Париж меня не видит

Аня протянула Яне пакет.

– Что это?

– Девять бутылок пива и пару презервативов на пожевать! Завтра воскресенье, на работу никому не надо, так что мы сегодня тусуем!

– Приколистка! – Яна взяла пакет из рук Ани и пошла в кухню. – Вижу, теперь от вас так просто не отвяжешься… Проходите в мою комнату.

***

Яна существовала только в одной комнате своей квартиры. Квартиры без будущего и настоящего. Квартиры, которая блёкнет на чёрно-белой фотографии. Квартиры – горькой от бутафорного смеха, словно ненастоящий игрушечный рафинад. Здесь всегда дарили цветы в эмалевую засуху, которая отдавала пустым запахом.

Комната, в которой Яна прожила год, была её лучшим врагом и худшим другом. Здесь она умирала и оживала. Здесь она смеялась и думала. Здесь была пропасть мыслей и чувств, которые жили своей жизнью и эмоциями. Здесь было её счастье.

Светло-розовые обои с изображением зелёных цветов придавали комнате кусочки радости. У окна стояла кровать, где она спала. Недалеко находился небольшой компьютерный столик, на котором помимо ноутбука и всяких книжек стояли фотографии её родителей и жениха. У стены – небольшой шкаф-купе. На полу лежал потёртый временем ковёр, который Яна хотела выкинуть вот уже который месяц. Раньше убираться в комнате она старалась как можно чаще. Но с каждым месяцем делать это было всё сложнее и сложнее.

Гостиная же была нечто вроде «невидимкой» для глаз. Яна заходила туда крайне редко, лишь когда надо было проветрить комнату. Иногда по вечерам, она приоткрывала дверь и заглядывала туда. Она вглядывалась в самостоятельную жизнь этой комнаты до тех пор, пока не начинала плакать. Окна там всегда были не занавешены, поэтому солнечный свет беспрепятственно выгонял тень и одновременно пытался стать её другом.

В этой комнате в прошлом жил отец Яны…

Через четыре дня после её 24-летия он и её жених Андрей погибли в автокатастрофе под Москвой…

Её отец и Андрей были единственными, кем жила Яна… Прежняя Яна. Они были её будущим… Когда она их похоронила, она сказала: «Я умерла вместе с ними. Теперь есть просто Яна».

– Янка, мы фильм в прокате взяли – «Эван Всемогущий». Посмотрим? – спросила Маша, доставая из сумки DVD-диск.

– Да, давайте посмотрим. Это новый фильм?.. Я, кажется, не смотрела его, – послышался голос Яны из кухни.

– Видишь, Марусь! Всегда слушай меня! Я же помню, что́ рыжая смотрела, а что нет, – шепнула Аня.

– Ань, это не трудно, учитывая, что Яна год никуда не ходит.

– Но всё же… – воодушевилась та.

Маша включила ноутбук и, дождавшись пока тот загрузиться, вставила диск. К тому моменту как Яна вернулась в комнату, подруги уже расположились на её кровати, застелив покрывалом, которое валялось тут же на полу.

Яна месяц не видела своих лучших подруг. Эта троица подружилась ещё в школе и с тех пор не расставалась. Их называли по-разному: «семьёй», «бандитами в юбках», «бандой». Их боялись все девчонки класса. От них были без ума все парни школы. Они были полны веселья, задора, хулиганства. От них можно было ожидать чего угодно: от шуток над учителями до серьёзных разборок с соперницами по делёжке красивых мальчиков. Разные институты не помешали им сохранить дружбу. Но сейчас, после трагедии у Яны, Аня и Маша остались на год одни, но старались не забывать о своей подруге и весь год пытались ей помочь общением. И только к его концу это стало получаться. А то, что сегодня Яна не накричала на них, как это обычно было, а впустила к себе, подсказало им, что дела пошли на поправку.

Сев на стул у компьютерного столика, Яна сделала на нём два оборота по оси, остановилась и, продолжая молчать, изучающим взглядом посмотрела на девчонок.

