Смертный цветок

– Вы сказали, у вас есть еще сотрудники? Каких размеров штат? – она заинтересовалась в возможности завести себе друзей, потому что, скажем честно, болтать с кем-то хотя бы о работе (пусть и на самой работе) было всяко веселее, чем постоянно пялиться в телефон.

Леда аккуратно поставила ближе к кассе букет, который они собрали вместе с Аидом, и расправила замявшийся лепесток лилии.

Гадес прислонился спиной к стойке, его высокая фигура производила впечатление внушительное, несмотря на расслабленную позу. Он обдумал вопрос Леды, в его фиалковых глазах блеснули искорки озорства. Магазин был небольшим, далеко не таким большим, как у некоторых других флористов в этом районе, но Гадес предпочитал сохранять интимность, поддерживать индивидуальный подход.

– Нас всего несколько, – сказал он с ноткой гордости в голосе. – Салея, конечно, и молодой человек по имени Иса, который помогает по выходным. Он смышленый парень, хорошо освоивший ремесло. А теперь еще… и ты.

Он позволил последнему слову повиснуть в воздухе, мягкая улыбка заиграла в уголках его рта. Гадес знал, что Леда не была похожа на других сотрудников, которых он нанимал на протяжении многих лет. В ней была искра, пламенная решимость, которые отличали ее от других, и он хотел подпитывать это пламя, наблюдать, как оно растет и поглощает все на своем пути.

– Мы сплоченная группа, – продолжил Аид, его голос стал мягче. – В некотором смысле, как маленькая семья. Мы полагаемся друг на друга, заботимся друг о друге. Это не всегда легко, но оно того стоит.

Он сделал паузу, рассматривая Леду задумчивым взглядом. Он видел одиночество в ее глазах, жажду связи, товарищества. И в этот момент он понял, что не зря принял ее в штат.

– Иса, значит… – задумчиво пробубнила Леда себе под нос, гоняя воздух в щеках, как белка. – Надеюсь, подружимся с ним, – она неловко улыбнулась.

***

До обеда Леда составляла букеты, когда редкие покупатели заходили за "особенным подарком" для своей половинки или близкого человека – она чувствовала, как Гадес наблюдал за ней своими странными фиолетовыми глазами.

И только тогда, когда она об этом подумала, она вспомнила, что хотела и рассмотреть их поближе, и углубиться в этот вопрос – тем более, что Гадес в объяснениях элегантно съехал с темы.

Когда в павильоне стало пусто, Леда убрала разбросанные веточки и выкинула осыпавшиеся листы от стеблей, заправив волосы за уши.

Аида не было в помещении, и она подумала, что он вышел в подсобку – сделав два шага в дверной проем, она очутилась в маленьком помещении, заставленном цветами.

Гадес стоял в маленькой подсобке, окруженный яркими красками и пьянящими ароматами цветов, за которыми он ухаживал месяцами. Он был в процессе пересадки особенно упрямого папоротника, его длинные пальцы тщательно разрыхляли почву вокруг корней, прежде чем начать пересаживать их в новый горшок. Это была задача, требовавшая терпения и точности – двух качеств, которыми Гадес обладал в изобилии.

Работая, он услышал тихий звук шагов позади себя, нежное шуршание ткани о ткань, когда Леда приблизилась. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что это была она, он чувствовал ее присутствие, как тепло, исходящее за его спиной. Его фиалковые глаза вспыхнули, когда он заметил ее растрепанный вид, то, как ее волосы выбились из небрежного пучка, и пятно грязи на ее щеке.

– Не позволяй своим растениям погибать, Леда, – сказал Гадес с ноткой задумчивой серьезности, поднимая увядший стебель розы, знававшей лучшие дни. – Этой нужно больше воды, меньше солнца. И нужно быть осторожнее с лилиями, они хрупкие создания.

Он шагнул ближе к ней, его фигура излучало тепло и мудрость. Но в его позе не было угрозы, только мягкое предостережение, желание научить ее ремеслу. Он потянулся, его рука на мгновение задержалась возле ее щеки, прежде чем легким, как перышко, прикосновением смахнуть грязь.

– Всем нам нужно с чего-то начинать, – тихо сказал Гадес, его глаза искали ее. – И у меня такое чувство, что со временем ты станешь профессионалом. Но пока… позволь мне показать тебе, как правильно ухаживать за цветами.

