SOS

***

Олег! Он меня заинтересовал. Я чувствую его гнев, подавленную ненависть. Но этого недостаточно! Хочу знать больше! Выяснить причину! Предпосылки! Погрузиться глубже в его разум, правда, тем самым я открою ему и свой. На любое действие последует противодействие. Ну и пусть! Кто ему поверит? Сейчас, пока он расслаблен! Пока не настороже!

***

– Мама, ну мы же договорились! Я хочу сходить на день рождения к Алёне. Весь класс туда пойдет!

– Глупости, Олег! Этих праздников у тебя будет еще много, а прослушивания, возможно, уже никогда. Только подумать, пробы в кино! Такой шанс дается лишь раз в жизни, и я не собираюсь его упускать. Ты станешь звездой, мой мальчик. Ты обязательно прославишься!

– Мама! Но я же уже сказал, что приду! Алёна меня ждет!

– Так! Не хочу больше ничего слышать! Встретишь ее в школе и вежливо откажешься. На этом всё! Лучше давай поговорим о твоей успеваемости. Преподаватель по риторике звонила. Сказала, что ты начал лениться. Это неприемлемо, Олег! Иди в свою комнату и выучи стих, который она задавала, понятно?! Я обязательно приду и проверю. И впредь не позорь меня так!

– Не выучу…

– Что ты сказал?

– НЕ ВЫУЧУ! – прокричал он. – И на прослушивание не пойду! Алёна мне нравится. Ясно! Я не стану ей отказывать.

– НЕБЛАГОДАРНЫЙ ЩЕНОК, – взревела женщина, подскочила к ребенку и ударила его. – Ты хоть представляешь, сколько сил я на тебя трачу! Каждый день горбачусь на работе, чтобы оплачивать твоих репетиторов! И вот так ты решил мне отплатить?! Повелся на какую-то мелкую мразь?! Прекрасно! Замечательно! Весь в своего проклятого папашу! Лишь одни жалобы и ни капли преданности. Но тебе я не позволю меня бросить! Ты слышишь?! Не позволю!

Несколько минут она просто стояла и тяжело дышала, а потом начала плакать. Наклонившись к Олегу, женщина заботливо охватила его лицо руками. Заставила посмотреть себе прямо в глаза.

– Прости, Олег. Я не хотела причинять тебе боль. Я просто слишком остро отреагировала… Но ты же ведь любишь маму? Любишь, правда? Вот и мама тебя любит. Мы с тобой одни в этом мире, поэтому давай заботиться друг о друге. Хорошо? А теперь иди, дорогой. Иди в свою комнату и выучи стих. Не волнуйся, прослушивание обязательно пройдет как по маслу. А твои синяки мы снова замажем тональником.

***

Олег невольно вздрогнул, отчего и проснулся. Лицо матери, ее лживая добрая улыбка еще стояли перед его глазами, поднимая со дна подавленную ненависть. Военный давно убежал от прошлой жизни, сделал это десятилетия назад, скинув оковы рабства, но желанной свободы так и не обрел. Неутолимый гнев… гнев к очередному господину всегда был и будет частью его осознанного существа. Конечно, он тоже не безгрешен. Совсем недавно наехал на отряд. Не позволил ребятам немного повеселиться, расслабиться перед операцией. Да! На то имелись причины, но и не замечать своего умысла и личной прихоти в содеянном он тоже не мог. Одинцов не доверял Наблюдателю, сторонился его, и, кажется, не зря. Если интуиция не подводила Олега, то их новоявленный гость из другой вселенной только что капитально покопался в его голове, подняв наружу давно забытые воспоминания. Жутко! Однако на этом странности не заканчивались. С самого пробуждения военный ощутил необъяснимую связь с тем, кто сидел в этой светящейся коробке. Олег словно начал чувствовать его на расстоянии и улавливать отголоски эмоций. Как? Почему это произошло, причем так внезапно? Виной тому стал их длительный контакт? Наблюдатель что-то сделал с Одинцовым, пока тот спал? Решил выведать его тайны, отчего и открыл некий телепатический канал, но работающий в обе стороны? Не! Бред! Гадать можно было до бесконечности, но, чтобы узнать наверняка, требовалось обратиться к ученым.

