скачать книгу бесплатно
– Что с отцом? – спросил его Дойтен.
– Имни, – блеснули глаза парня. – У нас черные егеря останавливались, наверное, имни отомстить решили. Налетели стаей ночью, разорвали мать, брата, отца. Я под печью спрятался. Не смогли добраться. Узкий лаз у нас под печью. Или и так… насытились.
– Деревня-то под Черной грядой? – поинтересовался Дойтен.
– Да, – кивнул Ран. – Но не деревня, а хутор. На дороге, правда, да что толку?
– И чего же ты не остался в Приюте Окаянных? – не понял Клокс.
– А ты там был? – резко повернул голову Ран.
– Внутри не был, а у пропасти постоял, – усмехнулся Клокс. – С ветераном, что там проживает, кубками постучался.
– Я тоже у пропасти постоял, – кивнул Ран. – Еще летом. Даже ночь провел в доме, что на том краю построен. И старика того видел, хотя он часто по окрестным лесам бродит. И не только его видел. Разговаривал с хромым мужиком, который в крепости старшим. Как его…
– Брайдем, – напомнил Клокс.
– Точно, – оскалил зубы мальчишка. – Посмотрел на эту крепость со стороны. И на дорожку, что к ней ведет. Даже видел, как ломает там магия ходоков. Ничего страшного, можно пережить, но не по мне это.
– Сломаться испугался? – спросил Дойтен.
– Я ничего не боюсь, – отчеканил мальчишка. – Хотя на целый год или больше оказаться в каменном мешке – не по мне это. Ненависть свою растрачивать не захотел.
– Ненависть? – не понял Клокс.
– Я должен перебить всех имни с этой стороны Черной гряды, – выпалил Ран и неохотно добавил. – Диких, конечно. Для этого мне нужна ненависть. А Брайдем сказал, что она выгореть из меня должна на пути к этим его Стеблям. С мучениями или без, но пока не выгорит, я в крепость не войду. Я и не пошел. Подумал, что подрасту, наймусь в черные егеря. Или в помощники к какому-нибудь колдуну. За кров, еду и работу. Я могу кое-что. Не здесь, конечно, но могу, можешь не сомневаться, судья. Здесь-то никто не может.
– Думал? – переспросил Дойтен. – А теперь уже не думаешь?
– Меня в Тэр берут, – гордо расправил плечи Ран. – Буду служить при Храме Присутствия, научусь владеть оружием, выучу все храмовые заклинания. Может быть, даже стану тэрским сэгатом! А имни все равно перебью!
– Даже тех, кто не виновен в смерти твоих близких? – уточнил Клокс.
– А мне без разницы, – оскалил зубы Ран.
– Эта… Алаин позавчера говорила с ним, – подал голос Тусус. – С ним, и с Казуром. Сказала мне, что именем короля Тэра забирает мальчишек на час. Мол, проверить их надо. Они выходили из ворот, дошли до середины гати. Ран зажег там что-то, потом они сразу вернулись. Типур их сопровождал. Думаю, еще два-три дня здесь, и Ран уйдет с Алаин. Как раз путина начнется. Отец уже знает. Ну, оно и к лучшему. Через два-три дня зал почти пустой будет. Весь город опустеет наполовину. Да и насильно в трактире никого не держат.
– Что зажег? – не понял Дойтен, вспомнив выжженное пятно на плывуне.
– Силу свою проявил, – улыбнулся Ран. – Ледяной плот отцовским заклинанием зажег. Но не бойся, судья. Алаин тут же погасила мое пламя. Она может. И меня научит. Многому. Она зоркая. В Дрохайте никакой магии нет, а она сумела проглядеть мое умение. Я буду служить храму. Она сказала, что такие, как я, на вес золота.
– Смотри, чтобы не переплавили, – равнодушно бросила девчонка. – А то… гордился клубень поварским хватом, пока под нож не попал, да в кипяток не булькнул. Да и не одного же тебя водили?
