скачать книгу бесплатно
– Тебя не раздражает? – спросила Ника.
– Я не испытываю человеческих эмоций. Как ты можешь меня раздражать?
– Не испытываешь?! – в ужасе спросила она. – Вообще никаких чувств?
– Эмоциональных – нет. Физиологических… голод. – Данил подумал. – да. Голод. И всё.
– Тогда я не понимаю! Ты говоришь: «Ты талантлива, мы можем тебя обратить». Зачем? Творить вечно? Но как я смогу? Творчество произрастает из эмоций, из чувств! А если я не буду чувствовать?
– Я не знаю. Это ты хотела бессмертия. А мы всего лишь готовы пойти тебе навстречу.
– А злость? Гнев? Это вы чувствуете? – спросила Ника.
– Слушай, перестань читать бульварщину о вампирах. Писать и снимать тоже. Мы мертвы. Что мы можем чувствовать? Как? Чем? Души нет.
– Нет? А где она?
Данил пожал плечами.
– Мне пора. Светает всё раньше. Я вернусь, когда ты доделаешь свои земные дела.
– Какие?
– Пристрой собаку. Хотя, я лучше бы убил. Но ты не хочешь. Пристрой, пока ты живая. Потом ты просто прокусишь ей шею. Гарантирую. Завещай кому там что положено.
– Я на фестиваль хотела съездить. Мистического кино.
– Съезди. – кивнул Данил. – Мы же не звери. Месяц тебе на всё. А потом я вернусь. Да, надеюсь, понятно, что никому ничего нельзя говорить. А то потом придётся или тебя доставать из психушки. Или убивать тех, кто поверит тебе.
– Данил. – он остановился в дверях. – Ты сегодня смеялся. Тебе было смешно. Это же эмоция!
– Быть вампиром в принципе весело! Тебе понравится. Обещаю.
– Сколько тебе лет? Человеческих, а не в общем.
– Двадцать семь.
– Круто! А мне сорок девять.
Тут Ника внезапно вспомнила, что через месяц, двадцать девятого апреля, ей будет пятьдесят. Она хорошо выглядела, конечно. Гены, спорт, диета. Но ей было уже далеко не двадцать семь. Она планировала большое торжество, заказала зал в ресторане, разослала приглашения. Она долго готовилась. Ника захотела спросить, дадут ей отпраздновать юбилей, или Данил явится как раз накануне. Но он уже исчез. Так быстро, будто его и не было в комнате. Только камин, который она не зажигала, напоминал о том, что тут был гость. Неживой живущий мертвец. Вампир. Да, ну! Бред. Она точно спит, и сейчас проснётся. Внезапно на телефон посыпались оповещения. Куча сообщений в вотсап, пропущенные звонки, смс-ки. Минуточку! А почему телефон молчал всё время, когда рядом был Данил? Мистика какая-то!
Отмерла Вега. Легла на том месте, где сидела, вытянув лапы. В глазах блестела грусть всего собачьего народа.
– Вега, иди ко мне, солнце.
Собака вздохнула и отвернулась. Бесполезно. Если не хочет – не подойдёт. Ни за что. Вредная собака. Избалованная собака. Как она отдаст её кому-нибудь? Кто её вообще выдержит в здравом уме? Надо поручить сыну. После нескольких последних проектов Вероника вполне могла позволить себе поручить собаку сыну, выделив ему деньги на содержание. И его, и собаки. Веге было семь. Пусть ещё семь она проживёт. На семь лет умеренной жизни без излишеств для одного человека с собакой у неё есть деньги. Она так и напишет в завещании: всё достанется Сергею, если он не бросит Вегу. Можно у них писать такие завещания, с оговорками? Или это только в Америке так можно?
Ника походила по дому. Осознала, что не спит. Посмотрела на руку, заклеенную чуть ниже локтя. Оторвала пластырь. Две ровные дырочки. Очень похожие на те, который показывают в кинофильмах. Она сама монтировала «Кровавую любовь», и тысячи раз видела эти дырки на руках и шеях. Дырки были искусно нарисованы гримёрами. Красивые, ровные, круглые. Ника подняла руку к глазам, повернулась к лампе. Её дырки не были круглыми. Они были овальной формы. Так вот каким должны быть дырки от клыков вампира! А все зачем-то делают их круглыми! В следующем фильме надо будет изменить форму дырок… мысли о следующем фильме были безжалостно прерваны голосом Данила, отчетливо зазвучавшем в голове: «Месяц тебе на всё. А потом я вернусь».