Мужчина выпрямился в кресле, пытаясь таким образом прогнать из тела остатки сна, после чего выудил из кармана рацию.

– Прием. Это Одинцов. Есть кто на связи?

Он старался говорить как можно тише, дабы не разбудить своих отдыхающих товарищей. Конечно, его чаяния были напрасны: военные уже успели проснуться и навострили уши, собираясь подслушать его короткий разговор с учеными. Ну вот и отлично. Не придется потом им всё пересказывать.

– Одинцов?! Что-то ты рано, – послышался гнусавый голос с той стороны устройства. Хаим, без сомнения. – Вы вроде еще в полете должны быть. Что-то случилось? Профессора сейчас здесь нет. Она снова спать пошла. Мне ее позвать?

– Не надо, – буркнул Олег. – У меня всего пара вопросов о нашем Господине. Сможешь на них ответить?

– Постараюсь, конечно, – неуверенно произнес помощник. – Хотя я уже говорил: это не совсем моя специальность.

– Ясно, ясно. Короче, слушай. Хельковская вроде как упоминала, что гость способен улавливать мысли окружающих его людей, правильно?

– Да, упоминала. Мы, по крайней мере, так думаем.

– Отлично. А на промывку мозгов эта штука… то есть Наблюдатель способен?

Хаим замялся.

– М-м-м, не знаю, если честно. А что? Какие-то подозрения?

– Да нет, – соврал Олег, – просто перестраховываюсь. Ну так как? Способен?

– Боже! Одинцов! НЕ-ЗНА-Ю! – по слогам повторил Хаим свою чуть ли не жизненную мантру. – Даже профессор тебе с уверенностью не скажет. В данном деле мы – первопроходцы. Будь у нас время, мы бы обязательно всё сперва проверили, но ты же и сам понимаешь. Его у нас нет.

– Принял, – буркнул заметно погрустневший Одинцов. Получается, остается лишь уповать на то, что гость в коробке не окажется каким-то засранцем по типу тех умников, которые захотели вписать свои имена в историческую летопись и создали пространственную дыру, погубившую бо́льшую часть мира. – У меня остался последний вопрос.

– Я весь во внимании.

Олег задумался и попытался сконцентрироваться на той странной связи, которую недавно ощутил.

– Может быть такое, что и мы способны как-то его чувствовать? Без приборов и всего прочего?

– Э-э-э, – удивился ученый. – Ты это сейчас серьезно?

Олег уже начал жалеть, что вовремя не прикусил язык.

– Серьезно. Мне кажется, что Наблюдатель очень боится скуки. Он постоянно требует развлечений и чего-то интересного. А еще он оценивает нас. Всех и каждого. Смотрит на окружающих свысока, словно мы менее живые, чем он сам.

– Одинцов, – ответил Хаим после небольшой паузы. – Ты уверен, что тебе это не приснилось?

– Не уверен, – мрачно ответил он. – Ладно, забудь. До следующего сеанса связи, – произнес военный и убрал рацию обратно в карман. Отныне и до самого прибытия на место Олег лишь многозначительно молчал, впрочем, как и другие члены его отряда.

***

Вертолет высадил их в ближайшей безопасной точке. Подлетать к Кроту слишком близко было опасно. Он обязательно заметил бы машину, как, собственно, и небольшой отряд, правда, не так скоро. Миссия как-никак являлась разведывательной. Незамедлительно бросаться в бой они не собирались, точнее, не собирались вообще, пусть и предусмотрительно захватили с собой переносной пулемет и компактные револьверные гранатометы с магазином на шесть зарядов.

Округу покрывал толстый слой снега, который блестел в лучах заходящего солнца. До сумерек оставалось всего ничего. Отряд из одной коробки и пяти человек, идущих колонной и облаченных в снегоступы, медленно приближался к пастбищу монстра, находящегося вблизи развалин старого научного комплекса и пространственного портала.

– Нет, ну как герои в фильмах могут спокойно прогуливаться по холоду без шапок! – в голос возмутился Хединский. – Я вот две балаклавы на голову натянул и всё равно боюсь, что щеки отморожу.