– Казур, наверное, не подошел, – кивнул Типур. – Я глаз с них не спускал. Осматривали их. Алаин и два ее спутника. Левую руку и у того, и у другого. У Рана рука чистая, что их почему-то раздосадовало. А у Казура ожоги. Но зачем его брали – непонятно. Он ничего не может.
– Я не могу? – едва не задохнулся от обиды Казур. – Раньше мог и теперь смогу. Чего это мне перед этой ведьмой умения свои проявлять? Думаешь, меня просто так повели? Я могу воду заморозить на ладони. Думаешь, как я из угольной ямы выбрался? Просто я закрылся перед этой Алаин!
– А то я не видел, как ты пыхтел на гати, – презрительно сплюнул Ран. – Закрылся… Закрыться может только взрослый и опытный колдун. Да и то не от всякого. У тебя силы нет. Главное, чтобы сила была. У меня она есть.
– Ты силу показывал, когда девчонку к столу ставил и ножи в нее метал? – спросил Клокс.
Парень сузил взгляд и нахохлился, а Тусус вздохнул и продолжил:
– Дора. Слезла с тэрской барки с солью в начале осени. По ее словам она из деревеньки под Маолским водопадом. Собственно торговец там ее и подобрал. По весне паводок был сильнее обычного, деревеньку ее смыло. Об этой истории я еще раньше слышал, там немало народу полегло. Вот и ее мать и бабка погибли. А отец и того раньше. Но его друг охотился где-то в здешних местах. Вот она и…
– Я решила его найти, – перебила Тусуса Дора. – Он должен мне помочь. Когда вода спала, продала остатки скарба, купила место на барке. Но хозяин оказался…
– Скотом он оказался, – сказал Тусус. – Почти не кормил девчонку, хотя, думаю, монету свою получил. Впрочем, я его давно знаю. Скупердяй. Хорошо хоть не надругался и за борт не скинул. Я бы с ним разобрался, но она рассказала все, когда его барка ушла. Теперь до следующей осени.
– Никто не будет разбираться с моими делами за меня, – равнодушно вымолвила Дора, продолжая ковыряться в носу, и добавила, бросив странный черный взгляд на Клокса. – Не нужно рожи корчить, господин судья. Перед тем, как в зал пойти, я руки помою.
– Да, – хохотнул Дойтен. – И медом обмажешься для аромата. Будь у меня дочка с таким характером, я был бы уверен, что она за себя постоять сможет. Зачем же ты встала у этого стола, зачем под ножи пошла?
– Под ножи? – удивилась Дора. – Разве что в глупой забаве поучаствовала. Ран сказал, что я трушу. Хотя сам трясся от страха, что я хозяину донесу. Не того надо было бояться. Если ломаешь всех вокруг, будь готов, что кто-то не переломится. И ломаться придется самому. Сразу видно, что хуторский. В деревне не жил.
– Ломать всех вокруг себя? – переспросил Дойтен и окинул взглядом мальчишек. Ран язвительно улыбался, а Казур, Драхт и Мичан уныло смотрели в пол.
– Ничего страшного, – поспешил объяснить Тусус. – Как это у детей бывает? Подай, принеси. Вымой за меня. Оттащи помои за меня. Бывает. Да и что они там бросали? Овощные заточки на половину ладони? Ими только чеснок колупать. Да и не умеют они еще ничего.
– Научимся, – хрипло буркнул Драхт, покосившись на доску, на которой висели связки чеснока. – Просто ножи нужны особые, и никогда промаха не будет. У нас их тогда не было.
– Мы специально мимо ножи бросали! – вдруг повысил голос Казур. – Так она чуть ли не прыгала с этой деревяшкой, подставляла ее!
– Ран бросал точно, – покачал головой Тусус. – Его бросок я успел заметить. Если бы… нож точно в грудь вошел.
