Студентки 90-х

Сначала украдкой, таинственно бросала я на Санди невинные взоры, которые ловились им как бы невзначай. Я как бы случайно поймалась им снова и снова. Демонстративно таясь и, вдруг уличенная, я намеренно смущалась, спешно отчаянно отводила умиленные глаза и потупляла взор. Санди до моего заигрывания из троих девушек никого не выделял, обегая взглядом каждую поровну, словно боясь кого-либо обидеть и этим взором почтительно осведомляясь, довольны ли мы его вниманием. Взгляд его бегал от одного пристанища к другому, как погоняемый и загнанный, но выносливый Фигаро. Ну, просто милашка и душка.

В своей смазливости, несмотря на любовные неудачи и отсутствие альковных похождений, я не уничижалась. И теперь вдруг твердо уверовала в свою неотразимую неповторимость: я вдруг ощутила мощный прилив сил. Мне показалось, что я все смогу. И человек, которого я хотела вдруг охмурить, вдруг даже показался мне жалок, – вот какой сильной я вдруг стала. Сознание своего значения, величия перед каким-то там Санди, – подняло меня в самомнении и сделало царицей положения. Я еще не торжествовала, нет. Но уже не сомневалась, что победа принадлежит мне. Что властвовать, ликуя, буду я!

Мне удавалась невинная, бескорыстная девочка с наивными глазами. Я осознавала это, будто в грудной крепости моего объекта притаился собственный мой лазутчик и сигналами радировал мне.

Ошеломленный, догадываясь, насколько я проникнута им, Санди уставился немо на меня.

Пораженный догадками, он просто окаменел, потеряв всякую живую способность: ни двинуться, ни молвить он не мог.

Санди не мог оторваться от меня, в показном смятении отвернувшуюся, готовую испепелиться перед обращенным на меня умоляюще-вопросительным взором.

Будто набравшись храбрости, в отчаянии от терзаемой безвыходности, я взглянула на него открыто и мужественно, выдерживая его пристальный, немигающий взгляд завороженного. Он вдруг очнулся, растерялся и покраснел.

Валери, примостившая подле Санди, не могла не заметить, как я настойчиво пронизывала перед собой пространство, старательно сверля единственную точку до дырки. Она укоризненно-игриво погрозила мне издалека указательным пальцем, на что у меня как бы невзначай оттопырился от приставленного к подбородку кулака мизинец и заговорщически перекрестил мои губы.

Вера, сидевшая напротив меня через парту на спинке кровати, пытливо, с многозначительным прищуром, рассматривала меня несколько секунд. Затем, встряхнувшись, оторвалась от меня и вновь весело беззаботно принялась стрекотать: она допытывалась у югославов, как звучит то или иное русское слово в переводе на словенский. Ее вообще одолевало истинно пристрастие к накопительству слов и выражений, жаргонный и иноязычных (у нас с Верой было взаимное хобби, связанное с английским языком, когда подбиралось все, что касается английского языка). И потому незамысловатое общение с нашими гостями ее полностью увлекало. Набор слов, которые составляли наш разговор, мог удивить своей простотой, когда звучали такие понятия как «кошка», «студентка», «столовая», «девушка». Вера азартно интересовалась любым переводом, словно задалась целью краткосрочного освоения чужого языка. Она старательно напрягала свою память, тут же забывала, переспрашивала и возобновляла круговую карусель, пересаживаясь поочередно с «кошки» до «девушки».

Валери, не имевшая охоты к иностранным языкам и удовлетворительно владевшая телефонным русским, к неродной речи была равнодушна и потому заскучала. От нее повеяло таким откровенным унынием, что мне показалось это даже неприличным. Валери перестало даже занимать мое заигрывание с Санди.

Ах, как я жалела, что ухо Веры недосягаемо мне сейчас, и я не могу в него шепнуть, что рука Санди подкралась под партой к моей и жадно обхватила ее, обдав действительно нестерпимым жаром. Длительное пребывание в этой парилке становилось невозможным!