Аня Журавлёва, высокая и красивая брюнетка: всю жизнь носившая мальчишескую стрижку, сейчас отрастила волосы и сделала себя шикарное каре. Она была безусловным заводилой их компании. Без её организации не обходилась ни одна домашняя попойка или вечеринка. Аня всегда носила модные вещи. В старших классах ей подражала вся женская половина школы. У неё были обеспеченные родители, так что многие лишения её не коснулись. Но надо сказать, что это Аню не испортило и она никогда не зазнавалась. Когда были трудные времена, всегда помогала всем деньгами, выпрошенными у отца на мнимые ремонты классного кабинета. После одиннадцатого класса она поступила на факультет туризма местного «модного» университета, получила специальность менеджера по туризму и сейчас благополучно трудилась в крупнейшем нижегородском туристическом агентстве, куда её пристроила по связам мать. Аня никогда не имела постоянного парня, так как считала это снобизмом. Она была сексуально раскована и поэтому проблем у неё в этом плане никогда не было. Единственная серьёзная отрицательная черта, которая Яне не нравилась в её подруге, – она много курила.

Маша Ренчук была же своеобразной «плюшевой зайкой». Скромная тихая застенчивая добрая блондинка. Она была самой маленькой по росту в их «банде» и обладала, в отличие от подруг, недюжинным интеллектом: математику, физику, химию всегда можно было списать у неё. Одевалась Маша всегда скромно. Чуть не провалила вступительные экзамены в технический вуз, но, благодаря связям отца Ани, этого не случилось. Работает начальником операционного отдела в известном банке. Съехала два года назад из дома и вместе со своим возлюбленным снимает квартиру.

Сейчас Яна им ужасно завидовала. Отчасти потому, что у подруг есть семьи и счастье. Она злилась на это чувство, но оно было сильнее её.

Аня и Маша не обижались на неё, они всё понимали и пытались поддержать Яну всем, чем могли. Хотя знали, что они бессильны на этом этапе.

– Рыжик, ну что, рассказывай, как поживаешь? Мы ведь с тобой уже месяц не можем встретиться. Всё избегаешь нас, лиса! Но сегодняшний твой отказ нас добил. Мы с Маруськой решили, что так этого не оставим! Это нам конкретно надоело! Ты же наш друг! Мы друзей не бросаем! Вот и решили пойти к тебе и всё высказать! – выпалила Аня.

– Вы неправы, девчонки, я совсем вас не избегаю. Просто я много работаю в последнее время, а в выходные стараюсь как можно больше отдыхать. А сегодня мне действительно стало плохо… – Яна запрокинула назад голову и правой ладонью обхватила шею.

– Ага, точно! Эту сказку мы уже слышим в десятый раз! Придумала бы что-нибудь новенькое!

– А сейчас тебе как, лучше? – нежным голоском, словно утренняя птичка, вступила в разговор Маша.

– Сейчас вроде бы лучше… рвало несколько раз…

– Интересно чем? Ты же не ешь ничего! – Аня недовольно скрестила руки на груди.

– Не знаю… чем-то… – Яна начала описывать круги головой.

На фильм, который транслировал всеми забытый плеер, никто не обращал внимания.

– Голова всё также болит? – Аня перешла на спокойный тон.

– Да… – Кивнула Яна. – В середине недели отпускало, а сейчас опять началось. Я тонны таблеток уже съела.

– Ян, тебе надо показаться врачу! – сочувственно застонала Маша.

– Да, рыжик, действительно, – подхватила Аня.

– Ты по-прежнему зовёшь меня рыжей… – Яна попыталась улыбнуться.

– Вот, уже лучше! Смотри, Марусь, она улыбается! А если серьёзно, сходи к врачу! Вот тебе наш совет, который мы не перестаём тебе давать.

– Да к какому ещё врачу? Я не больна. Со мной всё в порядке!

