Путь оракула

скачать книгу бесплатно

Путь оракула
Андрей Малютин

Посланник Ориона #1
Книга «Путь оракула» (первая из серии «Посланник Ориона»), написана в жанре мифологической фантастики с элементами мистики. Эта книга – о переселении душ, мистическом переплетении судеб людей, живущих в разных эпохах, и таинственном оракуле – призрачном камне, который является связующим звеном между ними. Камне, который может дать неограниченную власть и силу или, наоборот, – разрушить жизнь человека и убить его. Камне, который предрешает судьбы людей, народов и цивилизаций. И естественно, Добро и Зло, начиная со времен великой Атлантиды, бьются за право обладать им. Вопрос – кто победит?

Андрей Малютин

Путь оракула

От автора

Идея написать эту книгу возникла после прочтения произведений «От кого мы произошли» Эрнста Мулдашева, «Семь великих тайн космоса» Николая Рериха, книги «Атлантида, история исчезнувшей цивилизации» Льюиса Спенса, материалов энциклопедии «Геология» издательства «Аванта+», книги «Русская Атлантида» Оксаны Гофман, цикла книг из серии «хронико-эзотерический анализ развития современной цивилизации» Георгия Сидорова, а также статьи: «Ко граду взыскуему» писателя Бориса Ряховского, напечатанной в газете «Ступени оракула», и проч.

Выдержка из статьи Бориса Ряховского использована в тексте и выделена: <…>

Пролог

Книга посвящается моему старшему сыну Олегу Малютину.

Мы люди и вся планета,
Где в жизнь мы пришли и исчезнем.
И Солнечная система,
Где кружится наша планета,
Орбитою солнце окутав.
Вселенная, где Путь Млечный
С малюсенькой точкой солнца, —
Все в космосе бесконечном,
Как пульс на запястье нашем,
То стукнет, то исчезает,
Но кровью сосуд наполнен.

Глава 1. Блокнот

Дневник. Это все, что у меня осталось от отца. И с него все началось. С того момента как он попал в мои руки, жизнь моя перевернулась вверх дном. Потрепанный дневник, исписанный ровным почерком. Отец вел его в экспедиции по Уралу в 1988 году, когда был студентом Московского геологоразведочного института. Весной 2037 года мне прислала его по почте жена учителя моего отца – старушка Киреева Анна Ивановна. В кратком сопроводительном письме она написала, что после смерти старого геолога она разбиралась в его бумагах и наткнулась на этот дневник. Дальше она извинялась за то, что не передала этот дневник мне раньше. «Твой отец, писала она, по возвращении из экспедиции по Уралу в 1988 году, отдал этот дневник моему покойному мужу – Игорю Петровичу, он был в той экспедиции начальником геологической партии. Мой муж тогда рассказал мне о странной просьбе твоего отца. Он попросил о том, что, если с ним что-нибудь случится, передать этот дневник тебе, как это не покажется странным, ведь тебя еще тогда не было на свете. Просил спрятать его и не читать. Муж говорил, что у твоего отца был какой-то растерянный вид, когда он говорил все это. А через двадцать лет твои отец и мать погибли, царствие им небесное, тебе тогда было всего десять лет. Мы решили подождать, пока ты чуть повзрослеешь, а потом забыли про дневник, прости стариков».

Моего отца звали Андрей Зимнин. Действительно, в 2008 году, когда мне было десять лет, я со своими родителями попал в ужасную автокатастрофу. Мой отец сидел за рулем нашей старенькой «Лады» и не смог уйти от лобового столкновения с грузовиком на узкой дороге. Нашу машину перемололо, словно жерновами. В живых чудом остался только я один. Около трех месяцев после этого кошмара я находился в коме, балансируя между жизнью и смертью. С того времени как я очнулся, я ничего не помнил: ни кто я такой, ни кто мои родители, ни где я жил, и именно с того времени мне стали каждую ночь сниться сны, но я никогда не помнил их, проснувшись. По утрам у меня всегда было гнетущее чувство того, что я увидел и забыл что-то очень важное. У меня началась депрессия, и я замкнулся в себе. Моя приемная мать, медицинская сестра, ухаживавшая за мной, пока я был без сознания, и не давшая отдать меня в детский дом, официально оформила опекунство, так как близких родственников, желавших забрать меня к себе, у меня не оказалось, а она была бездетна. Жила она одна, в маленькой двухкомнатной квартирке на Сретенке. Именно она рассказала мне в день моего совершеннолетия о том, кто я, что случилось с моей настоящей семьей и со мной. Вот так бывает в жизни. В один день можно лишиться всего, что у тебя есть: и родителей, и памяти о них и о себе самом.

