скачать книгу бесплатно
– О, о чем ты говоришь, какая охота… Тут зимой есть места, куда ветер не попадает! Горы так стоят, что не дают ему зайти туда. – Горец показал рукой в сторону одной из стен, подразумевая, что ущелье, о котором он ведет речь, находится как раз в том направлении. – Так вся живность на зимовку там и собирается! Столько зверья, что можно стать внизу и не целясь вверх выстрелить. И обязательно попадешь! Что-нибудь, да упадет! Да только разве мужчина позволит себе так охотиться? Это уже убийство, а не охота. Как в селении одном, не буду говорить в каком, все равно название вам ни о чем не скажет… так вот, дорогу они себе строили и, чтобы не делать мост через речушку, решили ее в трубу большую загнать. Водопад вроде как получился. Так детвора наловчилась сидеть на этой трубе и ждать, пока форель, что идет вверх по течению, в трубу эту прыгнет, и сачком ее… бедную. Разве это дело? Дома что, есть нечего? Так же можно всю рыбу в реке извести!
– Сачком? Форель? – не поверил Геннадий. – Вот это да! Впервые слышу!
– Да что, вот видел бы ты…
– Папа, ты им про аждаха расскажи! – раздался детский голос. – И про озеро, где аждаха живет!
Панама повернулся. В дверях стоял мальчик лет шести. Светловолосый, со светло?карими ясными глазками, он был похож и на отца, и на мать. Малыш держал в руках коробку с набором вилок и ложек. Видимо, Загидат послала его помочь сервировать стол, но сын, услышав речи отца, заслушался и забыл, зачем его послали.
– И про Ледяную птицу!
– Гамид! – Окрик отца стегнул малыша, словно кнут, и тот, вздрогнув, замолчал. – Тебя кто…
Курбан перешел на родной язык, и дальнейших слов Геннадий не понял. Но по интонации и по выражению лица говорящего было ясно, что глава семьи рассержен до предела. Панама удивился, ему стало как-то не по себе. Господи, да что же такого сказал ребенок, что его так ругают?
– Курбан! Я прощу прощения, – несмотря на свое решение ни во что не вмешиваться, Геннадий не выдержал – надо было выручать малыша. – Наш гость, – Пономарев глазами показал на шведа, – у них не принято так обращаться с детьми.
Горец хотел что-то ответить, но сдержался. Прикрыв на секунду веки, он резким движением кисти сделал знак, и мальчик, чуть не плача, убежал к маме.
– У нас тоже не принято так говорить с детьми, – тихо проговорил Курбан. – Я впервые… Нет, лучше не будем об этом. Так вы говорите, что ваш фильм будет о горах? Или о людях, живущих здесь? Я спрашиваю, потому что мог бы помочь вам определить маршрут.
– Вообще-то цель Мартина – показать красоту этих мест. – Панама и сам был рад уйти от неприятного эпизода, а потому сразу подхватил разговор. – Красоту края гор, красоту его людей. Привлечь туристов, инвестиции. Как говорит Свенсон, а обычно его слова не расходятся с делом, он хочет на одном маленьком регионе, таком, как Дагестан, доказать, что достаточное вложение средств позволит республике быстро достичь уровня жизни развитых стран. Ведь любой уголок Земли чем-нибудь да богат. Нужно просто найти то, что могло бы приносить стабильный доход жителям, и помочь им наладить реализацию этого продукта. И все, тогда еще одним нищ… бедным регионом станет меньше. И так, шаг за шагом, можно решить множество проблем на планете. Деньги можно проесть, а можно на них построить то, что будет все время кормить. Ведь так?
Курбан кивнул. Видно было, что он стыдится своей вспышки, и это добавляло интриги в ситуацию. Пономарева просто распирало от любопытства, что же такое сказал малец, но, боясь навлечь на голову Гамидика еще одну порцию гнева, он всеми силами подавлял свое желание задать вопрос об этом…
– Да, вы правы, – наконец кивнул глава семейства Алиевых. – У нас есть что посмотреть и что показать. И я вижу, что вам очень хочется узнать, почему я поругал сына. Но, поверьте, я не могу вам ничего сказать. – Увидев недоумение в глазах собеседника, он добавил: – Я о вас беспокоюсь, о вашей жизни.
