banner banner banner
Коралловый браслет
Коралловый браслет
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Коралловый браслет

скачать книгу бесплатно


– Мы с ней обсуждали не свадьбу и похороны, конечно, а саму Зою. И мама сказала одну вещь, которую я не должна бы тебе передавать… Но все-таки скажу! – И обвинительно ткнув пальцем брату в грудь, девушка процедила: – Вот ее слова: «Сперва растишь сына, а потом смотришь, как кто-то делает из него коврик перед входной дверью. А он еще и радуется…»

– Я не знаю, как выглядят наши отношения с Зоей со стороны, – после минутного молчания произнес Андрей, упорно разглядывая носки своих ботинок. Создавалось впечатление, будто он с ними и говорит. – Но я не чувствую, будто меня кто-то использует. Она меня уважает и любит. Только мама этого не увидела.

– Мама увидела бы все, было бы что видеть! – запальчиво возразила Маша. – Господи, да что я с тобой спорю! Любовь зла, известно! Ты просто не понимаешь, что связался с бездушной, безмозглой куклой!

– Ну да, ты же у нас эксперт по куклам, – бросил тот уже через плечо, поворачиваясь к вновь посигналившему «Пежо». – Знаешь, мой тебе совет – занимайся ими и дальше! В людях ты ни черта не понимаешь! – И быстрым шагом подойдя к машине, хлопнул дверцей и скрылся.

«Пежо» рванулся с места почти сразу, будто асфальт жег ему покрышки. Раздраженно просигналив напоследок, машина лихо вписалась в поток транспорта и спустя минуту пропала из поля зрения. Маша проводила ее взглядом, бессознательно шевеля губами, словно все еще подбирая аргументы в неоконченном споре. Осознав, наконец, что она потерпела полное поражение, девушка горько улыбнулась. «Я сваляла дурака… Ни в коем случае нельзя было оскорблять Зою. Надо было упирать на то, что мне одиноко, страшно одной, надо было заплакать… Но как это трудно – управлять людьми, которых любишь! Все время кажется, что с ними эти военные хитрости не нужны!»

Порывшись в сумке, Маша пересчитала оставшиеся деньги и задумалась. Мысли привычно пустились по проторенной дорожке – «купить лекарства, конфеты медсестрам, коньяк маминому врачу, у него скоро юбилей…» Девушка поймала себя на том, что все еще мыслит так, будто мама жива. «А ведь ей уже ничего, совсем ничего от меня не нужно! Будь у меня даже миллион в кармане, я ничего не смогу для нее сделать!» У нее мурашки побежали по коже, она содрогнулась, плотнее запахивая полы холодной куртки. Мать болела последние полтора года, и Маша настолько привыкла не располагать собой, что теперь ей стало попросту жутко от внезапно наступившей свободы. Уже не надо спешить в больницу, доставать очередную порцию денег на лекарства, платную операцию, консультацию у медицинского светила, на мелкие подарки медперсоналу… Не надо ничего бояться, ни на что надеяться, рассчитывать шансы и верить в чудеса хирургии. То, что длилось полтора года, поглощая все ее время, силы и мысли, закончилось внезапно и ошеломляюще – будто с грохотом захлопнулась дверь, отрезав целый кусок жизни. Надо было начинать жить заново, в буквальном смысле придумывая себе дела и заботы. Попытка залучить к себе брата кончилась ничем, и теперь Маша ощущала возникший вакуум, как нечто почти материальное. Ей становилось трудно дышать, будто в груди засел посторонний предмет. Нарастала глухая паника, выражавшаяся прежде всего в нежелании ехать домой. «Что я там буду делать?!»

Она достала мобильный телефон и пролистала записную книжку. За время маминой болезни Маша совсем забросила прежних друзей, ей было некогда им звонить, и потом, она прекрасно сознавала, что стала неинтересной собеседницей. Человек, у которого в семье кто-то болен, отчасти превращается в маньяка. Он способен говорить только о врачах, больницах, диагнозах и лекарствах, и если сперва ему сочувствуют, то потом начинают его избегать. «Да и что толку жаловаться людям, которые не в состоянии тебе помочь? – говорила себе Маша, в очередной раз не позвонив очередной подруге. – Только ставишь их в неловкое положение. Лучше как-нибудь потом позвоню, когда мама поправится!» Другой вариант, а именно возможную смерть, Маша даже наедине с собой никогда не обсуждала.