– Так там же всё ненастоящее, нарисованное, – ответил ему Тюрков. – Вот в мое время кино было совсем другое. Глубокое! Наполненное эмоциями и смыслом.

– Ну, не знаю. Мне кажется, оно таким и осталось, – не согласился Фрейр, – но шлака появилось больше. Тут спорить не буду.

– Да, – присоединился к беседе Бальдров. – Особенно третьесортных комедий и дерьмовых ужастиков. А ты что думаешь, командир?

– Кино – это не мое, – честно ответил Одинцов. – Приготовьтесь, мы выходим на позицию.

Впереди их ждал последний рывок, а когда и он оказался позади, то с вершины огромного сугроба путникам наконец-то открылся вид на всю площадку проекта «Биврест». Дальше начиналась территория Крота, его охотничьи угодья. Собственно, сам звероподобный хозяин тоже находился здесь. На показанном Наблюдателю видео это заметно не было, но великан словно рябил. Прямо как старенький цветной телевизор. На мгновение терял четкость, а потом снова ее обретал.

– Так, парни, начали! – скомандовал Олег, и бойцы незамедлительно рассредоточились по местности, заняв позиции для наблюдения и обороны. Командир же в свою очередь выудил из небольших саней, которые они всё это время тащили за собой, металлический ящик и поставил его на снег.

– Профессор, мы на месте, – доложил он по рации. – Что теперь делать?

– Крот находится в поле зрения? Можете подтвердить? – спросила Хельковская.

– Да, он хорошо виден, – успокоил ее Одинцов.

– Отлично! В таком случае настало время для нашего гостя проявить себя. Господин Наблюдатель, будьте так добры и помогите нам. Выведите Крота из состояния «суперпозиции».

Она сказала это так легко и непринужденно, словно тут не существовало никакой сложности. Требовалось лишь посмотреть на великана? Если да, то как пристально? Когда люди вообще начинают поистине всматриваться в человека, находящегося напротив них? Замечают его настоящего, а не тот поверхностный или придуманный образ, сформированный в момент первого общения?

Мысленный взор Наблюдателя устремился аккурат к самому монстру. Он предстал перед Господином во всей красе, во всех мельчайших подробностях: вытянутая зубастая пасть и маленькие черные глазки, голубая тонкая кожа, через которую проступали массивные мышечные волокна, и длинные, толстые когти. Да, Наблюдатель видел великана – несчастное животное, запутавшееся в межпространственном капкане. Бедняге нужно было лишь показать выход, слегка подтолкнуть в нужном направлении, что Господин, собственно, и сделал. Его особое состояние резидента сразу двух вселенных позволяло ему повлиять на микромир существа и запустить цепную реакцию. Фундаментальные частицы сразу же ответили на вторжение извне. Отпрянули, заняв единственное положение. С их состоянием «суперпозиции» сразу же оказалось покончено. Следом подтянулись атомы и молекулы, а затем кости и органы. Великан начал материализовываться, однако не на том месте, где раньше стоял, а там, куда его намеренно отправил Наблюдатель.

Для военных же данный процесс выглядел совсем по-другому. Для них монстр просто исчез, растворился в воздухе, не оставив и следа.

– Что?! Где он? – насторожился Олег. – Профессор! Монстр пропал. Это нормально?

Но послушать ответ Хельковской ему так и не дали. Его барабанные перепонки чуть не лопнули от ужасающего клокочущего рыка, раздавшегося где-то позади. Мгновение – и по правую сторону от него, там, где только что находился Тюрков, появились огромные сжатые челюсти. Еще через секунду они поднялись вверх: великан словно закинул содержимое пасти подальше в глотку, – а на снегу остались лишь несколько пятен алой крови и оторванная рука.

– ПРОКЛЯТЬЕ! ОН СЗАДИ!

Олег даже не думал, лишь быстро развернулся и выстрелил дважды. Обе гранаты попали в туловище голубого великана, благо целиться особо не требовалось: мишень была огромной. Крот взревел от боли. Он больше не телепортировался. Получал урон. Отлично! Однако нанесенных повреждений не хватило, дабы свалить трехметровое чудовище. Содеянное лишь пуще его разозлило.