Глава 5
Мери, не отличавшаяся тихим нравом, вспыхивала быстро, но так же быстро успокаивалась. Прогнав одного ухажера и бросив на землю второго, она утолила свой гнев и, фыркнув в последний раз, затихла, застыла на месте и отпустила прикушенную узду. От былой вспышки осталось только тяжелое дыхание и изредка пробегавшая по коже нервная дрожь.
Испуганная всадница наконец смогла перевести дух. Чем Лера и воспользовалась. Спустившись на землю, она обняла капризную красавицу за шею, прижалась к ней и стала говорить ей что-то ласково-успокоительным тоном, хотя у нее самой на душе покоя не было. Ведь это она во всем виновата, если б ей не приспичило покататься верхом, так ничего бы не случилось. Господи, и зачем только ей это нужно было? Сидела бы сейчас в большом доме, за обеденным столом и ела всякие вкусности, что приготовила Загидат…
– Лера, ты цела? – раздался за спиной голос Гаруна. – И Мери… с ней все в порядке?
Валерия повернулась. Сконфуженный владелец лошадей стоял рядом с Караем и, удерживая коня крепкой рукой, с тревогой смотрел на свою любимицу.
– Я-то цела, но что с Германом? – Лера тревожно посмотрела в сторону ущелья, за которым возвышалась гора. Если она не ошибается, метис унес его именно в ту сторону.
– Они… поскакали туда? – На лице парня отразился испуг. – Туда?!!!
– Да. А что, это опасно? – Беспокойство Гаруна передалось и девушке. – Там что, пропасть?
Юноша не ответил. Прикусив губу и вытянув шею, он оглядывался по сторонам, видимо надеясь, что все это лишь показалось девушке и его Маркс избрал совсем другой путь. В любую другую сторону, но только не туда.
– Ну что же ты молчишь?! – В голосе Леры послышались истерические нотки. – Там пропасть?
Гарун рывком повернулся к ней и тут же виновато потупился. И это движение, и этот потупленный: взгляд сказали больше, чем любые слова. Валерия почувствовала, как по сердцу полоснуло острое предчувствие беды.
– Там… хуже, чем пропасть, – не поднимая головы, проговорил юноша. – Там озеро.
– Ну и что? Плевать! – Лера сунула ногу в стремя и лихо вскочила в седло. – Плевать!
– Стой! Туда нельзя! – закричал Гарун. – Это… опасно! Очень опасно!
Но Лера словно не слышала его. Она дала шенкеля кобыле и, заставив ее развернуться к ущелью, пустила вскачь. Гаруну ничего не оставалось, как последовать за ней.
Валерия сама не могла сказать, что заставило ее так поступить, но что-то потаенное, неизвестное, не поддающееся разумному объяснению вело, тащило ее вперед, туда, куда несколькими минутами раньше ускакал Александров на обезумевшем Марксе.
* * *
А Маркс действительно лишился остатков своего лошадиного разума. Он мчался вперед, сам не зная, куда несет его нелегкая, и ничего не видя перед собой – зрение пока не вернулось к бедняге. Слепой, измученный болью, незаслуженно причиненной ему кобылицей и ее молодым ухажером, конь был в состоянии, характеризуемом одним словом – истерика. Она не отпускала его, наоборот, только усиливалась. Жеребцу казалось, что мучители продолжают гнаться за ним. Он был в такой панике, что пугался даже стука собственных копыт. Размноженный эхом ущелья, стук дробился, и несчастному коню казалось, что это топот множества злобных гонителей, жаждущих вонзить в него свои зубы. Догнать, разорвать, забить копытами – вот чего они все хотят.
А еще истерзанного Маркса мучили колючки. Злые кусты, сквозь которые продирался не разбиравший дороги метис, разрывали грудь, бока, ноги… Мелкие, но многочисленные и болезненные царапины кровоточили, и конь, в минуты опасности обостренно воспринимающий запахи, чувствовал страшный горячий дух собственной крови. И от этого пугался еще больше. Дикий ужас овладел им.
