Ангелина – принцесса сказок

– Погоди, Никтошка, только вошёл – и бух да барах! А слово сказителя так не любит. Сказка под гусельки пишется и поётся! – стала учить старушка.

– Да не сказку я пришёл сказывать! – возбуждённо затараторил незваный гость. – В стране сказок зреет заговор! Я ещё не понял, что замыслил Черномор, но что-то страшное. Он говорил что-то о реке крови, о добре и зле, в общем, как обычно.

– Ты, наверно, голоден? – ласково спросила Элпис.

Никтошка скромно потупился.

– Что бы хотел отведать?

– Молока из-под коровушки с печеньем! – бесёнок облизнулся от предвкушения.

– Ну, это проще простого! – с этими словами старушка полезла по стремянке на полку с буквой «К», достала сказку «Крошечка-хаврошечка» и попросила. – Крошечка, дай моему гостю молока.

И вдруг на столе появился кувшин свежего молока.

Старушка слезла, хлопнула в ладоши:

– Эй, пажи из сказок о королях, испеките моему гостю домашнего печенья!

Увидев печенье на столе, Никтошка подбежал к столу и принялся утолять свой сказочный голод.

– Я бы и сама тебе что-нибудь испекла, да печь здесь боюсь топить: вдруг книги копотью попорчу! – словно извинялась женщина. – Покушаешь – баньку тебе истоплю, гость незваный!

9.

Сегодня у Ангелины – первое свидание с мальчиком! Это, бесспорно, самые сладкие мгновения жизни! И это был самый знаменитый мальчик в школе – Герман Петров! Ангелине было очень приятно его внимание. Герман её пригласил погулять за стенами школы, съездить на хрустальное озеро и на поющие луга! Ангелина была счастлива! Счастлива, как никогда в жизни! Всю ночь она думала о том, как очаровать такого мальчика. Она размышляла над своим нарядом, своей причёской. Боялась, что у неё за одну ночь выскочат на лице следы юности. Она тревожно подбегала к зеркалу и с радостью убеждалась в своей привлекательности. Утром занятия, к счастью отменили, и они с Германом отправились на прогулку.

Она надела длинный сарафан, расшитый ромашками на зелёном поле, а волосы заплела в косу. Герману вид Ангелины не понравился: девушка напомнила ему простую русскую крестьянку, а не принцессу. В душе он был ярым западником, поэтому всё русское считал отсталостью, но он не стал портить Ангелине настроение. Сначала они решили съездить на поющие луга. Живовлас им разрешил взять самых лучших своих лошадей. Лине достался вороной прекрасный скакун, а Герману – белоснежная кобыла.

Они летели навстречу различным луговым цветам, а цветы пели чудесные луговые серенады.

«Дзинь – дзинь», – пели звонко колокольчики.

«Линь – линь», – вторили им майские ландыши.

«Ла – Ла – Ла», – нежно выдыхали полевые гвоздики.

«Сюинь-сюинь», – почти по-китайски звенела повилика.

И влюблённая душа девочки тоже что-то такое же напевала.

На конце поющего луга они увидели чудесное хрустальное озеро. Они сели в лодку, и лодка чудесным образом сама поплыла. А на берегу озера цвёл благоухающий жасмин, в ветвях которого песню любви щёлкал соловей.

– Наверное, в такое же время влюблённые трубадуры слагали свои серенады, – мечтательно сказал Герман.

– Расскажи о себе, – нежно попросила Лина.

– Рассказывать-то особенно и нечего, – скромно потупился Герман. – Жили мы среди людей. Отец мой был колдуном, а по совместительству – послом, так что мотались мы с семьёй много по заграничным странам. Мать – обычная смертная. Мне было года три, когда Черномор напал на нас и убил моих родителей. Я случайно уцелел, только правая рука у меня в шрамах.

Герман показал руку, а девочка с нежностью погладила страшные рубцы. Мальчик продолжал:

– Он почему-то не смог меня убить. Живовлас считает, что во мне – особая сила. А ты что-нибудь помнишь о себе?

– Нет, ничего, – с грустью ответила принцесса. – Я даже про моего предка Светозара ничего не помню.

– Знаешь, у меня есть одна удивительная вещица Светозара: его дневник, – сказал с осторожностью Герман.

– Как это интересно! Дай посмотреть! – воскликнула Лина и протянула руку.

– Только то, что там написано, может прочитать лишь настоящий потомок Светозара, – стал объяснять Герман, отдавая дневник.

