скачать книгу бесплатно
По сцене снова прошло движение воздуха, теперь уже более сильное. Запахло лесом и близкой большой водой.
Сердца мальчика и девочки бились, ноздри раздувались, веточки вен пульсировали на тонких шеях, словно всё происходящее здесь уже и не было спектаклем. Мышу вспомнился первый выход на сцену, ощущение праздника, предчувствие чуда.
– Эй! Эй! Эй! – закричал Гном, отступая вглубь декораций. – Слушайте-слушайте-слушайте!
Сцену заполнили трели птиц. Фонари заиграли переливами радуги.
– …то… еет… ороду… ть… раз… на дню… и… сё равно… дит… с боро…ой… – донеслось еле слышно, словно Гном убежал на порядочное расстояние.
– Кто бреет бороду десять раз на дню и всё равно ходит с бородой, – повторил Мыш для зрителей, поскольку нельзя было рассчитывать, что они разобрали хоть слово.
«Что он делает? Почему прячется? Зачем говорит так тихо?» – думал в отчаянии мальчик.
Вспомнил, что старые актёры любят издеваться над молодыми и ставить их на сцене в идиотское положение.
«Ну, нет. Мы на такие разводки не ведёмся. Не на тех напал».
– Это брадобрей! – закричал Мыш, разволновавшись, но стараясь не подавать вида.
– Как ты угадал? – выскочил из травы Гном. – Признайся, ты знал ответ заранее?
Голос его, как и положено, сочился злобой и подозрительностью.
– Говори последнюю загадку, – приказал Мыш.
– А! Последнюю? Пожалуйста! Ну, конечно, пожалуйста… – Гном ринулся в чащу, задев ствол дерева, так что с него посыпались искусственные листья.
Наступила тишина. Умолкли шорохи деревьев, стихли крики птиц, замер ветер.
Из далёкой дали донёсся крик:
– Ууу!.. Ии!.. Аа!..
– Зимой – звезда, весной – вода, – громко сказал Мыш.
– …ет,…илый ребёно… – донеслось из чащи. – Я…адал…овсем другую…агадку.
Снова послышался треск сучьев, как будто кто-то бежал сквозь чащу.
– Ууу!.. Ии!.. Аа!..
– Зимой – звезда, весной – вода… – растерянно повторил Мыш.
– …ет!..ет!..ет! – рявкнул Гном.
Ветка сжала руку Мыша.
Дети чувствовали устремлённые на них глаза зрителей, и колени их начали предательски подрагивать.
Из чащи долетел смех, и чаща отозвалась тысячью голосов.
– …ожет… вам… одойти… лиже?… – послышался крик из темноты.
– «Может, вам подойти ближе», – расшифровала Ветка. – Мыш, что это за ерунда? – произнесла она еле слышно.
– Стой на месте. В пьесе ничего подобного нет. Это какая-то актёрская разводка для молодых, – тихо ответил мальчик. – Громче, Гном! – крикнул он.
Хохот из чащи не смолкал…
– …иже!..иже! – повторил несколько раз Гном, но дети так и не двинулись с места.
Когда Гном наконец вышел из чащи, борода его, одежда, да и сам он весь целиком выглядел как-то донельзя фальшиво. Мыш испугался, что зрители сейчас начнут кричать «халтура» и кидать на сцену смятые в комки программки.
– Зимой – звезда, весной – вода, – со скукой в голосе произнёс Гном.
– Мы не знаем, что это, – нестройным хором, будто детсадовцы на утреннике, ответили дети.
Деревянным голосом, с нарочитыми, а то и не вполне уместными интонациями Гном начал произносить положенные реплики, Мыш и Ветка отвечали. Спектакль кое-как доковылял до конца. Наступил хеппи-энд, но счастливым никого из актёров он не сделал.
Зрители – взрослые и дети, почти не хлопали, кривили лица, переговаривались. Доносились фразы об «утере традиций», «бездарном поколении», «смерти театра» и много других, не менее уничижительных.
Когда зал опустел и двери были заперты, актёры пили чай в часовой. Понуро смотрели в чашки с нарисованными на них детскими игрушками, деревянными птицами и синими бабочками, ели овсяное печенье, роняя крошки и вяло смахивая их с одежды.
Напряжение в электрической сети скакало, лампочки светили, вздрагивая и мерцая.
Альберт выглядел побледневшим и усталым.
– Что за кислые лица? Ну-ка, не унывать! – подбодрил он детей. – Для премьеры неплохо. Дальше будет только лучше.
– Да уж куда лучше-то?… – вяло отозвался Мыш.
– И тем не менее, бодрее!..
Ветка оборвала его:
– А где Гном? – поинтересовалась она. – Он что, так и остался в печи?