Леда провела остаток рабочего дня под руководством Аида, позволяя ему брать контроль над ситуацией всякий раз, когда что-то шло не по плану.

К концу рабочего дня, когда время было уже без пятнадцати шесть вечера, Леда обнаружила, что скрывать урчание в животе стало невыносимо – что было прискорбно, учитывая ее финансовое положение.

Хотелось курить, хотелось пить. Пока Гадес был в подсобке, Леда успела даже сделать пару глотков воды из ведерка для цветов – вот настолько все было плохо.

Вытерев губы тыльной стороной ладони, она вернулась к сборам обрезков стеблей с сосредоточенным лицом.

Гадес появился из задней комнаты как раз в тот момент, когда Леда заканчивала свою работу, ее щеки раскраснелись после долгого рабочего дня. Он мог видеть усталость, отразившуюся в чертах ее лица, то, как слегка поникли ее плечи, когда она поставила корзину с обрезанными стеблями под прилавок. Он слишком хорошо знал это чувство, голод, который гложет изнутри желудка, и жажду, которая подступает к горлу, как ветерок в пустыне.

Он шагнул ближе к ней, его высокая фигура отбрасывала длинную тень на ее. Гадес всегда был высоким человеком, его рост свидетельствовал о его божественном происхождении, и все же он никогда толком не знал, как использовать этот рост в своих интересах. Но сейчас, когда Леда стояла перед ним, вздернув подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом, он почувствовал внезапный прилив желания защитить ее от жестоких реалий мира.

– Иди, отдохни, – он улыбнулся, указывая на дверь. – Ты это заслужила. Я закончу здесь.

Он помолчал, рассматривая ее мгновение, его фиалковые глаза блеснули в угасающем свете магазина.

– И Леда… обязательно съешь что-нибудь. Растущему флористу нужны силы.

Тогда в его голосе послышался какой-то намек, мягкая упрекающая нотка, от которой у Леды по спине пробежали мурашки. Она знала, что должна чувствовать себя оскорбленной, должна ощетиниться от намека на то, что о ней нужно заботиться. Но вместо этого она обнаружила, что странно тронута заботой в его тоне, нежным беспокойством, окрасившим его слова.

– Спасибо, Гадес, – тихо сказала она, и легкая улыбка заиграла в уголках ее рта. – Я ценю вашу заботу. Правда.

С этими словами она повернулась и направилась к двери, колокольчик тихо звякнул, когда она толкнула дверь и вышла в прохладу вечерних Патров.

На полпути домой, шагая и держа руки в карманах брюк, Леда вдруг остановилась посреди тротуара и громко, звучно цокнула языком.

Ей хотелось провалиться сквозь землю – она оставила свой рюкзак в подсобке магазина вместе с ключами от квартиры и телефоном: вот, что бывает, когда твой начальник ощущается каким-то невозможным подавляющим мужиком.

Леда звучно выругалась и запустила руки в волосы: делать было нечего, Гадес наверняка уже закрыл магазин и отправился домой или по своим бизнесменским делам. Но проверить – полагаясь на удачу – все же стоило.

Она одернула рубаху, и вторая волна осознания настигла ее, как удар обухом по затылку – она ещё и забыла снять фартук.

– Блядский Крит, – Леда понеслась назад в магазин, вообще не надеясь там кого-то застать.

Гадес стоял за прилавком, его высокая фигура производила впечатление в тускло освещенном магазине. Он просматривал накладные поступивших с утра цветов, его острые глаза критически изучали цифры. Это была задача, которую он выполнял бесчисленное количество раз прежде, но сегодня вечером его разум не был полностью сосредоточен на текущей задаче.

Он услышал, как звякнул колокольчик над дверью, звук, который заставил его вздрогнуть. Он не ожидал, что в магазине в такой поздний час будет кто-то еще, и мысль о воре или вандале пришла ему в голову первым делом. Но когда он повернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с незваным гостем, то увидел стоящую там Леду с раскрасневшимися щеками и расширенными от паники глазами.

– Леда, – сказал Гадес скептично, когда увидел ее растрепанный вид. – Что ты здесь делаешь в такой час? Я думал, я ясно дал понять, что тебе нужно отдохнуть.

