от жизни. Или от ее собственной Семьи. Он также улавливал новые, возможно, хорошо сдерживаемые ощущения и прежде незнакомое ему, восприятие ею действительности. Новой действительности? И, ему было особенно грустно от этого – Ангелла и словом не обмолвилась о том, что она винит его. Будто не его киллер покушался на нее. И от этого невысказанного обвинения, от того, что он, многим обязанный своей сестре, сотворил очередную пакость по отношению к ней, ему было горше всего.

Было включено неяркое освещение – был еще день, и из окон в комнату проникало достаточно света. Порой луч солнца касался сферы, установленной посредине стола – там, под стеклянным колпаком, хранились древние артефакты. Символы Легиона – щит, копье и арбалет. Асраил мог поручиться, что, по крайней мере, один из этих экспонатов нашел свое применение во время битвы у Черного замка. Например, этот щит, на который упал и отразился серебром луч, уйдя в высокий потолок и заиграл там солнечным зайчиком. Возможно, он был в руках самой Ангеллы и защищал ее?

Асраил сидел рядом с Каталиной, одетой в изящный деловой костюм – пиджак, рубашка, расстегнутая и слегка обнажающая полушария соблазнительной груди, брюки, которые не слишком тесно облегали стройные и красивые ноги. Он негромко переговаривался с ней время от времени, и поглядывал все чаще на свои дорогие наручные часы. Каталина выглядела великолепно – красивая, настоящих испанских кровей, молодая женщина с дьявольски красивыми глазами, иссини черными волосами. Ярко красный рот и довольно пухлые губы. Асраил с улыбкой сказал, что ей не хватает платья и ярко красной розы в волосах, и она рассмеялась, обнажив свои белые зубы, и смотрела признательно и тепло на сидящего рядом с ней родственника своими сверкающими глазами. Асраил был в своем обычном френче, который отлично на нем сидел и выгодно подчеркивал его стройность и широкие плечи. Примерно в таком костюме он отправился на встречу с Морганом на его остров. Только у этого тон был другой, более мрачный. И с тех пор он терпеть не мог килты, даже от одного их упоминания его мутило.

– Ну, где же Ангелла? – спросила нетерпеливо Каталина, посматривая на Асраила, словно еле сдерживая свой темперамент.

– Она звонила вчера, подтвердила свое присутствие. А если она сказала, что придет, ее ничто не остановит.

Все закивали головами, даже пребывающая в легкой дреме Гранж, и Морган, который сидел возле Великой Четверки (ВЧ), члены которой блаженно улыбались, и их глаза источали такую большую дозу добра, что всем было как-то неловко. Все они, как и их сосед, у которого слегка дергалось одно веко – в этот глаз угодила тяжелая рука Асраила, были одеты в строгие костюмы. Морган время от времени брал пару предметов из целой кучи, которая лежала перед ними на столе, и угукая, и, крутя, то шоколадкой, то игрушечной машинкой, у них перед глазами, пытался вызвать у них какую-то реакцию, отличающуюся от их обычного поведения сегодня. К его удивлению, самый большой эмоциональный отклик и более или менее осмысленный блеск глаз, у них вызывали маленькие слитки золота, шоколад и складные ножики. С множеством лезвий и красной рукояткой. Он и сам погружался в этот процесс все глубже, прочитав где-то, что таким образом он может достучаться до их настоящей личности, пробуждая ее с помощью предметов, или их символов, которые когда-то так много значили для них. Он смотрел в лучезарно сияющие глаза четверки, которые иногда хмурились, словно узнавая его, и он отгонял от себя мысли о том, что тут скоро появится Ангелла. Но его периодически била ощутимая дрожь.

Вдруг Гранж проснулась и произнесла своим привычным, слегка язвительным голосом.

– А куда Ангелла вообще пропала? Я ее сто лет уже не видела…

– У нее был траур, как тебе прекрасно известно. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя. А тебе бы не помешало поумерить свое любопытство, – сказал Асраил голосом опытного консильери, и покачал головой, уже не злясь по поводу привычной нехватки такта у своей родственницы. Как все уже давно знали, Хранитель Ангеллы – Мастер Вайда умер примерно полгода назад, сразу после того, что произошло с Ангеллой. И она очень долго носила траур, и не хотела ни с кем видеться. И вот, похоже, что она решила вернуться. И, очень своевременно. Как все прекрасно понимали, слишком унылой стала атмосфера в Семье. Тревога витала в воздухе, вызванная преступными замыслами и деяниями Моргана и Асраила. И даже тот факт, что их вовремя пресекли, все равно оставлял неприятный осадок. И сейчас им нужны были перемены. Какие-то свежие идеи и решения. Новая кровь. Но откуда ее взять…