Прочитав список имен в телефонной книжке, девушка с ужасом поняла, что ей по-прежнему не хочется звонить никому. Совершенно никому! «Как же я одичала! Не с кем поговорить! Одни врачи, да кое-кто по работе, и все! О маминой смерти я больше не могу говорить, хватило вчерашнего дня, кладбища, поминок… А не говорить об этом как-то дико. И потом, сразу же спросят, как у нее дела!»

Она уже собиралась сунуть телефон обратно в сумку и ловить такси, когда аппарат внезапно завибрировал. В последнее время Маша отключала мелодии звонков, так как они беспокоили мать. Взглянув на номер, высветившийся на табло, девушка иронически улыбнулась: «Ну конечно, а кто же еще? Все-таки как хорошо я ее знаю!»

– Уже здоровались, – ответила она на бодрое приветствие Зои. – Что случилось? Десяти минут не прошло!

– Андрей сказал, ты обиделась из-за того, что я говорила в банке! – одним духом выпалила та. – А ты меня просто не поняла! Я хотела сказать…

– Да я не слушала, что ты там говорила, – оборвала ее Маша. Она решила отбросить деликатность, как излишнюю роскошь. – Не извиняйся.

– А я не извиняюсь, – удивленно возразила Зоя. – Просто не успела сказать, что с точки зрения здравого смысла эта ячейка – полный абсурд! Я понимаю кое-что в украшениях, навскидку могу сказать, что такой браслет никак больше пятисот баксов не стоит! Это при условии, что там чистое серебро и натуральные кораллы! А ячейку оплачивали целый год! Аренда стоила в месяц около сорока долларов с хвостиком… За год набежало как раз пятьсот! И вот ты скажи, стоило оно того?! За эти деньги можно было купить еще один такой браслет!

– Тебе-то что? – по-прежнему резко ответила Маша, неприятно озадаченная таким вниманием к своему маленькому наследству, о котором почти успела забыть. Она невольно забеспокоилась и, запустив руку в карман куртки, нащупала браслет. Свернувшись змейкой, он пристроился на самом дне, среди оберток от леденцов – приятно тяжелый, уже нагревшийся от тепла ее бедра. – Не ты деньги платила!

– Если б я, тогда хоть что-то было бы понятно, – с некоторым вызовом заявила Зоя. – Для меня заплатить пятьсот баксов за фу-фу – не проблема. Но за что платила ваша мама? Насколько я знаю, у вас лишних денег не водилось. Мне Андрей так и сказал: «Не понимаю, что значит вся эта история!»

– Она значит то, что у нас в стране даже человек с небольшим достатком имеет право арендовать банковскую ячейку, – процедила Маша, борясь с желанием немедленно оборвать разговор. – И держать там то, что считает нужным.

– Так-то оно так! – нехотя согласилась та. – А все же странно. Я вот думаю, не могли ее обокрасть, а? Оставили для вида браслет, и привет! Описи-то не было!

– И кто же это сделал, по-твоему? – поморщилась девушка. Она уже не первый раз слышала от Зои заявления, что ее обсчитали или обокрали, все равно где – на рынке, в турагентстве, в ресторане… По мнению Маши, это был верный признак, что ее брат связался с яркой представительницей того типа людей, которые могут существовать, лишь отравляя жизнь всем окружающим. – Служащая, у которой вторые ключи от ячеек? То-то я заметила, ты ее прямо прожигала взглядом!

– Ничего не докажешь, – вздохнула Зоя. – Вот если бы была опись… Или хотя бы намек, что там не одна вещь… Я абсолютно убеждена, Андрею тоже что-то оставили, иначе зачем посылать вас туда вдвоем?! И зачем оплачивать ячейку, если вещь стоит не больше…

– Я плохо слышу, – солгала Маша и дала отбой. От разговора с будущей невесткой у нее окончательно испортилось настроение. За всеми этими туманными рассуждениями девушка безошибочно угадала главный смысл звонка – Зоя подозревала в хищении из ячейки именно ее!

«Может, она и бездушная кукла, но далеко не безмозглая, – думала Маша, забыв о такси и медленно двигаясь в сторону метро. – Голова у нее работает, только вот результаты выдает какие-то уродливые. Конечно, я могла успеть слетать в банк и одна. Документы и ключ получила еще до операции, хранились они у меня, так что все было под моим контролем. То, что в эти дни умерла мама, мы готовились к похоронам и нам даже поплакать было некогда, Зоя, конечно, в расчет не берет. Она бы на моем месте все успела! Судит по себе, вот и подозревает всех и каждого!»

