скачать книгу бесплатно
Клокс помахал для согрева руками, потрепал по огненно-рыжей голове жмурящуюся худую девчонку-малолетку – трактирную служку, которую вызвал во двор Дилб, покосился на крутолобого здоровяка, только что заменившего пустые емкости на грязной тележке на полные, заглянул в один из баков, обернулся:
– И что же именно здесь произошло? Есть свидетели?
– Ну, какие тут свидетели? – поежился Дилб. – Были бы свидетели, с них бы и начали. Хотя, конечно, какой-то свидетель был. Не сам же этот… нюхач себя заколол. Ну, понятное дело, тот свидетель – он же и убийца. Хотя, кто знает, может он и не один был. А так-то плохое это место для зевак. Воняет. Или не чуешь? Ну, раз пять-шесть в день выходит трактирная прислуга, выливает в баки помои. Раз в день появляется скотник, привозит пустые емкости, забирает полные. И не чистит их потом, подлец! У нас свинарник близ островного мыса. Скотник и заметил труп. Расскажешь, Умар?
– Чего же не рассказать, – прогудел здоровяк, почесывая грязной пятерней затылок под вязанным колпаком. – Расскажу. А что рассказать-то?
– То самое! – топнул ногой Дилб. – Не зли меня, Умар! Почему чаны не чистишь? То, что рассказывал! Про труп!
– Сколько уже можно? – обиделся здоровяк. – Я ж тебе говорил, какой толк их чистить, если в них каждый день снова гадят? И про труп тоже. Хозяину рассказывал, тебе рассказывал, жене хозяина рассказывал, наизнанку меня своими глазищами вывернула, сэгату рассказывал, бабе этой страшной из Тэра – тоже рассказывал. Еще кому-то рассказывал… Лица вот не упомню… Какого демона?
– Того демона, что здесь зарезали, – прошипел Дилб. – Или мне опять на тебя брату пожаловаться? Он тебе сразу мозги вправит!
– Ну вот, сразу жаловаться, – приуныл скотник. – Мало ли кого тут зарезали? Вон, днями на северном берегу тоже труп нашли. И что? Мне и про него рассказывать? Так я там не видел ничего. Хозяин вправит, конечно. Или он, или пес этот, Фуар. Тоже мне, главный рыбак. Был с малолетства карманником, карманником и остался, только что ножом махать научился. А я главный скотник, я же не ору… Всего меня уже перекосовынули с этим трупом. Нечего мне рассказывать. Привез баки перед полуднем. Уж сколько дней прошло. Дай вспомнить… Вот так же. Пустые баки снял, полные поставил. Запарился. Только тогда и заметил. Я сперва подумал, что мусор какой-то. Вот тут он валялся. Между дверями. Лица я его не рассмотрел, он ничком лежал, но клинок – видел. Из спины лезвие торчало. Кровь опять же. Парило. Я еще думал, что ж за запах такой. Свежатина. Когда свинью режешь, примерно…
– Умар! – поморщился Дилб. – Короче!
– Кто бы говорил, – ухмыльнулся скотник и подмигнул приложившей ко лбу ладонь девчонке. – Так, глядишь, и болтуном обзовут. Так я о чем? Запах крови все лучше, чем вонь от объедков, хотя по зиме-то не так страшно. Прихватывает, правда, приходится уже сечкой в свинарнике все это дело выбивать. Так вот, смотрю, лежит труп. Из спины – клинок торчит. Кровь уже чуть загустела, так что, может, час он лежал, может, два, кто же скажет? Заорал я. Тут и слуги выскочили, и хозяин пришел. Кутерьма поднялась. А потом уж за сэгатом послали.
– Что было в руках у трупа? – спросил Клокс. – Оружие было? Может, это его меч и был?
– Вряд ли, – ответил Дилб. – Этого незнакомца приметили в трактире. Он дня четыре здесь пробыл. Снял комнату, бродил по городу, сидел в углу зала. И всегда в капюшоне, надвинутом на лицо. Я сам его заметил. Думал, что морда у него болезнью какой побита или шрамами изукрашена, а у него и в самом деле… морда. Меча у него не было. Кинжал был. Он и сейчас у него на поясе. Надо было показать тебе… Под полой он. Не вынимал он его из ножен. Шнуром он прихвачен у эфеса.