Он сделал паузу, рассматривая ее мгновение, его фиалковые глаза блестели в мягком свете магазина.

– Почему фартук все еще на тебе? Ты что-то забыла или просто не потрудилась снять его перед уходом?

Гадес знал, что его голос звучали резко, резали воздух. Но он ничего не мог с собой поделать, не мог избавиться от чувства беспокойства, поселившегося в его груди. Он не хотел, чтобы она попала в беду, не хотел, чтобы она оставалась одна в незнакомом месте, уязвимая и незащищенная, полностью смертная.

– Скажи мне, – его голос понизился до более мягкого тона, когда он подошел к ней ближе. – Что ты забыла, моя дорогая? Я помогу тебе найти.

Он потянулся, его рука на мгновение задержалась у ее щеки, прежде чем убрать выбившуюся прядь волос с ее лица.

Леда покраснела до кончиков пальцев на ногах и торопливо сняла фартук, протянув его Гадесу.

– Простите, Лорд Гадес, – извиняющимся жалостливым тоном сказала она, чувствуя его раздражение. От этого стало неловко еще сильнее. – Я забыла рюкзак, – она поджала губу, аккуратно обходя мужчину по дуге и направляясь в подсобку.

В подсобке, не задерживаясь взглядом на деталях, Леда живенько накинула лямки рюкзака на плечи и уже развернулась, чтобы покинуть магазин окончательно, как вовремя застыла, чтобы не впечататься в грудь Гадеса.

– Простите, – хрипло пискнула она, голос ее подвел от легкого страха. – До завтра, Лорд Гадес, – она направилась к выходу, пока ее глаза были настолько круглыми, что их можно было перепутать с бейсбольными мячами.

Гадес стоял на своем, его высокая фигура служила барьером между Ледой и дверью, когда он преградил дорогу. Он мог видеть страх в ее глазах, то, как трепетал пульс у основания ее горла, когда она пыталась проскользнуть мимо него. Это был взгляд, который он видел много раз прежде, взгляд смертного, который боялся неизвестного, последствий своих поступков.

– Леда, – сказал Гадес низким и спокойным голосом, несмотря на гнев, который кипел под поверхностью. – Ты забываешься. Тебе не нужно меня бояться.

Он потянулся, его рука легла ей на плечо, пальцы нежно обхватили нежную кость сустава. Он чувствовал напряжение в ее мышцах, то, как она напряглась от его прикосновения, словно хотела убежать. Но он удержал ее, его хватка была нерушимой, когда он наклонился, чтобы встретиться с ней взглядом.

– Я здесь не для того, чтобы наказывать тебя, моя дорогая, – мягко сказал Гадес, его фиалковые глаза изучали ее. – Но я здесь, чтобы напомнить вам, что действия имеют последствия. Ты не можешь просто бросить свои вещи и ожидать, что они будут ждать тебя, когда ты вернешься.

Он помолчал, рассматривая ее мгновение, его большой палец слегка коснулся ее ключицы.

– И ты не можешь ожидать, что я буду у тебя на побегушках, ждущий тебя часам в подсобке из-за забытого рюкзака. Я не твой слуга, Леда. Я твой работодатель, и поэтому у меня есть ожидания насчет твоего поведения.

Гадес знал, что его слова были резкими, что вес его авторитета был тяжел для ее маленького тела. Но он также знал, что ей нужно было услышать их, нужно было понять последствия своих действий. Он не мог позволить ей уйти, не убедившись, что она понимала серьезность ситуации.

– А теперь иди и хорошо проведи вечер, – сказал Гадес, его голос смягчился, когда он отпустил ее плечо и отступил назад, давая ей пройти.

Слова Аида "хорошо проведи вечер" прозвучали, как издевка – Леда явственно ощутила черту "хозяин/рабочий", это заметно убавило ее уверенности. Но вместо возражений, что она не знала, был ли кто-то в магазине к тому времени, как она забежит, или нет, она просто выдохнула и кивнула, решив придержать свой сарказм до лучших времен.

– До свидания, – сказала она твердым голосом, аккуратно вывернувшись из хватки Гадеса и наконец открыв стеклянную дверь. Колокольчик над головой звякнул, как фейский смех. Леда набралась смелости поддержать ясно обозначенную границу.