Самым досадным было то, что ей никак не удавалось выяснить отношения с невестой брата начистоту. Зоя ловко уходила от прямых обвинений и упреков, ограничиваясь обидными намеками и абстрактными рассуждениями. Суть оставалась той же, но поссориться с ней окончательно у Маши не получалось. Будь Зоя чуть грубее и глупее, они бы давно враждовали в открытую. Но у той был дьявольский нюх на скандал, и она вовремя увертывалась от расплаты. Более того, она умудрялась обставлять дело так, что виноватой оказывалась противная сторона. Ее яркие голубые глаза так правдоподобно наполнялись слезами, что ей волей-неволей верили люди и более опытные, чем Андрей. «Выглядеть жертвой – это какой-то особый дар, – рассуждала сама с собой девушка, покупая карточку в кассе метро. – Это притом, что она одета, как героини глянцевых журналов, ходит по салонам, водит новенький ‘‘Пежо’’ и работает только ради удовольствия покрасоваться на подиуме. Стоит ей пустить слезу и протянуть свое знаменитое ‘‘вы меня не так поняли’’, как она тут же превращается для окружающих в Крошечку-хаврошечку, а для меня уж не знаю, в кого… В Лихо Одноглазое, наверное! Андрей всерьез считает, что я из ревности и эгоизма травлю его невесту!»

Ступив на эскалатор, Маша сунула карточку в карман и снова нащупала браслет. Достав его, девушка рассмотрела украшение с лицевой и изнаночной стороны и пришла к выводу, что серебро неподдельное и кораллы настоящие. С обратной стороны они не были отшлифованы, и на пластинах отчетливо различались полосы и бороздки, присущие натуральным кораллам. Всего вставок было десять. Больше всего Машу удивило, что браслет выглядел модной, даже претенциозной, недавно сделанной вещью. Казалось, он был куплен совсем недавно в каком-нибудь художественном салоне. Получить подобную вещь в наследство от матери Маша никак не ожидала.

Надев браслет на левое запястье, она слегка отставила руку в сторону, любуясь тем, как оживились вдруг кораллы. У нее от природы была смугловатая кожа, чуть оливкового оттенка, и украшение словно придумали специально для нее – едва надев браслет, девушка поняла, что ей будет очень нелегко с ним расстаться. «Хотя зачем расставаться? – оборвала она себя, едва не споткнувшись, сходя с эскалатора на платформу. – Он мой, так и написано было на свертке. Мое наследство!» Однако ее не покидало чувство, что произошло недоразумение – настолько неожиданным был подарок.

«А все же лучше бы его не было! – думала Маша, втиснувшись в вагон и запоздало сожалея, что поскупилась на такси. – Теперь Зоя будет звонить каждый день и обсуждать, что могли украсть из ячейки. В переводе – что Я могла оттуда украсть. Вымотает мне нервы до того, что я наору на нее, и тогда пустит слезу, бросится на грудь к Андрюше, и тот решит, что виновная сторона – именно я, а невинная – та, что рыдает ему в рубашку. И будет у них свадьба через неделю, готова спорить на что угодно, будет!» Мысль о свадьбе была ужаснее всего, и Маша, подумав об этом, так прикусила нижнюю губу, что та немедленно вспухла. Но как ни странно, теперь она не ощущала такого гнетущего вакуума, как полчаса назад, расставшись с братом. На ее левом запястье красовался массивный браслет, и порою девушке казалось, что некий невидимый друг держит ее за руку, уговаривая не терзаться понапрасну.

Когда она входила во двор своего дома, уже темнело, начинали зажигаться фонари. Прежде Маша очень любила начало октября, особенно потому, что ее день рождения приходился на второе число месяца. Эти дни, как правило, дождливые и прохладные, с детства запомнились ей как что-то яркое и праздничное. Но в прошлом году свой день рождения она провела в больнице, помогая готовить мать к первой операции, а в этом ей и подавно было не до веселья. Она даже забыла про свой день рождения, тем более что ее никто не поздравил. Даже Андрей, встретив ее утром второго октября в больнице, ни о чем не вспомнил, хотя всегда в этот день дарил сестре цветы и какие-нибудь приятные сюрпризы, придумывать которые был большой мастер. «Но не в этот раз. – Маша остановилась у подъезда, ища на дне сумки ключи. – На другое утро у мамы была назначена операция, мы думали только об этом, а уж после разговора с профессором у нас и вовсе все вылетело из головы. Ведь он никакой надежды нам не дал… Даже эти банковские бумаги я сунула в сумку и забыла, только одно и твердила про себя: ‘‘Завтра, завтра!’’ Уже ночью, когда осталась одна, вспомнила, что мне исполнилось двадцать семь!»