В первые годы после выписки из больницы моя приемная мать затаскала меня по врачам, психологам, экстрасенсам, бабкам-ведуньям и тому подобное, но ни один из них так и не смог дать объяснения моему странному недугу. В Институте головного мозга после длительного обследования установили, что мой сон состоит сплошь из фазы быстрого, поверхностного сна, сопровождающегося у человека яркими сновидениями, а фаза так называемого глубокого сна отсутствует. Именно в эту фазу человеческий организм отдыхает и набирается сил на предстоящий день. Но физически я не страдал и усталости не чувствовал. Это очень удивляло ученых мужей. Попытка узнать суть моих снов под воздействием гипноза не увенчалась успехом. Наконец, поняв, что помочь мне никто не может, моя приемная мать отказалась от дальнейшего обследования. Со временем я научился с помощью аутотренинга кое-как бороться с утренним психологическим дискомфортом. Но появилось другое. Я стал бояться засыпать. И эту проблему я вскоре сумел решить, приучив свой организм спать по четыре, пять часов в сутки. Как выяснилось, мне вполне хватало этого времени, чтобы отдохнуть и днем не засыпать на ходу. Я усиленно занялся спортом, восточными единоборствами. К этим видам борьбы у меня оказались неплохие способности. Тренировался по три, четыре часа в день, доводя свой организм до грани физического истощения. Физическая усталость и долгое, до рассвета чтение книг делали свое дело. За чтением я и засыпал незаметно для себя, как говорится, «без задних ног», без сновидений. Так я и рос, тренируя свое тело и развивая свой разум с помощью чтения.

Да, я ведь так и не представился. Зовут меня Эрл Зимнин. Для русского довольно странное имя. Я где-то читал, что Эрл – это англосаксонский титул, использовавшийся в Англии после XI века вместо континентального «граф». Был принесен в Англию викингами при завоевании восточного побережья. Правда, графов в моей родословной не было, тем более подданных или живших в Англии. Но такое имя мой отец выбрал неспроста. Прочтя дневник, я понял это. Мне сорок лет. По профессии я геолог, как и мой покойный отец, хотя до последнего времени все больше занимался антропологией и археологией, которые стали моим хобби. Многие люди, слыша слово «геолог», представляют себе бородатого мужика с обветренным лицом и киркой за спиной, сидящего возле костра где-нибудь в тайге, среди таких же бородачей, как и он. При этом один из них играет на гитаре, остальные ковыряются ножами в банках с тушенкой и запивают ее горячим чаем из котелка, а то и чем-нибудь покрепче, отмахиваясь от назойливой мошкары. Нет, я не такой. Бороды у меня нет. Я крепкого телосложения мужчина, с внешностью… Но об этом не мне судить. Женщины, честно говоря, вокруг меня штабелями не укладываются, а грубый рубец поперек моего носа, заработанный в автокатастрофе 30 лет назад, к симпатии женщин, как мне кажется, не очень-то располагает. Правда, я был женат, но это грустная история. Но я отвлекся. Этого, пожалуй, хватит для поверхностного знакомства с моей персоной.

Продолжу дальше: получив дневник, я перелистал его. Страницы были чуть пожелтевшими от времени. Я перечитал его от корки до корки. Вот что в нем было написано.

12 августа. 1988 год. Мы сплавляемся по течению Печоры. До Троицко-Печорска несколько десятков километров. Наш проводник Иван – типичный представитель народности Коми, мужик лет пятидесяти, с обветренным, загоревшим лицом, невысокого роста. За все наше путешествие вверх по реке, к ее истоку и обратно он практически не проронил ни слова на русском. Эдакий молчун с раскосыми глазами. Правда, он иногда бубнит что-то себе под нос на непонятном для нас местном наречии. Я попытался как-то разговорить его, но он только смотрел на меня умными глазами, улыбался и кивал головой в такт каждому моему слову. На русском языке он с акцентом говорит только несколько слов: да, нет, водка, дай, давай, это, зачем, на, туда, хорошо, спасибо, и еще пару словечек из ненормативной русской народной лексики. Но этого ему хватает, если он пытается спросить или попросить что-то. Сегодня мы решили причалить к берегу, чтобы набрать грибов, которых в этих краях больше чем предостаточно, и сварить на костре грибной суп. Честно говоря, несколько надоело болтаться на плоту посреди реки и есть тушенку с сухарями. Захотелось ступить на твердый берег.

– Иван, – обратился я к нашему раскосому гиду, – поворачивай к берегу, причаль где-нибудь, где посуше.

– Корошо урус, – кратко, как всегда, ответил он.

Иван издалека приметил место, где лес на несколько метров отступал от кромки воды, и точно, несмотря на течение, причалил плот к берегу. Мы спрыгнули в воду и помогли Ивану затащить плот на песок. Игорь Петрович и Степан, мои старшие коллеги и теперь уже друзья, взяв по топору, чтобы нарубить сушняка и маленький рюкзак под грибы, направились к начинающемуся поодаль лесу, а мы с Иваном стали переносить с плота на берег наши пожитки, необходимые для приготовления пищи.

– Через часик вернемся, – крикнул нам Степан, уже скрывшись между деревьями. – Ждите с полным рюкзаком грибов, – донеслось до нас еле слышно.

Я махнул им вслед рукой. Мы с Иваном принялись оборудовать место для костра. Минут через двадцать из глубины леса стал доноситься глухой стук топора.