Ощутив нечаянное будто бы прикосновение, я поначалу даже испугалась: не слишком ли я напираю, не слишком ли рьяно я взялась очаровывать? Ведь и он предпринимал уже атаку. Может, мои действия нахрапом он расценил соответственно и принимал меня за легкомысленную, доступную девицу? Откуда мне знать, какой механизм крутится в мозгах у этого иностранца? Я бы разочаровалась в себе, если не моим чарам благодаря я добилась этого прикосновения. Если меня посчитали просто за дешевку, которой может воспользоваться каждый, кому она обольстительно мигнет.

А почему бы ему не признать достоинства, воплощаемые иными претендентками. Да, претендентками. Почему его не привлекла высокая и стройная Валери или же приземистая, пухленькая Вера? Наружности обеих отнюдь не были созданы, чтобы скрывать их под паранджой.

Валери нравилась строгостью, тонкостью и правильностью черт. Без укоризны в каком-нибудь изгибе. В них было что-то грациозно-величественное, благородное, но не ласковое и именно правильное, рисованное по подобию какого-то стандарта, отпечатывающего просто красивые лица. С такими девушками обычно появляются в обществе, чтобы привлечь к себе внимание. Такие девушки украшают светское общество, наполняют толпу в черных фраках и в белоснежных манишках яркими цветными вспышками. И если блистательных девушек выстроить вряд, то едва ли своей красивостью отличится она одна от другой. А кто на светских балах не бывает, то в уличной обстановке наверняка впечатлится. Красотка, да и только!

Вера же, маленькая, чуть полноватая, коренастая, но с очень тонкой талией, смотрелась проще. Мимолетный прохожий мог сказать о ней: мила, хороша. Ее наделило особыми лаврами красоты – не кричащей о себе выразительностью. Не ослепляющей, не повергающей, не воспламеняющей мгновенно. Она несла в себе спокойную красоту. Тихую и безмятежную, которая пускала ростки в чьей-то груди медленно, постепенно. У Валери имелась перед ней преимущество в том, что она нравилась почти сразу и всем. Веру мог облюбовать не каждый и не столь скоропалительно.

Зато о Валери скажут, что она просто красива. Вера же была прелестью. Волоокая, она умела томно смыкать длиннющие ресницы. А маленький, запятой рот умилительно растягивался в полуулыбке. С такими манерами ей бы принимать великосветской дамой в гостиной bea monde.

(Эти строки я написала, когда мне было уже 23 года, когда я была уже замужней женщиной и пестовала младенца. С высоты полета лет, я понимала, что и Вера, и Валери, и – простите – я, мы были весьма привлекательными: ведь недаром на нас воззрилась вся столовая пансионата. Просто тогда нам, неопытным, было это непривычно.)

Что касается меня, то между двумя подругами я занимала промежуточное положение. Это, видимо, и оценил Санди. Худой меня не назовешь – для худобы я имела излишние жировые запасы. К полным я также не относилась – мне не хватало пышности. Ростом я не удалась, хотя сантиметра на два могла переспорить Веру, при которой нельзя было и заикнуться об этом несчастном полу дюйме, потому что она почему-то серьезно обижалась.

Но рост – единственное, в чем мы могли еще сравниться. В остальном мы являли слияние двух противоположностей, – для лучшего представления – в цвете: в картине нашей нерушимой идиллии я рисовалась светлыми красками – русоволосая и белокожая; Вера же привносила затемнение фона – сурьмяно- черной копной волос на голове и смуглостью. Каждая из нас как бы подчеркивала другую.

Неужели Санди польстился моими глазками, неизвестной национальности? Удлиненный и слегка наклоненный разрез которых походил на нечто производное от восточного или цыганского? История умалчивает, какие нации смешались, чтобы получилась я такая. Вот только считалась русскою. На мою наружность ни каплей черного не брызнуло: я была самой типичной и бесспорной блондинкой. Но в национально-неопределенном разрезе глаз никто не сомневался.