– Яна, с тобой как раз не всё в порядке. Я думаю, ты и сама знаешь, что с тобой.

– И что же?..

– Ты, мягко говоря, в острой депрессии. Ты думаешь, мы такие тупые, что не видим ничего и не понимаем ничего? Ты избегаешь всех, с тех пор как… – Аня запнулась на этих словах, – …погибли твой отец и Андрей… Твой мир сузился до рабочего кресла и этой комнаты. В гостиную… я даже предположить боюсь, когда ты заглядывала.

– И что с того? Это кому-то из вас мешает жить? – окрысилась Яна.

– Мешает! Ещё как мешает! Мы – твои подруги, мы желаем тебе только добра, но какого-то хрена ты упёрлась в свою стену «твердолобия» и не хочешь никого слушать! – перешла в наступление Аня. – Яна надо жить дальше! Их уж не вернёшь… Что было, то было! Да и к тому же ты не виновата, что их нет… Значит, такова судьба.

– Судьба?! Какая, к чёрту, судьба?! – вскрикнула Яна. – Я всю жизнь жила честно! Не воровала, не убивала, не обманывала! У меня не было матери, в отличие от вас, ангелочков! Меня воспитывал один отец! Он вкалывал на трёх работах, чтобы дать мне нормальную жизнь и образование! И вот тогда, когда я встала на ноги, чтобы отдать ему должное, и встретила свою настоящую любовь, твоя так называемая сучья судьба их забирает у меня!! Где справедливость?! Чем я это заслужила?!

Аня молчала.

– Отвечай!!

– Ян… Яна, успокойся, пожалуйста, Анька совсем не то хотела сказать… – Маша встала с кровати, подошла к Яне и взяла её за руку.

– Значит, так угодно Богу… – ответила Аня, кинув взгляд на фотографию, которая стояла недалеко на полке. На ней были запечатлены Яна и Андрей. Они стояли в обнимку и улыбались.

– Богу угодно?! А меня не забыли спросить, что мне угодно?! А?! Я ничем не заслужила того, что со мной произошло и что происходит сейчас! Но тем не менее, это моя сегодняшняя настоящая жизнь! Она более чем реальна! Это не твои дурацкие сигареты, мать твою, Аня! И не твой любимый «Илюшенька», Маша! Это всё намного страшнее!! – Яна была на грани истерики и, тыча пальцем в Аню, прорычала, – Вот ты, как самая религиозная у нас, объясни-ка мне, чем я это заслужила?!

– Я?.. Я… я не знаю…

– Тогда какого чёрта ты рот свой открываешь?!

– Яна, я тебя прошу, успокойся… – заохала Маша, начав тянуть Яну за руку. – Ну что ты опять кричишь? Всё же было хорошо десять минут назад.

– Хорошо не было даже час назад!! Приходя домой, вы падаете в объятия к своим парням, которые вас трахают каждую ночь, затем провожают вас на работу и встречают с неё!! А куда падаю я после работы, заменившую мне антидепрессант?! Я падаю в пустоту!! В слёзы!! В одиночество!! – на последнем слове голос Яны сменился хрипом; она зарыдала, обхватив голову руками. Затем она медленно согнулась в кресле пополам.

Девушки обступили её и нежно обняли.

Теряя жизнь, она, уходя, забирает наши слёзы. Слёзы – это единственное, чего не может контролировать душа.

– Поплачь, Янчик, поплачь. Со слезами выходит боль, – Аня сильнее обняла подругу и махать перед своим лицом ладонью, чтобы попытаться остановить слёзы, но это ей так и не удалось.

Маша, обнимая Яну через Аню, всхлипывала в такт её плача.

– Яна, прости меня… – проплакавшись и немного успокоившись, сказала Аня.

– Нет, это вы меня простите, девчонки. Опять нашло… И правда – я больная…

– Нет, Ян, ты не больная, – утирая щёки, произнесла Маша, – просто у тебя сейчас сложный жизненный период. Но ты молодец, что не сломалась!