Дневник оказался обычной записной книжкой с маленькой защёлкой. Лина без труда её открыла и с недоумением заглянула вовнутрь.

Герман нетерпеливо стал ёрзать на своём месте:

– Ну, что там написано?

– Странно, всего одна фраза! – удивилась принцесса.

– Какая?

– «Найди озеро тоскующих пеликанов». Но я не вижу на этом озере ни одного тоскующего пеликана! Здесь одни соловьи! – размышляла девочка.

– Значит, это – другое озеро, – подытожил Герман. – Но нам пора возвращаться в замок, а то уже темнеет. Учитель будет недоволен.

Лодка сама поплыла к берегу. Герман помог Ангелине выйти из неё, и они, держась за руки, пошли к мирно пасущимся на поющих лугах лошадям. И вновь – цветы под копытами лошадей дружно запели и побежали своими соцветиями дружно им навстречу, полевые пути немного расступились, а над лугами пронеслась песнь жаворонка. Девочка с радостью увидела родную школу: замок чарующе алел в лучах заходящего солнца. Они въехали во двор. И от фонтана во дворе брызги, подхваченные лёгким вечерним ветерком, нежно обдали им лицо.

– Как здорово было придумано сделать во дворе школы фонтан! – воскликнула Лина.

– Этому фонтану столько же лет, сколько и школе, – стал объяснять всезнающий Герман. – Живовлас его давно собирался снести: он портит архитектуру и внешний вид здания.

– А, по-моему, он чудесен! – спорила Лина.

– Да, особенно с гранитными валунами по краям! – иронизировал Герман.

– В этом же – особый шарм! Словно руины Рима! – девочка звонко засмеялась. – А вдруг это древние птицы решили попить здесь водички?

– Я не разделяю Вашего мнения, принцесса, – тоже засмеялся Герман. – Боюсь, это скорее то, что оставили здесь древние птички после себя.

– А Вы, оказывается, жестокий мальчик, Герман, вам совсем не жаль древность! – Лина мягко шлёпнула Германа ладонью по губам и весело убежала в свою комнату.

Она была окончательно и бесповоротно влюблена!

10.

– Госпожа Элпис, как Вы не понимаете: у Ангелины нет особого магического дара. Её сила – в глубине её человеческого сердца. Если её посвятят в принцессы солнечной магии, то она потеряет свой человеческий облик, а, следовательно, свой особый дар, – с горячностью говорил Никтошка.

– Я в этом не уверена, – сомневалась госпожа Элпис. – А, может, она счастлива? И почему я тебе должна верить? Мне тебя жаль: чужой ты для всех. Чужой – для людей. Чужой – для Бога. Даже для своих собратьев – чужой. А ведь каждое существо должно обрести место под солнцем.

Никтошка тяжело вздохнул:

– Как чудесно быть человеком! Вы просто не понимаете: жить – с людьми, разговаривать, плакать и молиться – с людьми. О, если б мне дали шанс прожить заново человеческую жизнь! Ведь я и не жил толком. Даже и не умер толком. Я даже для жизни и смерти – чужой. Я не хочу такого бессмертия и покоя! Но смею ли я, такое убогое существо, на что-то надеяться? Даже животные с надеждой ожидают Откровения сынов Божьих, то есть очищения, искупления грехов! А я и надеяться не смею! Как опасно один раз оступиться, сорваться со скалы совести – и понеслось: бездна, мрак, одиночество. А за один раз – твой один раз! – весь живой мир страдает.

Женщина сочувственно вздохнула и ласково погладила Никтошку по голове, словно ребёнка. Его поразил её мудрый, проницательный взгляд. Помолчав, она сказала:

– За твоё бессмертие на земле многие бы люди многое бы отдали.

– Знаю. Даже бесовский мир порой содрогается от поступков людей. Но если бы они знали моё бессмертие, то предпочли бы самую лютую смерть одинокой ледяной вечности. Да, я – самый отверженный из всех существ на свете. Пусть! Пусть! Зато я знаю цену каждому вздоху человеческой жизни! Я бы всё своё жалкое бессмертие выменял на минуту человеческой жизни – так, чтобы вздохнуть полной грудью и втянуть в себя морозный аромат январского утра, запах хвои и запах едкого дыма от бедных крестьянских селений – дыма, поднимающегося из труб облачными струями в небеса, словно хвосты мартовских котов. Но это – жизнь. Страдающая, бушующая, ранящая, но такая прекрасная! Это – мука, с которой не хочется расставаться!