– А что, урус, – неожиданно для меня, опровергая наше убеждение в том, что с русским языком у нашего проводника проблема, вдруг тихо сказал Иван, – знаю я здесь одного старика, да. Может скрестить ноги и подняться над землей на метр, да так и висеть в воздухе. А потом враз возьмет и исчезнет. Один живет, совсем один. Никто не знает где, кроме меня, да. Иногда приходит в село, в магазин, взять разного по малости. Народ поначалу сторонился его, да. Дети и бабы так и шарахались в стороны, едва завидев. Слепой он вроде, а ходит без палочки, словно дорогу видит. Да и ходит-то странно, будто над землей плывет. А уж если, слух ходил, в глаза ему заглянуть, так и на месте помереть можно. Не знаю, верно ли, лица-то его не видел никто. Капюшон на голове у него, не видать за ним лица-то. В тени оно всегда. Только волосы седые из-под него на плечи спадают, да борода длинная с косичками на концах до пояса висит. Если бы не эти принадлежности человеческие, можно бы было подумать, что одежда сама по себе передвигается. А так видно, что человек под ней прячется, да. Откуда взялся, откуда пришел, не знает никто, да. Старики местные говорят, что еще их пра-, пра-, прадеды его видели в этих местах, что зовут его Ефимий. При Екатерине Великой появился в здешних местах, да. Говорят, что Петр, император наш, был для него первый ненавистник. Учил он местный люд, что император по описи раздробил народ на разные чины, размежевал землю, возбудив тем самым зависть меж людей. И стали люди, словно язычники, воевать друг с другом, потому как наделил кому много, кому мало, кому же и ничего не дал, а только рукоделие повелел. Говорил, что бежать всем надо в страну Беловодскую, созданную по словесному чертежу Бога. Все, говорил, там по совести и по-братски, да. Всего хватает на всех. Нет злобы меж людьми, так как нет зависти. Живут там люди радостно, не страшась никого. С деревьями и животными на их языке разговаривать могут. Болезней всяких нет там, а уж если порча какая откуда нагрянет, так каждый сам себе знахарь. Нет болезни такой, чтоб человек беловодский вылечить не мог. Потому и живут там по пятьсот, шестьсот лет, да. Правда, не все, говорил, дойти туда смогут. Слишком путь опасен. Лишь те ее смогут достигнуть, кто душой и помыслами чист, кто желанием загорится обратно не возвращаться. Да и зачем возвращаться, когда в страну явился сам антихрист в лице Петра с его сатанинскими реформами. В общем, народ баламутил, да. А потом пропал. И не видел его никто более до недавнего времени. Слухи да легенды о нем по всему краю из уст в уста передавались. Даже много людей, веривших ему, было, да. Тех, что по пути, Ефимием указанным, в Беловодье это уходили. Многие из них так и сгинули навсегда. А иные, кто вернулся, говорили, что нет Беловодья никакого и города белокаменного с золочеными крышами, столицы его, нет нигде на свете. Рассказывали о напастях страшных, что на пути в Беловодье их подстерегали. А Ефимий сам к тому времени пропал уж. Со временем и вовсе забыли о нем, да. А теперь опять вот он в наших краях появился. Старый, правда, да ведь уж триста лет, поди, прошло. Столько ведь человек-то прожить не может. Ан нет, он это. Я-то точно знаю, да и старики просто так болтать не будут.

Понял я это, как один раз чудо своими глазами увидел.