– Лорд Гадес, – официально добавила она, избегая зрительного контакта.

После этих слов она исчезла за дверью, рывком прикрыв ее за собой.

Гадес наблюдал, как Леда исчезла, ее силуэт растворился в сгущающейся вечерней темноте. Он слышал, как ее шаги удалялись по тротуару, как ее кроссовки стучали по тротуару в ритме стаккато.

Он долго стоял там, его рука все еще была протянута туда, где только что стояла она, пальцы слегка изогнулись, как будто он все еще держал ее за плечо. Он чувствовал, как в его груди поднимался гнев, разочарование от того, что приходилось иметь дело с таким забывчивым, неловким созданием. Но он также испытывал странное чувство опеки, желание уберечь ее от жестокости мира.

Гадес покачал головой, словно отгоняя подобные мысли. Он был здесь не для того, чтобы играть роль опекуна, присматривать за какой-то смертной девушкой. Он был здесь, чтобы управлять бизнесом, поддерживать все гладко и эффективно. И все же он не мог избавиться от ощущения, что в Леде было нечто большее, чем казалось на первый взгляд.

Он повернулся обратно к стойке, его широкие шаги понесли его через комнату, когда он начал убираться на ночь. Он протер поверхности влажной тряпкой, его мысли вернулись к событиям прошедшего дня. Он был слишком снисходителен к ней, слишком терпелив перед лицом ее вспышек неловкости и очевидных ошибок в работе. Но он знал, что в будущем ему придется быть с ней более твердым, более требовательным к ее времени и вниманию.

Гадес вздохнул, его дыхание запотело в прохладном воздухе магазина. Ему нужно будет поговорить с ней завтра, чтобы все уладить и убедиться, что она понимает свое место. Он не был ее сторожем, но он был ее работодателем, и как таковой, он ожидал от нее только лучшего.

Он закончил вытирать прилавок, его фиалковые глаза блеснули в мягком свете магазина. Завтра будет новый день, шанс начать все сначала.

Леда вернулась домой в смешанных чувствах – само собой, ей не понравился тон Аида, когда она вернулась за забытым рюкзаком после закрытия.

Но честно сказать, она и не надеялась встретить в магазине кого-то, тем более его – так что в этот день Леда вполне была готова ночевать в подъезде голодом на холодном полу, лишь бы не выслушивать лекции.

По возвращению Леда наскоро приняла душ, напилась теплой воды, чтобы не чувствовать голод, и улеглась в кровать.

Наутро, умывшись, она снова напилась теплой воды, чтобы притупить чувство голода, и начала одеваться.

Надев брюки и прежнюю рубашку, Леда растолкала по карманам ключи от квартиры, телефон, коробочку наушников и сигареты. Брать с собой рюкзак сегодня не хотелось совсем.

Собрав каре в небольшой хвостик, она небрежно выпустила у лица пару прядей и направилась на работу, голодная и подавленная.

Без пяти минут девять она уже стояла у двери в магазин, смотря на закрытую стеклянную дверь с каким-то неприятным ощущением на сердце.

Давай, соберись, – сказала она себе мысленно. – Тебе нужна работа, или ты умрешь с голоду…

Гадес стоял за прилавком, его высокая фигура производила впечатление повелителя в уже знакомом павильончике. По своей привычке он пришел рано, желая убедиться, что все в порядке, прежде чем начнется рабочий день. Расставляя цветы на витрины и проверяя товар, он услышал, как звякнул колокольчик над дверью, возвещая о прибытии его первого сотрудника.

Он поднял голову, и его фиалковые глаза встретились с пристальным взглядом Леды, когда она вошла. Он увидел усталость в ее глазах, то, как слегка поникли ее плечи, словно она несла невидимый груз. Он знал, что в последнее время она пережила трудные времена, но он также знал, что не может позволить этому повлиять на ее работу.

– Доброе утро, Леда, – поздоровался с ней Гадес низким рокочущим голосом. – Надеюсь, ночь была спокойной?

Он помолчал, рассматривая ее мгновение, его взгляд скользнул по ее растрепанному виду. Он мог видеть, как свободно висела на ней одежда, как волосы были наспех собраны сзади в неряшливый пучок. Он знал, что она боролась со своей личной жизнью, но он также знал, что должен вести себя профессионально.

