Голос моего сердца

Сглотнув, я спросила:

– И, как всё прошло?

Чуть подумав, Айзек мягко улыбнулся и ответил:

– Мы помирились. Вроде бы.

Я выдохнула с облегчением. Это было тем, чего я так хотела – чтобы братья Дэвисы снова были вместе. Вбивать между ними клин – да я бы скорее сама устранилась из жизни обоих, чем допустила бы это. Уверена, нам ещё предстоит сесть всем вместе, втроём, и обсудить всё это – отношения, журналистов, снимки в сети, но не сейчас. В ту минуту мне меньше всего хотелось разбираться с тем, кто слил фото, и кто придумал тот дурацкий заголовок.

– Он сказал, что это ты настояла на вашей встрече.

Айзек не спрашивал, но я всё равно кивнула. Смысла отпираться я не видела. Да и не было в этом никакой тайны.

– Мне нужно было закрыть этот гештальт. Поставить точку. Отпустить прошлое, чтобы у меня была возможность на будущее.

– Как много красивых и умных слов, – улыбнулся Айзек, – И что же это за будущее? Расскажешь?

Я в ответ хмыкнула, прежде чем сказать:

– А сам не догадался? Это ты.

Брюнет выдохнул, глядя на меня так, словно не верил в то, что я говорила. Я и сама до конца не верила, что всё это происходило на самом деле. С нами. Теми, кто прожил всю жизнь бок о бок, веря, что наша дружба продлится вечность. По сути, так и было – мы были друзьями, партнёрами, опорой друг для друга. Но, кажется, всё это время мы были чем-то большим, просто один из нас (не надо тыкать в меня пальцем) упорно не хотел это признавать. Потому что боялся. Очень страшно всю жизнь мечтать о настоящей любви, а потом получить её. Страшно не справиться, не суметь удержать, заставить этот огонь гореть всю жизнь.

Но, знаете – мне больше не было страшно. Я устала бояться. Будь что будет.

– Ты… ты уверена? – спросил Айзек тихо.

Кивнув, я осторожно подтолкнула его к дивану. Когда он послушно сел, я аккуратно устроилась у него на коленях и, обвив руками шею, взглянула в его прекрасные глаза.

– Я рада, что ты дал мне этот месяц. Он был мне нужен. Чтобы совместить Айзека из моего прошлого, Айзека из моей головы с тем Айзеком, на коленях которого я сейчас сижу.

– И как? Успешно? – спросил Дэвис.

Его рука словно против воли взметнулась вверх и он, намотав на палец прядь моих волос, чуть потянул его. Вспомнилось, что раньше он всегда любил играться с моими волосами – его это словно успокаивало. На меня эта осторожная, почти несмелая ласка, действовала иначе, а лёгкое, тянущее чувство, что рождалось в месте на голове, откуда и росла прядь, заставляла желать чего-то…большего.

– Думаю, да, – чуть помолчав, призналась я, – У меня столько мыслей родилось и умерло за это время, что я удивляюсь, как только не спятила, пока думала. Я так много хотела сказать, сделать, написать, но в итоге сижу тут перед тобой – и думаю только о том, как сильно мне не хватало тебя.

Айзек тонко улыбнулся, но в его глазах зажегся тот самый огонёк, что был красноречивей любых слов. Который говорил, насколько его на самом деле обрадовали мои слова.

– Я слышал все твои новые песни. Они очень хороши, – признался он, – Особенно последняя.

– Потому что она про тебя. Причиной начать всё с нуля действительно для меня стал ты, – шепнула я, придвигаясь к нему ещё ближе.

Айзек, отпустив мои волосы, переместил ладонь на шею и, чуть наклонив моё лицо, заглянул в мои глаза, словно ища в них ответы на какие-то только ему известные вопросы. Словно прочитав что-то в моём взгляде, он коротко выдохнул – и медленно поцеловал меня. Словно пробуя на вкус, изучая. Проверяя, не испугаюсь ли. Меня же в очередной раз словно ударило током. Тряхнуло так, что я удивляюсь, как выжила. Его губы были…идеальными. Словно созданными для того, чтобы целовать меня. Запустив пальцы в его волосы, я притянула Айзека к себе, отвечая. Так, словно от этого зависела моя жизнь.

Когда лёгкие начали гореть от нехватки кислорода, я отстранилась, но Дэвис не дал мне отодвинуться даже на сантиметр, уткнувшись своим лбом в мой и тяжело дыша. Так, словно он пробежал несколько десятков километров.

– Я не знаю, как это будет, – тихо сказала я, продолжая накручивать на пальцы его волосы на затылке, – Я не могу сейчас твёрдо и уверенно сказать, что люблю тебя. Потому что я чувствую к тебе что-то, что не поддаётся описанию и словам. Ты – часть моей жизни. Возможно, я никогда и не знала, что это такое – любить. Потому что рядом всегда невидимой тенью маячил ты. Но я очень хочу, понять, как это. И верю, что мне удастся. Если ты не оставишь меня.