Пришел как-то он в село, в прошлом году это было, плывет себе тихо по краешку дороги, а с другого конца села выскочил из леса и бежит ему навстречу волк бешеный. Матерый волчище, глаза безумные, слюной брызжет во все стороны, клычищи здоровенные скалит. Несется, пути не разбирая. Собаки по дворам с ума сходят, лаем заходятся. А на дороге дети лет шести, семи в луже игру затеяли, да так заигрались, значит, что не слышат и не видят вокруг себя ничего. Мужики, кто увидел, в дома за ружьями да к заборам за палками бросились. Да поздно уж было, да. Волк-то налетел с ходу на мальчонку одного и давай его драть, а потом второго, что убежать попытался, за ногу схватил. Тот орет во всю глотку, а что сделаешь-то, криком-то не поможешь, да. Наоборот, еще более от крика зверюга раздражается. А первый-то пацаненок лежит уж, не двигается. Кинулся старик к волку, да так быстро, что от него такой прыти и ожидать было невозможно. Вроде был еще в начале дороги, а через миг уж на спине волчьей верхом сидит, как на кобыле. Схватил его за морду да давай ему челюсти раздвигать. Волк спину выгнул, назад попятился, головой мотает, но мальчишку-то отпустил. А старик вдруг как кулаком по голове зверюгу вдарит, у того ноги-то и подкосились. Рухнул он наземь, волк-то, и не шелохнется. Встал старик, пацана на руки взял, того, что первым от волка пострадал, и несет к дому ближайшему, да. А по дороге уж мужики бегут, кто с двустволкой, кто с оглоблей, кто с вилами. Остановился старик, осторожно мальчонку наземь положил, повернулся и в обратку в сторону волка пошел. Там, рядом с ним, второй мальчишка лежит, за ногу разодранную схватился и орет. Старик же внимания на него никакого не обратил. Орет – стало быть, живой. Подошел он к зверю, нагнулся, да легко так взял и на плечи его взвалил. Это ж какая силища нужна? И пошел, значит, не оборачиваясь, в сторону леса. Мужики хотели было за ним пойти, да побоялись, да. Так и ушел он в лес и волка с собой утащил. Но не это главное, да. Впереди еще что было? Пацаны-то оба живые остались, но и здесь опять без чуда не обошлось. Первый-то, что помладше, совсем плох был. Сильно волк его подрал. Крови много мальчишка потерял. Отцы ребятишек этих в этот же день в город подались, за врачом. А у того сыворотки от бешенства не оказалось. Пришлось за ней в областной центр посылать. А время-то идет. Восьмой день уж как врача нет. У первого пацаненка, кому сильней от волка досталось, между тем уж водобоязнь началась. Мамка ему стакан с водой к губам подносит, а у него тут и судороги начинаются, да такие, что дыхание останавливается. А потом и вовсе галлюцинации начались, да. Все волки ему чудились, что сожрать его хотят. Мечется в постели, а слюна так и течет, да, проглотить не может. А еще через день и вовсе мальца парализовало, да. Тут-то и врач с лекарством появился. Осмотрел он мальчишку, головой покачал и говорит, значит, родителям: «Надежды нет никакой. Жить ему осталось от силы сутки. Извините, но медицина тут бессильна. Раз уж болезнь до такого состояния дошла, никакое лекарство не поможет. Разве что Бог». Ну, мать рыдать, конечно, в ноги доктору бросилась, отец как каменный стоит, слова вымолвить не может. Голову опустил, а по щекам слезы катятся. Потоптался еще доктор у кровати, развернулся и пошел до другого дома, где второй мальчонка был. Тому повезло, да. Болезнь его еще не взяла. Уколол ему доктор лекарство и с собой в районную больницу увез. А в эту же ночь, в окошко, к умирающему мальчику стук раздался. Смотрит мать в окно, а там старик стоит, как всегда в капюшоне своем. Отворила она дверь, пустила его в дом. Старик зашел тихо. Прошел прямиком к мальчишке парализованному. А тот уже дышит через раз. Постоял старик у кровати, потом рукой повел, на свет показывает, чтоб выключили, значит. После этого всем на дверь указал. Вышли все из комнаты. Что уж он там делал, не знает никто, да. Только бормотание из-за дверей слышалось. Часа четыре он с больным находился. Вышел потом и мимо всех к дверям на выход подался. А там остановился, развернулся резко и вроде как смотрит на всех. Люди стоят, ждут, что дальше-то будет? А он вдруг повернулся кругом, да вышел вон. Только в голове-то у каждого, кто в комнате стоял, в этот самый момент слова произнеслись: «Лекарство утром, один раз». Забежала мать в комнату, а дитя ее спит и дышит так ровно, а на тумбочке рядом с кроватью кожаный мешочек лежит с какой-то жидкостью. Наутро дали пацану выпить ее. Через десять дней он уж здоров был. Да и раны-то на теле после ухода старика словно исчезли. Даже следов не осталось. Так вот, значит, все и было, да.

– Погоди, Иван, – тихо сказал я, изумленно уставившись на него, – а что ты вдруг решил мне рассказать все это?

– Ты же – урус. «Встретишь уруса, что ищет камни да руды в земле, – говорил мне слепой старик, – веди ко мне», да. Так он и сказал и еще описал тебя подробно, внешность, что молод, даже про родимое пятно на безымянном пальце твоей руки знал, что словно перстень.

Я посмотрел на свою правую кисть. Действительно с рождения на первой фаланге безымянного пальца у меня было светло-коричневое родимое пятно в виде перстня.

– Я тогда охотился в здешних местах, – не обращая внимания на мой растерянный вид, продолжал Иван, – да медведь меня заломал. Еле живым остался, да. Старик тот меня спас. Появился словно из-под земли, руки поднял и как закричит что-то на непонятном языке. Медведь хватку ослабил, а после и вовсе отпустил. Встал на задние лапы, заревел. Все, думаю, хана человеку. А тот руки-то вниз опускает, смотрю, тут и медведь на четвереньки встал, а затем набок повалился и лежит, словно мертвый, но дышит. Заснул, стало быть, да. Потом и я сознание потерял. Ничего не помню. А как очнулся, смотрю, раны-то мои все зажившие. Лежу на том же месте, а старик надо мной стоит и говорит тихо: «Живи человек да помни, за помощь тебе не жду благодарности никакой. Лишь просьбу выполни» И просьба та была, что я тебе уже поведал. Привести тебя, значит, да. Сказал, сел, скрестив ноги, и в воздух поднялся от земли. А потом, да, и вовсе исчез. А я заснул сразу. Потом, как проснулся, все понять не мог, правда все иль причудилось? Смотрю, а на теле-то рубцы от ран заживших, а метрах в пяти медведь лежит, спит. Значит, старик тот взаправду был. Гадал я с того времени, что за урус такой? А теперь понял. Ты это, да. Где же я еще могу другого уруса встретить, что камни до руды ищет, геолога, значит, да с отпечатком родимым на пальце? Да и по описанию облика твоего ты это.

– Ну, Иван, заинтриговал ты меня своим рассказом. Что ж ты раньше не сказал, когда вверх по течению шли?

