скачать книгу бесплатно
Пронесло, значит, Лидушка жива. Заявления о ее предсмертном состоянии я получаю раза два в неделю и прекрасно понимаю, что они означают. Предкам нужна нянька и сиделка в одном флаконе.
Я швырнула сотовый на пол и побежала в ванную. Там включила воду и стала рыдать. Надо было выплакаться, иначе нельзя. Иначе дети поймут, что они беззащитны.
Наплакавшись вволю, я вышла в коридор, нацепив на лицо улыбку. Прижавшись друг к другу, дети стояли возле двери и с подозрением смотрели на меня.
– Всё о, кей! – повторила я и решительно двинулась на кухню.
В ЖЭУ толпился народ, озабоченно бегали по коридору жилищники.
– Зина! – высовываясь из двери, закричала во весь голос полная женщина. – Зина, прими заявку!
– Бегуууууу, – отозвалась худая, как палка, Зина и поспешила в одну из комнат.
– Вы к Олегу Николаевичу? – подняла густо подведенные бровки симпатичная секретарша. – Он будет через пять минут, подождите.
– В домах убирается клининговая компания, – обмерил меня липким взглядом с головы до ног молодой директор. – У них, по-моему, полный набор, но можете на всякий случай поинтересоваться по телефону.
– Бесполезно, – зашел в кабинет усталый мужчина средних лет. – Только сегодня новенькую приняли.
– Главный инженер знает наверняка, – развел руками Олег Николаевич.
Не попрощавшись, я бросилась вон, будто за мной гнались. Ноги взяли на себя инициативу и понесли туловище, а оно, словно зомби, беспрекословно последовало за ними. Мыслей не было, была адская боль, разрывающая мозг в разные стороны. Не знаю, сколько прошло времени, но я внезапно очнулась.
Скамейка, на которой я сидела, прислонилась к высокому и необычайно толстому дубу, в дубе виднелось огромное дупло.
«Такими бывают только баобабы», – подивилась я, но тут же переключила внимание на окружающую обстановку.
Узкая дорожка жирным удавом вилась меж вековых сосен, где-то щебетали невидимые птицы. Солнце еле пробивалось сквозь гигантский хвойный зонтик, раскидывая по не примятой траве желтые брызги, а потому обстановка казалась особенно загадочной. Стояло лето, июнь, – самое время для отдыха у водоема, который из-за безденежья моим детям не светил.
«Как же я быстро добежала до лесопарка, – с недоумением подумала я. – А он в двадцати минутах ходьбы от нашего дома. И место незнакомое. Сколько гуляем здесь, а такого мощного дерева не видели. Впрочем, о чем я думаю? Надо скорее решать насущные проблемы, а не трусливо бегать от неудач».
И вдруг я услышала гул. Сначала он был тихим, потом начал нарастать. Я поднялась, осмотрелась, наклонилась, встала на четвереньки и прислонила ухо к земле. Тихо. Снова поднялась. Подошла к подозрительному дубу и …. Вздрогнув, я поняла, что этот тревожный звук доносится именно из дупла.
«Странно, – пожала плечами я, – что бы это значило»?
Глава 3. Хижина дяди Прохора
Длинная юбка мешала, но я все же закинула ногу в огромное дупло и подумала, что могла бы в нем поместиться, несмотря на свои сто шестьдесят пять см и пятьдесят семь кг. Макси я носила с удовольствием не потому, что у меня кривые ноги. Ноги были красивыми и на них слишком часто заглядывались. Это напрягало. Под мужскими взглядами я чувствовала себя неуютно.
Сунув голову внутрь, я отпрянула от спёртого, едкого воздуха. В носу защекотало, я чихнула. Перед глазами повисли сорвавшиеся с верха многочисленные тенёта, исследовать дерево расхотелось, Я уже надумывала ретироваться, как гул резко прекратился, и я явственно услышала странные звуки. Сладко колеблющиеся в воздухе аккорды незримого незнакомого инструмента прекрасно сочетались с мужскими голосами. Пели дуэтом.
«Чёрт побери, – усмехнулась я. – Машу Серову галлюцинациями не испугать».
Я верила в провидение и не теряла надежды, что когда-то мне крупно повезёт, например, найду клад, а потому решительно смела паутину и, подтянувшись, опрокинулась всем телом на дно чьего-то дубового жилища.