Монстр перевалился с лапы на лапу, а потом резко бросился в атаку на Фрейра. Лысый военный сразу же понял: в столь глубоком снегу у великана преимущество в маневренности и скорости. Олегу и остальным потребуется время, чтобы разорвать дистанцию и выйти на более выгодную позицию для стрельбы, в связи с чем до самого последнего момента Фрейр не пятился, а выжимал спусковой крючок, посылая всё новые и новые снаряды в голову чудища.

Морда Крота после парочки удачных попаданий превратилась в месиво. Если глаза и уцелели, то оказались залиты черной густой кровью, которая полностью закрывала ему обзор, однако занесенную вбок лапу остановить уже не получилось.

Фрейр осознал, что мертв, еще до того, как чудовищный по силе удар обрушился на его тело, смолов грудину и позвоночник в труху. Словно легкая тряпичная кукла, он поднялся в воздух на несколько метров, а потом пропал в объятиях белоснежных холодных хлопьев.

– ФРЕЙР! ЧЕРТ! – закричал Хединский. На мгновение гнев и съехавшая на глаза балаклава ослепили военного. Он сжал рукоять своего пулемета и начал палить без разбору.

– ЮРА! УСПОКОЙСЯ! ОСТАНОВИСЬ! – взревел Одинцов. Сейчас им требовалась стратегия, четкое построение, а не хаос. Им надо было окружить зверюгу. Загнать ее. Иначе не победить! Иначе жертва Фрейра станет напрасной!

Покинув свою позицию, он бросился к товарищу, но вовремя заметил, что так же поступил и Бальдров. Никита находился ближе, а значит, и добраться до Юры сможет быстрее. Незачем им сейчас сбиваться в кучу. Лучше ему пойти в противоположную от ребят сторону и отвлечь внимание монстра на себя.

Ноги тонули в снегу, а каждый глубокий вдох обжигал горло. В магазине осталось четыре гранаты. Нужно использовать их с умом. Шанса перезарядиться Крот может и не дать.

Хединский же продолжал поливать великана шквальным огнем. Он видел лишь свою цель – чудовище, погубившее уже двух его друзей.

Очередной настойчивый залп вспорол живот великана. Раздался новый клокочущий рев, правда, в этот раз напоминающий плач.

– АГА! БОЛЬНО ТЕБЕ, ТВАРЬ?! БОЛЬНО?! – обрадовался Хединский. Кровавая лихорадка и жажда убийства окончательно им завладели, поэтому, когда Крот начал смещаться влево, пытаясь скрыться от его атак, Юра не подумав направил дуло своего оружия вслед за ним.

– ЮРА! ХВАТИТ! – только и успел крикнуть почти добравшийся до товарища Бальдров, но было уже слишком поздно.

Грохот пулемета прекратился. Хединский поправил рукой балаклаву, не веря тому, что предстало перед его глазами: Никита оказался на линии огня.

– Нет, – охнул Одинцов. – ЮРА! НЕ НАДО! НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ! УЖЕ ПОЗДНО!

Но Хединский его не слушал. Военный снял с лямки пулемет и бросил его в снег. Так было легче идти туда, где на землю только что упал Бальдров. Юра видел, что попал Никите прямо в голову. Смертельное ранение, но ему хотелось удостовериться… хотелось ошибиться. Добежав, он склонился над другом, над братом по оружию и впал в ступор. Мог лишь смотреть на то, что натворил, не замечая ничего вокруг, даже многотонное раненое чудовище, решившееся на последнее отчаянное нападение.

Крот обрушился на Бальдрова и Хединского, накрыв их огромным телом. Ориентировался на ощупь, на былой звук, и сумел попасть лишь благодаря своим габаритам. Олегу же оставалось лишь смотреть на произошедшее со стороны и корить себя за беспомощность.

Монстр помнил, что остался еще один выживший. Сражение не закончилось, но, утратив способность видеть, он мог только беспомощно крутить головой и скулить. Подняться у него больше не вышло. Последние силы вытекали из него вместе с черной кровью, а любое, даже самое незначительное движение причиняло жгучую боль. В итоге Крот решил сдаться. Лег на землю и начал ждать прихода смерти.