– А я, урус, все присматривался к тебе. Хороший ты человек аль нет? Плохого человека я бы к старику не повел. Не должно плохое к хорошему водить. Вдруг у тебя сердце злое? Вдруг ты чего плохого старику бы сделал? А он спас меня, хоть и сказал, что не должен я ему ничем, да. Но, смотрю, человек ты хороший, добрый. Людей любишь, традиции наши, легенды собираешь. Ты, верно, и есть тот, кого старик видеть хочет, да.

– Спасибо тебе на добром слове, – хлопнув Ивана по плечу, с улыбкой сказал я. – А друзей-то моих мы с собой взять можем?

– Нет, не можем. Старик сказал, только одного уруса приводи, да.

– Хорошо. Сейчас напишу им записку, и пойдем. Плохо, конечно, так, не попрощавшись.

Я вырвал лист из своего путевого дневника, взял карандаш и быстро написал: «Друзья мои, нам с Иваном необходимо уйти на некоторое время. Не ждите нас. Сплавляйтесь по реке дальше. При встрече все объясню. Ждите меня в Троицко-Печорске. Андрей».

Обмотав бумажку вокруг чалки, я закрепил ее с помощью бельевой прищепки. Мы взяли с собой по ружью, кое-что из пищи и быстро углубились в лесную чащу, в другую сторону от моих друзей.

16 августа. 1988 год. Вчера Иван привел меня на то место, где он впервые повстречал старика. Три дня он вел меня оленьими тропами. Лес становился все чаще, и к концу третьего дня мы зашли в такой непролазный бурелом, что передвигаться без топора стало трудно. Иван опять молчал и лишь изредка предупреждал меня о всяких неприятностях, поджидавших нас на пути, особенно когда на второй день мы медленно брели через огромное болото. Конца и края, казалось, ему не было видно. Но Иван упорно шел вперед, и по всему было видно, что дорогу он знает хорошо. Один раз, правда, я все же угодил в трясину, но Иван с невозмутимым видом нагнул ко мне ствол растущей рядом березки, и я благополучно выбрался из липкой жижи.

В конце концов, мы вышли на большую поляну, поросшую папоротником и осокой.

– Здесь, – сказал Иван, резко остановившись. – Будем ждать здесь. – Видно, недавно ураган прошел. Ишь ты, как деревьев навалило, а сломы свежие еще. Давай, урус, костер запалим, есть приготовим, да.

Сегодня утром Иван подстрелил маленького лосенка, отбившегося от матери или брошенного ей. У него была сломана нога, и он лежал на земле, еле дыша. «Все равно помрет, да, – подвел Иван итог жизни маленькому животному, – или хищники сожрут». С этими словами Иван нажал на спусковой крючок. После, ловко орудуя охотничьим ножом, он разделал тушку, нарезал мясо большими ломтями, обильно посыпал их солью, и часть из них сложил в заплечный мешок.

– Давай урус, тащи сушняк, запалим костер, будем жареную лосятину кушать.

– Айн момент, – с готовностью ответил я и начал подбирать прямо под ногами валявшиеся сухие ветки.

Благо сухой древесины вокруг было навалом, вскоре мы уже сидели и ели жареную лосятину. Именно в этот момент появился он. Старик действительно словно материализовался из ниоткуда. Он был высок, под два метра ростом. Волосы длинными седыми прядями спадали ему на плечи и доходили почти до лопаток. Длинная седая борода заканчивалась ниже пояса тоненькими косичками. На нем была надета серого цвета, длинная, до пят, рубаха из плотного материала, с длинными рукавами. Старик стоял как изваяние.

– Здравствуй Иван, – тихо произнес он. Голос его был мягким и очень приятным. – Ты выполнил мою просьбу, теперь оставь нас с этим человеком ненадолго.

Мой проводник встал и, молча поклонившись и опустив глаза, удалился в чащу в том направлении, откуда мы недавно пришли.

– Приветствую тебя, потомок великого дэйва Эрла, победившего черного Фиора в жестоком бою.

Сказав это, старик скинул капюшон на плечи и низко поклонился. Когда он выпрямился и подошел поближе, я увидел его лицо. Глаза старика были прозрачно-голубого цвета, взгляд его устремился куда-то вдаль, поверх моей головы. Но я чувствовал, что старик следит за каждым моим движением. А Иван говорил, что, заглянув ему в глаза, можно умереть.

– Здравствуйте…

– Ефимий мое имя. Я один из немногих, кто смог дойти до страны Беловодской, до столицы ее, града белокаменного, и вернуться обратно. Страна эта, основанная в давние времена пришедшими с южных заоблачных гор высокими людьми, стояла раньше на земле свободно. Сейчас же не увидишь ее, находится за невидимыми стенами, пройти через которые удается не многим, а лишь избранным двенадцати. Вернуться же оттуда могут лишь единицы. Миссия моя – встретить потомка великого дэйва и передать ему то, что сказано мне было одним из двенадцати. Слепота моя физическая, плата за то, что был в стране Беловодской, чтобы не смог найти я дороги обратно, но взамен дали мне знание и умение врачевать и переносить в пространстве тело свое и еще многое другое. Увидел и понял я в той стране, что во многом нет границ возможностям человеческим. Ты готов слушать?