Плюхнувшись на моховую подстилку, я огляделась. Полумрак. Наверху и по обе стороны стены были черны от гнили, но впереди зияла круглая дыра. И в дыре этой виднелся белесый свет.
– Ты изюминка, наша ягодка,
Наливной сладкий яблочек,
Он по блюдцу катается,
Сахарком рассыпается.
Раздольная русская песня неведомых вокалистов проникла не только в мое тесное прибежище, но и сердце.
«Вперед»! – приказала я себе и решительно вывалилась из дупла.
Луг с дикоросами простирался до хвойного леса, посреди луга расплескалось серебристое озеро, возле него сидели два человека. Пьянящий аромат цветов, среди которых лидировал донник, ударил в нос, закружилась голова. Никогда не подозревала, что бывает такой чистый, свежий, полный здоровой энергии воздух!
Музыка прервалась, мужчины встали с травы и уставились на меня.
Я не боюсь сильный пол, тем более тот сильный пол, который так задушевно поёт, я не боюсь оказаться слабой, потому что когда-то занималась каратэ. Но я боюсь ненормальности. А ненормальность незнакомцев была видна даже невооруженному взгляду.
Окладистые чеченские бороды, стрижки под горшок, свободные багряные рубашки с поясами, серые широкие штаны и лапти делали парочку неповторимой. К тому же, у одного, того, что повыше и постарше, на груди висела бельевая веревка с привязанной к ней продолговатой доской. У ног молодцов лежали обструганные, потемневшие от времени, палки.
– Ты кто? – перекрестившись, выступил вперед тот, что пониже и помоложе, светловолосый, плотный, с круглым добродушным лицом.
– А вы кто? – нервная улыбка скользнула по моему лицу. – Артисты или популисты?
Мужики непонимающе переглянулись.
– Свят, свят, – тоже перекрестился второй, худощавый черноокий брюнет лет сорока пяти, и показал пальцем на дуб. – Ты оттудова?
По их испуганному виду я поняла, признаваться, что я, словно белка, вылезла из дупла, ни в коем случае нельзя. Надо что-то придумать.
– Заблудилась, – моё внутреннее Я в кои века пришло мне на помощь. – Оттуда пришла.
Молодцы повернулись в направлении моей руки и уткнулись взглядами в лес.
– Из Кирилловки? – поинтересовался светловолосый.
– Ага, – не моргнув, соврала я. – Из Кирилловки. Давайте знакомиться.
– Савелий, сын Иванов, – улыбнулся светловолосый.
– Прохор, сын Ефремов, – представился второй. И добавил. – Черносошенные мы.
Что такое «черносошенные» я не знала, но на всякий случай соорудила на лице восхищение.
– Как величать-то? – отмерли мужички.
– Мария, дочь, – немного подумав, я решила изменить ник. – Дочь Петрова.
– Не Василья девка? – поинтересовался Савелий.
Слово «девка» покоробило, но я его проглотила.
– Василия, – согласилась я.
– Дык мы тебя вспять проводим, – провозгласил Прохор.
Перспектива оказаться в неведомом селе меня не порадовала.
– Это вы пели? – сменила я тему разговора. – Спойте ещё, пожалуйста.
– А давай! – махнул рукой Иванов сын.
Ефремов уселся на траву, положил себе на колени доску и начал щипать её сильными, поросшими волосами пальцами. И тут я увидела, что на доске прибиты струны.
– Федосей, Федосей, не паси гусей,
Ты себе, Федосей, наливай по всей!
Уж как наш Федосей наловил карасей.
Сам по воду сходил, сам печку затопил.
Карасей наловил! Ииииииих!
Залихватская музыка преобразила артиста. Он разомлел, на щеках появился румянец, очи засияли. А я во все глаза смотрела на струнно—щипательный инструмент и думала, что его можно будет дорого продать на аукционе какому-нибудь богатому коллекционеру. Откуда Прохор взял его? Украл из музея? И прикиды они стащили оттуда же! В таком случае, преступников ищут, и я явлюсь в полицию, чтобы сдать их. Возможно, меня наградят и дадут премию. Только бы не посмертно.