Каково было состояние всадника, судорожно вцепившегося в луку седла, об этом лучше и не говорить. Не испытывая особой любви к верховым прогулкам и согласившись участвовать в этой авантюре только из?за Валерии, Герман думал лишь об одном – чтобы все это кончилось, поскорее кончилось! Коня остановить не удастся, это ясно, значит, нужно падать. Падать самому, пока его не сбросил сумасшедший метис, пока можно самому выбрать момент и место для приземления. Пока, в конце концов, не разбирающий дороги Маркс не ухнет в пропасть вместе со своим всадником.
Но одно дело принять решение прыгнуть и совсем другое – прыгнуть в самом деле. Даже для опытного циркового наездника соскок на полном ходу с бешено скачущей лошади – трюк высшей категории сложности. Что же тогда говорить о летчике, далеком от циркового сообщества?
Как ни храбрился майор, как ни обещал себе, что вон там, возле того дерева или после следующего поворота он наберется смелости и соскочит, ничего подобного не происходило. Пролетало мимо заветное дерево, проносился мимо очередной поворот, а Герман все еще оставался в седле. Проклиная собственную нерешительность, понимая, что с каждой секундой шансы на спасение уменьшаются, Герман все еще рассчитывал на везение, выручавшее его в прошлые годы. Если бы не эта надежда, если бы не вера, что с ним ничего плохого не случится – это случается только с другими, – может быть, он все же преодолел бы свой страх и рискнул. Но губительная надежда на авось, жившая в душе человека, плюс ужас, гнавший все вперед и вперед его коня, стремительно несли обоих к неминуемой гибели. И они, эти скованные одной бедой существа, ничего не могли с собой поделать.
Ни человек, ни конь уже не замечали ничего. Они не видели, куда их вынесла бешеная скачка и как резко изменилась местность вокруг. Кончились ярко освещенные солнцем заросли кустарника, и объятая ужасом парочка незаметно влетела в тенистый лес с реликтовыми деревьями. Мрачные, с высоко оголенными корнями, они представляли собой не слишком веселое зрелище, но мечущемуся в поисках спасения Герману было сейчас не до красот или уродств окружающего мира.
Озеро, блеснувшее зеркалом справа, Герман тоже заметил не сразу. Что Маркс несется по краю воды, он понял лишь по изменившимся звукам, выбиваемым копытами. Не отрывая головы от шеи коня, к которой он прижимался, Герман посмотрел вниз: конь скакал уже не по мягкой, поросшей высокой травой земле, а по скользкому, покрытому остатками водорослей и лужами каменистому берегу. И сразу же мелькнула мысль: вот оно! Сейчас, вот сейчас надо прыгать! В воду, она спасет, смягчит удар!
Но нет, проклятый конь вновь рванул в сторону и помчался по… дороге? Дорога?!! Это еще откуда? Герман мог дать руку на отсечение – только что дороги не было! Она взялась из ниоткуда! Как он ни напуган, но такую вот ровную, прямую и широкую, почти из сплошного каменного монолита магистраль он бы не пропустил и заметил издалека. Еще бы, да с такой взлететь можно!
Пользуясь тем, что на идеально ровной дороге не так трясло, Герман поднял голову и посмотрел вперед. Господи, да тут же метров восемьсот… а то и вся тысяча! И ширина метров пятьдесят. Ну точно, полоса! Только короткая. Во всем остальном – идеальная! Такой он не видел нигде, даже на самых современных аэродромах. Вот так находка! Это же…
Додумать он не успел. Неожиданно со стороны озера ударила огромная волна, и его вместе с конем окатило водой. Ее было так много, что Герман еле удержался в седле. Он в испуге посмотрел направо, где было озеро. Герман мог поклясться, что еще десять-пятнадцать секунд назад оно было спокойным и гладким, как лед в хоккейной коробке!
Но что это? Куда идет дорога? Куда она… падает?!! Падает дорога? Но такого не может быть! Но если так, почему же она движется?! Почему уходит из-под ног?!!!
Дальше все покатилось как в тумане. Казавшаяся ранее ровной и надежной, словно трасса Москва – Санкт?Петербург, полоса камня вдруг наклонилась, и метис со всадником даже моргнуть не успели, как оказались под землей. Последнее, что еще удалось увидеть Герману, была серо-желтая плита. Она промелькнула на уровне глаз в такой близости, что летчик сумел разглядеть ее мелкие трещинки…
А дальше удар!!! В глазах полыхнуло, а затем пришла темнота!