– Да, готов, – прошептал я. – Услышанное мной было невероятным. Что-то подсказывало мне, что все, что я слышу, не просто больная фантазия ненормального старика, а какая-то древняя, доселе неизвестная легенда. И самое интересное то, что старик утверждал, что я являюсь ее частью. – Говорите, Ефимий, я внимательно слушаю.

– Очень давно, при Екатерине-царице, явился мне во сне ангел и поведал об удивительной стране Беловодской и столице ее – граде белокаменном. Люди там живут в достатке. Все там даром, а чего мало, делят поровну. Жизнь святая, беспечальная. Царя там нет, правят двенадцать старцев, сидя на скамейке рядком. По святости своей жизни они и в мороз ходят босиком. Но не всем туда дойти можно. Только лишь тем, кто верит в существование ее, кто чист душой и не помыслит, дойдя, обратно возвращаться. Рассказал он мне верные приметы, как дойти туда. Проснулся я и подумал: что мучаюсь я на службе солдатской. Доколе можно терпеть бремя тяжкое, быть битым чуть за что палками да муштрой себя изводить. Да и убивать мне не пристало. Не по-человечески это. Так и убег я с солдатской службы искать страну заветную. Пережил я многое на пути туда. Страшные беды подстерегают на пути в Беловодье. Но дошел все же. Приняли меня благожелательно. Все там было так, как во сне мне привиделось, через ангела. Жил я вольно, всего хватало, что не пожелаешь. Прожил я в граде белокаменном почти триста лет. Многому научился я у тамошних людей, многое узнал. Но однажды пришел ко мне в дом «ОН». Понял я сразу, кто это такой. Не человек это, хоть и похож очень. Слишком высок он был для человека-то. Сел он тихо на скамью у стола и стал рассказывать: «Нас в совете двенадцать. Шестеро людей и шестеро бывших ранее них. Правим мы в Беловодье, все вопросы решая единогласным числом голосов. Порядок и спокойствие царили в стране до сих пор. Но увидели мы, что восстает на Земле зло великое, и люди сами этому способствуют, не стремясь к духовному, а все больше оружие изобретая да планету нашу загаживая. Собрались тогда мы и решили отправить одного из нас в мир людской, чтобы найти того, кто сможет забрать «камень судьбы» у людей и принести нам. Тот камень, что по земле странствует, предрешая судьбы стран и народов с давних времен. Забрать, чтобы не попал он в руки злые. Люди должны сами свою судьбу вершить. Узнали мы из Высших Сфер, что пришел в мир и воплотился в человеке древний дух черного мага Фиора. Ясно зачем. Нужен ему «камень судьбы», чтобы через него править миром и разрушить его до основания, а на обломках построить царство хаоса и тьмы.

Вот что еще сказал мне «ОН»: «И знает Фиор, как пройти в страну Беловодскую, минуя стены и врата невидимые, для зла закрытые. Знает он, что, имея «камень судьбы», можно прийти и уничтожить страну нашу – последний оплот добра и света, ибо мощи камня вместе с мощью черной магии не смогут противостоять жители страны нашей. А потом ввергнуть Землю в хаос великий, и горе будет людям. Вскоре пропал Фиор из ведения нашего. То силы, вызванные черной магией, делают его невидимым для нас. Задумались мы тут. Сюда никак его нельзя допускать с намерениями злыми и с «камнем судьбы» в руках. Ибо в руках добрых много добрых дел он может сделать, а в руках злых – лишь злое, хоть и не создан он для зла. Решили мы опередить Фиора. И тут узнали мы в Высших Сферах, что живет на земле потомок великого дэйва Эрла, владевшего «камнем судьбы» много тысяч лет назад. Того, кто победил черного Фиора в битве за «камень судьбы» на закате древней дочеловеческой эпохи. К его сыну придет камень, так поведали нам Высшие Сферы. Ты, Ефимий, должен встретить его.

Пришло время. Мы отправляем тебя обратно в мир людской и место тебе укажем, где ждать его. Многому ты в нашей стране научился, такому, что в миру людям представиться не может. Но все лишь для одного. Должен ты найти потомка великого дэйва по приметам, которые скажем тебе, и рассказать ему о стране Беловодской, ничего не утаивая и не преувеличивая, и о том, что узнал сейчас от нас. Скажи ему, что судьба людская в его руках. Он должен передать знания своему сыну. И пусть помнит, Фиор тоже ищет камень и знает пророчество о том, что камень должен попасть к потомку дэйва Эрла. Фиор способен на все, чтобы завладеть камнем, даже на убийство. Пусть тот, кого ты найдешь по приметам, остерегается. Иди. И береги себя».

«Странно», – уже покинув Беловодье, думал я. Что поймет человек, пусть даже потомок великого дэйва, из моих напутствий? То, что его сын получит в руки «камень судьбы», о котором мне толком так и не рассказали. Где и когда это произойдет? Каков он, этот чудо-камень? Вдобавок ко всему, едва выйдя за врата страны Беловодской, солнце так ослепило меня, что глаза мои с тех пор не видят ничего и путь обратный не смогу ему указать. Так как его сын узнает дорогу, даже овладев этим камнем, если я не смогу указать путь его отцу? А самое главное, кого ему опасаться, если этот камень уже ищет черный маг-убийца Фиор? Как он выглядит?