Девушка достала ключи и, выбрав магнитный от двери подъезда, поднялась на крыльцо. Свет фонаря упал на браслет, украшавший ее запястье, и она внезапно нахмурилась, опустив протянутую было руку. Ее поразила догадка, неожиданно пришедшая ей на ум. Появление браслета объяснялось так просто, что теперь Маша удивлялась тому, что никто этого не понял.

«Мама передала банковские документы второго, в мой день рождения! И доверенность была только на меня, и на свертке с браслетом было написано мое имя! Это не наследство, это просто подарок! Самый чудесный, самый роскошный подарок на день рождения, какой я только получала!»

Маша влетела в подъезд, отперла дверь квартиры – они с матерью жили на первом этаже – и, включив свет в прихожей, подставила под лампу левое запястье, любуясь карминово-красными кораллами, которые, нагревшись на ее теле, приобрели еще более теплый, живой оттенок. «Ну до чего красиво!» Теперь браслет казался ей еще прекрасней. Приобретя значение подарка, да еще последнего подарка, сделанного матерью, он разом превратился для девушки в реликвию.

Она хотела было немедленно позвонить брату, чтобы поделиться своим открытием, но, не дойдя до телефона, остановилась. «Подумает, чего доброго, будто я его упрекаю, что он не вспомнил о моем дне рождения!» Кроме того, она предположила, что сейчас Андрей и Зоя уже добрались до дома и, скорее всего, садятся ужинать, а значит, звонок будет некстати. К несомненным достоинствам невесты брата нужно было отнести и ее хозяйственные наклонности. Зоя вкусно и разнообразно готовила, опровергая стереотип, что модели питаются одной минеральной водой и сигаретным дымом. «Еще один плюс в ее пользу. Может, я в самом деле ревную и завидую?»

Выдвинув ящик старого комода, в котором хранились елочные игрушки, разрозненные инструменты и всякий хлам вроде поздравительных открыток и бесполезных сувениров, Маша отыскала массивную рамку с Зоиной фотографией – ее подарок на прошлый Новый год. Ничего красноречивее этого дара она и представить себе не могла. Зоя искренне полагала, что осчастливит будущую родню, преподнеся ей самое себя, в роскошной рамке, украшенной голубоватыми стразами. На снимке, выбранном из Зоиного портфолио, та красовалась вполоборота к зрителю, загадочно сощурив томные голубые глаза, словно намекая на то, что ей известна некая тайна. Отставив фотографию в вытянутой руке, Маша критически рассматривала ее, пытаясь увидеть будущую родственницу непредвзятым взглядом, но разглядела лишь то, что всегда: хорошенькую длинноволосую блондинку, с острым носиком и чуть раскосыми глазами. Она была слегка похожа на лисичку, и это позволяло предположить, что натуральный цвет Зоиных волос – рыжий. «Тогда это объясняет, откуда у нее взялись мозги!» – сердито подумала Маша, швыряя портрет обратно в ящик комода. В принципе она никогда не связывала умственные способности людей с цветом их волос, но, контактируя с Зоей, невольно переходила на личности. «Если я буду часто ее видеть, совсем опущусь! А что будет с Андреем?!»

Пройдя на кухню и включив чайник, Маша остановилась у окна и задумалась, глядя, как в доме напротив загораются огни. С утра она забыла прикрыть форточку, за день кухня выстыла, в ней было так же сыро и холодно, как на улице. От этого девушка особенно остро ощущала наступившее сиротство. Маша подумала, что сейчас, когда она, наконец, осталась в одиночестве, можно всласть поплакать, но слезы отчего-то не шли. «Всегда так, – сказала она себе, запирая форточку и задергивая штору. – Все возможности приходят ко мне слишком поздно. Когда я хотела пойти учиться на декоратора, надо было зарабатывать деньги, помогать маме растить Андрея…. Как будто меня уже не надо было “растить”, хотя я всего на три года старше! Он пошел учиться вместо меня в художественное училище, а я делала на продажу кукол, бесконечных кукол, которыми он меня сегодня попрекнул… Потом он начал работать в театре, и я могла бы поступить учиться… Но в этом не было смысла. В руках уже ремесло, которым можно кормиться всю жизнь, круг клиентов, определенная репутация… Даже, можно сказать, имя! Мария Баскакова, призер каких-то там конкурсов и выставок… Четыре года назад, когда я хотела выйти замуж, мама сказала, что я слишком молода. На самом деле все упиралось опять же в деньги и в то, кто ей будет помогать с Андреем. Он ведь еще ничего не зарабатывал! Было ясно, что, если я уйду из семьи, моих заработков тут уже не увидят. Я все понимала, но не стала спорить, предложила Паше просто встречаться. И мы встречались, пока он не женился на другой девушке, которая не была “слишком молода” и умела думать о себе. Теперь меня некому остановить, но мне уже не за кого выходить замуж. Может быть, я и влюбиться уже никогда не смогу!»