– Мне до этого немного осталось. Знаете, сколько раз я думала о самоубийстве?

– Та-ак, началось! Ну-ка перестань сейчас же! – напряглась Аня. – Чтобы я таких слов от тебя больше не слышала! Ясно? Это проще всего – взять и умереть! А вот так, чтобы выстоять – это уже другое. Вот к чему ты должна стремиться!

– Я не могу… У меня больше нет сил.

– Ты должна! Нет, ты просто обязана!

– Мне больше ничего не интересно. Я словно в тумане. Я уже по-настоящему не улыбаюсь, не смеюсь… я так соскучилась по папе… по Андрюше… по счастью… по счастью быть с ними…

– Я знаю, – Аня обняла Яну ещё раз, – но они, я уверена, были бы рады, если бы ты начала новую жизнь.

Подруги замолчали. Эту тишину нарушал только фильм, который не мог понять человеческого горя и продолжал свою комедию.

– Девчонки, правда, простите меня… – всхлипнула Яна и попыталась улыбнуться.

Маша посмотрела на Аню, скривила рожицу, и все втроём засмеялись.

– Ну вот, видите, мы уже смеёмся! Значит, не всё так плохо! – Аня хлопнула в ладоши. – Ладно, я пойду ополосну лицо, смою потёкшую тушь. Между прочим, дорогую тушь, Яна!

– Анют, прости…

– Я шучу, тушь самая обычная, – Аня показала ей язык точно так же, как показывала ей в школе, – а когда я вернусь – будем пить пиво, а фильм… да пусть крутится… Яна, я покурить потом схожу?

– Только на лестничную площадку… Ты же знаешь, лоджия у меня в той комнате, а туда…

– Я знаю, можешь дальше не продолжать…

***

Накурившись вдоволь, Аня зашла в прихожую, закрыла за собой входную дверь и зашла в комнату Яны. Девчонки уже пили пиво.

– Ой, блин, этот запах курева меня раздражает, – прикрыла рот рукой Яна.

– И меня, – проворчала Маша.

– Какой запах? Я же сразу мятное драже съела! Это, наверное, из коридора.

– Нет, Журавлёва, это из твоего рта. Давай бросай уже курить, сколько раз тебе можно повторять!

– Всё, со следующей недели бросаю, только отстаньте!

– Ты ей веришь? – Маша подмигнула Яне.

– Ей? Ей вообще никогда нельзя верить! Вспомни, как она нас обманула, что беременна! – улыбаясь, ответила Яна. – Как мы за неё тогда волновались, сюсюкались с ней! А как она смеялась над нами, когда раскололась!

– М-да, видели бы вы тогда свои рожи! Это было нечто!.. но! хватит об этом. История старая, как борода Хоттабыча. Я вот с нетерпением жду, когда ты начнёшь рассказывать, как на свадьбе вчера погудела, – Аня вытянула шею в сторону Яны, словно собиралась её укусить.

Маша тоже навострила уши.

– А, ты про это… Да что тут рассказывать. Сплошная скука. Вернее, скучно было мне, остальным же наоборот – все прыгали и скакали. И даже без драк обошлось…

– Э, нет! Ты нам сокращённый вариант не рассказывай. Мы жаждем подробностей, всё поминутно! – Аня захрустела чипсами и открыла бутылку пива.

– Журавлёва, ты – как всегда! Всё тебе надо знать именно поминутно, – Яна сморщилась.

– Ну а как иначе можно себе тогда всё представить?.. Не отвлекайся, продолжай.

– Взяла такси. Приехала, почти не опоздав. Встретила своих бывших однокашников. Потом встретили молодых…

– А где праздновали-то?

– В «Багире».

– А, я была там. Ничего такой ресторанчик. Красивый…

– А какое платье было на невесте? – спросила с ноткой зависти Маша, перебив всех.