– Точно. Сгорел на работе, – пошутил Альберт.
– Нет, я серьёзно.
– Ушёл домой. Из печи и дерева есть ход. Так что не стоит ждать его после спектаклей.
– Кстати, о Гноме, – вспомнил Мыш. – Скажи, зачем он, когда загадывал загадки, прятался за декорациями?
– Вот-вот, – поддержала его Ветка. – Это что, такой дурацкий театральный прикол? Разводка для молодых актёров? Он поиздеваться хотел?
– Прятался за декорациями? – Альберт как-то странно посмотрел на неё.
– Да. И говорил еле слышно, будто стоял метров за сто от нас.
Режиссёр перевёл взгляд на Мыша.
– Да, – поддержал девочку тот. – Именно так всё и было.
Альберт покачал головой.
– Я ничего такого не видел. Гном всё время был на сцене рядом с вами.
– Но он уходил за декорации!
– Я был рядом, за кулисами, наблюдал и ничего такого не видел.
– Он исчез, убежал… – стоял на своём Мыш. – И кричал, как будто издалека…
– Ты нас за идиотов держишь, Альберт? – закипая, спросила Ветка. – Или мы, по-твоему, врём?
– Спокойней, друзья мои, спокойней. Я говорю только о том, что видел собственными глазами, не более.
– Ещё птица на сцену вылетала! Трясогузка… Как раз когда Гном ушёл.
– Я не заметил никакой трясогузки. Да и зрители тоже. Уверен, вылети на сцену птица, в зале стоял бы такой гомон, что вы бы себя не услышали.
– Но она порхала и чирикала!
Режиссёр покачал головой.
– Простите, но ни я, ни зрители не видели ничего подобного. Ни птички, ни кошки, ни рыбки. Никакой живности.
– Это да, – согласился Мыш, признавая бесплодность беседы. – Сегодня на сцене было мало живого.
На следующем спектакле история с уходом Гнома повторилась. Он опять убежал за декорации и загадывал загадки оттуда, словно бы уходя всё дальше и дальше. Хохотал и просил подойти поближе. Обратно пришёл с сухим репейником на коленке.
И на следующем представлении было то же самое. И на следующем…
Народу раз от разу ходило всё меньше. Во время пятого спектакля зал почти пустовал.
Мыш
(колыбельное стихотворение, написанное во время бессонницы)
Была б моя воля,
Поселил бы в пианино мышь.
Спит – молчит,
Бегает – звучит.
Каждый шаг – звук.
Три – аккорд.
Прыгаешь, машешь хвостом,
Минор, мажор.
Задел струну усом,
Не слышит никто.
Но звук есть.
Здесь, вот.
«Жила одна мышь в пианино…»
Прекрасное начало для сказки.
Ждём продолжения
И закрываем глазки.
За сценой
В ночь перед седьмым спектаклем дети долго сидели на подоконнике, смотрели в окно.
Альберт ушёл в самом мрачном настроении, еле волоча ноги от усталости и коньяка.
– Понимаете, на каждом спектакле, – говорил он, сидя перед тем за пианино и сбивчиво наигрывая джазовую импровизацию, – актёр должен что-то отдать зрителю.
Его глаза печального мопса блуждали по клавиатуре, плечи обвисли, как ветки дерева после дождя.
– Что отдать? – спросил Мыш.
– В этом-то и соль, – Альберт медленно и нетрезво покачивал головой в такт музыке. – Отдать нужно то, чего у вас раньше не было. Вы должны найти нечто во время спектакля и подарить людям в зале.
– Боюсь, я плохо понял.
– …И когда вы с Веткой научитесь этому, – продолжал Альберт, – сразу исчезнет всё, что вам мешает.
Он по очереди оглянулся на Мыша и Ветку.
– Дорогие мои, я очень на вас надеюсь.
Тяжело поднялся из-за инструмента.
– Пойду. Ещё и мама разболелась… Она, кстати, много лет играла Гретель в нашем театре, – сказал, ощупывая карманы. – Надо будет в круглосуточную аптеку зайти.
– Тебя полиция не «примет» в таком состоянии? – спросила Ветка.
– А какое у меня состояние? Нормальное, я считаю. Ну а примет, значит, примет, – равнодушно ответил режиссёр, задев плечом дверной косяк. – Спокойной ночи, дети. Не провожайте, я сам закрою.
В наледи на оконных стёклах играли золотые мотыльки. Москва-река походила на поток чёрных муравьёв.
– На прошлый спектакль было продано пять билетов, – сказал Мыш.
– Один зритель ушёл в антракте, – добавила девочка. – Считай, для себя играли.
– На Альберта больно смотреть.
