Правила колдовства

скачать книгу бесплатно

– И что это будет значить? – спросил Тис.

– То, что этот меч повторить нельзя, – вздохнул Габ. – Этот кузнечный дом больше не существует. Все его мастера умерли, новых не появились. Такое случается.

– Род нужно продолжать, – подал голос Яран.

– Хотя бы через учеников, – кивнул Габ. – Что я еще могу сказать об этом мече? Если это дом Орла, то мечу не может быть меньше восьмидесяти лет. То есть, ты правильно предположил его возраст. А вот, что касается пустоты… Она точно имеет магическую природу. Или же этот меч тщательно очистили перед тем, как его продать…

– Не похоже, – усомнился Тис. – К чему очищать меч магическим путем и при этом небрежно счищать с него ржавчину. Как-то это все странно.

– Согласен, – пробормотал Габ. – Но если что, все эти сказки, которые, наверное, и до тебя доходили, что только напившись крови меч становится сам собой, это ерунда. Что-то может измениться только в том случае, если меч специально зачарован. Но здесь этого нет. Он даже… как будто мертвый.

– В нем боль? – вспомнил слова Гаоты Тис.

– Может быть, – сказал Габ. – Или воспоминание о какой-то боли. Не могу определить. Да я и не столь чувствителен. Но есть ощущение, что над клинком надругались. И это не очень совпадает с рассказами того продавца, о котором упоминали Синай и Слат. Я о страшной судьбе этого клинка. Мне еще нужно понять, почему Гантанас предложил отдать его тебе… Не довольно ли с тебя испытаний? Или он почувствовал, что только ты с ними сладишь? Подсобите.

Кузнец поднес меч к верстаку и, вставив оружие в прорезь, стал забивать киянкой деревянные зубья вокруг клинка, расклинивая его. Только после этого он взял стальной молоток и, подставляя деревяшку, чтобы не повредить случайно клинок, стал сбивать с него карду. Когда она все же слетела, Габ наклонился над тем местом, где клинок переходил в рукоять и улыбнулся:

– Гарду мы, конечно, сделаем другую. И даже защелкиваться будет. Но посмотрите. Я оказался прав! Почти прав…

Тис, а вслед за ним и Джор с Яраном наклонились над едва различимым, но выполненным со всем тщанием клеймом. Точно вдоль выступа, что должен был удерживать родную гарду оказался выгравирован расправивший крылья орел. Или нет… Это был человек с крыльями.

– Твоему мечу не двести лет, – пробормотал Габ. – А не меньше двух тысяч. И это непостижимо, что он так сохранился. По крайней мере такие клейма не ставились домом Орла уже две тысячи лет. Впрочем, надо проверить еще кое-что.

Следом за этим Габ сбил с рукояти навершие, но не остановился на этом, а взял тяжелые клещи и стал отворачивать то, что сначала Тису показалось частью навершия, но оказалось заглушкой самой рукояти. Но что там могло быть? Ведь рукоять обычно изготавливалась монолитной!

– Не удивляйся, – бормотал Габ, с трудом сдвигая захрясший колпак рукояти. – Кузнецы Дорхадаса всегда оставляли тайник под навершием. Другой вопрос, что там внутри. Это ведь может быть и амулет, и пергамент, и какая-то памятная вещица. Обычно это многое объясняет. Но, конечно, же, послужить причиной проклятия вряд ли может. Да и кто бы сказал, что в этом проклятии правда, а что вымысел. К тому же, если верить ощущением, тайник должен оказаться пустым. Откручивается туго, но мне отчего-то кажется, что недавно этот тайник уже открывали. Отойдите. Дальше. Отойдите к самой двери… А ну-ка… Осторожно… Сейчас…

Габ поймал открученную заглушку, наклонился над тайником и, побледнев, произнес:

– Земля. Просто земля…

И повалился на пол.

– Быстро! – выкрикнул Тис. – Яран! Быстро за Гантанасом!

– И за Гаотой! – выдохнул Джор. – И Фаолу позови! Бегом!

– Бегу, – ринулся к двери Яран.

* * *

Пожалуй во всей крепости только Тис, Джор и, может быть, Гаота могли разглядеть в полной ясности то, что выбралось из тайника в рукояти меча. Оно напоминало ту сущность, что тянула соки из Тиса, но эта тварь была гораздо опаснее. Она походила на клубящийся ком шипящих змей, но ее целью явно был не лишившийся чувств Габ. Всей своей силой, всей мощью страшная начинка древнего меча была устремлена на Тиса. Она рвалась к Тису, она зачаровывала Тиса, она должна была выжечь Тиса дотла и мгновенно, но амулеты и бисер на жилете Габа не позволяли ей скользнуть к цели, они задерживали ее, жгли ее, взрываясь и испепеляясь один за другим, но все-таки она сдвигалась в сторону вожделенной жертвы.