– Люди боятся перестать быть и в этом страхе делают много такого, что их как раз и обрекает на небытие. Они боятся болезни и старости, – Элпис устало подпёрла голову рукой. Она сидела за столом, а существо – на полу у её ног.

– А если б не было бы болезни и старости, то люди вообще бы о Нём забыли. Это – напоминание о Нём.

– Они боятся слиться с землёй, уйти в землю, – продолжала рассуждать Элпис.

– Чудаки! Уходят в землю такие, как я. А люди мощного и светлого сознания постигают иное бытие. Душа всегда рвётся к Нему. Ничего в этом мире не исчезает, одна энергия перерождается в другую энергию.

– Ты словно мне физику с химией преподаёшь! – грустно засмеялась мудрая собеседница.

– Так рассуждал ещё Ломоносов! И он не умер, он – там, – Никтошка указал глазами на небо.

– А сколько нас! А сколько умерло?! Неужели такое муравьиное братство когда-нибудь найдёт смысл существования?

– Оно его уже нашло: бегство от одиночества и забвение себя. Когда забудешь о себе, смиришься с мыслью, что ты никто, пылинка, то и смерть уже не сможет тебя превратить в ничто, в пылинку. Какое же это счастье – забыть о себе! Ведь я же – никто, так – хвостатое недоразумение. Убежишь от одиночества – познаешь других, познаешь – полюбишь, а, полюбив, забудешь о своём гордом «Я».

– Нет, познаешь – вряд ли полюбишь, – с иронией сказала Элпис. – Да и о себе вряд ли забудешь. Себя надо уважать и не давать в обиду.

– Так я думал свое первое столетие, – усмехнулось существо. – А теперь всё по-другому. Обиду, говорите? А она у чистого человека и не может быть. Святые не обижаются.

– А ты обижаешься? – сказительница выжидательно смотрела на незваного гостя.

– Мне обижаться не положено, ведь я же не человек.

Женщина укоризненно покачала головой:

– Ох, забил ты мне всю головушку философией! Русский человек верил и не философствовал. А верил всегда! Пока с Дикого Запада отраву не привезли. А интеллигенция этой отравой стала упиваться!

– Табаком что ли? – робко предположил Никтошка.

– Каким табаком – сомнениями! Вон посмотри, сколько хороших сказок, – Элпис обвела комнату рукой. – А им всё излишества подавай! Перро, Андерсен, Пушкин, Чуковский – им это уже скучно. Избаловал нас комфорт. Романы пожирнее – мысли поострее. А от русских сказок и былин носы воротят, а я, старая сказительница, им уже в тягость!

– Иные времена – иные правы, – грустно пошутил собеседник. – Ты мне лучше скажи, как госпоже Ангелине помочь?

– А может, ей там нравится? – нерешительно предположила хранительница сказок.

– Ну что ты заладила: нравится – не нравится, словно на ромашке гадаешь! – нетерпеливо воскликнул гость. – Ей не может нравиться и не нравиться: у неё нет сравнения – она ничего не помнит, так как её поят дурман – травой!

И госпожа Элпис словно оттаяла. Она добродушно сказала:

– Как сказка твоя называется? На какую букву посмотреть?

– Она ещё даже не написана! Она только сейчас происходит! – гость умоляюще смотрел на сказительницу.

– Нет, с черновыми рукописями я не работаю – глаза уже не те, – строго сказала женщина.

– А ведь раньше и с клочками имела дело! – укорило существо.

– Ладно. Попробую, – с этими словами госпожа Элпис стала рыться в каталоге. – Так… Шрек -3. То? Нет? «Белоснежка на новый лад». Нет? Пять томов ужастиков. Неужели это так модно? Лучше б к нам приехали – на Змея – Горыныча глянули. А, вот, кажется, нашла.

Старушка долго поправляла очки на носу и, наконец, прочитала: «Госпожа Элпис сняла со стены гусли – самогуды и созвала всех лесных тварей».

– Ишь ты, и про меня написали! – довольно засмеялась она. – Дожила бабка до славы! Ну, недоразумение хвостатое, пошли созывать!

– Кого? – не сообразил сразу Никтошка.

– Зверей! Не тебя же, незваный мой! – пошутила она.

Элпис сняла со стены гусли, надела на голову шляпку мухомора и вышла на крыльцо. Никтошка поспешил за ней следом.

11.

– Господин директор, в книге Светозара написано: «Найди озеро тоскующих пеликанов», – сообщил Герман, радостно влетев в кабинет Живовласа.