Маша налила чаю и снова остановилась у окна. Она немного согрелась и, несмотря на грустные мысли, успокоилась. Сумерки всегда настраивали ее на философский лад, и она начинала легче относиться к дневным обидам и огорчениям – в отличие от брата, который, напротив, терпеть не мог темное время суток. Ее не пугала даже тишина в опустевшей квартире, которую не могли замаскировать ни шум машин во дворе, ни звуки лифта за стеной, ни музыка у соседей сверху. «Я думала, будет тяжело остаться одной, но нет… Наверное, я на самом деле давно живу одна. Просто теперь это стало более явно, что ли!»

Все еще глядя в окно, она протянула руку, чтобы поставить на стол опустевшую чашку, но внезапно застыла. Девушка услышала звук, от которого у нее заледенел затылок, и коротко остриженные волосы на нем встопорщились, как щетина на щетке. Подобной физической реакции от страха она никогда прежде не испытывала, и немудрено.

За спиной у Маши, не далее как на расстоянии шага от нее, кто-то негромко, но явственно откашлялся.

Глава 2

«Не заперла дверь! – пронеслось у нее в голове. Она затылком ощущала постороннее присутствие и даже мысли не допускала, что кашель ей послышался. – У нас первый этаж, конечно, он уже стоял в подъезде, когда я вошла и стала возиться с ключами. Какая дура, господи, какая дура! Думала только о браслете! Вот так и убивают!»

Больше всего ее ужасало молчание стоявшего за спиной человека. Если бы он заговорил и потребовал деньги, она бы даже обрадовалась. Но тот молчал, и это заставляло предполагать нечто худшее, чем простой грабеж.

Стараясь не выдать паники слишком порывистым движением, Маша поставила чашку на стол, плеснула туда заварки, снова долила чашку до краев кипятком из чайника-термоса… И внезапно развернувшись, выплеснула дымящийся чай туда, где, по ее расчетам, должно было оказаться лицо незнакомца. Еще прежде, чем Маша увидела что-нибудь, она услышала страшный крик и поняла, что не ошиблась. Швырнув в том же направлении чашку, она схватила чайник, другой рукой стараясь найти на столе хлебный нож, но тут ее остановил жалобный возглас, донесшийся из коридора, куда успел отступить грабитель:

– С ума сошла, что ж ты делаешь!

Голос был женский и очень знакомый. Девушка остановилась, все еще держа чайник наготове, а в следующее мгновение сделала то, на что уж никак не считала себя способной в этот долгий тяжелый день. Маша расхохоталась и едва не обварила сама себя, чуть не уронив на пол тяжелый горячий чайник.

– Она еще смеется! – с негодованием воскликнули в коридоре, и на свет показалось сердитое, мокрое лицо Анжелы, соседки по лестничной клетке, живущей в квартире напротив. – Чуть не убила меня и ржет!

– Прости, ради бога, я думала, ко мне маньяк забрался! – призналась Маша, отставляя чайник в сторону и с тревогой осматривая приятельницу. – Обожгла?

– Сама не понимаю, – раздраженно ответила та, отряхивая одежду. – Я увернулась, хоть в лицо не попало! Плечо вот жжет…

Маша торопливо достала из холодильника спрей от ожогов и, заставив Анжелу расстегнуть халат, обработала покрасневшее плечо. Теперь ей было не до смеха – стоило представить, что кипяток, в самом деле, мог попасть девушке в глаза… Анжела хмурилась, но терпеливо сносила обработку. Пришлось покрыть пеной еще и локоть, которым она инстинктивно заслонилась во время нападения. Маша уже чуть не плакала:

– Какая же я идиотка! Очень больно?! Может, «скорую» вызвать?

– Ага, еще и милицию, – саркастически кивнула соседка, осматривая свой локоть, покрытый белой пеной. – Дай лучше чего-нибудь выпить, хоть в себя приду.