– На! – швырнул в клубок ивовый жезл Джор, и древняя палочка вспыхнула и задержала на мгновения неотвратимую смерть, испепелила сотую часть заклятия, но не остановила его.

– Что делать, Тис? Что нам делать? – пролепетал Джор.

– Ничего, – покачал головой Тис, раскинул в стороны руки и шагнул вперед. – Спрячься за меня.

Он растянул руки как можно шире, растопырил пальцы, поблагодарил неслышно Габа за его предусмотрительность, Гантанаса за скопище защитных заклинаний на жилете Габа, Джора за брошенный ивовый жезл, Гаоту и собственных друзей за защитное заклинание, которое сейчас обжигало самого Тиса, но не давало ему поддаться страшному заклятью, оставило его в сознании, и стал сплетать то, что начало подниматься из самой глубины его существа. То, о чем он даже не подозревал. То, что не явилось к нему в страшных испытаниях на средней башне приюта несколько месяцев назад. То, отчего он и сам едва не умер. То, что он получил от своей матери или от ее предков, открыв страшный ключ под названием «Мертвые». Самая темная магия из возможных, та, о которой упоминала Мисарта, споря с Граном и называя ее черной, сейчас натягивалась между руками Тиса невидимой сетью, обжигая ему руки. За спиной Тиса заохал Джор, и Тис почувствовал, что его сила не убывает, а прибывает. Затянувшиеся мгновения, кажется, обратились в долгие минуты, вновь послышался скрип двери, и сил стало еще больше. И еще больше. И еще чуть-чуть больше, пусть даже Гаота, Дина и Йора начали попискивать от напряжения. Но при этом рос и клубок оскаливших пасти ядовитых змей, каждая из которых была способна лишить жизни едва ли не всех обитателей Стеблей. Они уже почти добрались до ног Тиса. Оставались какие-то жалки полтора шага.

Но заклинание было уже почти готово. Тис выкрикнул какие-то слова на незнакомом ему языке и хлопнул в ладоши. Замкнул сеть. И в то же самое мгновение змеи словно получили свободу, но бросились не на Тиса, а друг на друга, пожирая сами себя. И когда самая последняя из них попыталась сомкнуть пасть и скользнуть обратно под жилет застонавшего Габа, перед Тисом появилась преобразившаяся Фаола и пронзила ее своими лезвиями.

Глава седьмая

Твердость и хрупкость

– Все было из-за этого? – спросила Гаота.

Почти целый год троица не появлялась в личных покоях Гантанаса, что было в какой-то степени объяснимо, последний, пусть и единственный их визит к нему закончился небольшим пожаром, стол старшего наставника во всяком случае сгорел. Но после сегодняшней, едва не ставшей трагической истории, что приключилась в кузнице, их возвращение под крышу учительского дома, в обиталище самого уважаемого из наставников, туда, где они получили собственные мечи и кое-что узнали про самих себя, все-таки состоялось. У центральной каминной трубы и одновременно опоры жилища Гантанаса стоял уже другой стол, полки вдоль стен были те же, и ящики, и коробки, и корзины, и кувшины на них стояли те же самые, и даже небо над головами, что заглядывало в мансардные окна, тоже, хотя теплая осень приукрашивала и его, но сам Гантанас уже не улыбался. Он сидел напротив трех одиннадцатилетних девчонок и смотрел куда-то в сторону.

– Мы сделали что-то не так? – осторожно предположила Дина.

– Что с Тисом? – спросила Йора. – Он опять что-то натворил?

– Нет, – негромко ответил Гантанас, и троица подумала, что их вечно худой и обходительный наставник явно нездоров.

– Вам плохо? – спросила Гаота.

– Нет, – повторил то же самое слово Гантанас и с некоторым усилием улыбнулся. – Мне не плохо. Мне трудно, сложно, нелегко. Но я отдаю себе отчет в том, что все мои нынешние трудности могут показаться однажды всего лишь забавным приключением. Впрочем, не могут. Ни одно приключение не может считаться забавным, если оно закончилось чьей-либо смертью.

– Вы сейчас вспомнили Спрая? – догадалась Гаота.