– Да ей до груди еще года три в этом трактире помои таскать! – выкрикнул Ран. – А то и четыре! Сопливая она еще для груди! Она ж пока еще как водная гладь! Вот, братца своего спроси! Есть у нее что? Он уж успел ее облапать? Или нет? Или память отшибло? Разделочной доской!
– Заткни пасть! – почти завизжал стоявший до сей поры почти безучастно Типур.
– Тихо! – оборвал крик брата Тусус. – А ты, Ран, думай, прежде чем говорить. Тебе эта Алаин защиту обещала? Может и защитит. Как коврик, на который богатые особы ноги ставят, когда в нужник идут. Но она здесь обещалась быть до начала путины, а если ты не поумнеешь, то отец отставит тебя от трактира. И ты эти последние дни будешь собственные локти грызть! А ты ведь еще и расчет хотел в дорожку получить! Или нет?
Ран хотел еще что-то выкрикнуть, но лишь заскрипел зубами. Типур хрустнул кулаками. Дойтен перевел взгляд на Дору. Она по-прежнему ковыряла в носу.
– Байрел сказал, что нет тут охотника, которого ты ищешь, Дора, – окликнул ее Клокс.
Она пожала плечами:
– Я не говорила, что он точно здесь. Но он хороший охотник. Был хорошим охотником. Кто-то о нем должен быть слышать. Главное, спрашивать. Здесь много охотников. Где еще узнавать, как не здесь? Я, когда еду разношу, у всех спрашиваю.
– А если не найдешь его? – поинтересовался Клокс.
– Не знаю, – чуть ли не с насмешкой посмотрела на Клокса Дора. – Дрохайт хороший город. Здесь можно жить. Байрел сказал, что если я продержусь до пятнадцати лет, он даст мне каморку с кухней. А женихов тут полно. Выбор, правда, не очень, да и рано мне. Грудь еще не выросла.
– Рыжая к несчастью, – скривился Ран. – Если только подстилкой.
– Тебе видней, – равнодушно ответила Дора. – Впрочем, я и сама думаю, что не задержусь в Дрохайте. Может, вернусь еще. Но это потом. Будет попутный обоз в Эайд или Эдхар, попрошусь в нахлебницы. Буду кашу варить на стоянках, за лошадьми смотреть. Я все умею.
– В Эдхар? – удивился Дойтен. – Это ж почти полторы тысячи лиг! И то, если напрямки! Что ты там забыла?
– А куда мне тогда? – как будто с удивлением посмотрела на усача Дора. – В Приют Окаянных? Кому я там нужна? Не окаянная вроде. Да и не жгу и не замораживаю ничего. Вон, Ийле сказала, что я пустая…
– Но ты же сама говорила, что можешь остаться в Дрохайте! – подал голос Тусус.
– Эдхарский мост хочу посмотреть, – понизила голос Дора. – И море. Я моря никогда не видела. Если не теперь, то когда? Как будет оказия, так и отправлюсь. Как раз к лету доберусь. Байрел обещал дать расчет, если я буду хорошо работать. Я уже больше двух месяцев хорошо работаю.
– С ума сошла девчонка, – развел руками Тусус. – Но работает лучше любого мальчишки.
– Она родилась, чтобы помои таскать! – прошипел Ран.
– Жизнь рассудит, – равнодушно бросила девчонка.
– Короткой будет твоя жизнь, – скрипнул зубами Ран.
– Раньше срока не оборвется, – пожала плечами девчонка.
– Хватит уже! – повысил голос Тусус.
– Кто-нибудь может что-то сказать про тот день, когда был убит этот… нюхач? – спросил Клокс.
– Эта Алаин два часа нас вопросами терзала, – надул щеки Мичан. – Ничего мы не знаем. Ну, нюхал он. И каждого из нас. И кое-кого из едоков. Кто ж мог понять, зачем?
– А я и сейчас не понимаю! – добавил Драхт.
– Я говорил с нашими поварами, – вдруг подал голос Ран. – Проткнуть человека или даже не человека насквозь – не каждый мясник сможет.