* * *
Лера и Гарун спускались к озеру гораздо дольше, чем их спутник. Заметив смятые и поломанные кусты, узкие словно бы просеки в колючих зарослях, Лера поняла, что здесь промчался Маркс, но не решилась повторить путь Александрова. Кобыла не заслуживала такой пытки. Зачем ее мучить, когда можно объехать опасный участок?
– В какую сторону быстрее? – спросила Лера не очень ясно, но Гарун ее понял и неуверенно показал влево.
– Я здесь не был никогда, – признался он. – Сюда нельзя ходить. Тут люди пропадают.
– А друзей бросать можно? – Валерия была настроена решительно. – Поехали, не пропадем!
С этими словами Лера пустила Мери вдоль зеленой преграды. Она верила, что найдет место, где сможет пробраться к цели, не нанося увечий лошади. Должен же быть проход в этих зарослях! И проход нашелся. Но для этого пришлось дать довольно-таки приличный крюк. Нервничая от тревожного предчувствия, Лера, едва только завидев небольшую прогалину, пустилась туда, совсем забыв о предупреждениях горца. Да не очень-то и верилось в какую-то мифическую угрозу. На дворе двадцать первый век, а тут мистикой местечковой пугают!
Как только Мери выскочила на простор, Лера дала ей шенкеля, и та прибавила ходу. Лере просто не терпелось поскорее убедиться, что с Герой все в порядке, и забрать его отсюда. Пусть даже для этого придется бросить его взбесившегося коня. В случае чего Мери и двоих вынесет.
Пологий, но небезопасный из-за свежей осыпи спуск закончился удивительно быстро. Не успела Лера подивиться резкому переходу из света в тень, как тут же задул холодный ветер. И почти в это же мгновение она увидела то самое озеро, о котором с таким ужасом упоминал Гарун. И вовсе оно не страшное. Большое, да, но совсем не страшное! По крайней мере, не нагоняет жути, как этот чертов лес. Какие деревья здесь… противные. Голые, нет, даже скорее чешуйчатые, с длинными обнаженными корнями. Местами поросшие мхом, они словно бы вышли из неудачного голливудского фильма ужасов о появлении живых деревьев-хищников, питающихся человеческой плотью. Почти Уиндем с его «Днем триффидов».
Леру от этих мыслей передернуло. Остановив Мери, она привстала в стременах и осмотрелась. Найти бы хоть какую-нибудь зацепку, в какой стороне искать Александрова. Хорошо, если бы сохранились следы копыт, но, как назло, почва вдоль берега была каменистая и мокрая… Мокрая? Странно. Разве здесь такие высокие волны, что заливают берег? Откуда? Озеро, пусть оно и большое, но не настолько, чтобы ветер мог поднять на нем такие волны.
Не веря своим глазам, Лера спешилась и потрогала камни. Сомнений не было, они намокли совсем недавно. Господи, тогда что же получается, Герман именно здесь упал в воду?
– Гарун, – Лера услышала цокот подков и повернулась к подъехавшему спутнику, – ты видишь? Здесь только что была вода! Значит, кто-то упал в озеро! Прямо в этом месте!
– А там? – Гарун, по-прежнему сидя верхом, показал рукой на лужи, темневшие повсюду. – И вон там… Да везде!
Молодой горец огорченно покачал головой. С высоты он видел, что вода была почти на всем обозримом пространстве. Еще одна загадка, ничего хорошего не сулящая.
– Лера, мне что-то не по себе, – тихо сказал он. – Я тебя очень прошу… сядь в седло. Мы должны быть готовы в любой момент убраться отсюда.
Лера молчала. Ей и самой было тревожно, но как можно говорить о возвращении, если они еще ничего не сделали, чтобы найти Геру? Если этому храбрецу так боязно, пусть проваливает! Интересно, что он скажет дома о потере коня? Уж если нет Александрова, то что тогда говорить о метисе? Нет, без Германа коня он точно не найдет.
Лера уже вскинула голову, чтобы сказать это Гаруну, как вдруг увидела, что тот замер, напряженный как струна, и внимательно смотрит в центр озера.
– Что там? – спросила Лера. – Что ты увидел?
– Тише! – Юноша поднял руку, призывая ее к молчанию. – Слышишь?