– Спрай был воином, – сказал Гантанас, поглаживая короткую бородку. – Это, конечно, не значит, что гибель воина менее болезненна, чем смерть обычного человека, но она всегда имеется в виду. Скалолаз всегда помнит, что может сорваться со скалы. Лекарь знает, что может заразиться от больного и умереть. А воин никогда не забывает, что рано или поздно удача может ему изменить. Но я сейчас вспомнил не Спрая. Я вспомнил Казура.

– Казура? – хором произнесли девчонки и с недоумением переглянулись.

– Я не знаю, говорил ли вам о нем, – заметил Гантанас. – Точнее, не помню. Тис о нем знает. Казуром звали мальчишку, примерно вашего ровесника. В то время, как мы разыскиваем талантливых детей и пытаемся их спасти от происков Черного Круга, а некоторых привозим сюда, Казур сам добрался до нашего края. Но не попытался войти в Стебли. Выжидал. Жил тут неподалеку, а мы его не приметили. Я даже не знаю точно, подходил ли он к Стеблям. Может быть, и не решился на это. Или Тида не было на месте, наверное, или мальчишка показался нам непримечательным. Последнее, вряд ли конечно. В любом случае мы его проглядели. Короче, он поселился в Дрохайте, чтобы приехать сюда через год. Подготовиться и попытать счастья. Неплохо устроился, хотя довольно странно говорить так о ребенке, трудился, но в итоге попал в лапы Черного Круга. Не один попал. Там был еще один парень, который пошел к черным колдунам с радостью, хотя, возможно, уже пожалел об этом. Но Казур не собирался в Черный круг. И его принесли в жертву. Пытали и убили. И в те мгновения, когда он подвергался пыткам, мальчишка показал себя неустрашимым воином. Он проявил себя, как человек со стальной волей. Он выстоял.

Гантанас помолчал немного и продолжил:

– Он мог стать очень сильным магом, этот Казур. И тот мальчик, что ушел с черными колдунами, возможно тоже. В будущем, конечно. Но даже если бы я точно знал, что они оба окажутсяч никчемными колдунами, это не принесло бы мне облегчения. Случившееся – очень большая беда.

– Но ведь это было в прошлом году? – пожала плечами Дина. – Нельзя ведь горевать бесконечно? Надо жить дальше.

– С этим трудно спорить, хотя горе не спрашивает, можно ли войти, – вздохнул Гантанас и посмотрел на Йору. – С Тисом все в порядке. Настолько в порядке, что Хиле не потребуется ваша помощь, хотя то защитное заклинание, что вы на него наложили, едва его не обожгло, но зато оно же и помогло ему выстоять. Да, иногда одного без другого не бывает. Хотя и в этот раз надо благодарить не только вас троих, но и Джора с Фаолой, да и быстрые ноги Ярана, который успел вас позвать. Кстати, и с Габом тоже все хорошо. Он отделался легкими ожогами. И это тоже лучший из возможных исходов. И, следовательно, – Гантанас посмотрел на Дину, – вы сделали все так, как и должны были сделать.

– О чем же тогда будет наш разговор? – спросила Гаота.

– Об осторожности, – сказал Гантанас и, заметив, как вытягиваются лица у его собеседниц, добавил. – Не о той осторожности, о которой уже говорено и переговорено. Хотя и о ней тоже. Нет, об осторожности иного рода. Но сначала я, конечно, же должен объясниться с вами по поводу некоторого напряжения, которое возникло в крепости среди наставников, и которое вы не могли не заметить. У нашего беспокойства несколько причин. И главная из них в том, что некоторые события, которые произошли очень далеко от нас, свидетельствуют о том, что силы, желающие нам гибели, не дремлют и продолжают замышлять против нас и против всей Арданы разные пакости.

– Разве в этом есть что-то новое? – надула губы Дина.

– Кое-что есть, – кивнул Гантанас. – Если разбойник, который выходил на дорогу грабить странников с ножичком, выходит на нее с огромным мечом да еще наряжается в сверкающий доспех, пожалуй, есть повод поинтересоваться причиной такого парада. Хотя по сути, что тогда, что теперь – он всего лишь занимается грабежом. Да и жизни можно лишить что ножичком, что мечом. К тому же, кажется, что и разбойник этот, и его меч пока что очень далеки от нас. Казалось, что далеки… То, что случилось в кузнице Габа – это ведь тоже отзвук тех далеких бед. Да, это была попытка убийства Тиса, попытка отмщения мальчишке, который отказался быть орудием страшных негодяев и даже вырвался из-под их опеки. Но одновременно, что очень важно, то, что случилось, стало результатом тонкого расчета, частью очень длинной и замысловатой игры, которая врагу почти удалась, ведь намеченный удар по Тису все-таки состоялся. Но было бы глупо не учесть еще кое-чего. Происшедшее ведь могло быть и попыткой отвлечь наше внимание от того, что произошло со Спраем, а отчасти – и с тем же Тисом, поскольку и та магия, что убила Спрая, и та, что медленно душила Тиса даже после его освобождения, и та, что едва не убила Габа, – колдовство одного разряда. Это магия мертвых. Запрещенная и презираемая, но практикуемая и очень опасная. То есть, независимо от того, что убийцам не удалось расправиться с Тисом, они как бы намекают нам, что вот эта магия пришла извне. Что нам не стоит процеживать прошлые события через мелкое сито, не стоит присматриваться к нашим новичкам и старожилам, что все имеет простое объяснение – снаружи крепости затаился враг.