– Очень хорошо, Герман Петров, – похвалил маг. – Продолжай ухаживать за девицей, а я буду искать это странное озеро. Я о нём никогда не слышал. А ты?

– Тоже – нет.

– Что ж, иди! – повелительно отпустил учитель ученика, а затем вослед уходящему Петрову добавил. – Скоро у нас будет пир и коронация, так что будь готов.

Герман почтительно поклонился директору и вышел.

12.

– Эй, звери лесные, на совет! – запела звучным голосом госпожа Элпис под гусли.

И звери стали собираться.

– Кто знает, как помочь госпоже Ангелине – принцессе сказок? – пела Элпис.

– Мы не знаем, – отвечали звери.

– А все ли на совете?

– Нет только белок! У них матч по хоккею!

– Пусть они возьмут перерыв! – приказала Элпис. И вмиг их окружили пушистые белочки в белых кружевных панталончиках. На задних лапках у них были надеты роликовые коньки из грецких скорлупок.

– Мы знаем! – радостно запищала рыжая команда. – Мы тоже страдаем от человеческих грехов! Поэтому мы поможем Никтошке! Вернее, он не совсем Никтошка, но больше мы о нём ничего не скажем, а то сказки не получится!

– Говорите по существу! – строго сказала Элпис пушистым хоккеистам.

– Мы сплетём до неба канат из ветвей плакучих ив и берёз. По нему Никтошка попадёт в страну безвременья, где заточён Единорог со своей женой – крылатой Пеги! Пеги – дочь Пегаса. Они тебе помогут! Они знают какую-то тайну, – дружно запищали зверьки и стали своими коготками плести канат с песнями.

– А здесь всё с песнями или былинами делается! – пояснила женщина, а белочки напевали:

Рыжехвостые сестрицы,

Мы большие мастерицы.

Коготками – раз, два, три.

Разве мы не кустари?

До небес канат сплетём –

Лезь, Никтошка, в горний дом!

Госпожа Элпис с Никтошкой ждали окончания работы. И вдруг мудрый взгляд старушки на мгновение помутился, она недоумённо посмотрела на гостя:

– Слышь ты, неведомая зверюшка, ты случайно не сын ли царя Салтана будешь?

Никтошка разозлился: это с этой женщиной он говорил о высоких материях, душу свою открыл! Он злобно огрызнулся:

– Дочь я его, дочь.

– Ну, родственничкам всегда рада помочь!

Постепенно взгляд женщины прояснился. Никтошке стало её жалко: одна в лесу, без отдыха и без помощи!

– Стара ты, бабка, стала. Пора на отдых, – грустно сказал он.

– А кому это сокровище завещать? Ведь если зло перепишет эти сказки, наступит хаос! А вот ты вместо меня не хочешь?

– Нет, мне такое доверять нельзя… Да и в копытцах ручку тяжело держать! Пальчики никак не растопырить!

Тем временем канат был готов, ветви заплакали, из их слёз образовалось нечто вроде лестницы. Никтошка радостно полез на небо.

Все ему по-доброму махали руками (госпожа Элпис) и лапками (лесные жители). Никтошка чуть не прослезился.

А снизу госпожа Элпис кричала:

– Эй, триста шестьдесят седьмой, не забудь мне авторский экземпляр своей книги занести – в мою всемирную библиотеку сказок.

– Хорошо, госпожа Элпис, – бесёнок благодарно помахал копытцем и полез дальше. Он лез и всё думал о госпоже Элпис: «То мудрая, то полоумная, то весёлая, то грустная, то молодая женщина, то древняя старуха. Наверное, таков жребий Руси. Такую не понять вообще – не то что аршином измерить! На то она и предвечная сказительница. Но мне надо спешить: чем дольше без памяти Ангелина, тем сильнее в забвение погружается весь сказочный мир. Всё вокруг взаимосвязано!».

А облака постепенно приближались, росли. Скоро – страна забвения.

Часть третья

В поисках тоскующих пеликанов

1.

Весь день на занятиях Ангелина была сама не своя. Девочка думала только о Германе. Облик мальчика стал для неё настоящим вдохновением. Она на занятиях любовалась на живые фотографии Германа Петрова. Его тёмные прямые волосы, очки, улыбка, умное лицо заставляли сладостно до боли сжиматься её сердце. Что-то неизведанное ранее полонило все думы принцессы.

– Госпожа Ангелина! – строго воскликнула учительница биомагии мадам Лилия Нарциссовна. – Что с вами? Вы сегодня какая-то не такая!