– Уж как наш Федосей, – продолжил выводить Савелий, – наловил карасей. Сам по воду сходил, сам печку затопил, карасей наварииииииил! И-э-эх!
«А что если я попала в прошлое, – неожиданно осенило меня. – Следовательно, я нашла золотую жилу в виде антиквариата. И его в их деревне не меряно. Только надо быть осторожной и не потерять из виду дуб».
Певуны примолкли.
– Хочу есть и пить, – моё второе Я импровизировало. Видимо, оно тоже жаждало нажиться на ситуации. – Можно я переночую в вашем селе?
– В Ефремовке? – дуэтом поразились артисты, но спустя минуту, пожав плечами, изрекли. – Аки не шуткуешь, тады пойдем.
Они встали, взяли длинные обструганные палки, похожие на шесты и, по-стариковски опираясь на них, тяжело потопали вдоль озера, я последовала за ними. Обогнув его, мы удалились по тропке меж лиственного леса к незнакомому селению. Шли недолго, минут пятнадцать, а я всё время оглядывалась, запоминая дорогу к дубу. Время от времени появлялась трусливая мыслишка, что дупло может исчезнуть, но тут же вспоминались лишенные летнего отдыха, оставшиеся одни дома мои несчастные дети.
«Обязательно надо заработать, а Стасик и Яночка, если меня долго не будет, позвонят по стационарному телефону Лидушке и отцу, – убеждала себя я. – Лидушка на время перестанет умирать, а дед приедет к внукам и переночует в нашей квартире».
За высокой березой дорожка прервалась и уступила место зеленой лужайке. За лужайкой стояли дома. Вернее, низенькие, вросшие в землю, избушки, обычно такие показывают в сказках, но там они щеголяют на курьих ножках. Черные бревна, затянутые чем-то полупрозрачным крохотные оконца, одно на весь фасад, вогнали в тоску.
«Настоящие трущобы! – ахнула я. – Разве можно в них ночевать»?
Лачуг было, наверное, штук тридцать – целая улица. Возле них пристроились крохотные надворные постройки, важно прохаживались гуси и кудахтали куры.
– Айда, – велел мне Прохор и свернул к крайней хижине.
– Покеда! – махнул рукой Савелий и, опираясь на палку, пошёл дальше.
Вблизи изба без фундамента оказалась еще страшнее. У неё не было печной трубы, а значит…. Значит, она топилась по-чёрному или обогревалась конвекторами. Конвекторы, по причине дороговизны и отдалённости объекта от цивилизации, я тут же исключила, а пока исключала, мы, минуя низкую одностворчатую дверь, вошли в сени, а из них, перешагнув порог, в гостиную.
На минуту я ослепла, а когда тьма, благодаря двум оконцам, второе обнаружилось в торце, рассеялась, увидела, что комната примерное в двадцать пять – тридцать квадратов в доме одна-единственная и обставлена допотопной самодельной мебелью.
По периметру стояли сплошь лавки и сундуки, посередине стол, на когда-то побеленных стенах висели полки с глиняной посудой, такие же полки, только шире, расположились наверху, по правую сторону примостилась большая печь, по диагонали от неё, в углу, висели иконы. Задрав голову, я обнаружила, что прокопченный потолок, скорее всего, залеплен глиной. Но еще большее разочарование ожидало, когда я взглянула вниз. О, лучше бы туда не смотрела – полы в жилище были земляные, от них веяло сыростью.
«И как же здесь спать! – мысленно ахнула я. – Заключенные в тюрьмах живут в лучших условиях»!
– Оседай, – кивнул на длинную лавку слева хозяин дома. – Погоди чуток, сичас насыщу.
Он отвернулся, а я стала пристально вглядываться в рассеянный полумрак в надежде увидеть раритетные вещички. От глиняной посуды я тотчас отказалась, её можно разбить при побеге, а вот струнно-щипательный инструмент плюс иконы самое то, надо только найти рынок сбыта. Нет, я не такая уж коварная, хоть и зарюсь на последнее бедняка Ефремова, я обязательно вернусь и притащу ему…. Притащу ему что-нибудь нужное. Себе, разбогатев, поменяю посуду, шторы, тюль, одежду, обувь, тапочки, наконец, а пожитки отдам Прохору. К тому же, у меня есть…..у меня есть… бижутерия, которой он сможет одаривать местных красоток. Обстановку в своей квартире тоже поменяю, только протащить старую мебель через дупло, чтобы презентовать Ефремову, не получится. Жаль!