– Именно снаружи? – уточнила Гаота.

– Получается, что так, – развел руками Гантанас.

– Но вы ведь не купитесь на эту обманку? – насторожилась Дина.

– А может все наоборот? – подала голос Йора. – Может, все проще? Не в том смысле, что смотрите, зло пришло снаружи, не ищите его внутри. А что если это просто вызов? Ищите где хотите. Все равно ничего не найдете. Зато все переругаетесь…

– Предполагать это всего лишь вызовом – было бы слишком просто и самонадеянно с нашей стороны, – покачал головой Гантанас. – А вот купимся мы или нет, другой вопрос. Дело ведь в том, что если мы на что-то и купимся, то не поймем этого, пока не окажемся на краю пропасти, а то и не полетим в нее. Но ты, Йора, обмолвилась о важном. Переругаться несложно. Тем более, если для этого есть действительные причины. И говоря об этом, мы вплотную подходим к вашему очередному расследованию.

– Вам Брайдем что-то рассказал? – спросила Гаота. – Если рассказал, то получается, что он проникся нашими подозрениями?

– Мы все полны подозрений, – овтетил Гантанас. – И все-таки я сейчас ни на кого не хочу бросить тень и никого не хочу обелить. Скорее я хочу обратить ваше внимание на то, что есть такие ситуации, когда главное не искоренить зло, а не причинить зла. Вы понимаете меня?

– Интересно… – пробормотала Гаота. – Не хотите ли вы сказать, что важнее не установить истину, а не возвести напраслину на невинных?

– Примерно так, – кивнул Гантанас. – Я, правда, поправил бы. Не стоит противопоставлять установление истины возведению напраслины. Речь должна идти о другом выборе – наказать преступника менее важно, чем не наказать невинного.

– Кажется, я поняла, – оживилась Йора. – Вы боитесь, что мы поспешим и обидим того, кто ни в чем не виноват. Ну там… Йоку, Мисарту, Грана. Не разберемся и обвиним.

– Или вы не об этом? – прищурилась Дина. – Наставник, уж не думаете ли вы, что нам грозит участь Спрая, если мы докопаемся до правды?

– Если нам и в самом деле грозит опасность, то она грозит нам в любом случае, – сказала Гаота. – Независимо до того, докопаемся мы до правды или нет. Ведь так?

– Нелегкое это дело, вести с вами беседу в качестве наставника, – спрятал улыбку Гантанас. – Хорошо. Вы и без меня все прекрасно понимаете, тогда я вам скажу лишь две вещи. Может быть, главные в этом случае. Первая из них состоит в том, что никто из наставников не счел погребение Спрая окончанием этой истории. Никто не знает, сколько она будет длиться, но лишь достижение полной ясности позволит нам по-настоящему проститься с нашим погибшим другом.

– Отлично! – пожала плечами Гаота.

– Второе менее очевидно, – задумался Гантанас, – но, возможно, еще более важно. У каждого из вас имеется своя собственная история. Но своя собственная история, зачастую известная лишь одному, двум человекам, есть и остальных учеников. Далеко не у всех из них она столь же трагична как у вас, но кое у кого она может оказаться куда сложнее вашей. Кое-кто, возможно, находится над пропастью. На тонких нитях, что соединяют его или ее и с мраком, и со светом. Думаю, вы понимаете, что сравнение сил, что сталкиваются вокруг нас, с мраком и светом достаточно условно?

– Надеюсь, мы все тут на стороне света? – оглянулась на подруг Гаота. – Условность ведь не помеха? Все равно же придется выбирать? Только что-то мне кажется, что всякий такой подвешенный не только рискует собственной жизнью, но и связывает нас через себя с врагом. Представляет собой опасность. Пока не оборвет нити с одной стороны. К примеру, ведущие к мраку.

– И тут же полетит вниз, – хмыкнула Дина. – При любом исходе – вниз.