– Мешок у него был в одной руке, – буркнул скотник и снова подмигнул девчонке. – Прочный, из хорошей мешковины. Я его сразу присмотрел. Ткань редкая, но крепкая. Дно в два слоя, шов изнутри обметан суконной восковой ниткой, по канту – витой шнур. Мечта, а не мешок. Как раз поросят носить. Или еще кого в тот же размер. И не задохнутся, и не сбегут. А в другой руке то ли пакля какая, то ли веревка. Может, и еще что. Не разглядел. Как народ набежал, я и пошел. Чего мне тут делать? Дождался, как тут все подскребут, и отправился восвояси. Только мешка я не брал. Как кутерьма началась, к этому убитому и не подпускали уже никого. Даже пощупать не успел. Но мешок хороший. Я б не отказался.
– Больше ничего не хочешь сказать? – спросил Клокс.
– Хочу, – оживился скотник. – Пакля мне нужна. Холодно в свинарнике! Щели надо забить, а то простужу скотину. А с кого спрос будет? С меня! Дилб, ты бы распорядился! Или мне опять к брату твоему идти?
– Иди уже! – махнул рукой Дилб. – Распоряжусь я, дай только разобраться со всей этой пакостью. Не задерживай. Но если нужда придет, и еще раз будь готов ответить на все вопросы.
– Да уж понял, не дурак, хотя некоторые и не верят… – буркнул скотник, снова нашел взглядом девчонку, ухмыльнулся и, подхватив оглобли тележки, поднатужился и поволок ее по узкому проходу.
– Что еще за труп на северном побережье? – спросил Клокс, провожая взглядом убогую подводу.
– Да ерунда, – отмахнулся Дилб. – По пьяному делу, наверное. Пока путина не началась, схватываются иногда добытчики. От безделья. Порезали какого-то рыбачка, это при чем тут? Да еще и неизвестно, было ли вообще хоть что-то. Трупа-то нет, одни разговоры. Свидетель – и тот пропал.
– Я проверю, – подал голос Мадр.
– Чаны проверяли? – вспомнил Клокс важное.
– Еще бы, – сплюнул Дилб. – Брат тут же приказал вывалить все из них на камень. Служки все руками ощупали, ничего там не было. Лопатами потом сгребали. Вот, она тоже ковырялась.
Дойтен посмотрел на девчонку. Щеки ее побелели, отчего веснушки казались серыми, на рыжих ресницах белел налет инея, тугие косички словно одеревенели, но она как будто не чувствовала холода, не пропуская ни единого слова, хотя и жмурилась, словно зимнее небо слепило ее. Хотя вряд ли кургузый кожушок давал ей достаточно тепла. «Да, дитятко, – с непонятной жалостью подумал Дойтен. – Красотой тебя боги не пожаловали. Ну, хоть не уродка, и то ладно. А я бы вот и от такой дочки не отказался»,
– Ничего не было, – хрипловатым простуженным голосом вымолвила она, почесав тонкий и длинный нос.
– Как зовут? – спросил Клокс.
– Дора, – ответила она.
– Послушай, Дора, – потер через котто замерзшие плечи Клокс. – Давно ты тут служишь?
– Два месяца, – девчонка вовсе закрыла глаза, словно пыталась вспомнить точное число. – Два месяца и десять дней.
– Откуда он мог прийти сюда? – спросил Клокс.
– Из кухни не мог, – замотала головой девчонка. – Там три повара, все на виду. Да еще и посудомои. И пройти через кухню нельзя незаметно. Дверь напротив стойки, на свету. Мог или со двора, или из зала. Но из зала никто не видел, как он выходил, темно в том коридоре. Там же и нужник. Мало ли кто туда шастает? Никто не видел, вон, Дилб всех опрашивал. Мы больше у стойки. Хотя в нужник-то все ходят. Я только в хозяйский. Мне хозяин вообще запретил в темные углы заходить. Тут народ… всякий попадается. Да и едоков было с утра много. Не до того. А для того, чтобы оправляться, вроде рановато еще. Хотя, кто знает. И помои еще не выносили с утра.