Не будет следующего фильма. Ни о вампирах, ни о людях. Не будет весёлых посиделок с друзьями, прогулок под луной с собакой, поездок на фестивали, ресторанов, шопинга, ласковых солнечных лучей на коже. Нет, ну шопинг-то будет, наверное. И вампирам нужно одеваться. Джинсы и свитер на основное блюдо, продавец на десерт, так что ли у них это происходит? Может быть она ещё успеет отпраздновать юбилей с нормальным десертом. Тортом тирамису. Они же не звери, так сказал Данил. Не звери, но уже и не люди.
Потом все умрут, а она останется. Будет по ночам навещать родных и близких на кладбище. Или не будет. Ведь эмоций-то она лишится. Ника перевернула медаль, посмотрела на обратную сторону. Она и правда всегда хотела быть бессмертной. Не понимала, почему никто не хочет. И ей хотят дать шанс. РОВ рассмотрело ваше анкету. Вердикт: одобрено. В душе всё запело. Она будет бессмертной! Вечной! Все умрут, а она не умрёт! Никогда. Если ей не воткнут кол в сердце, или не отрубят голову. А чтобы этого не случилось, нужно просто быть осторожной. Ей вдруг захотелось стать вампиром сейчас же, немедленно! Она готова была на всё, кроме ожидания. Ника внезапно похолодела. А вдруг он передумает? Вдруг не вернётся за ней?! Он ведь даже не оставил Нике номер своего телефона!
Ника сидела с адвокатом в той самой гостиной, в которой на днях общалась с таинственным гостем. Данилом. В комнате от его пребывания не осталось и следа, словно не приходил никто. Остались следы клыков на руке да маята на душе. Стараясь игнорировать эту тревожность, Ника составляла завещание. Адвокат был вызван из родного Новосибирска, перелёт ему оплатила Ника. Остановился Александр Михайлович у неё дома – зачем зря деньги на гостиницу тратить? Михалыч терпеливо заполнял в ноутбуке поля завещания с Никиных слов, вздыхал, сопел и потирал переносицу.
– Карасёв, что происходит? – не выдержала она. – Чем ты недоволен?
– Всем. Всем я буквально не доволен.
– Нет уж! Давай по пунктам.
– Почему ты меня вызвала? Я понимаю, мы всю жизнь приятели, и всё такое… но что, в столице адвокатов нету?
– Тех, кому я могу поведать все свои странности – нету.
– Хорошо. Переходим к странностям. Ты вот тут пишешь…
– Пишешь ты. Я тебе говорю, что писать.
– Не придирайся! Ты говоришь, что завещаешь всё Сергею. Счета, дом, машину.
– Две.
– Что?
– Две машины. Ну, да. больше нечего завещать.
– Да. И всё это переходит в его распоряжение, если он берёт на себя заботу о твоей собаке, Веге.
– Ну. И что не так?
– Ника, сколько тебе лет?
– Михалыч, не хами. Тем более, ты знаешь.
– Вероника, скажи мне правду. Ты заболела? Тебе диагностировали рак?
Ника посмотрела на адвоката, как на умалишённого.
– Ты спятил, что ли? Сплюнь!
– То есть, ты здорова?
– Вполне!
– Тогда что это за приготовления в пятьдесят лет? Основательные такие приготовления. Как будто ты уверена, что твоя собака точно переживёт тебя и ей понадобится новый хозяин. Поясни мне.
Ника подумала.
– А я должна тебе пояснять это?
– Ну… вообще нет. Просто я думал, если мы друзья, то я имею право знать, что тут происходит!
Он даже голос повысил. Во как. Право он имеет. Ну, что сказать? Может и имеет. Но Ника не имела никакого желания ничего объяснять. На минуту ей показалось, что лучше бы она действительно выбрала любого из московских адвокатов, но…
– Михалыч, у меня нехорошее предчувствие. И я решила, что нужно привести дела в порядок. Такой ответ тебя устроит? И давай, завязывай с глупыми вопросами. Я тебе даже доплачу, если ты сделаешь всё, как надо.
– Ладно-ладно. Чего сразу – доплачу. Сделаю я всё.
Карасёв уткнулся в ноутбук, что-то бормоча себе под нос про «в кои-то веки в Москве» и «лучше бы в Третьяковскую галерею».
– Не гунди! Сделаем завещание и поедем заверять. А там я тебя и в галерею, и в мавзолей, и в ЦУМ, и в ГУМ, и куда хочешь свожу. Хоть в кино. – она подумала. – Кстати, Михалыч, а вот эти условия и оговорки работают по нашему законодательству? Про собаку и т.д.?
– Работают, почему нет? – пожал плечами Карасёв. – Наследодатель имеет право ставить любые условия и назначать любых наследников. Ты, кстати, хорошо всё обдумала?