– Маня, каждая невеста считает, что её платье самое лучшее на свете. А все гости женского пола ей в этот момент завидуют и ненавидят! – отрезала Аня.

– Вот видишь, Маш, мне даже отвечать не понадобилось. У Журавлёвой на всё найдётся ответ!

– Яна, дорогая, не отвлекайся!

– Хм… хорошо… Встретили молодых. В этот момент у меня закружилась голова, но всё обошлось. Потом сели за стол: тосты, конкурсы, танцы. Кстати, тамада, которая вела эту свадьбу, мне очень понравилась! Такая заводная и ненавязчивая. Супер! Отлично чувствовала настроение людей и знала, какой конкурс или тост объявить. Она даже сама пела, когда крутили медляки! Голос у неё тоже красивый! Потом всё подошло к концу, я вызвала такси и где-то приблизительно в час ночи была уже дома. Но самое интересное, я вчера выпила столько шампанского, но так и не опьянела, как бы мне хотелось. А сегодня я обнаружила, что спала голой, а как разделась, не помню.

– Так бывает, когда ты ничего долго не ешь, а только пьёшь. В тоже время и не пьяная, и в тоже время ничего не помнишь. Это как водку с энергетиком мешать.

– Да, наверное…

– То есть, другими словами, ты ни с кем там не познакомилась? – огорчённо вздохнула Аня.

– Нет, ни с кем. Мне сейчас, да и, наверное, уже никогда этого и не захочется.

– Не говори так. Жизнь покажет. Вот увидишь!

– Хотя, подожди! Блин, забыла! Был там один парень…

– О! А говоришь ни с кем! Ну-ка выкладывай!

– Да нет, не в этом смысле. Я уже говорила, что там были мои однокашники. Так вот. Этот парень был их другом, а также другом жениха. Мы с ним перекинулись парой слов, а потом он пригласил меня на медленный танец. Потом мы продолжили беседу за столом, где выяснилась одна очень интересная деталь…

– Он – гей? – подскочила на месте Аня.

– Нет.

– Он – миллиардер?

– Нет!

– Он секретный агент на службе Её Величества, с лицензией на убийство?

– Нет!! Блин, Журавлёва, ты дашь мне рассказать?

Аня жестом показала, что она теперь нема как рыба.

– Мы с ним разговорились, кто где работает, и он сказал, что работает… Внимание, Маша!.. С твоим Ильёй!

– Как так? – Маша слегка поперхнулась чипсами. – А как его зовут?

– Зовут Максим. Фамилии не знаю. Сказал, что работает с Ильёй Киселёвым в дизайн-студии… С таким ещё специфическим названием…

– «Кварталостроитель»?

– Да, именно!

– Вот это да!.. А как он выглядит?

– Марусь, тебе что, Ильи своего мало? – вполголоса залепетала Аня и, улыбаясь, прикусила язык.

– Не смешно, Журавлёва! Мне просто жутко интересно.

– Ну, он выше меня на полголовы. Короткостриженый, словно уголовник. И в очках.

– Как тесен мир! Это Максим Малиновский. Его приятель. Они работают в паре. Илья – архитектор, Максим – дизайнер. Мы когда с Ильёй были в «МЕГЕ», в январе, встретили его там. Тогда Илья меня с ним и познакомил… Надо же, как жизнь устроена. Все мы ходим по улице рядом с незнакомыми людьми, которые знают наших друзей и приятелей!

– Эх, Маруся, хорошо сказала! Тебе надо было пойти в рекламщики! – Аня снова захлопала в ладоши. – И что, Яна, этот Максим тебе совсем не понравился?

– Анют, у меня нет никакого желания заводить отношения ни сейчас, ни потом…

– Это я поняла! Но всё-таки, как он тебе?

– Скажем так, не в моём вкусе.

– Другого ответа мы от тебя и не ждали.

– Девочки, давайте сменим тему, а то всё обо мне да обо мне… чем вы кроме работы занимаетесь? Как у вас личная жизнь протекает?