– Был он с утра в зале? – спросил Мадр.
– Был, – закивала Дора. – Только не заказывал ничего. Сидел в дальнем углу. Четвертый день уж как. Как раз со стороны коридора. То ли дремал под капюшоном, то ли еще что. Лампы у него на столе не было. Я подходила к нему, спрашивала, он только головой помотал. Хотя Казур говорил, что за день до того, как он стал трупом, заказывал у него жаркое. Но только одно мясо. Без вина и с кровью.
– Казур? – повернулся к Дилбу Клокс.
– Тоже служка, – поднял воротник куртки Дилб. – В зале на разносе пять человек работают. Ребятишки. Они шустрые. Да и сироты все. Вот Дора и четыре мальчишки. Всем лет по десять-одиннадцать. Только никто ничего не знает.
– И что же он? – не понял Клокс. – Прорычал ему заказ? Или пролаял?
– Сказал, – ответила Дора. – Я слышала голос. Обычный. Только как будто сквозь зубы.
– Сквозь клыки, – буркнул Дилб.
– Что, и никого с мечом не видели? – нахмурился Мадр.
– С оружием, кроме кинжалов, вход в зал запрещен, – пояснил Дилб. – Можно оставить на входе, можно поспорить с охраной. но все одно не войдешь, так что проще не нарываться. Это сейчас Байрел основную стражу снял, но два охранника и теперь у главного входа. Брат не любит тех, кто с гонором. Не было никого с мечом.
– А через эту дверь не могли войти? – спросил Мадр.
– Нет, – замотал головой Дилб. – Она изнутри запирается. Выйти – могли. Войти – нет. Вон, ее Дора открыла. Ты что, думаешь, я просто так Дору позвал? Она тут самая шустрая. Она ведь нашла тайник.
– Тайник? – не понял Клокс.
– Покажи, Дора, – попросил Дилб.
Девчонка просияла довольной улыбкой, шагнула к черной стене и ухватилась, как показалось Дойтену, за угол одного из темных камней, что составляли ее. Мгновение, и осколок остался у нее в руке, а в стене открылась дыра.
– Да тут можно не один меч спрятать, – хмыкнул Мадр, засовывая руку в отверстие.
– Даже копье, – довольно заключила Дора. – Ниша позволяет. Даже твое ружье, – она посмотрела на Дойтена. – Но приклад застрянет.
– Откуда ты знаешь, что это называется прикладом? – удивился Дойтен.
– От отца, – шмыгнула носом Дора. – Он был… охотником.
– От отца, – пробормотал Клокс, почесывая бороду. – Ладно. Иди дочка. А то скоро не зубами, а губами стучать будешь от холода. Если что, снова переговорим с тобой, заодно и с этим… Казуром. И с другими служками. Иди.
– Дверь только не запирай! – окликнул девчонку Дилб. – Мы сейчас закончим, и тоже потчеваться пойдем.
Дойтен проводил взглядом щуплую фигуру, дождался хлопка двери, почесал через котто живот:
– Долго еще топтаться здесь? Судья! И в самом деле, давай уже заканчивать. Нам бы тоже не помешало… в тепло и к еде. Да и в нужник заглянуть. Все ж таки на холоде, сам понимаешь.
– Сейчас, – отмахнулся Клокс, подошел к тайнику, сделал вид, что хватается за рукоять меча, развернулся и ткнул им в пустоту.
– Точно так, – кивнул Мадр. – Но удар нюхач получил ниже. Мечник был коротышка. Или упал на колено.
Клокс посмотрел на Дилба.
– А ты что скажешь?
– Да чего тут говорить? – ответил Дилб. – Скорее всего этот… нюхач кого-то выслеживал. Мерзавца, как говорит эта Алаин. Хотя, может и не мерзавца. Заприметил нужного человечка и пошел за ним. С мешком, ведь. А человек тот и сам не промах. Шмыгнул в эту дверь, достал из тайника меч, развернулся и проткнул преследователя. Вот и все. И поверь мне, правильно сделал. Видано ли этакую пакость на собственном следу терпеть? Честно говоря, я и сам был бы не прочь проткнуть такое. И что же, я буду мерзавец после этого? А чего, ждать, когда он тебе в загривок вцепится? Ты видел его зубы? Ты чего хочешь-то? Найти этого удальца, что ли? Райди сказал, что ваше дело казус этот учесть, опросить всех и на том закончить дело. Или как?