– Никогда, – выдохнул он мне прямо в губы, – Я никогда тебя не оставлю. Никогда…

Сразу скажу – между нами ничего не было. Не то, чтобы не хотелось – очень даже наоборот. Но Айзек прямо заявил, что не собирается приставать ко мне до тех пор, пока не сводит хотя бы на одно настоящее свидание. Джентльмен, чтоб его. Услышав его заявление, я только фыркнула и мысленно дала себе слово ломаться минимум до третьего свидания. Ибо нефиг.

Поэтому, мы ограничились поцелуями. Но какими…каждое прикосновение губ словно переворачивало все мои внутренности. Поцелуи Айзека гоняли по моему позвоночнику стаю мурашек, заставляли пальцы подрагивать, а глаза закрываться. От удовольствия. Словно я только что съела целую ложку мёда или сгущёнки. Сладко настолько, что сводит скулы, но слишком вкусно, чтобы отказаться от повторения.

После долгих разговоров, рассказов всего того, что мы пропустили за месяц, с дивана мы как-то незаметно переместились на кровать и лежали там, изучая губы друг друга, знакомясь заново. Это был наш уже неизвестно какой по счёту поцелуй, но чувствовался, как первый, яркий неповторимый. Проводить языком по его губам было особым видом наслаждения, сталкиваться с ним языками – невероятным ощущением. Как если бы я ходила по мокрому песку, а моих ног касались бушующие волны океана. Как если бы мы находились на краю земли, и весь мир принадлежал лишь нам двоим. Будто бы солёный ветер ласкал кожу. Но это были его руки, касающиеся щёк, шеи и плеч.

Кажется, я действительно находилась на краю земли. Шаг – и я в пропасти. Без шанса на спасение. И знаете – плевать.

Поцелуи Айзека были восьмым чудом света. Не иначе. Они чувствовались, как вишня во рту. Тот самый момент, когда перекатываешь спелый плод на языке, пытаясь извлечь косточку, а сок от ягоды стекает по языку в самое горло. Немного кисло, немного горько, но всё равно вкусно. По-особенному. Он был особенным.

Когда утром я распахнула глаза, он по-прежнему лежал рядом – полностью одетый, со взъерошенными тёмными волосами. Одной рукой он лениво подпирал голову, а второй оглаживал мою спину, посылая очередную толпу восхитительных мурашек.

– Доброе утро, – пробормотала я хрипло.

– Привет, – шепнул он,

Его глаза, всегда такие настороженные, теперь пристально всматривались в моё лицо, и я могла только робко улыбаться ему. Вот, что мне в нем нравилось – теперь в этом можно было признаться. Когда он смотрел на меня, он не торопился – он меня впитывал. Это был не тот беглый взгляд, которым скользил по мне Итан. Это был взгляд художника, скульптора – он изучал меня, запоминал меня. И, может быть, в его глазах я действительно была произведением искусства.

– Ты так смотришь, что мне даже жутко, – призналась я тихо.

******

Айзек

Я на её замечание только пожал плечами. А что я мог сказать? Что невероятно счастлив от того, что мог просто лежать рядом с ней? Что всю эту ночь не мог сомкнуть глаз, потому что боялся, что проснусь – и всё окажется миражом.

Но на самом деле, всё было просто – я пытался наверстать. Нагнать все те годы, что просыпался без неё. Засыпал не с ней. Ловил между поцелуями не её дыхание.

Только том, кому очень долгое время приходилось прятать свои чувства, мог понять меня. Понять, каково это – просто открыто смотреть на девушку, которая так волновала сердце. Не запрещать себе. Не твердить постоянно мысленно «Ты друг. Только друг. Она – девушка твоего брата». А просто позволить взгляду говорить о том, что чувствовал на самом деле.

– Я просто очень счастлив сейчас, – признался едва слышно, видя, от моих слов её глаза словно загораются изнутри.

Я помнил её слова. О любви. Она хотела понять, как это – любить. Что же, у меня в этом был богатый опыт. Которым я был готов делиться. Всю жизнь. Только с ней.

Потому что:

– Я очень люблю тебя.

И глаза загораются ещё ярче, прежде чем скрыться за опустившимися веками, а губы изгибаются в улыбке, чтобы потом накрыть мои. Так правильно. Так идеально. Только для меня. Теперь – точно.

Эпилог

Кайл

– Айзек, погоди, куда ты меня тащишь? – спрашивала я, кажется, в десятый раз.

– Ты всё увидишь, – упрямо повторял мой парень.