– Я хочу поговорить с тобой о вчерашнем, – его голос стал более серьезным, когда он вышел из-за прилавка. – Я знаю, что у тебя был тяжелый период, но я не могу допустить, чтобы ты так безалаберно относилась к моему присутствию или отсутствию. Это несправедливо по отношению ко мне, как к твоему начальнику.

Он шагнул ближе, его высокая фигура нависла над ней.

– Я ожидал от тебя большего, Леда. Я знаю, что в твоей жизни многое происходит, но ты не можешь позволить этому повлиять на твою работу. Ты понимаешь?

Гадес знал, что его слова были резкими, что груз его авторитета тяжело ложился на ее плечи. Но он также знал, что ей нужно было услышать это, чтобы понять последствия своего поведения.

– Понятно, – послушно буркнула Леда, повязывая фартук на талию механично и стараясь не смотреть на Гадеса.

Потерпи, – попросила она себя мысленно. – Всего-то день. Он скоро кончится.

Пока Леда возилась с завязками фартука, она подумала, что лучше б вчера и в самом деле не возвращалась за рюкзаком и осталась ночевать у двери своей квартиры – слишком много драмы из-за пустяка. Но озвучивать мысли вслух она, разумеется, не осмелилась – было страшно потерять работу на второй день. Гадес наблюдал, как Леда занялась завязыванием фартука, ее движения были механическими и небрежными. Он чувствовал ее раздражение, то, как она избегала его взгляда, словно пытаясь избежать дальнейшей конфронтации. Он знал, что она несчастлива с ним, но он также знал, что должен быть тверд с ней, установить границы и ожидания.

Она подумала, что для полноты картины не хватало только Салеи, которая бы ворвалась в магазин и завалила ее работой.

Выдохнув, Леда вскользь погладила урчащий живот и скрылась в подсобке, на ходу толкнув в одно ухо маленький наушник. Когда она исчезла в задней комнате, Гадес тихо вздохнул, его фиалковые глаза следили за ее удаляющейся фигурой. Он знал, что она переживает трудные времена, и хотел проявить понимание, но он также знал, что не может позволить ей расслабиться или воспользоваться его снисходительностью. У него был бизнес, которым нужно было управлять, и он ожидал от своих сотрудников только профессионализма.

В подсобке Леда с трудом, но всё-таки подняла вазу со свежими цветами, чтобы вынести их в основной павильон, где полки выглядели не до конца заполненными.

Гадес обратил свое внимание на помещение, проверяя, все ли в порядке на предстоящий день. Он уже пополнил полки и расставил цветы в витринах, но ему хотелось взглянуть еще раз, просто чтобы убедиться. Осматривая розы, он услышал шум из задней комнаты, звук чего-то тяжелого, поставленного на стол.

Он нахмурился, слегка сведя брови вместе, пока шел в подсобку. Он толкнул дверь, его высокая фигура заполнила дверной проем, когда он оглядел открывшуюся перед ним сцену. Леда склонилась над столом, ее волосы упали ей на лицо, пока она возилась с расстановкой цветов в вазе. Она не заметила его прихода, слишком сосредоточенная на своей работе, чтобы услышать тихий скрип двери.

Гадес откашлялся, низкий звук прорезал относительную тишину задней комнаты. Леда слегка вздрогнула, ее голова резко поднялась, чтобы посмотреть на него широко раскрытыми, испуганными глазами. Она выглядела виноватой, как будто ее застали за чем-то, чего делать не следовало.

– Леда.

– Да, Лорд Гадес? – обращение прозвучало подчёркнуто высоко: может, из-за сбитого дыхания от тяжелой вазы в руках, а может, по собственной воле рассказчика. – Куда поставить цветы? – она постаралась выпрямиться, на сколько смогла, держа вазу с цветами обеими руками.

Напряжение было осязаемым, Леде подумалось, что у Аида было "хорошее настроение" с утра пораньше, раз он решил цепляться вообще ко всему, что она делала.

Стиснув зубы, она крепче сжала ручки вазы, старательно имитируя беззаботность и непринуждённость на лице.

Глаза Гадеса слегка сузились, когда он сделал шаг ближе к ней, его высокая фигура нависла над ее в камерном пространстве подсобки. Он чувствовал ее напряжение, по тому, как она крепко сжимала сосуд, словно это был спасательный круг. Он знал, что она пыталась сохранять видимость спокойствия, но он мог видеть ее насквозь, мог чувствовать скрытое раздражение и оборонительную позицию.