– А что и как, – Казур сморщил нос, – нас бесполезно спрашивать. Тут и обернуться некогда. Если даже это было перед обедом, мы уже без сил почти. Только и успеваешь бегать. Никто ничего не видел.
– Ладно, – кивнул Клокс. – Идите. Пока все. И вы, Тусус и Типур, тоже. Я тебя понял, Тусус, буду думать, что можно сделать. Но, если что и сладится, придется тебе лет пять служкой при Священном Дворе обретаться, только потом может что-то выгореть.
– Я согласен, – улыбнулся, уходя, Тусус.
– Что скажешь? – спросил Клокс Дойтена, когда в кладовой они остались вдвоем.
– Никто из них, – покачал он головой. – А ты?
– Не знаю, – задумался Клокс. – Я успел перекинуться словом с Тусусом, он и в самом деле толковый парень. Так вот он говорит, что они все детки не простые. Когда такое в жизни происходит, это как после перелома, костная мозоль нарастает. И ты вроде дитенок, а вроде уже и нет. Ран полон ненависти, но не только к имни, а как бы ни ко всем вокруг. Эти кэчские колдуны – мутный народ. Не знаю, как раньше там было, а теперь, говорят, все они под Черным Кругом. К тому же, если отец Рана баловался богопротивной ворожбой, которая в ходу в тех местах, то парень может оказаться с порчинкой. Мичан – трудяга, но не силач, поэтому отстает от прочих. Но рыбак или охотник из него и в самом деле получится. Он обстоятельный и надежный. Драхт – обычный сорванец, хлебнувший лиха. Работает, сцепив зубы. Если не сломается, встанет на ноги. Казур говорит не всё. Мечтает о Приюте Окаянных. Но боится испытания на входе, собирается чуть подрасти. Считает себя пока что недостойным. Девчонка? Характер у нее, что пружина на самостреле. Я, кстати, вот о чем подумал. Если Дора мазалась медом, чтобы ее нюхач не учуял, почему она продолжает мазаться после того, как его убила? Как тебе такой выворот?
– Чтобы умный судья Клокс ее не заподозрил, – со смешком буркнул Дойтен. – Бабы все сызмальства и мажутся, и красятся. Натура такая. Все лучше, чем мочой или потом попахивать. Или ты мальцом веревкой не обвязывался и деревяшку на пояс не цеплял? Думаешь, если она из всех самая стойкая, да ловко с собственным носом управляется, то и с мечом сладит? Ты чего? Скажи еще, что этот толстяк нюхача убил. На них дунешь, все попадают, может, только этот Ран и устоит. Хотя с ножами, похоже упражняются. Видел взгляд Драхта? Посмотри, все доска, на которой чеснок висит, истыкана. Одно слово – мальчишки… Да и если на то пошло, парень пропал в той деревне. Мадр же все вспомнил по тому донесению. Именем Тис. Чернявый. Сирота. Ученик кузнеца. Может, оттого и два меча в деле? Я бы этого Рана выбрал. А если, он все придумал про Кэчу и потому и бесится, что тайна эта его корежит? Да и нож, получается, он хорошо метал, значит, кое что может. Да и опять же – если речь о ноже идет, одно к одному.
– А Казур нарочно бросал мимо, – задумался Клокс. – И тоже чернявый. И как будто напуган чем-то на всю жизнь. И зачем-то упал в угольную яму. Получил ожог. Если Алаин ищет парня по метке какой и для этого руки проверяет, тогда зачем он получил ожог именно на руке?
– Этого я тебе не скажу, – поплевал на пальцы и подкрутил усы Дойтен. – Может, случайность?