Лера устремила взгляд на озеро и прислушалась. Странно, она ничего не видит и не слышит. Он что, разыгрывает ее? Нашел время!
– Бежим! – крикнул Гарун. – Быстрее!
Одним рывком он развернул Карая в сторону кустов и готов был пуститься вскачь, но разве может горец бросить женщину одну?
– Да не копайся ты! – зарычал он. – Сейчас… ох!
Что такое «ох», теперь увидела и Лера. Ближе к центру озера, около того места, где над водой нависала огромная темная скала, образовалась большая, метра три высотой волна и стремительно понеслась в их сторону! Причем волна не расходилась концентрической окружностью, как могло быть, если бы причина ее возникновения была естественной – падение в воду чего-то очень тяжелого или же сильный подводный толчок, а целеустремленно двигалась к ним. Как будто бы к ним несся катер или же какое-то нереально гигантское существо толкало волну перед собой.
– Боже, что это?! – Глаза Леры готовы были выскочить из орбит. – Ой, мамочка, что же будет?!
– В седло! – крикнул что было мочи Гарун. – В седло!!!
Видя, что гостья от накатившего на нее оцепенения совсем потеряла разум, горец подлетел к ней и, схватив за шиворот, одним мощным рывком бросил поперек своего седла.
– Домой, Мери, домой! – приказал он своей любимице и развернул Карая. – Домой!
Бросив жеребца с места вскачь, Гарун обернулся. Инстинктивно чувствуя, что не успевает и что волна вот-вот их накроет, он послал коня не к кустарнику, для чего ему пришлось бы мчаться вдоль озера, а за ближайшие вековые деревья. Что-то подсказывало ему, что раз те стоят здесь вот уже сотню лет, то и сейчас выдержат и прикроют беглецов от удара.
Бросок Карая к деревьям был стремителен. Конь, казалось, проникся замыслом хозяина. В желании спасти себя и седоков он не щадил своих сил – и сумел-таки сотворить невозможное. В считанные секунды Карай проскочил расстояние, отделявшее троицу от спасительных стволов… и в этот самый момент их настигла волна.
Словно гигантская кувалда ударила в спину Гаруна и в круп лошади, придав им дополнительное ускорение. Сила водного потока была столь ошеломляющей, что на какой-то миг всадник почувствовал, как его коня отрывает от земли и несет в могучем потоке. Их стало разворачивать и тащить боком! Гарун похолодел: теперь достаточно наткнуться на малейшее препятствие, и они опрокинутся.
– Держись, Караюшка, держись! – прохрипел он. – Держись!
Нужно отдать должное Караю – конь пока чудом продолжал сохранять равновесие. Перебирая ногами, он тащил на себе двух людей и еще умудрялся при этом избегать столкновения с особо крупными деревьями.
– Господи, да что же это такое?! – истерически закричала Лера.
Захваченный вихрем событий, Гарун совсем забыл, что она по-прежнему лежит поперек шеи скакуна, ноги свисают с одной стороны, голова – с другой. Не захлебнуться в таком положении – задача не из легких. Всеми силами стараясь держать голову над водой и при этом не соскользнуть с мокрой конской шкуры в воду, Лера изогнулась в немыслимо нелепой позе, но на что не пойдешь, когда на кону твоя жизнь.
– Гарун! Я сейчас упаду! – закричала Лера, понимая, что еще пара мгновений – и у нее не останется сил. – Помоги!
– Не упадешь! – прокричал в ответ юноша, вспомнив, наконец, о том, что он не один.
Схватив Леру за ворот рубашки, благо прочная джинса могла выдержать и не такое, другой рукой Гарун подтянул поводья, – хоть и небольшая, а все помощь коню. Инстинктивно он понимал, что главное сейчас – переждать вал, долго такая вода держаться не может. Все мысли Гаруна были сосредоточены на этом, и ни на что иное он не обращал внимания. И, как оказалось, напрасно. Ни он, ни Валерия даже не сразу поняли, что происходит и откуда идет этот страшный, опустошающий душу рев. Он был такой силы, что просто не мог принадлежать ни одному живому существу из всех, что живут на планете. Даже сама земля задрожала от этого низкого, грозного рева. Ничего странного не было в том, что это таинственное существо своим движением подняло такую волну на озере, если от его рыка деревья закачались и с них посыпалась листва.