– Там видно будет, хотя опросить всех придется по-любому, – задумался Клокс и повернулся к Мадру. – Что еще?
– Спросить хочу, – осторожно вставил вновь в темное отверстие кусок камня Мадр. – Кто-то из постоянных обитателей Дрохайта покидал город в последние дни? Из тех, кто живет здесь давно или служит?
– Народу в городе полно, – сказал Дилб, – но никто не уходил в последние месяц-два. Только прибывали. Затаились – это да, а так-то… Сейчас лед встанет на озере, самая путина начнется. Все здесь. И по рыбе, и по пушнине, все. Хотя… все лодки не сочтешь…
– Неужто не счел? – удивился Клокс. – Не узнаю твоего брата.
– Да счел, конечно, – скривился Дилб. – Байрел с этого начал. На месте пока все. Были во всяком случае. Только скоро не нужны будут лодки. Впрочем, какая разница?
– Значит и убийца здесь, – кивнул Мадр. – Иначе как бы он нашел этот тайник? На него тоже время нужно. Не думаю, что это кто-то местный, но, может быть, пришлый, что осесть здесь пытается? Или пережидает что-то. К примеру, погоню и розыск. А девчонка права. Тайник свежий. И выдолблен не так давно. Только выдолблен с той стороны. Что там?
– Кладовая, – ответил Дилб. – Но она ниже, в подвале. Как раз здесь – лестница. Под лестницей кто хочет может ковыряться. Охраны там нет. А когда рыбаки пьяные песни горланят, и долбить можно. Не будешь знать, и не найдешь никогда. Я обыскивал. Ни следов, ничего. Хотя, странное есть. Как раз под лестницей паутины нет. Словно выметено.
– Надо будет посмотреть, – заметил Клокс. – Запоминай, Мадр.
– Обязательно, – кивнул Мадр. – Что было в руках у трупа? Только точно.
– Ну, Умар же сказал, – поднял воротник Дилб. – Мешок, веревка, пакля. Да, и пузырек сонного зелья в кулаке. Еле разжали кулак-то. Только пузырек ненадписанный.
– Кто определил снадобье? – спросил Клокс.
– Лэн, – начал переступать с ноги на ногу Дилб. – Член совета от ремесленных. Он же четвертый сэгат. Это мы его так называем. У него часовня. Хотя, какая часовня. Молельный сарай. На вонючем островке. Храм Ожидания Воли Всевышнего. Тьфу. Какой он старшина и сэгат? Пьяница! Хотя, тут к нему с уважением. Появится скоро, я уж послал покричать ему, наверное, уже весла к лодке ладит. Ты же захочешь с ним говорить?
– На каком островке? – не понял Дойтен. – А мы где?
– Потом, – мотнул головой Клокс. – Комнату этого нюхача обыскивали?
– Обыскивали, – кивнул Дилб. – Нет там ничего. Он даже постель не разбирал, так и спал на рогоже. Если вообще спал. Заперта она пока. А мешок, веревку, да и снадобье – все там и оставили.
– И это надо будет посмотреть, – кивнул Клокс. – Пометь себе, Мадр, и это. Перекусишь, и за дело.
– Что ты все на Мадра вешаешь? – нахмурился Дойтен.
– Я что ли буду твое ружье таскать? – удивился Клокс. – Не сомневайся, тебе тоже дело найдется. О чем мы еще не спросили?
– С чего вы взяли, что нюхач был убит не этим мечом, если он торчал у него из спины? – вспомнил Дойтен.
– А это не мы взяли, – начал дышать на замерзшие руки Дилб. – Это Лэн и сказал. Он меч из раны и вытаскивал, кстати. Он же когда-то дружинным лекарем был, многое знает. Да и меч до сих пор может в руке удержать. Будете его по поводу зелья мучить, заодно и о мече спросите. Только пить ему особо не давайте, а то толку от тех расспросов… Брата моего он во всяком случае убедил. Все, что ли? Может, теперь и перекусить время? Я уж распорядился накрыть стол. Ног уже не чувствую. Да и курточка у меня не под этот мороз.