«Чего-нибудь» после поминок осталось немало, и Маша торопливо налила гостье водки – от вина та отказалась. Разом хватив полстакана, Анжела зажмурилась, перевела дух и уже куда веселее заметила:

– Вообще-то ты выступила по делу, я сама напросилась. Нечего было тихушничать, надо по-человечески в дверь звонить. Но я заметила, что у тебя открыто и заглянула…

– Значит, все-таки не заперла! – вздохнула девушка, слегка успокаиваясь. Она видела, что приятельница уже не сердится. Сбегав в прихожую, Маша набросила на дверь цепочку, еще раз выругав себя за рассеянность. «Сегодня Анжела, кто завтра? Тогда чашкой с кипятком не отобьешься! Привыкай жить одна!»

Девушка вернулась на кухню, подала гостье бумажные салфетки и та смахнула пену с обожженных участков. Осторожно натянув халат, она поморщилась и призналась:

– Чувствую себя полной дурой! Так глупо нарваться! Я ведь даже ругать тебя не имею права, ты молодец, сразу в драку! А с другой стороны, страшно… Если бы к тебе старушка заглянула, с замедленной реакцией, ее бы уже в больницу везли.

– В другой раз позвони, – виновато попросила Маша.

– Да я сто раз подумаю, прежде чем еще к тебе сунуться! – полушутливо-полусерьезно парировала Анжела. – Ты меня так ошарашила, все из головы вылетело. А я ведь к тебе с чем-то шла!

– Посиди еще, может, вспомнишь? – Маша вопросительно указала на бутылку, но гостья выставила вперед обе ладони, словно отгораживаясь от соб– лазна:

– И не думай, меня Васька убьет, если унюхает! И так уже придется объяснительную писать. Есть у тебя кофе в зернах? Хоть пожевать…

И перемалывая крепкими зубами зерна, Анжела принялась эмоционально рассказывать об очередном конфликте с придирчивым ревнивым мужем, вечно пытавшемся уличить ее то в измене, то в распущенности, то в лени. Строго говоря, Маша понимала его претензии, так как ее старая школьная подруга была далеко не ангелом, но как раз Анжелу она никогда не судила строго. Может, та и была ленивой, избалованной и бесшабашной особой, у которой никак не получалось вписаться в образ семейной женщины, матери двоих детей… Анжела, с ее постоянно растрепанными обесцвеченными волосами, густо подведенными светло-голубыми глазами навыкате, громким хрипловатым голосом и неизменным облаком сигаретного дыма перед носом казалась, скорее, подростком-переростком, любительницей экстрима, драк и дискотек. Ее доброту можно было считать бесхарактерностью, отзывчивость – излишней доверчивостью, вечную готовность помочь и самоотверженность – неумением планировать свое время и выбирать друзей. Но Маша так не считала и охотно прощала подруге все недостатки, за которые ее критиковал супруг.

– Если он думает, что я ему изменяю, почему не подает на развод? – допытывалась тем временем Анжела, яростно давя окурок в чайном блюдце. – Я его не держу, выть не стану, отлично проживу сама, и детям будет лучше без этих вечных скандалов. Так нет, разводиться он не хочет! Сам не пускает меня работать, говорит, и так дома свинарник, тогда я совсем все заброшу… И сам же спрашивает, почему у нас такой скудный бюджет, где деньги?! Будто я их ем… Нет, ну ты скажи, логика есть, нет?!

– А ты разведись сама, – предложила Маша, слышавшая все эти жалобы уже не впервые. Она знала и ответ.

– Да что-то как-то… – протянула Анжела, закатывая глаза к потолку и принимаясь раскачиваться на жалобно скрипящей табуретке.

– Лень в ЗАГС сходить, – прокомментировала ее слова подруга. – Ладно, тогда жди, когда он к тебе привыкнет. Что ты изменишься, надежды мало!

– Не говори! – хохотнув, кивнула та. – Я же позор своей семьи, ты знаешь моих родителей. Папа – доктор наук, мама – доцент, культурные, воспитанные люди, ни выпить, ни закурить, ни нахамить другу другу… Да что там, у меня даже бабушка – с ученой степенью! Думаешь, они не пытались меня переделать? Бились, бились, да и сбыли на руки Ваське… – И секунду подумав, Анжела присовокупила: – Как подклеенную купюру. Авось, обратно не всучит!

– Однако он живет с тобой уже восемь лет, – напомнила Маша. – Значит, в сущности, его все устраивает. Плюнь ты на его выпады, есть люди, у которых без скандалов пищеварение не действует. Твой Василий как раз из такой породы. Вспомни свадьбу!