Яна посмотрела по очереди сначала на Аню, потом на Машу. Последняя, понимая, что её ответа ждут первым, присосалась к бутылке и мелкими глотками медленно допивала остаток пива. Видя, что взгляды никто из подруг отводить от неё не собирается, Маша сдалась.

– На работе всё без перемен. Командую девочками-операционистами. А в личном не так хорошо… У меня с Ильёй сейчас непонятные отношения. Мне кажется, он теряет интерес ко мне.

– Напомни, сколько вы уже вместе? Четыре года?

– Вместе мы уже два года и ещё один год живём вместе.

– Наверное, это просто охлаждение отношений. Кризис, насколько я помню из статьи одного семейного журнала, начинается после трёх лет, – деловито отчеканила Аня.

– Не знаю. Просто я чувствую, что я его уже не так интересую, как раньше.

– Может, стоит попробовать оживить отношения?

– А как?

– Скажем, смотайтесь на выходные в экстравагантное место. Займитесь каким-нибудь самым что ни на есть непристойным сексом. Кстати, в плане секса тоже напряг?

– Да… Не так часто, как раньше… И не так… страстно.

– Ну, это самый типичный признак охлаждения отношений. Я тебе советую – развейтесь.

– Надо бы подумать… Я боюсь, что он может меня разлюбить и уйти.

– Маня, не буду врать, такое тоже может быть. И поэтому я тебе советую взяться цементировать треснувший фундамент именно сейчас, когда его ещё можно залатать.

– Да, Анют, спасибо, я подумаю… А так в итоге – оба работаем, вечером отдыхаем, телик смотрим. В выходные в кино иногда ходим, в кафе сидим. В общем, ничего интересного.

– Но ты не переживай, это бывает у всех пар. Видите, теперь я вам обеим говорю – это просто надо пережить, – Аня открыла очередную бутылку пива.

– Ну а ты, Аня? У тебя что нового? Парня так и нет? – Яна посмотрела на неё властвующим взглядом.

– А что я? У меня всё хорошо! Я противник отношений, поэтому и не считаю нужным заводить их. С кем потрахаться – у меня это каждый день есть. Этим я не обделена. Из нового… только нижнее бельё, которое я вчера прикупила по случаю аванса! Ха!

– Ты, как всегда, в своём репертуаре, развратница. Как твой брат поживает?

– У Славика нормально всё. Диплом сейчас пишет.

– Ах, точно, он же в этом году заканчивает универ. Кипиш, наверное, дома от него?

– И не говори-ка. Домой прихожу: родители в одной комнате, он – в своей. Обложился книгами, тетрадями; торчит в интернете, бубнит постоянно про себя что-то.

– А вспомни, как мы сами писали эти дурацкие дипломы?

– Ну, это вы писали, а я-то его купила!

– А, да, верно! – Яна зло прищурилась. – А как нам плела про то, как он тебе трудно дался… Мол, из библиотеки не вылезала целыми днями! Как была вруньей, так ей и осталась!

– Ой, да ладно! Ну приврала немного, что тут такого? И если уж пошла такая песня – я заботилась, прежде всего, о вас. Не хотела, чтобы вы завидовали, и дала вам возможность спокойно написать ваши, так сказать, «дипломцы».

– Ну, хоть на этом спасибо!

– Кстати, я тут недавно купила себе все серии «Элен и ребята». Сейчас сижу смотрю на работе, когда свободная минутка есть!

– Смотри-ка, Ян! И как ей удаётся так резко и ненапряжно менять темы? – засмеялась Маша.

– Да уж!

– Помните, как в школе прогуливали уроки, чтобы ни одной серии не пропустить? – Аня мечтательно закрыла глаза.

– Да, – протянула Яна, – так здорово было.

– Девочки, я сейчас снова заплачу, – пискнула Маша, – где наши молодые годы?

– Видимо, там же где и мы – в прошлом, – угрюмо буркнула Аня. – Ладно, хватит грустить. Яна, слушай, давно тебе хотела сказать…

– Я вся во внимании.