– Все сходится, – пробормотал Клокс. – Пакля, чтобы заткнуть рот. Веревка, чтобы связать. Снадобье, чтобы усыпить. Мешок – чтобы упаковать…
– Какого размера мешок? – спросил Мадр.
– Не очень большой, – наморщил лоб Дилб. – Взрослого человека не засунешь, как ни складывай. Подростка если только. Такого как Казур или как Дора. Да и остальных. Только подросток такого здоровяка, как этот нюхач, никогда не проткнет. Тем более девчонка. Я уж не говорю про его морду. Эта баба… Алаин, когда его осматривала, пригладила ее. Пригладила, да обтерла. Побледнела вся, как будто мужа своего к погребению готовила. У него ж клыки были оскалены, когда его нашли. И все в крови. Он язык себе клыками порвал! Видано ли такое? Так вы идете к столу или нет?
– Пригладила, выходит? – шагнул к двери Клокс. – Но не поцеловала? Слезу не пролила? А? Хозяйство-то у него было живым на зависть. Ладно… Нас-то не заставят мечи оставлять на входе?
– Как можно? – замахал руками Дилб. – Вы ж по королевскому делу!
– Мы по поручению Священного Двора, – поправил Дилба Клокс. – И сделай одолжение, не можешь молчать – болтай. Только не выбалтывай ничего, что так или иначе узнаешь о нашем дознании.
– Никогда! Могила! – пообещал Дилб.
Более всего обеденный зал главного трактира Дрохайта напоминал утробу огромного зверя, которого выпотрошили и закоптили не только снаружи, но и изнутри. Черные квадратные колонны, подпирая такие же черные стены, гранеными ребрами поднимались чуть ли не на сорок локтей вверх и уже там соединялись такими же черными стропилами на центральной балке простой двускатной, но по своей величине невообразимо тяжелой крыши. Где-то там же наверху имелись окна, но то ли стекла в них были мутны от той же копоти, то ли самих окон не хватало, только света в трактире тоже был явный недостаток, и отсветы сразу четырех каминов и нескольких светильников на длинной дубовой стойке лишь сгущали тьму по углам. Дойтен сразу убедился, что уследить за окраинами огромного помещения почти невозможно, тем более, что народу в трактире оказалось немало, вот только народ этот как будто был преисполнен тревоги, потому как ни пьяных криков, ни песен не доносилось вовсе, а вместо этого раздавалось нудное гудение, как гудит ветер в слишком высоком дымоходе – захлебываясь, но не воя. «А ведь гудит этот ветер так сотни лет, не меньше», – подумал Дойтен, озираясь. Странной была древность этого зала и всего города. Она оборачивалась не ветхостью и стариной, а как будто вечностью. Убийство какого-то нюхача на ее фоне казалось малозначимым происшествием.
Еда оказалась простой, но сытной, как раз такой, какую и любил Дойтен. Мясо на ребрах не было ни пережарено, ни пересушено, а выдержано ровно настолько, чтобы не сваливаться с кости, а влажно сниматься, услаждая вкус. Тэрские лепешки были мягкими, сливовый соус кислым, а вино терпким, но тоже неплохим, скорее всего молодым ашарским. Упиться им было бы во всяком случае непросто. И подсластить его тоже было чем. Медовые пирожки так и таяли во рту. Дора, которая как раз и подавала их к столу, во всяком случае не могла сдержать слюну, глядя на их румяные бока, но когда Дойтен пододвинул ей пару, со вздохом замотала головой, хотя запах цветочного меда издавала, казалось, вся – с головы до ног. Пригляд, похоже, за слугами был в трактире строгим. Во всяком случае таких же, как Дора, металось по залу еще четыре человека, но кто из них был Казур, Дойтен гадать не стал. Одно было плохо. Все эти едоки в зале, и в самом деле похожие на бывалых охотников и рыбаков, явно знали, кому накрыли стол почти у самой стойки, и нет-нет, да оборачивались в ее сторону. В другое время Дойтен отвечал бы на каждый взгляд язвительной улыбкой, но сейчас, согреваясь, он лишь блаженно радовался тому, как тяжелы становятся его веки.