– Ну почему же? – не согласилась Йора. – Он может уцепиться за те нити, что не лопнули!

– И не слабо приложиться об обрыв, – прищурилась Дина. – И все равно свалиться в пропасть. Если, конечно, не догадается, что надо что-то выбирать до того, как нити оборвутся!

– Похоже, всякое поэтическое сравнение грешит неточностями, – улыбнулся Гантанас.

– Подождите… – уставилась на Гантанаса Гаота. – Я, кажется, наконец поняла, какой осторожности вы от нас ждете. Не той, что позволит сохранить эти нити. Нет. Вы боитесь, что мы отпугнем кого-то, кто движется в нашу сторону! Так?

– Пожалуй, что да, – кивнул Гантанас.

– О ком хоть идет речь? – нахмурилась Дина. – О ком-то из учеников? Или даже о наставнике? А нельзя как-то набирать нормальных детей, чтобы никто из них не колебался с таким выбором?

– И вот еще вопрос! – вытаращила глаза Йора. – А может так случиться, что вот этот бедолага, что повис над пропастью, и сам не знает, что он над ней? Ну, к примеру, взять того же Джая! Ему кажется, что он по-прежнему на этой стороне, и он радуется, что учится в Приюте, и что с каждым днем становится красивее, умнее, сильнее, а он уже давно над пропастью! А?

– Точно! – прошептала Гаота. – Я не про Джая, конечно. Но вот этот… кто-то, что висит над пропастью… Знает он или не знает об этом – не важно. Что если несмотря ни на какие усилия, он движется на ту сторону? Или даже уже стоит на той стороне? Что вы будете делать? Убьете его?

Все трое замолчали. И Гантанас тоже не торопился с ответом. Гаота смотрела на наставника, замечала морщины у него под глазами и едва различимую дрожь в пальцах и думала, что было бы неплохо окружить Гантанаса и наложить на него руки всем потоком, чтобы глаза у него заблестели, а походка стала не шаркающей, а летящей.

– Однажды из вас могут получиться отличные наставники, – вздохнул Гантанас. – Но, я думаю, этому не бывать. Не потому, что Стебли рухнут или беда опустошит эти земли, тот, кто хочет учить юных, и тому, кому есть, чем поделиться, никогда не останутся без учеников. Нет, просто Дина слишком горяча для наставника, Йора – слишком добра, Гаота – слишком проникновенна. Это не ваши недостатки, нет. Это ваши достоинства, которые приведут вас на другой, может быть, более важный путь. Причем, я вовсе не имею в виду, что кто-то из вас недостаточно горяч, добр или проникновенен. Нет. Это всего лишь мой взгляд на вас нынешних. И я понимаю, что все может измениться. Хотя… И сегодня среди наставников полно тех, кто находится здесь вынужденно. К примеру, те же Юайс или Пайсина – это воины по сути. Деора и Роут – хранители мудрости и защитники тех, кто подвергается гонениям. Бейд и Брайдем – точки опоры для всех прочих, пусть даже Бейд кажется вам непререкаемым занудой. Гран и я, к примеру, прежде всего собеседники, потому как на вопрос, как воспитывать детей, есть лишь один ответ, раскрывающий всего лишь два неразделимых друг от друга способа воспитания – говорить с ними и служить им наглядным образцом. Что касается ваших вопросов, то я, конечно же, не скажу вам, о ком идет речь. Точно так же, как я и не поведаю кому-нибудь другому те тайны, которые кто-то из вас может доверить мне. И дети сюда прибывают не из лавки, где можно осмотреть и ощупать товар и выбрать тот, что устраивает во всех отношениях. К тому же, ребенок – это не занятная вещица, это прежде всего человек. Сегодня он не колеблется, а завтра полон сомнений. Сегодня он плачет при виде раздавленной бабочки, а завтра готов пнуть котенка или наоборот. Может ли так оказаться, что кто-то из нас повис над пропастью и не знает об этом? Вполне. Но может ли так оказаться, что тот, кто совершает зло или склоняется ко злу, не понимает этого? Вряд ли. Другой вопрос, какова глубина оправданий, что он придумывает для себя? Или они ему вовсе не требуются? Это ведь тоже имеет значение. И, конечно же, мы никого не убьем. Даже если кто-то из вас скажет, что он хочет стать черным колдуном.

– А если кто-то из нас убьет кого-то? – в тишине прошептала Гаота. – Не обязательно кого-то вроде Спрая. А, к примеру, меня, Дину, Йору, Тиса, Джора, Глойну? Фаолу, Сиону? Кого-то из наставников? Вы убьете… кого-то из нас в ответ?