– Простите меня, госпожа учительница, я постараюсь сконцентрировать своё внимание на биомагии! – пообещала девочка.

– Да уж – будьте так любезны: от рассеянного мага толка мало! – сделала строгий выговор биомаг, а затем продолжила. – Итак, ученики, почему цветок Бегония имеет столь странное название?

Класс молчал, знал, как всегда, Герман Петров:

– Потому что эти цветы ведут кочующий образ жизни: они перебегают с одного места на другое!

– Герман, только вы меня в этом классе можете порадовать! – похвалила учительница. – А всех я попрошу запомнить, что бегония созревает тогда, когда перестаёт бегать, а выкапывает себе своим корневищем норку и поселяется уже в ней навсегда. Такая одомашненная бегония полезна для заживления именно магических ран, то есть порезов, нанесённых волшебниками! Молодую же бегонию удержать на одном месте не возможно: надо ждать пока она не перебесится. Единственное, как можно заманить этих непослушных созданий, – это современная шумная музыка, особенно тяжёлый рок!

В классе стоял гул, пока учительница демонстрировала новый предмет изучения. Юные маги шалили, как могли. Розалина смастерила скользящую мерцающую звезду и кинула её на других девочек. Все успели вовремя увернуться, не успела только светловолосая девочка в сереньком платьице – Лиза Елисеева. Звезда ей упала прямо на ладонь, сильно поранив руку воспитанницы. Девочка заплакала. Розалина была чрезвычайно счастлива: она знала, что наказание ей не последует, ведь пострадала всего лишь одна из серых мышек!

– Не плачьте, Лиза, а подойдите ко мне! – строго сказала учительница. – И почему вы всегда распускаете свои руки? И зачем было ловить всякую гадость? Зато мы узнаем действие бегонии на примере.

Учительница стала искать одомашненную бегонию. Юные бегонии разбегались по классу, и лишь одна сидела спокойно у ног Ангелины.

– Госпожа Ангелина, полечите Елисееву! – приказала Лилия Нарциссовна.

Принцесса заботливо, как ребёнка, подняла с пола старушку-бегонию и оторвала от неё алый цветок.

– Протяни мне, пожалуйста, свою ладонь, – вежливо попросила Ангелина, и девочка в сером с крайним удивлением от такого хорошего обращения с ней протянула дрожащую руку. Принцесса приложила цветок. Тот превратился в губы и выпил сочившуюся из раны кровь, порезы мгновенно зажили. Класс зааплодировал. Девочка заулыбалась Ангелине:

– Принцесса, вы – мой кумир!

Весь этот день от Ангелины не отходила Лиза Елисеева. После занятий она без умолку щебетала комплименты. И было видно, что они искренни! Лине понравилась Лиза. Принцесса полюбопытствовала:

– А почему тебя так не любит Розалина?

– А она разве кого-нибудь, кроме себя, любит? – с горечью сказала Лиза. – Она же сейчас в бешенстве: вы, госпожа Ангелина, составляете в своём лице ей конкуренцию, и Ваша популярность в школе стремительно растёт. Вы – правнучка великого Светозара! Вы затмили всех. А такого Розалина не потерпит. Хотя к нам, серым мышкам, одинаково плохо относятся и чёрные, и белые маги. А по секрету Вам скажу, что Розалина влюблена в Германа Петрова. В добавок дед Розалины и Гордея – злой волшебник Черномор, который убил родителей Германа, а ему самому оставил страшную метку на руке.

Лина с удивлением смотрела на свою новую знакомую. Принцесса воскликнула:

– Как же у вас в магическом мире всё наворочено: все – родня!

– Нет, не все. Я – безродная. Серые мышки все безродные, – Лиза говорила это с огромной печалью. – А как порой хочется надеть платье другого цвета!

Ангелина взмахнула палочкой, и на Лизе оказалось красивое бальное платье зелёного цвета.

– Госпожа Ангелина, что вы наделали! Господин Живовлас будет недоволен! – Лиза страшно испугалась. – Это же – переворот в школе магии, почти революция!

– Я его не боюсь! – уверенно произнесла принцесса.

Лиза наклонилась и прошептала:

– Есть ещё одна тайна: ваш прадед Светозар не умер – он ушёл к людям.

– Почему? – также шёпотом спросила Ангелина.

– Это мне неизвестно… – тихо ответила Лиза.