– Почему бы тебе не поставить их вон туда, на главную витрину возле окна, – он повернулся, указывая на место в павильоне, где среди цветов был узкий, но все же пробел. – У нас там больше всего пешеходов, так что это идеальное место для демонстрации наших самых свежих цветов.

Он сделал паузу, его взгляд все еще был прикован к лицу Леды, ища любой намек на вызов или неподчинение. Но он увидел только пустое, тщательно контролируемое выражение лица, только усилившее его подозрения.

– Я не пытаюсь быть трудным, – продолжил Гадес, его тон стал немного мягче, почти сожалеющим. – Но я хочу убедиться, что мы эффективно используем наше пространство, что мы предоставляем нашим клиентам наилучший опыт. А это значит, что мы всегда должны делать все возможное.

Он протянул руку и осторожно взял вазу из рук Леды, при этом его пальцы коснулись ее в коротком робком прикосновении. Он почувствовал тепло ее кожи, легкую дрожь, пробежавшую по ней от его близости. Он знал, что ей было неловко, но он также знал, что должен быть твердым, быть таким боссом, каким она наверняка хотела бы его видеть, под началом которого хотела бы работать.

– Тебя что-то беспокоит, Леда, – он понизил голос до более мягкого, интимного тона. – Ты хотела бы об этом поговорить? Потому что у меня такое чувство, что ты сегодня не полностью сосредоточена на своей работе, и я беспокоюсь о тебе.

Он еще мгновение изучал ее лицо, его фиалковые глаза были пронзительными и напряженными.

– Нет, вовсе нет, – Леда торопливо перехватила вазу из рук Гадеса и, кряхтя, направилась в павильон, чтобы поставить ее на указанное место. Гадес наблюдал, как она поспешила поставить вазу на витрину, ее движения были скованными и механическими. Он чувствовал ее дискомфорт, то, как она избегала его взгляда и пыталась установить дистанцию между ними. Он знал, что она не хотела разговаривать, что она предпочитала погрузиться в свою работу и игнорировать его опасения. Но Гадес не мог избавиться от ощущения, что ее что-то беспокоило, и был полон решимости докопаться до сути.

Леда искренне не понимала мотивов Гадеса отчитывать ее, а затем резко менять тему и спрашивать, все ли у нее хорошо.

Она предпочла занять себя работой, нежели пустыми разговорами, которые все равно бы ни к чему не привели.

Сменив песню в телефоне, Леда продолжила пшикать цветы пульверизатором для влаги и протирать зеленые листья от пыли.

До обеда она старалась занимать себя составлением букетов или обслуживанием покупателей, которые изредка, но целенаправленно заходили в магазинчик.

От запаха цветов в носу свербило, но это было лучше, чем нюхать штукатурку в школе, так что Леда не возражала. Пока день шел к концу, Гадес внимательно наблюдал за ней, замечая, как она погружалась в работу с рвением, граничащим с одержимостью. Она порхала от задания к заданию, расставляя цветы, помогая покупателям и даже подпевая музыке, звучавшей из маленького наушника. Но Гадес мог видеть сквозь фасад, мог чувствовать пустоту и отчаяние, которые скрывались под поверхностью.

Во второй половине дня, когда время уже клонилось к обеду, но трапезничать было уже поздно, Леда стояла в подсобке у кулера и методично пила теплую воду, чтобы притупить чувство голода в желудке.

Позже, когда послеполуденное солнце начало опускаться за горизонт и последние покупатели покидали магазин, Гадес обнаружил, что стоял в дверях подсобки, наблюдая за Ледой: ее худощавое тело склонилось над диспенсером, когда она выпивала стакан за стаканом теплую воду.

Гадес откашлялся, и она вздрогнула, чуть не выронив пустой стаканчик. Она быстро поставила ее и повернулась к нему лицом, ее глаза были широко раскрыты и настороженны, как у рыси, застанной врасплох в заснеженном поле у подлеска с дичью.

– Леда, – тихо позвал Гадес, входя в комнату. – Я не мог не заметить, что ты почти ничего не ела весь день. Все в порядке?