– Да это я так… – отмахнулся Клокс. – Знаешь, что мне Дилб поведал? Точно так же, как и Алаин, поступила местная лекарка Ийле. Это ее Дора упомянула. Я рассказывал – Ийле та самая, к которой приезжал Брайдем и зазывал ее в свой приют наставницей. Звонарка. За несколько дней до нашего прихода, еще и Алаин в Дрохайте не было, она вдруг выбралась из своей башни, явилась к Байрелу и сказала, что нужно проверить детишек, есть у нее сомнения в их здоровье. Но на острове она это сделать не может.
– И что же, потащила их на гать? – спросил Дойтен.
– Нет, – выбрал из корзины морковку почище и начал протирать ее платком Клокс. – Посадила в лодку. Правда, у ворот, то есть, у гати считай. На веслах Дилб и Тупур, лекарка эта на корме, пятерка на носу. Правда, что Ран, что Дора – подальше друг от друга угнездились. Вот так и оплыли весь остров. Доплыли до гати, лекарка помотала головой, мол, все в порядке и пошла к себе.
– Что, так и ни одного слова не произнесла за весь путь? – удивился Дойтен.
– Сказала, – кивнул Клокс, отгрызая морковный кончик. – Вот, на Дору ткнула пальцем и сказала, что девка совсем пустая. Про Драхта и Мичана сказала, что они хорошие мальчишки. А про Казура и Рана – «Ну-ну».
– Что? – не понял Дойтен.
– Ну-ну! – хмыкнул Клокс. – Правда, кроме этого еще попросила показать ей шеи и запястья. Мол, если на ком какие амулеты, рисунки какие вычерчены, то она может и не проглядеть порчу или заговор какой. Ни у кого ничего не оказалось. Тебе не кажется, что с ней надо поговорить?
– Когда я отказывался разговаривать с женщиной? – удивился Дойтен. – Как она на вид-то?
– Заодно и посмотрим, – снова прикусил морковки Клокс. – Ее башня на Кривом мысу. Не ошибешься. Впрочем, о ней потом. Восточнее, между двумя черными башнями в трех шагах от воды лодочник нашел труп одного из возможных помощников нюхача. Успел послать за подмогой, но затем пропал вместе с трупом.
– И что я там буду делать? – спросил Дойтен.
– Просто постой, – отбросил огрызок Клокс и полез за пазуху. – Поверь, иногда это самое главное. Вот, возьми с собой. Это тот мешок, что был в руках у нюхача. Постоишь, подумаешь, может, что в голову придет? У меня после этих мальчишек в голове вообще все перемешалось. Ты ружье хорошо закрыл?
– В личной кладовой Байрела, – показал Клоксу ключ Дойтен. – Что еще?
– Будь осторожен, – попросил Клокс. – Мадр осматривал труп того парня сегодня. Ну, который повесился в голубятне. Вестник из острога. Он не повесился.
– Утопился, что ли? – спрятал мешок за пазуху Дойтен.
– Его повесили, – ответил Клокс. – Придавили пальцами горло, гортань переломили. Судя по всему, железными пальцами. Два из них так и отпечатались. И уже мертвого повесили.
– Зачем же? – остолбенел Дойтен.
– Не знаю, – пробормотал Клокс. – Я вот думаю, а может, это все не охота, а забава такая? Игра?
«Забава такая…» – подумал Дойтен, разминая данный ему Клоксом мешок на северном берегу Дрохайта, стоя между двумя черными башнями, и вдруг замер. Ну точно же! Умар же об этом мешке говорил. Дно в два слоя, шов изнутри обметан суконной восковой ниткой. По канту – витой шнур. Но скотник же не брал в руки мешок. Что он мог увидеть снаружи? Только край шнура, да и то вряд ли? Или он видел другой мешок? Где его скотный двор? Близ островного мыса? Дилб же еще с утра кричал на площади у трактира, что обойдется этот скотник без пакли, если навоз убирать не станет. Воняет, как на Вонючем островке. Туда и переберется, если что, благо всего-то треть лиги. И будет помои в лодке возить. На северном берегу скотного двора нет, значит, он на западном. И недалеко. А что если он спрятал труп и забрал мешок?