Девушки сидели в этот момент у школьного фонтана и щебетали, как ранние птички. Вдруг они увидели разъярённого Живовласа, который спешил к ним. Лиза вся затряслась от страха. Великан – маг подошёл и прорычал:

– Лиза Елисеева, как вы посмели нарушить своим внешним видом устав школы?

Лиза униженно плакала:

– Простите меня, господин директор.

Ангелина закрыла собой девочку:

– Многоуважаемый господин Живовлас, я Вас прошу о снисхождении! Иначе я покину Вашу дурацкую школу! И потом – это моя вина, Лиза здесь ни при чём!

Лицо Живовласа стало бешено менять выражение. Наконец, главный маг выдавил сияющую безглазую улыбку:

– Простите мою поспешность, госпожа Ангелина! Что ж, правнучка Светозара может внести оживление в мою школу. Более того, завтра будет пир, на котором я представлю Вас всему сказочному миру. Я вас прошу сделать две вещи: написать весёлую песню о нашем королевстве, чтобы развлечь гостей, и нарядить всех учеников школы по своему усмотрению! Это традиция: сначала даётся предварительный пир, как бы спрашивается мнение гостей: достойна ли та или иная девушка стать принцессой солнечной магии, а уже потом, через несколько дней, происходит долгожданная коронация.

Видно было, что Живовлас всеми усилиями души пытается загладить неприятное впечатление, которое он произвёл на госпожу Ангелину. Принцесса пообещала всё сделать. Она была счастлива своей победой, однако какая-то горечь была в этой победе. Лина начинала задумываться.

А за углом школы пряталась Розалина. Чёрная леди была в бешенстве: её наговор директору на девочек не принёс никаких желаемых результатов – наоборот, директор ради Ангелины – этой девчонки Ангелины! – пошёл на уступки впервые в своей жизни! Лицо чёрной красавицы исказила судорога зависти. И красавица на время стала очень безобразной девицей.

2.

Оставшись поздно вечером наедине в своей комнатке, Ангелина задумалась: «Кто же я? И кто это мой загадочный прадед Светозар?». Ей очень захотелось узнать, почему Светозар ушёл к людям. Девочка взмахнула волшебной палочкой:

– Хочу ещё почитать дневник Светозара!

Книжица снова была у неё в руках.

– Как же с тобой, прадед, поговорить? – недоумевала она, а потом догадалась.

Ангелина направила палочку концом в дневник и задала вопрос:

– Почему ты ушёл к людям?

Мигом на листке появилась надпись: «Магия не может сделать людей счастливыми».

– Странно, а я счастлива, – не очень уверенно произнесла принцесса.

– Это пока, – гласила новая надпись.

И Лина стала с наслаждением думать о завтрашнем дне. Завтра она покорит всех! Песня! О чём бы написать? Герман там, на озере, рассказывал, что путь в наше королевство лежит через никогда не замерзающее таёжное озеро с гротом-пещерой, в пещере – заветный портал. Может, об этом и написать? А может, взмахнуть волшебной палочкой и не надо мучаться? Нет, так не интересно.

– А где озеро тоскующих пеликанов? – спросила снова Лина у дневника.

– Не отвлекайся – пиши песню! – прочитала она новую надпись там. – Всему своё время!

3.

Перед ним раскинулись просторы страны безвременья. Поразила страшная тишина. «Словно в запечатанной банке оказался», – сам себя попытался развеселить Никтошка. Облака стояли, травы не шевелились. Чего-то явно не хватало! Ветра! Значит, время – это ветер? Ветер подгоняет время…

И вот он увидел два огромных столба, к которым были привязаны огромными цепями Единорог и Крылатая Пеги. Никтошке стало очень жаль бедных животных, ведь и его совсем недавно держали в рабстве, в плену.

– Кто это вас так? – сочувственно спросил он.

– Злой волшебник Черномор, – застонала Пеги.

– Неужели и вы, как и я, стали у него на дороге? – заметил Никтошка.

– Единорог – сын Мифа, а я – дочь Пегаса, властелина вдохновения и поэзии, если мы сольёмся с ним в браке, то родится существо, которое очень боится Черномор! Вот он нас и держит на расстоянии! – плакала кобылица.

Никтошка залюбовался сказочными животными: так они были прекрасны! Пеги была рыжевато – пегого цвета с розовыми крыльями, а Единорог оказался белым конеподобным оленем со спиралевидно скрученным рогом на лбу. Никтошка воскликнул:

– Я знаю человека, который может помочь всем животным на свете!

Пеги и Единорог недоверчиво и с надеждой посмотрели на незнакомца.