Он перевел взгляд на портреты Неприкасаемых, которые висели на одной из стен комнаты. Все десять. Все улыбаются и респектабельно, даже очень мило выглядят. Вполне приличные, даже честные лица. И два места пустые. Навечно. Там могли быть изображения еще двоих Неприкасаемых, но, случилось так, что они погибли. Один, вернее, одна от рук другого. Которого позже, все Неприкасаемые, проведя экстренное заседание, подобное этому, только много веков назад, решили единогласно убить. Как нарушителя их Кодекса. Негласного, но все же… И они нашли его, и сломив яростное сопротивление, уничтожили его телесную оболочку, и не пожалели его Хранителя. “Почти как мафиозная семья, которая решает свои проблемы, осуществляя акты мести за убитых родственников. Часто убивая именно своих” – подумал Асраил.

И Асраилу все больше казалось, что там, на стене, это не их генеалогическое древо, а список наиболее опасных и разыскиваемых преступников. Или фотографии членов мафиозной структуры. Только кто будет главой их семейства…

Он посмотрел на Моргана, и тот вздрогнул от этого взгляда. Видно, тоже не забыл тот день, когда Асраил устроил ему такую жаркую афтерпати, что он сам потом удивлялся и не узнавал себя. Когда он смог, наконец, овладеть своим телом, перестав пускать слюни, и дождался Моргана, который оставил его в кресле в состоянии полного обездвижения на целые сутки. Что обошлось ему в пару хлестких ударов после. Морган, выспавшись, вернулся в ту самую комнату, откуда и начал проводить видео трансляцию, связавшись со своими молодцами на том складе под Прагой. Ну и уже изгнав из себя весь внешний яд, и справившись с его влиянием на себя, Асраил смог ощутить первое жжение в пальцах и напрягал мышцы, пока не смог поднять руку, и послал в нокаут Моргана, не дав тому отдать приказ об уничтожении Ангеллы. Как потом клялся Морган, у него и в мыслях этого не было. Ну да ладно, Морган есть Морган. Затем, он почти на пинках потащил его в подвал, и заставил его вместе с его не менее гнусным Хранителем, который напоминал Асраилу вивисектора, или лабораторную крысу, вернуть энергетические ядра в тела ВЧ. Которые при жизни были четверкой Неприкасаемых, решившие объединить свои усилия и действовать исключительно в своих интересах, соблюдая нейтралитет при выработке любых решений остальных Неприкасаемых – что важных, что самых незначительных. И, как рассказал, всхлипывая Морган, под тяжелым взглядом Асраила, они схлестнулись в какой-то геополитической игре, и у них произошел конфликт, вернее, битва интересов. И Морган, проиграв им в более или менее, честной игре, решил отыграться, но уже по своим правилам. Похитив их с помощью своего Темного Легиона, и направив их энергию для обеспечения электроснабжения своего острова. И установка, работающая исключительно на энергии этих Неприкасаемых, справилась со своей задачей на ура. Как угрюмо поведал Хранитель Моргана, они бы смогли этой энергией закрыть потребность всего Британского острова.

С тех пор, он держал Моргана постоянно при себе, и наблюдал за каждым его шагом. Он посвятил в свои планы Гуннара, и тот, получив от Ангеллы по телефону одобрение этой инициативы, закрепил за Неприкасаемым постоянный караул – несколько легионеров, которые сопровождали его везде, как тени, следуя за ним, почтительно улыбаясь, и не приближаясь близко. “Что ж, ты сам этого добился, нечего теперь изображать принца крови, который оскорблен обществом грубых солдафонов”, – подумал Асраил, и слегка загрустил, представляя, какое наказание для него самого выберут Неприкасаемые. Он уже побеседовал с каждым, признался в своих подвигах, и предложил им подумать над тем наказанием, которому, он, по их мнению, должен быть подвергнут. Тяжелее всего было общаться с Гуннаром. Именно его он уважал больше всего. После Ангеллы, конечно. Но они – Каталина и Гуннар, ну и Гранж, забыв на время о своей сволочной натуре, постарались понять его поступки. Принимая во внимание его энергичную натуру, которая постоянно требует новых просторов и поля для деятельности. Новых проектов и новых… новых жертв. “Да, меня уже не исправить”, – думал он мрачно и осознавал, что неплохо бы приставить и к нему самому пару легионеров. “Хотя я и их собью с пути истинного, нет еще таких преград, которые я бы не смог преодолеть. Или просто обойти”, – мелькнула у него мысль, но в этот момент он опять машинально взглянул на Моргана и вздрогнул уже сам. “Я не хочу превращаться в него. Но он прав, мне нужен какой-то ориентир, какая-то ролевая модель, ориентир и деятельность, в которую я бы смог вложить всю свою энергию и ум” – опять подумал он невесело.