Неописуемый ужас овладел всей троицей – мужчиной, женщиной и конем. Не смея повернуться и посмотреть, кто их преследует, они думали только об одном – бежать, бежать, бежать! Страх словно превратил их в единое существо, жаждущее лишь одного – спастись!
Кто из них молился жарче своему Богу, неизвестно, но все же кто-то, видно, докричался до него. Поток воды – тот самый поток, что так безжалостно обрушился на тех, кто нарушил покой озера, – пришел им на помощь. Увлекая за собой все, что удалось оторвать от земли, вода хлынула в неглубокую лощину позади возвышенности, тянущейся вдоль берега, неся с собой ветки, щепу, грязь и… коня. Еще не понимая, радоваться им или пугаться, конец ли это злоключениям или всего-навсего продолжение, Гарун и Валерия смотрели вниз, куда увлекал их мутный поток, и лихорадочно думали только об одном: как остановиться?
Да только легко ли выбраться из потока, несущегося с такой бешеной скоростью? И вновь Карай показал себя. Скакун, выросший в условиях высокогорья, инстинктивно почувствовал, что нужно делать.
Ощутив под ногами более или менее твердое дно, конь расставил передние ноги и, поджав задние, уперся в него всеми четырьмя. Таким образом он мог хоть как-то контролировать направление спуска и чуть-чуть, понемножку притормаживать.
Поток пронес их еще метров семьдесят, и вот наконец Карай почувствовал, что земля под ним становится плотнее. Тогда он начал потихоньку отдаляться от стремнины, пока не оказался там, где течение было совсем слабое. Он остановился на берегу, тяжело дыша, покачиваясь на дрожащих ногах и мотая головой.
– Хвала Аллаху! – выдохнул Гарун. – Прав отец, который говорит, что человек, оказавшись на грани смерти, всегда его вспоминает. Никогда еще так не молился!
Поддерживая Леру, чтобы не упала, он помог ей сползти с коня и спешился сам. Ноги погрузились по щиколотку в грязь, но Гаруну даже и в голову не пришло отъехать подальше от потока, туда, где суше. К чему зря перетруждать коня, он и так совсем обессилел, а то, что на нем и на Лере остались одни лохмотья, так какое это имеет значение? Гарун посмотрел на девушку:
– Как ты? Жива?
Валерия бессильно кивнула. Все тело ломило, перенапряженные мышцы, «молчавшие» в минуты опасности, теперь давали о себе знать страшной болью.
– Жива, – сказала она наконец. – До сих пор не верится…
– Честно говоря, мне тоже, – признался Гарун.
– А что это было? Ну, на озере… Что за чудовище у вас там живет?
Ответа на этот вопрос не последовало. Темные глаза с укоризной взглянули на Леру, Гарун отвернулся.
– Я же предупреждал, туда нельзя, – тихо проговорил он. – С озера еще никто не возвращался.
Девушка вздрогнула, скользнула взглядом по грязи, в которой они стояли, по ногам Карая, заляпанным жижей по самое брюхо, медленно подняла глаза и посмотрела в ту сторону, откуда они только что приплыли…
– Господи Герман! – простонала она. – Там же Герман остался!
Глава 6
Герман приходил в себя тяжело. Голова раскалывалась, в ушах стоял звон, а глаза… Боже, что с его глазами? Он же совершенно ничего не видит! Неужели ослеп? Да нет, не может быть, просто еще не оправился после удара.
Герман вскочил на ноги и завертел головой, надеясь хоть что-то увидеть. Но отовсюду, да-да, отовсюду, со всех сторон и даже сверху на него смотрела темнота. Черная, непроницаемая, она подавляла, душила, пугала и, не давая мыслить, наполняла душу и мозг паническим ужасом. Все забылось, все, что было прежде, уже не имело значения. Что там говорится в поучительной книге о летчике Маресьеве или в полном оптимизма фильме «Истребители»? Да-да, почему бы не порассуждать со вкусом о беде, которая случилась не с тобой. Поговорили и забыли. А беда осталась с тем, кого избрала своей жертвой. Мир для него мгновенно меняется, это уже совсем другой мир – враждебный, злой и тесный. Протяни руку – и коснешься края. А дальше только страх, всепоглощающий страх, и больше ничего.