Интересно, его добьют или оставят мучиться, пока жизнь окончательно его не покинет? Что же, залп из гранатомета послужил ему ответом.

Четыре выстрела, четыре последовательных раската грома прокатились по заснеженной округе. Одинцов выпустил из рук оружие и рухнул на колени. Они сразу же начали утопать в снегу. Пришлось выставить перед собой руки, чтобы совсем не увязнуть.

Весь его отряд погиб… Олег просто не мог в это поверить. Они же собирались лишь убедиться в правоте Хельковской, понаблюдать за Кротом со стороны, а вовсе не вступать с ним в ожесточенный бой. Как так вышло? Как великан оказался позади них?

И тут до военного, наконец, дошло. Его товарищи не погибли…их убили.

Встать получилось не сразу, но все-таки у него вышло. Вновь оказавшись на ногах, Олег незамедлительно направился к краю склона, туда, где он в последний раз видел металлическую коробку с двумя щелями, из которых валил свет.

Она лежала там, где он ее и оставил. Целехонькая. Без единой царапины. А рядом валялась брошенная в суматохе рация, которая продолжала транслировать взволнованные возгласы профессора.

– Одинцов! Одинцов! Черт! Ответьте, хоть кто-нибудь.

– Профессор, – произнес Олег, подняв свое устройство для связи. – Это он… Он виноват. Он их всех убил, – нескладно доложил военный, испепеляя металлическую коробку взглядом.

– Одинцов! Что? О чем ты таком говоришь?! Что у вас там случилось?!

– Мой отряд. Все погибли. Я единственный выживший.

Наступила пауза.

– Что произошло? Эксперимент провалился? У Господина Наблюдателя не получилось материализовать Крота?

– О, нет! – с гневом в голосе ответил Олег. – Еще как получилось! Великан мертв. Мы его убили, а этот ваш проклятый Господин переместил его прямо нам за спины. Да! Я знаю! Это его вина! Он специально так сделал. Не хотел, чтобы мы ушли. Не хотел скучать! Ему нужно было шоу! Кровавое зрелище! И мы вдоволь его позабавили! А теперь я его убью! Разберу на части за то, что он сотворил с моими парнями.

– Нет! Не смей! – взревела Хельковская. – Я не совсем поняла, что случилось, но ни в коем случае не трогай Наблюдателя. Мы разберемся, хорошо? Я обязательно выясню правду. Уверена, наш гость ничего такого не хотел и это лишь случайность. Несчастный случай! Вот увидишь! А сейчас успокойся. Помощь уже в пути. Просто дождись ее, ладно?

– И не подумаю, – буркнул в ответ Одинцов.

– Олег, хватит! Ты не понимаешь! Он нам нужен! – взмолилась профессор, и по ее голосу было понятно, что она не на шутку испугалась. – Мы не знаем, что случится, когда врата будут разрушены. А что, если наше измерение тоже «застрянет», прямо как Крот, и мы окажемся в западне между вселенными? На строительство второго «Глейпнира» времени нет, да и нет никаких гарантий, что нам вновь удастся установить контакт. Слишком много неясного! Слишком много потенциальных рисков, но в одном я уверена точно: пока Господин за нами наблюдает, мы будем существовать.

«Вот, значит, как, – подумал Олег. – Вы готовы прислуживать кому угодно, волочить жалкое существование и пресмыкаться, лишь бы оставаться в живых».

Всё сказанное Хельковской – не более чем теории и домыслы, а вот Олег кое-что знал наверняка, ведь у него имелась та странная связь с Наблюдателем. Господина не заботили чужие жизни. Он был готов пожертвовать ими всеми, не только товарищами Одинцова, а целым измерением, лишь бы продолжать веселиться. Такому человеку или неведомому существу нельзя доверять. Лучше как можно скорее от него избавиться.

– Однажды вы поймете, что я оказываю вам услугу, профессор.

– Олег! Нет!

Но военный не стал ее слушать и выбросил рацию подальше.

– Ну что, теперь только ты и я, господинишка.

Одинцов подошел к коробке и взял ее в руки.