И молодые женщины согласно кивнули, поняв друг друга без дальнейших аргументов. В самом деле, бракосочетание Анжелы некогда произвело фурор во дворе и даже в окрестностях. Дело было не в том, что свадьбу играли с каким-то особым шиком и шумом, а в скандале, который показательно устроил жених. Ему показалось, что в приветственной речи, которой его встретил тесть-профессор, содержатся обидные намеки на его происхождение и образование. Василий в ту пору работал электриком в ЖЭКе и с будущей женой познакомился, когда пришел чинить замыкавшую вилку холодильника. Жених встал на дыбы, отказался ехать в ЗАГС, и плачущей беременной Анжеле стоило огромных трудов его успокоить. С тех пор Маша привыкла к тому, что на лестничной клетке зачастую слышались отзвуки истерик и даже оплеух. Она считала, что приятельница, несмотря на вечные жалобы, выбрала мужа себе по вкусу и не слишком страдает от подобного стиля отношений. Ей было жаль только детей, которые росли, как в бетономешалке, без надежды хотя бы на относительный мир и покой в семье.

Внезапно гостья хлопнула себя ладонью по лбу, словно убивая комара, и воскликнула:

– Вспомнила, зачем пришла! Может, и некстати… Сама не знаю, можно в таких ситуациях поздравлять с днем рождения? Короче, Маш, я тебя задним числом все-таки поздравляю!

И достав из кармана халата маленький сверток, протянула его хозяйке. Развернув блестящую розовую бумагу, Маша увидела свечку в виде ангелочка, прижимающего к груди красное сердце с надписью «I love you!». Она обняла подругу:

– Спасибо… Знаешь, ведь в этом году ты всего вторая, кто меня поздравил!

– А первая кто? – поинтересовалась Анжела.

– Мама, в больнице, перед операцией. – Промокнув глаза тыльной стороной ладони, Маша показала гостье браслет: – Вот, подарила.

– Какая прелесть! – простонала соседка, так и сяк поворачивая ее левое запястье. – Да это последний писк! Сейчас чем массивнее, тем лучше! Слушай, а ведь он серебряный?

– И ужасно тяжелый, – призналась девушка. – Его все время чувствуешь. Но мне это даже нравится.

– Еще бы… – с прежней, восторженной интонацией протянула Анжела. – А какие шикарные ка– мушки!

– Это кораллы, – терпеливо пояснила Маша, видя, что браслет произвел на подругу неизгладимое впечатление. Удивляться было нечему – та всегда обожала украшения, питая слабость к яркой дешевой бижутерии, так как покупать настоящие драгоценности у нее не было возможности. Браслет из настоящего серебра с настоящими кораллами подействовал на Анжелу, как удав на кролика. Молодая женщина казалась загипнотизированной и не сводила с него остановившегося взгляда.

– Потрясающая вещь! – выдохнула наконец она. – Сколько он может стоить?

– Андрюшина невеста думает, пятьсот долларов, не меньше.

– Эта крашеная выдра? – разом оживилась Анжела, на секунду отвлекшись от браслета. Она не раз встречала Зою, когда забегала навестить приятельницу, и полностью разделяла Машино мнение о ней. Обычно резкая в суждениях, Анжела заходила еще дальше в своей неприязни и полагала, что хитрая и лицемерная невеста Андрея вообще не имеет никаких положительных качеств. Даже Маша иногда возражала, указывая на несомненные козыри, которыми располагала Зоя: хозяйственные таланты, безупречную фигуру, умение нравиться мужчинам… «И раздражать женщин!» – обычно присовокупляла она про себя.

– У них все-таки будет свадьба? Андрюшка не передумал? – Анжела по привычке говорила о младшем брате подруги, как о несовершеннолетнем и несамостоятельном мальчишке, каким он остался в ее глазах. – Боже мой, сам лезет в петлю! Ну, чего ради он женится?! И так вместе живут, без всякого ЗАГСа! Или она беременна?

– Как? – вздрогнула Маша. – Не знаю… Они говорят об этой свадьбе с начала лета, так что вряд ли. Тогда она бы уже ходила с заметным животом.

– Ну и нечего ему себе жизнь уродовать! – горячо воскликнула Анжела. – Тем более эта стерва уже была замужем, он у нее не первый! Обязательств перед ней никаких! Я тебя уверяю, она даже не дернется, когда он ее бросит! Вообще не понимаю, зачем эта богатая кукла замуж за него лезет! Если б у него хоть деньги были… А так – вроде никакого расчета…

– Вот поэтому мне никак не удается его отговорить, – пожаловалась Маша, хотя, если начистоту, никогда всерьез и не пыталась воздействовать на брата. – Что бы я ни делала, она всегда остается права, а я выгляжу стервой. Пусть женятся, мне теперь дела нет.