Вдруг в комнату зашел Гуннар, он тоже задержался – были неотложные дела в Легионе. Он прилетел на вертолете Легиона, приземлившись на посадочную площадку, которая была сооружена на крыше. Асраил наблюдал, как этот высокий, седовласый, могучий Неприкасаемый, похожий на викинга, в кителе, с выправкой настоящего военного, здоровался со всеми, стараясь не смотреть на Моргана. “И ты тоже не раз становился жертвой его манипуляций”, – думал Асраил. “А кто из нас мог устоять, разве что Ангелла… И ты, Гуннар, ты тоже отдавал своим солдатам, всему Легиону сомнительные приказы, которые тебе нашептывал в ухо Морган. Шепча в другое обещания новых заказов, клиентов, финансирования, нового вооружения и прочих соблазнительных вещей. Но можно ли тебя обвинять, Гуннар, ты же просто хотел обеспечить развитие этого важнейшего направления нашей деятельности, нашего Легиона…” – качая головой, думал Асраил, понимая, что, когда все самоустранились, когда занимались исключительно собой и своими проектами, вся тяжесть легла именно на плечи Гуннара.

Он вдруг вспомнил про своего солдата – Закарию, которого он, как получалось, просто бросил, и ему стало особенно гадко. Будто внутри поселился червяк, который начал травить его отходами своего пищеварения в виде каких-то гнилостных остатков. У него слегка задрожали руки, и он встал, слабо улыбаясь, и похлопав себя по карману, кивнув всем, направился в курительную комнату.

– Когда я подлетал сюда на вертолете, на улице увидел целую толпу, которая собралась по какому-то случаю. Наверное, звезды устроили представление, или концерт, – громко сообщил всем Гуннар, улыбаясь и доставая из своей папки какие-то файлы.

Асраил пожал плечами равнодушно, и уже входил в большую, уютную курительную, с балконом, у которого был широкий и прозрачный пол. Этот балкон далеко отходил от стены, нависая над улицей, которая была где-то далеко внизу. Асраил закурил, он выкуривал по несколько пачек в день, и это говорило о том, что он постоянно нервничает и не может найти, достичь внутренней гармонии. К которой он была так близок, когда осуществлял и задумывал свой проект с Закарией. Когда реализовывался каждый его этап. А теперь он даже не может навестить Закарию, который сидит в тюрьме Легиона на Северной Базе. Ангелла дала четко понять Гуннару – если Асраил там покажется, не видать куратору Легиона покоя до конца дней своих… Как же давно это было, ему казалось, что прошла целая вечность, с тех пор, как он чувствовал себя настоящим охотником, а не как сейчас, жалкой пародией на самого себя. С большим, как нос Моргана, чувством вины. И он, прежде не куривший, вдруг стал заядлым курильщиком, осунулся и даже с удивлением, нашел у себя в волосах седину. И как казалось ему, он выглядел старше обычного, превращаясь постепенно в того Асраила, который являлся миру в образе Черного рыцаря.

В курилку вслед за ним зашла Каталина, и он протянул ей пачку – она никогда не носила с собой сигареты. Только виски в солидной фляжке, которую она хранила в волнующей близости от одной из своих соблазнительных грудей. Во внутреннем кармане пиджака. Она прикурила от зажигалки, которую ей также протянул Асраил, и посмотрела на него особым взглядом, приглашая его быть вторым. Он опять пожал плечами – почему бы и нет. Они отпили по очереди из плоской фляги, и ему стало легче. Появилась некоторая расслабленность. Каталина затягиваясь, с сигаретой во рту, и смотря на него слегка сощуренным от дыма глазом, манипулируя фляжкой своими тонкими пальчиками, спросила его про ВЧ, пронаблюдав немного за их странным поведением, и найдя выражение их лиц и реакции крайне странными. Ну, это же Каталина, эстетка Каталина, любительница всего прекрасного, вечно торчащая на аукционах, покупая и продавая бесценные лоты, пополняя свою и без того, роскошную коллекцию предметов искусства. И страстно этим занятием увлеченная. И редко посещающая встречи Неприкасаемых.

– Асраил, а что с нашей Четверкой? Почему они сегодня такие болванчики?

– Они не только сегодня такие болванчики. Они, с тех пор, как их воссоединили, ну, их шары… прошу прощения, их ядра с их оболочками слили обратно в единое целое, так себя примерно и ведут. И это у них еще улучшение. Сейчас уже реагируют на предметы, на лица. Злятся, судя по всему, на Моргана. Видимо, помнят свое похищение, устроенное им. Как и свои разборки с ним. И бурно реагируют на золото. Думаю, это у них заложено на уровне подсознания.