– Ничего, сейчас я откопаю свой гранатомет, и мы устроим небольшую стрельбу по мишеням, – пообещал Олег Наблюдателю, как вдруг земля ушла у него из-под ног: верхний пласт снега утратил устойчивость и сошел вниз по склону, увлекая Одинцова и светящуюся коробку прямо за собой.

Крутясь и перекатываясь, военный оказался у подножия сугроба. Совершая последний нежеланный кульбит, он сильно приложился об острую грань металлического ящика головой.

– Проклятье, – выругался Олег, стараясь выбраться из-под толщи снега. Ударившись, он рассек правую бровь. Глаз потихоньку начал распухать, а из раны полилась горячая кровь.

«Не волнуйся, дорогой. Мы снова замажем твои синяки тональником», – вспомнил он голос матери, отчего только сильнее разозлился.

Да! Трудно было не удивляться такому странному стечению обстоятельств. Теперь оружие оказалось далеко наверху. Подъем, особенно с тяжелой поклажей, займет с десяток минут. К этому времени его уже могла догнать обещанная Хельковской кавалерия и помешать совершить задуманное. Нет! Нужно было срочно придумать что-то еще. Найти другой способ уничтожить коробку… И он его нашел, причем практически сразу.

Одинцов схватил ящик и побрел вперед по когда-то запретным землям, принадлежавшим ужасному великану. Путь его вел аккурат к трехгодовалым руинам, а точнее, к их самому сердцу: черной дыре, связывающей воедино два уже не совсем параллельных мира.

Нет лучшего места для гостя из чужой вселенной, чем пространственный тоннель в другую такую же, а может, если повезет, и в саму преисподнюю.

Военный тяжело дышал. От спешки у него сбилось дыхание. В голове всё еще звенели колокола, а правый глаз окончательно закрылся. Он даже и не заметил, как оказался прямо у заснеженного постамента и врат, – главной причины всего творившегося здесь беспорядка.

Темный круг, обрамленный золотистым свечением, в отличие от тоннеля из фантазий Олега, совсем не гудел и не вибрировал. Он просто оставался спокойным, словно зеркало, в котором отражалась беззвездная тихая ночь.

Ну вот, настал момент для прощаний, для свершения мести и реализации плана по спасению. Форы у него больше не осталось. Военный истратил ее полностью. За спиной уже слышались звуки приближающегося вертолета, но, несмотря на всё это, Одинцов медлил.

Его словно окатило холодной водой. Он прозрел и невольно ужаснулся тому, что делает.

«Что я творю?! А если судьба всего мира и правда зависит от этой треклятой коробки»?

Да, у него было свое мнение на данный счет, но разве ставки сейчас не оказались слишком высоки? Невольно он опять превратился в подонка, уподобился взрастившей его биологической матери. Погряз в собственных желаниях и мыслях, пусть кажущихся ему абсолютно верными и праведными. И самое страшное: он собирался втянуть в это других.

Неужели он реально готов рискнуть всеми немногочисленными выжившими своего измерения ради личной вендетты и освобождения от нитей, за которые дергает очередной Господин? Без сомнения, люди, создавшие пространственный портал, тоже хотели исключительно хорошего, и вот куда их это привело. Один человек не имеет права вершить судьбы, но для организации референдума времени не осталось.

К сожалению, он никак не мог простить Господина Наблюдателя. По крайней мере, не после того, что тот сотворил с его отрядом. В итоге, несмотря на все размышления, Одинцов опять скатился к своему эгоизму: к жизненной потребности быть свободным и решать за себя. Мог ли он сейчас ошибаться? Конечно же! Как мог оказаться и абсолютно прав. Шансов примерно поровну. Однако именно они… Именно успехи и ошибки, сомнения и смелость делали его настоящим, а не какой-то там взгляд со стороны.

Олег решился и отправил коробку в полет. Он ничего не сказал напоследок, никакой прощальной речи или колкой фразы. Он лишь зажмурил глаза и очень надеялся их вскоре открыть, особенно после того, как Наблюдатель окончательно свалит, покинув их мир через пространственный тоннель.

Примечания

1

Электроэнцефалограмма – процедура, позволяющая выявить электрическую активность головного мозга.

2

Суперпозиция – особое состояние объекта в квантовом пространстве, когда он находится в нескольких местах одновременно.