– Ешь, – повернулся ко мне Прохор, и его борода, будто прочитав мои мысли, угрожающе приподнялась.
Я встала, подошла к столу, на отскобленных досках красовались большая кошачья миска с неопределенного цвета кашей-размазней и потрескавшаяся деревянная ложка. Возле этого мрачного великолепия вальяжно шевелил усами большой чёрный таракан. Почувствовав рвотные движения, я выбежала наружу и судорожно втянула в себя солидную порцию пропитанного донником воздуха.
Глава 4. Влипла
На улице, поросшей гусиной травкой, важно вышагивала домашняя птица. Возле соседней избы-близнеца перебирала копытами белая коза и косила на нас любопытным глазом.
– Антисанитария! Тараканы даже по столу разгуливают! – накинулась я на Прохора, когда он, ничего не понимающий, выбежал за мной.
– Аки без тараканов? – растерялся Ефремов. – Чай оне к зажиточности. И таракановка дюже справная, с ног сшибат.
– То-то вы разжились, – презрительно ухмыльнулась я. – У нас в подвалах, где обитают бомжи, чище и богаче.
– Чево-сь? – не понял мужик и поскреб в затылке.
О вшах и водке с изысканным названием «Таракановка» думать не хотелось, я обречённо махнула рукой, мечты быстро обогатиться улетучились. Значит, в данной ситуации подойдёт скрупулезный и пошаговый план, но для него необходимо узнать, куда я попала: в параллельный мир или прошлое. Если в прошлое, то в какой век?
– Ваше мнение о Петре Первом? – пришло на помощь внутреннее Я.
– Петр Алексеич преставился, – откликнулся Прохор. – Полно, ох, полно он душ загубил!
– А кто сейчас на престоле? – мое подсознание в надежде на прибыль работало с энтузиазмом, достойным успешного предпринимателя.
– Супостаты подпихнули Анну Иоановну, – загрустил Ефремов, – а она Расею изничтожает.
Анна Иоановна? Не помню! Что-то слышала о ней на уроках истории. Но что?
Внезапно замычала корова, я вздрогнула и увидела, что, собравшись в стайку, на меня с любопытством смотрят голоногие ребятишки лет пяти-шести в длинных, до колена, холщовых рубашках. И тут я им позавидовала – отличная экология, сыты, одеты, родители рядом и никаких налогов, жилищных поборов и шокирующих ценников!
– Кыш! – шикнул на зевак абориген. Мальчишки засмеялись и разбежались в разные стороны, а у меня сжалось сердце. Как там мои дети?
– Расскажи о царице, – попросила я и, повертев по сторонам головой, увидела поваленное бревно под слепым оконцем ефремовской лачуги. – Сядем, и расскажи. Обо всём расскажи.
– Аки любопытно? – улыбнулся Прохор и тяжело плюхнулся рядом.
На этот раз уроки истории обещали быть интересными.
– Немцы Расеей правят, – уныло начал повествовать он. – Нонеча Бирон, полюбовник ейный, злобствует, казну царску растащили, не только бояр за недоимки, а и простой народец на каторгу засылают, изводят изрядно, в остроги садят. Нас, тягловых, черносошенных, оброками и податями заволокли, бумаги поганы пишут, аки пращуры наши крепостными были, и в крепость берут. Держимся покамест, но что дале будет, не ведам. Ужели про оно Василий не сказывал? Говор дюже у тебя диковинный.
Значит, я в прошлом, а передо мной черносошенный, то есть, свободный крестьянин. Прошлое – это хуже или лучше параллели?
– Сказывал про оно, сказывал, – взяв себя в руки, закивала я и прикусила губу. Если хочу добиться успеха, надо переходить на их тарабарский язык. Хорошо ещё, что изъясняются не так запутанно, как написано в прабабушкином молитвослове, иначе бы мне конец. И ещё повезло, что я явилась сюда не в джинсах!
– Говор? – внезапно изрекло моё второе Я. – Говор с севера, там так говорят.