По подсказкам людским до места указанного добрался и стал ждать. Думал только, что даже найдя тебя, Андрей, и рассказав тебе то, что должен был, я ко всему прочему не смогу помочь тебе ничем. Но с мудрыми не спорят и не оспаривают их решений. Их просто выполняют. Вот теперь ты здесь, а я чувствую, что это ты и есть. Тот самый потомок дэйва Эрла, которого я должен был найти. Я выполнил миссию. Остальное в твоих руках».

Сказав эту фразу, старик стал медленно растворяться в воздухе. Голова у меня закружилась, и я стал отключаться.

– Ефимий, – простонал я, едва слыша свой голос откуда-то со стороны. – Ты сказал, что было двенадцать старцев. Шесть людей. А кто эти шесть – бывших ранее них?

– Этого я не должен говорить. Не надо это знать тебе, потомок Дэйва.

– Кто такой Дэйв?

– Владыка, царь, король, как хочешь, только в далеком прошлом.

– Ефимий, – оседая на землю, заплетающимся языком еще сумел спросить я. – А что дальше, когда «камень судьбы» окажется у двенадцати, что послали тебя?

Сквозь пелену покидающего меня сознания я смог разобрать:

– Будет то, что должно быть. Когда люди будут достойны, откроются врата в Беловодье и… путь… будущее… новая раса…

– А если не..? – уже не слыша своего голоса, спросил я.

– Хаос и смерть, – последнее, что смог разобрать я.

Пришел в себя я оттого, что Иван тряс меня за плечи и хлопал ладонями мне по лицу. Долго ли я был без сознания, не помню. Но помню, что снилось мне что-то прекрасное. Ощущал я такое блаженство, что и не передать словами. Отрывочно помню я: город с домами высокими, с золотыми крышами, причудливыми башнями и огромными садами. Каналы вокруг города, питавшие эти сады и дающие воду в дома. И людей в белых одеждах, с внешностью прекрасной, глазами добрыми, наполненными мудростью.

– Андрей, эй, Андрей, ты жив? – с тревогой в глазах, наклонившись надо мной, спрашивал Иван, вновь и вновь тряся меня за плечо.

Я открыл глаза. Высоко надо мной сквозь ветки деревьев были видны проплывающие по небу причудливой формы облака. Я лежал на спине, широко раскинув руки в стороны. Слова Ивана прорывались до моего сознания откуда-то издалека, словно через какую-то невидимую пленку. Приподнявшись на локтях, я посмотрел на моего проводника. Увидев, что я открыл глаза, он отошел в сторону тлеющего костра и, присев возле него на корточки, стал ковыряться прутиком в углях. Медленно повернувшись набок, я встал. Тело мое было таким легким, что казалось, я вот-вот взлечу.

– Слушай, Иван, со мной что-то произошло? Я не помню, как отключился.

– А сейчас ты, наверно, ощущаешь легкость в теле? – не смотря в мою сторону и продолжая ковыряться в углях, спросил Иван.

– Откуда знаешь?

– Я испытал то же, после того как старик исцелил меня от ран. Думаю, он может выгонять бесов из организма.

– Бесов, говоришь? – переспросил я. «Бес за мной охотится.

Старик твой волшебный меня предупредил», – пронеслось у меня в голове. А вслух я произнес: – Может быть, может быть.

– Что дальше-то делать будем? – наконец оторвавшись от своей важной работы по наведению порядка среди углей, спросил Иван.

– Да ничего, Иван, до дороги меня выведи. А там… Ох, и со странным человеком ты меня сегодня познакомил. Прямо как в сказке, что наяву. Спасибо!

– Да чего уж там. Я сам рад, что сумел старцу угодить. Не ошибся, стало быть, в тебе, да. Сейчас давай костерок-то землей засыплем, приберем тут за собой, да в путь.

После того как природоохранные мероприятия были закончены, мы тронулись с места. Иван резонно предложил довести меня до своего села, а оттуда до Троицко-Печорска на попутках кое-как можно будет добраться. Чтоб чем-нибудь себя занять, кроме созерцания окружающей природы, я попросил Ивана рассказать еще что-нибудь про Ефимия. Иван пообещал, что по приходу в село он познакомит меня кое с кем, кто может пополнить багаж моих знаний об этом удивительном человеке, обладающем какими-то сверхъестественными способностями и знаниями, как мне уже поверилось, не от мира сего. Больше он не произнес ни слова за весь путь, только бубнил, как всегда, себе под нос что-то непонятное. Впрочем, это нисколько не расстраивало меня, так как мне было над чем подумать. Я попытался еще раз вспомнить в деталях разговор со стариком, все расставить на свои места. Молчание Ивана и таинственная тишина окружающего со всех сторон леса к этому располагали.