– А когда? – полюбопытствовала соседка. – Придется перенести, они же собирались в середине ме– сяца?

– Думаю, так и сыграют, – с деланным хладнокровием ответила Маша.

– А как же траур?! – Анжела вытаращила и без того выпученные глаза, и они на миг показались вдвое больше. – Девять, сорок дней?! Она что, совсем рехнулась, эта вешалка?!

– Вопрос уперся в деньги. – Девушка сама поразилась тому, как спокойно и даже иронично прозвучал ее голос. – А денег у Андрея больше нет, и второй раз ему такую свадьбу не подготовить. А жениться хочется.

– И ты допустишь?!

– Боюсь, не в моих силах что-то изменить. – Маша по-прежнему говорила подчеркнуто отстраненно, давая понять, что тема ей неприятна.

Но подруга намеков не понимала и кипела от возмущения, стуча кулаком по кухонному столу:

– А я бы знаешь, что?! Я бы их свадебный кортеж тухлыми яйцами закидала! Просто-таки все стекла, чтобы и снаружи было красиво, и внутри приятно! Пусть наслаждаются!

– Ну, это хулиганство. – Девушка не удержалась от слабой улыбки, идея показалась ей хотя и грубой, но довольно впечатляющей. – И потом, тебя схватили бы после первой же подбитой машины!

– Что я, ненормальная, сама яйца кидать? – фыркнула Анжела, выразительно крутанув пальцем у виска. – Я бы раздала их детям во дворе, каждому сунула по двадцать рублей… И приветик – все разом швырнули и разбежались, лови их!

Маша уже открыто смеялась, воображая последствия подобной мести. Ей особенно отчетливо представилась Зоя, в перепачканном желтками свадебном наряде, растерянная, униженная, сбитая с толку. Но она тут же увидела рядом искаженное лицо Андрея, и ее улыбка погасла. «Как бы там ни было, он любит эту пиранью, и я не вправе портить ему такой день».

– Я над этим подумаю, – тем не менее пообещала она и встала, видя, что гостья поднимается из-за стола. – Спасибо, подняла настроение! А то уже начались мысли на тему, что жизнь прошла и никому я не нужна…

– Хочешь, познакомлю с одним парнем? – азартно предложила Анжела, уже направляясь к входной двери. – Высший сорт, как раз тебе подойдет! Симпатичный блондин, высокий, знает кучу анекдотов, а как на бильярде играет! Только что развелся! Честное слово, сама бы с ним любовь закрутила, да ты же знаешь…

– Спасибо! – засмеялась Маша, отпирая дверь. – Мне бы что-то поскромнее, а то разом столько достоинств! Лучше сама кандидата подыщу. Беги к своим, дети, наверное, уже что-нибудь расколотили.

– А, гори оно все… – протянула Анжела, останавливаясь на пороге и тоскливо поглядывая на дверь своей квартиры. – Они мне так голову к вечеру задуривают, я не то что книгу, телепрограмму перед сном почитать не могу. Буквы не узнаю! А если еще мой начнет трындеть… По поводу денег, уборки и готовки – это еще ничего, но если приревнует… Знаешь, что в последний раз было? – Обхватив ладонью горло, молодая женщина сделала страшные глаза: – Обещал задушить!

– Ну, и какие тебе еще нужны разведенные блондины? – упрекнула подругу Маша. Она невольно поежилась, хотя знала цену обещаниям ревнивого соседа. – Смотри, ты его дразнишь, и однажды у него крышу сорвет! Скажи хоть спасибо, что не пьет, а то бы давно…

– Разве он может пить? – возразила та. – Он же электрик, техническая аристократия! Ладно, пока!

И уже перебежав половину площадки, внезапно вернулась и успела придержать закрываемую Машей дверь. Ее резкий хриплый голос зазвучал просительно, почти умоляюще:

– Маш, будь другом, дай до завтрашнего вечера этот браслет! Я утром еду к своим, понимаешь, хочу произвести хорошее впечатление! Я им скажу, что мне его Васька купил! – Анжела тараторила, пытаясь воздействовать на собеседницу силой словесного напора. – Они о нем в последнее время плохо отзываются, пусть хоть что-то позитивное прозвучит!