– Почему губы у нюхача были порваны? – спросил вдруг Клокс, когда, насытившись, Мадр вместе с Дилбом удалился, чтобы посмотреть выделенную храмовым старателям комнату, а заодно комнату нюхача и, может быть, злополучную лестницу, под прикрытием которой был выдолблен тайник на месте убийства.
– Не знаю, – зевнул Дойтен. – Приступ бешенства? Не похоже. Помнишь, как охранника главного храма придавило деревом во время урагана? Спину ему перебило? Мы еще с Мадром относили его в мертвецкую, когда он преставился. У него тоже губы были изгрызены. Может, и язык, я не проверял. Спросил у лекаря, в чем дело. Тот сказал, что умирал охранник тяжело. Присадило так, что он даже пальцем не мог шевельнуть, крикнуть от боли был неспособен, только и мог, что глазами хлопать, да собственные губы грызть. Не хотел бы я так сдохнуть…
– Лекаря тут нет… – пробормотал Клокс. – Или есть, но, насколько я понял, никто его не звал. К мертвому лекаря не зовут обычно. Вот же погань, как бы не завязнуть здесь. Может и в самом деле? Описать это чудовище, да двигать к дому? Нет, нельзя так… Надо найти убийцу…
– Чего они ждут от нас? – потер глаза Дойтен. – Уже все головы открутили в нашу сторону. Ты посмотри, вон у того лупоглазого, у которого клык из-под губы торчит, сейчас глаза лопнут, как он их таращит! Как сели за стол, так он не отвел их ни разу! Чего им надо? Чего они хотят?
– Покоя, – пробормотал Клокс, потягивая вино из медного кубка. – Думают, что развлечений, но на самом деле покоя. Как крестьянин, который, сидючи в телеге, проклинает ухабы и ждет не дождется, когда лошадь дотащит его повозку до мягкой и привычной грязи.
– И застрянет там, – ухмыльнулся Дойтен.
– Для того мы и здесь, – вздохнул Клокс. – Чтобы не застрял.
– Зачем нам его убийца? – спросил Дойтен. – Ясно же, что, не убей он этого нюхача, сам бы жертвой стал. И еще неизвестно, живым бы его положили в тот мешок или мертвым? Зачем он нам?
– Не знаю, – задумался Клокс. – Пока для ясности, а там как пойдет. Я ведь читал в храмовых уложениях о подобных тварях. Копался в древних свитках. Ты даже представить себя не можешь, какие сказки там иногда попадаются. Особенно если рукописи помечены храмовой меткой – сомнительно, не подтверждено, нет свидетельств. Об этом чудовище там было сказано, что подобная тварь должна быть создана не собственной волей.
– То есть? – нахмурился Дойтен.
– Сей образ есть искажение природы имни или издевательство над замыслом творца, если таковым считать человека, – сплел короткие пальцы Клокс. – Да, так и написано в уложении. И добавлено, что частичное обращение доступно лишь высшим имни, именуемым фирами, пусть даже далеко не все из них способны к обращению, либо тем, кого натаскивает могущественный колдун, лелеющий особо опасные замыслы.
– Значит, колдун? – нахмурился Дойтен.
– Нет, что б мне лопнуть, – понизил голос Клокс. – Никакой колдун ничего не мог наколдовать в Дрохайте. Уж поверь мне, я был здесь дважды и разбирался в подробностях. И наколдованный образ этот нюхач не мог занести в город, расползся бы он в воротах. Объяснить его облик можно лишь одним – он естественен для него. Ворота он, во всяком случае, так и проходил в капюшоне. Значит, эта Алаин лжет. Или сама не знает, что говорит…
– Дерьмо все это, – снова плеснул себе вина Дойтен. – Какая разница? Вернемся в Тимпал, напишешь пару страниц пергамента, проставишь нужные отметки и отправишь их в хранилище. Чтобы какой-нибудь чудак через лет тридцать дивился уже нашим приключениям.