И еще эти белокурые тонкие волосы, которые завивались, как хотели, и извечно доставляли мне тщетные хлопоты… Их непослушание при упорном применении таких подсобных средств, как расчески, щипцы и лаки, вызывало во мне только досаду – злобную и бессильную. Но так или иначе, Санди оценил именно меня. И даже, признаться, переоценил. Так как слишком жадно жал под партой мою кисть, что ощущалось мною не самым приятным образом. Наши ладони от усердных растираний вспотели, и мне воображалось, как размякшая кожа моя отделяется и чуть ли не в жижу превращается. И плавает в его руке. Мне уже не терпелось избавиться от этих омовений, хлюпанья и растираний. Мне уже не хватало, казалось, свежего воздуха, и у меня появилась повышенная потребность куда-нибудь ускользнуть.

Вера разглагольствовала и не подозревала, какие напасти меня одолевают. Ах, как кстати она не может запомнить по-словенски слово «столовая»! Хозяйки вдруг всполошились, что следует приветить гостей за застольем, которое устроить проблематично-таки: стаканов у нас только три, а другой посуды у нас и вовсе нет, если гости не побрезгуют вместо нее оберточным полиэтиленом и бумагой. Про кипятильник, который мирно покоился дома, мы вспомнили уже по приезде. Значит, даже чай не вскипятишь. Но угощением мы запаслись так основательно, будто отправлялись в поход в необитаемые края: имелись колбаса, сыр, сушки и огурцы.

Таким образом, мы напросились в гости сами. Причем, югославы весьма длительно додумывались до приглашения, – нам пришлось явно продемонстрировать свою неприспособленность к принятию посетителей. Мы даже не демонстрировали, мы воплощали ее. Стаканы выделили индивидуально для каждого молодого человека, а девчонки довольствовались одним по кругу. Бутерброды готовились прямо на обертках от колбасы. Вспоротые консервы выказывали свои внутренности, широко разевая зубастыми крышками, и мы поочередно пользовались единственной чайной ложкой, которую периодически мыли в зависимости от того, понадобилась ли она для чая или для консервов. Да, насчет чая… За кипятильником югославы отправились в свой номер. Причем, скрывались в том направлении неоднократно – за каждой необходимой мелочью.

Когда мы, наконец, сокрушённо заметили, что не учли музыкальный фон, не привезя с собой магнитофона, ребята сочувственно закивали. В следующий момент, обрадовавшись своей догадке, они услужливо предложили свою аппаратуру. И если не «прогрессивное» мышление Йонеса, они бы притащили и эту воющую громаду в нашу комнату, как и все то множество мелких предметов, которое они любезно вверили нам во временное пользование. Йонеса, наконец, осенило, что будет проще, если мы сами переместимся в их номер.

В принципе, подобной целью мы не задавались, хотя ситуация сама собой должна была решиться именно так. И молодым людям даже невежливо было тянуть с этим вопросом. Но тут, пожалуй, был вопрос не в невежливости, а в мышлении, которое отличалось от нашего: иностранцы же.

Когда от Йонеса последовало такое предложение, которому следовало прозвучать много ранее, мы даже опешили: уж не подумали ли они, что мы напросились? Таким образом, мы оказались в номере у югославов.

Ого, какая обжитая и уютная комната, – складывалось первое впечатление у нас, как у неожиданных гостей. Похоже, заботливая хозяйская рука прикладывалась к каждой детали обстановки в отдельности. Казалось, даже пахнет по-домашнему. Девчонки прониклись умилением при осмотре холостяцкой комнаты – прибранной и аккуратной. За полгода югославы привнесли довольно своего, привезенного и купленного, в немудреное убранство предоставленного им казенного жилья, чтобы одомашнить его. Кровати застилали не такие груботканые и мрачные, а веселой, затейливой расцветки покрывала. У каждого подножия прилежно прибранного ложа можно было топтаться, ранним утром поднимаясь, на широком квадрате ковра. Над каждым изголовьем свисал простой, но привносящий комфорт светильник. Голые, крашеные масляной краской стены были завешаны плакатами, красочными картинками и самыми разнообразными, салютом взрывающимися вымпелами. Словно затухающими вспышками на фоне более крупных, рассыпались мелким игривым бисером значки, кем-то терпеливо и фанатично до без разбора собираемые. Казалось, каждая мелочь заводилась, чтобы ею приблизить к уюту.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.