– У меня есть хороший друг – психолог, отличный специалист. Когда у Славика были проблемы по поводу его ночных кошмаров, он ему очень сильно помог. Давай, если хочешь, я тебя с ним сведу. Может, он тебе чем-то поможет?

– Аня, мы, кажется, уже уяснили, что к докторам я пока не пойду! – проворчала Яна.

– Он не доктор, он психолог!

– Картофель, картошка – разницы нет!

– Нет, есть! Ты так сгоряча пока не руби. Мало ли. Ты подумай и, если что, дай знать.

– Хорошо, я подумаю. Довольна?

– Более чем, – усмехнулась Аня и подняла бутылку пива. – Предлагаю тост! За прекрасных дам! То есть за нас, конечно!

***

Выходные для Яны были самыми трудными днями. Она ненавидела их. Они давили своей мощью безысходности. Они заставляли её кричать и плакать. Они кидали её в бездну, но не давали упасть, напоминая, что в конце следующей недели придут снова. Убежать от них было невозможно. Спрятаться тоже.

В субботу, по вечерам, она часто уезжала на машине и каталась по городу всю ночь, чтобы всё воскресенье проспать. А когда рулить никуда не хотелось, она пила снотворное и просыпала их. Когда её мучила сильная бессонница, и ей не хотелось больше пить таблетки, она молча лежала в кровати всю ночь и рыдала при включённом телевизоре. Все попытки читать книги в такие моменты ни к чему не приводили – дальше начальных страниц чтение не шло. Иногда Яна набирала фильмы в кинопрокате, покупала бутылку вина и сидела, плакала, поверхностно смотря их. Она никого не хотела видеть, слышать или разговаривать. Общение вне работы для неё стало невыносимым, безвкусным, неинтересным. Ей больше нечего было впитывать в себя, поэтому она на подсознательном уровне отстранялась от всех.

Яна понимала, что подруги любят её, беспокоятся о ней, но их присутствие раздражало её. Она сама этого противилась, но ничего поделать не могла. Вчерашняя встреча стала крайне редким исключением. Сейчас, лёжа в постели и глядя в потолок, Яна думала об этом. Как так получилось, что она пошла на контакт? Может, что-то произошло у неё в душе́? Может, какой-то этап её депрессии миновал? Внутри что-то очень жаждало согласиться с этим, но вместе с тем и опасалось того, что это может быть вре́менным самообманом. Внутреннее опустошение, которое грозилось перерасти во всеобщую засуху, могло, наконец, и сдаться.

Воскресное утро не было добрым. Вчера, проводив подруг в первом часу ночи и оказавшись в кровати, Яна долго терзалась уже знакомыми мыслями о пустом будущем в одиночестве. Опять её посетила мысль, что всё это можно прервать…

Сегодня же, кое-как проспав до обеда и пролежав в кровати ещё полчаса, она впервые за долгое время решила прогуляться по району и зайти в местный кинотеатр.

Уже дома, умывшись и приведя себя в хмурый порядок, Яна подумала, что неплохо было бы что-нибудь поесть. Такого давно не было. Раньше она ела только тогда, когда организм ставил её перед выбором – либо еда, либо голодный обморок.

Придя на кухню и открыв холодильник, она раздосадовалась: пара йогуртов и недопитая бутылка вина, которая находилась тут, видимо, ещё с прошлых выходных. Сладкого сейчас ей точно не хотелось; она открыла кухонный шкафчик и, на радость себе, нашла нетронутый пакет гречи. Этот пакет казался чем-то революционным для сегодняшнего дня.

Сварив себе кашу и дав ей остынуть, Яна на мгновение призадумалась: «Сколько я смогу съесть ложек каши? Две или три? Допустим, четыре», – с этими мыслями она начала зачерпывать в себя гречу, медленно считая количество ложек.

После десятой ложки Яна поняла, что больше съесть не сможет.