Асраил с Марией повторили, выпив за скорейшее выздоровление ВЧ, и слегка захмелев, смотрели на людей под своими ногами, вернее, находящихся на улице. Очень далеко от них, на земле, или на асфальте. Или по чем там они обычно ходят.

– И это я заставил Моргана за ними наблюдать. Он знает, если они не вернутся в адекватное состояние, спрос будет с него. Поэтому он так и старается. Тормошит их. Сказал мне на днях – их состояние, видите ли, напоминает ему мозг реанимированного человека, который слишком долго был без кислорода. И получил некоторые повреждения. Вывел теорию – что они слишком долго были без золота. Теперь, с его помощью, наверстывают…

А чуть раньше, там, внизу, попав по пути в пару пробок, и все-таки добравшись до этого квартала, чтобы успеть ко времени, на которое была назначена встреча, парковался эффектно розовыйминивэн – настоящий hippywheels, только с более гламурным видом, искусно отреставрированный, но все равно, это был настоящий привет из семидесятых. Со сверкающим на солнце хромом металлическими частями своего корпуса. Из него вышли две молодые женщины. Даже, скорее, выпрыгнули – столько в них чувствовалось энергии и даже, огня. Одна прекрасная особа представляла собой афроамериканку, с такими правильными чертами лица, словно это лицо создавали миллиметр за миллиметром на самом точном станке. Тщательно придерживаясь самых правильных, золотых стандартов. Нос был такой изящный и прямой, что он бы легко мог заиметь собственных многочисленных фанатов, заведи его обладательница для него отдельный профиль или страницу в одной из социальных сетей. Не говоря уже про другие части тела, не упоминая глаза, в которых могла бы утонуть вся мужская братия этого большого города, конечно, при условии, что именно женские глаза их интересуют их больше всего, помимо пива, автомобилей и вкусной, калорийной еды. А что говорить про ее тело – это был вулкан чувственности, при этом тут не было ни малейшего намека на вульгарность. Совершенные формы, которые слегка покачивались при ходьбе, и когда их хозяйка двигалась быстрее, или перепрыгивала через какое-то неожиданное препятствие. Она шла, устраивая за собой настоящие мини-взрывы любопытства и настоящего восхищения. Словно кто-то устроил салют в их честь, и даже пара истребителей низко пронеслась над улицей, оставляя за собой два ярких следа, и еще больше взбудоражив всех.

Ее спутница, была примерно одного роста с ней, то есть около 175 сантиметров, и при этом они крайне уверенно, даже слегка небрежно вышагивали на высоченных каблуках. Сантиметров по 10 в высоту. И обе они были одеты в достаточно скромные, но с изумительным вкусом пошитые деловые костюмы, сне застегнутыми до конца рубашками из самого нежного, почти прозрачного материала.

Так вот, ее спутница… Это была милейшая, утонченная восточная красавица, которая слегка уступала своей подруге в богатстве и размере форм, но завораживала другим – грацией и легкостью. Которая могла бы вдохновить самого бездарного поэта на откровенный прорыв в своих многочисленных поражениях в виде бледных строк и откровенного копирования более удачливых коллег. А может, и на настоящий шедевр. И обе эти красотки, эти иконы стиля, вдруг попав в толпу, совершенно того, не желая – они просто переходили дорогу, решив зайти в аптеку за влажными салфетками, устроили вокруг себя настоящее столпотворение. Люди, забыв, зачем они тут собрались – а причиной их гуляний было выступление приличной блюз-команды, сразу отвернулись от сцены, выбрав себе другой объект для обожания. Вернее, целых два.

И когда вновь заиграла музыка, уже более живая, похожая на RNB, мулатка не удержалась, и, подняв вверх руки, закружилась неспешно в танце, кружась вокруг своей оси, и покачивая своими крутыми бедрами, намекнула тонко, что она обладает исключительным слухом и чувством такта. Вернее, чувством танца. Вызвав такое количество шума и криков, простым снятием своего пиджачка и вращением его над своей головой, что уже люди, работающие в этом деловом квартале, стали массово подходить к окнам, и интересоваться причиной такого ажиотажа. Встали машины, и водители начали сигналить, отдавая дань этой невиданной красоте. А красотки, словно и не замечали этого. Своего эффекта, который они производят на умы и души людей, одним своим появлением тут. Возбудив в толпе вокруг них, и вернув к жизни не только подавленные и дремлющие желания, но и простое чувство прекрасного.

Вот так небрежно, и моментально сведя с ума такое большое количество людей, что мужчин, что женщин. Которые сразу поняли, что это не какие-то модельки, которые завтра сгорят, как пара метеоров, на капризном небосклоне моды и глянца, и про которых никто и не вспомнит. Нет, это были настоящие богини, красотой и чувственностью которых можно только восхищаться. Причем, без всякой зависти. Будто увидев них настоящий, золотой стандарт.