Итак, что я узнал? Со слов старца, я состою в родстве с каким-то мифическим дэйвом по имени Эрл. Дальше он сказал, что этот дэйв в смертельном бою за «камень судьбы» убил Фиора. Значит, Фиор и дейв Эрл были врагами, жили в одно время, но когда, что это за «дочеловеческая эпоха?» Кто такой Фиор, об этом старик не сказал ни слова. Единственное, что известно, – это то, что он был черным магом. Да еще то, что дух его возродился из небытия и вселился в чье-то тело. Но где он сейчас? Дэйв Эрл владел, как сказал старец, «камнем судьбы», который сейчас странствует по свету, предрекая судьбы стран и народов. И этот камень попадет к потомку дэйва, то есть к моему еще не родившемуся сыну. Интересненькая история. А самое интересное, это то, что старец утверждает, что пришел из Беловодья, где и услышал эту историю. И что он и есть тот самый Ефимий, что почти триста лет назад жил в этих местах. Значит, необходимо поспрашивать местный люд о Беловодском царстве. Может, кто что-нибудь помнит из рассказов прадедов и прабабок. Иван утверждает, что встарь целыми деревнями убегали люди искать Беловодскую страну. Правда, никто ее не нашел. Тем не менее. А там, глядишь, и прояснится что-нибудь, если предположить, что в народных легендах и сказаниях есть хоть доля правды.

Треск сломавшейся под ногами сухой ветки вывел меня из состояния задумчивости. Думая о своем, я не заметил, что Иван увел меня в сторону от болота, по которому мы шли до места встречи со стариком. Сориентировавшись, я понял, что мы уходим в сторону от реки. Все меньше вдоль тропинки встречались растения, характерные для влажной болотистой местности. Между деревьями, преимущественно соснами, появились просветы, так, что можно было видеть, по крайней мере, на 50—100 метров вперед. Иван продолжал хранить молчание. Вскоре начало смеркаться, и я все чаще вопросительно посматривал на него, идя с ним бок о бок. Он в свою очередь не обращал на меня никакого внимания, но и останавливаться на ночлег, как было видно, не собирался. Значит, подумал я, скоро мы должны выйти к селу, и Иван решил прийти туда именно сегодня. Примерно еще через два часа, когда уже совсем стемнело и с неба на нас смотрела полная луна, мы наконец, как я и думал, вышли из леса. Село было не очень большое. Судя по очертаниям домов, стоявших вдоль проселочной дороги, домов двадцать. Свет не горел ни в одном окне. Село спало. Жители в селах и деревнях, как и встарь, рано ложатся и рано встают. Даже дворовые, цепные псы не слишком утруждали себя лаем, когда мы проходили мимо домов, которые они должны охранять. В конце дороги, возвышаясь над крышами сельских домов, стояла старая бревенчатая церковь. Единственное здание, в окнах которого мерцал тусклый свет. Иван вел меня туда.

Добравшись до порога одной из пристроек церкви, Иван тихо постучал в дверь.

– Отец Сергий здесь живет. Иерей церкви местной, – шепотом сказал Иван. – Он тебе нужен.

– Слушай, Иван, – так же шепотом спросил я, – ведь ты же довольно хорошо говоришь на русском, чего же почти все время молчишь?

Иван скосился на меня своими маленькими, раскосыми глазами. В лунном свете было видно отраженное в них недоумение.

– Понимаешь, Андрей, слова-то от души происходят, а значит, чего зря болтать, душу растрачивать?

В этот момент дверь со скрипом приоткрылась.

– Кого там черт принес, прости Господи мою душу грешную, – донеслось до нас с той стороны двери.

– Открывай, батюшка, это я, Иван, да не один, а с одним хорошим человеком.

– Хорошие люди по ночам дома сидят, – распахивая дверь, проворчал священник. – Заходите, коль пришли, да ноги на пороге вытирайте. Нечего грязь-то в горницу нести.

– Строгий батюшка, – прошептал я на ухо Ивану, проходя в открытую дверь.

– Да уж, строгий. Это у него манера такая разговаривать. А так он добрейшей души человек. К тому же самый ученый на всю округу. В самой Москве учился когда-то, да.

– Проходите, проходите, чего там, в дверях топчитесь да шепчетесь. Да дверь за собой прикройте, – донеслось из глубины дома.

Мы, то и дело натыкаясь в темноте на какие-то предметы, дошли до прохода из прихожей в комнату. Комната, как в старину ее называли, горница, была маленьких размеров. Стояла в ней нехитрая мебель: длинный стол посередине, вдоль него две скамьи по обе стороны. Под окном маленький диван. Рядом с ним тумбочка. Вдоль другой стены печь. На стенах развешаны старые фотографии в рамках и иконки. Как полагается, имелся и красный угол, где несколько догорающих свечей освещали стоящие там иконы с образами. Вот и все убранство. Ко всему этому можно добавить стоящую возле стола весьма колоритную фигуру батюшки Сергия, одетого в подрясник, с висящим на шее, на серебреной цепочке, довольно увесистым серебреным крестом. В левой руке он держал канделябр с горящими свечами, правой поглаживал седую бороду. В свете свечей я рассмотрел лицо батюшки Сергия. Впалые щеки, широкий и высокий лоб, прямой, тонкий нос. Кожа его, словно светящаяся изнутри, была бледной и тонкой, как пергаментная бумага. Но главное – это были глаза. Серые, казалось, почти прозрачные, они излучали доброту и умиротворенность. Глубокие морщины спускались от их наружных углов к выступающим скулам. В эти глаза хотелось смотреть неотрывно. Ум, нет, скорее мудрость прочитал я в них. Батюшка улыбнулся.

– Меня зовут Андрей, – представился я. – Благословите, отче!