– Вот сейчас поняла, что нет! Пиши, что пока Вега жива и Сергей хорошо за ней ухаживает, он просто имеет право проживать в этом доме и получать ежемесячно сумму на содержание. Своё, дома и собаки. Ну, или как там правильно. И только когда Вега умрёт в глубокой старости от естественных причин, сын получает всё.
– Но дом надо кому-то наследовать. С него платится налог, и т.д.
– Да-да, я поняла. Просто пока жива моя собака – Сергей не может продать этот дом, заложить, или ещё что-нибудь. А потом пусть делает, что хочет.
Карасёв высунулся из-за ноутбука и внимательно посмотрел на Веронику. Она действительно здорова? Так странно рассуждает обо всём… будто её вот-вот не станет, и без вариантов. Михалыч промолчал. Всё равно ничего не скажет. Он знал её больше тридцати лет, с тех пор, когда ещё был ментом, а она – малолетней хулиганкой. Он спасал её, отмазывал, контролировал, увещевал. Спас. И она даже стала человеком, в конце концов. А теперь с ней происходит что-то странное, и он вряд ли узнает, что именно.
Ника думала о том, что Михалыч её друг, один из немногих, оставшихся из прошлой жизни. Он знает её столько лет. В своё время Михалыч очень постарался, чтобы она стала человеком. Вытаскивал её из передряг, спас от тюрьмы. А теперь она планирует избавиться от своей человечности. От человеческой жизни вообще. И никому нельзя об этом сказать. Совершенно никому и совершенно точно нельзя.
– Я дописал. Ты будешь проверять?
– Не буду я ничего проверять. Поехали, заверим у нотариуса. И сходим, куда тебе больше всего хочется?
– Вероника, ну ты правда здорова? – как-то даже жалобно спросил Михалыч.
– Да здорова я, что ж за наказание! Поехали уже.
Она встала с дивана, на котором сидела, скрестив ноги, взяла ключи от машины и сунула ноги в кроссовки.
– Сейчас, соседку позову. Вега одна не сидит.
– Зачем тебе вообще эта собака. – прокряхтел Карасёв, зашнуровывая ботинки.
– Слушай, я ж не спрашиваю, зачем тебе на седьмом десятке ботинки со шнурками, когда ты мог бы носить что-то более удобное. Может тебе нравится такая физкультура. Ну и не спрашивай меня, зачем мне собака.
– Сравнила тоже. – обиделся Карасёв. – Ботинки и собаку.
– Да-да. Я о том же говорю!
Ника многозначительно посмотрела на Михалыча, вышла за дверь и закричала там так громко, что аж стёкла зазвенели:
– На-адь!
– Ау. – издалека отозвалась соседка.
– Посидишь с Вегой? Я заплачу.
– Бегу.
Ника вернулась в дом, покопалась в сумке, достала тысячу рублей. Карасёв смотрел на деньги не отрываясь.
– Не бойся, это не тебе. Тебе потом дам. Побольше. Чуть-чуть.
Вега уже забеспокоилась, что все её бросают. Лезла носом то к Нике, то к Михалычу. Подбегала к стене, где висел её поводок, и гавкала. Мол, куда же вы? Меня-то, меня одеть забыли!
– Слушай, а как она одна не сидит? Что делает?
– Лает на всю деревню и всё крушит.
Карасёв взялся за лоб рукой.
– На что ты хочешь обречь своего сына?!
Нике вдруг стало его жаль. И его, и Вегу, и сына. На одну короткую секунду, на один миг она испытала их чувство, когда Ника исчезнет с радаров. Всего лишь миг, но это чувство было таким ярким и болезненным, что захотелось зажмуриться.
– Михалыч, ну ты чего? Я же вечная! Не собираюсь я никого ни на что обрекать.
В дом впорхнула молодая девушка с простым лицом, русым хвостом и в спортивном костюме.
– Вегочка, деточка, пойдём телевизор посмотрим, заинька моя сладкая. – засюсюкала она.
Ника показала ей купюру, положила на полку и быстро выпихнула Карасёва из дома, выскочив следом.
– Дурдом. – резюмировал он, топая к машине.
Они заверили завещание у первого попавшегося нотариуса, где не было очереди в приёмной. Ника подошла к секретарю с распечатанным, подписанным и заверенным документом:
– Девушка-красавица, сделайте мне копию. Даже парочку. Они у вас платные?
Девушка, которой до красавицы было как до Китая пешком, засмущалась и пролепетала:
– Я вам так сделаю.
– Мне так не надо. – Ника кинула на стол пятьдесят рублей. – Главное, побыстрее.
Когда они уже собирались выходить, невзрачная секретарша пискнула:
– Простите меня, пожалуйста! Подпишите мне книгу.
– Что? – удивлённо обернулась Ника.
– У меня ваша книга. Подпишите, пожалуйста.