Тяжелый удар колокола разорвал озерную тишину и даже как будто подернул рябью черное зеркало. Дойтен вздрогнул и нашел взглядом круглую башню на соседнем мысу. Кажется, и всего ничего высоты в ней, притулилась на каменном огрызке у самой воды, а загудела так, что голова готова расколоться. Если это и есть дом звонарки, ничего удивительного, что, как передал Клокс слова Байрела, ей голову перекосило. Только не в прошлом, а в настоящем.
– У меня бы глаза лопнули от такого звона, – вдруг услышал незнакомый голос Дойтен, обернулся и увидел странного человека с мешком под мышкой, который не менял осанку носильщика, а значит был набит чем-то легким. Человек показался на первый взгляд ни низким, ни высоким, лишь чуть-чуть пониже самого Дойтена. И одет был и не бедно, и не богато, а скорее удобно, да так, что не определишь, откуда он прибыл – и не из Тэра, и не из Сиуина, и не из Блатаны, и одновременно из любого места из перечисленных. И выглядел он как-то неприметно, хотя глаза сияли радостью, на губах играла улыбка, короткие волосы торчали во все стороны как у какого-нибудь рыночного добряка. И даже короткий меч на его поясе казался каким-то шутейным. Может быть, из-за ножен, украшенных шнурками и кистями?
– Неудивительно, что про эту звонарку говорят, будто ей голову перекосило, – радушно улыбнулся незнакомец, перебрасывая и в самом деле легкий мешок под другую руку. – Хорошо хоть, что звонит ее колокольчик всего лишь пару раз в год. Другой вопрос, где она его прячет? Вроде, нет звонницы на башне? А то, что есть, звенеть не может. Впрочем, какая разница? Теперь начнется. Этот звон означает, что в ночь ударит мороз, и озеро встанет. Сейчас вся местная братия помчится готовиться к путине. Места на бережку столбить. Повылезают из каменных нор, не протолкнешься на улице. А уж когда еще раз ударит колокол, думаю, при хорошем морозе через пару дней это может случиться, тогда уж ринутся в дело, – словно сам себе рассказывал незнакомец, пока не уперся взглядом в глаза Дойтену. – Не пойму, что за нож у тебя на поясе? Вроде диргский, а ковка сиуинская. Железо хоть хорошее?
– Не жалуюсь, – сдвинул к животу нож Дойтен.
– Забавная вещица, – кивнул незнакомец. – Пожалуй, получше диргского будет. Рукоять так уж точно. Это ты хорошо придумал, усмиритель, что зубила на скобе разместил. Очень хорошо. И по зубам можно съездить, и чужой клинок поймать. Не съедет. Только зря ты так его повесил, народ в городе ушлый, кошель могут и из-под исподнего вырезать, а уж нож-то и делать нечего. А что без ружья?
«Так надо», – подумал Дойтен, но ничего не сказал, потому как холодом обдало его, но не снаружи, а изнутри, да так, что заледенела и спина, и живот, и плечи, и чресла. А ноги он словно вовсе чувствовать перестал.
– Это слайбские ножны, – поймал незнакомец взгляд Дойтена. – Ты же с той стороны вроде, должен знать. Я тоже из тех краев. Потому и о диргах все знаю. Можно сказать, что из черных егерей.
– Поди у тебя и тэрский запяст есть? – неуверенно выговорил Дойтен.
– Да выдали побрякушку, – рассмеялся незнакомец и, тряхнув рукой, сдвинул из-под рукава серебряный браслет к тяжелой ладони. – Только это все обманка. Я из настоящих егерей. Не тех, что прикормлены Тэром, а из тех, что несут службу на западной стороне Черной гряды. Которые сами по себе.
– Я мало знаю про тех егерей, – сказал Дойтен. – Я и с этими, считай, не сталкивался, но те, к которым ты себя причисляешь, в наших краях слыли разбойниками похуже диргов.