Господи, прошёл уже месяц, а я до сих пор не могла к этому привыкнуть. Мой парень. Айзек Дэвис. Лучший друг и менеджер. Он по-прежнему работал со мной, рьяно отстаивая мои интересы. Конечно, лейбл предлагал нам работать не вместе, чтобы, цитирую «не лоббировать интересы Кайл только потому, что она твоя девушка и не требовать того, что разорит компанию, лишь бы она была довольна», но мы отказались. В конце концов, Айзек был профессионалом, а я так и не научилась капризничать, как положено разбалованной звезде. Наша работа, по сути, не изменилась. Просто при поездках в другой город мы брали не два, а один номер. Экономия. Лейбл, наоборот, должен быть нам благодарен.

– И всё же – куда мы идём?

Понять, что он задумал, мешала повязка, что прятала мои глаза от мира. Или мир от моих глаз – тут всё зависит от точки зрения.

– Терпение – добродетель, – хмыкнул Айзек.

– Ой, ну тебя, – фыркнула я, – Не тебе говорить о терпении, мистер «может, всё же одного свидания хватит, чтобы уже перейти к десерту?»

Дэвис фыркнул:

– Меня можно было понять – я столько лет ждал, чтобы сделать тебя своей. Так, ладно, мы приехали. Подожди, я сейчас помогу тебе.

Хлопнув дверцей, Айзек помог мне выйти из его машины. С тех пор, как мы начали встречаться, от своего авто и водителя я отказалась – Айзек заявил, что не позволит никому другому возить меня даже в магазин за продуктами. В нём проснулся дикий собственник. Видимо, он действительно долго ждал.

Дэвис вёл меня куда-то, держа за обе руки и негромко предупреждая, если нужно было перешагнуть через что-то или на моём пути появлялась ступенька. Шум улицы стих, вообще все звуки смолкли, и я чётко различала наши шаги в этой тишине. Сколько мы так шагали – непонятно. В темноте чувство времени как-то потерялось. Но в какой-то момент Айзек остановился и негромко сказал:

– Можешь снять повязку.

Я, чуть помедлив, всё же стянула её с головы и удивлённо огляделась. Поле, трава, трибуны. Так…

– Мы на стадионе, – отметила я очевидное, – Айзек, почему мы на пустом стадионе?

– Это не просто стадион, – сказал Айзек, – Это «Уэмбли».

Я ещё раз огляделась. Да, точно, это был он. Просто я никогда не видела его под таким углом – на поле, а не с трибуны. Господи, какой он всё же огромный.

– Но что мы здесь делаем? – задала я резонный вопрос.

Айзек, глядя на меня своими тёмно-карими, почти чёрными глазами, сказал:

– Я решил, что должен сказать тебе это именно здесь.

– Сказать что? Айзек, что случилось?

Я начинала нервничать. Что происходило? Господи, он же не собирался делать мне предложение? Это слишком рано! Я не готова! Никаких коленей, колец и прочего! Господи, пожалуйста!

– Через месяц здесь пройдёт музыкальный фестиваль. Будет столько звёзд, что листа формата А4 не хватит, чтобы всех вместить. Сливки сливок. Их настолько много, что фестиваль растянется на три дня, – чуть помолчав, Айзек сказал, – И ты тоже в этом списке.

Что? Нет, простите, ЧТО?! Что он сейчас сказал?

– Я…я спою на этом стадионе? – выдохнула я едва слышно.

Дэвис широко улыбнулся:

– Да, ты споёшь здесь.

Я прижала пальцы к губам, не веря в происходящее. Айзек знал, как сильно я мечтала выступить именно на этом площадке. Это было тем самым желанием, которое я загадывала каждый год.

Айзек…он подарил мне мою мечту.

За секунду преодолев разделявшее нас расстояние, я обняла его за шею, буквально повисая на нём. Охнув, он тут же сомкнул свои руки на моей талии, чуть приподнимая меня в воздух.

– Спасибо. Спасибо тебе за это, – шептала я, даже не замечая, что плачу, – Спасибо, что делаешь это. Спасибо, что любишь меня.

– Не благодари, – также тихо ответил он мне, прижимая меня к себе, – Ты же знаешь – я всё для тебя сделаю.

– Как и я для тебя.

Чуть отстранившись, я встретилась взглядом с его горящими глазами. Кажется, весь месяц этот огонь ни на секунду не покидал их. Было невероятно приятно и даже гордо осознавать, что причиной тому была я. Как и он был причиной того, что я, кажется, совершенно забыла, что значит плакать. А также поняла одну простую вещь.

Я всегда окружала себя шумом, потому что ненавидела тишину. И за всей этой какофонией голосов и звуков не слышала самого главного. Лишь оставшись в этой самой тишине, поняла, что заглушала самое главное. Голос моего собственного сердца. Когда я осталась одна, намеренно разогнав всех, только он один не испугался ничего и остался. И мне стало ясно – моё сердце говорит именно его голосом.

Поэтому, приподнявшись на цыпочках, я коснулась его носа своим и шепнула:

– Я люблю тебя. Всегда буду любить.

И ни секунды не сомневалась в искренности своих слов.

Конец.