Попаданка в сильфиду

– Ты что же, поняла, о чем орки говорили? – спросил старик свистящим шепотом.

– Ну, да, – ответила, а потом сообразила, что он не понимает и кивнула.

Он опять сощурился с очень подозрительным видом, хотел отвернуться, но тут уж я схватила его за плечо, не позволяя. Всем своим видом изобразила вопрос.

– Люди не знают языков орков, – пояснил Халмир.

Я удивилась. Многие из людей в караване могли разговаривать с орками, я это видела и слышала – они говорили не только на человеческом, но и на орчьем. Махнула рукой в сторону наших спутников и вопросительно задрала брови.

Халмир устало вздохнул, а потом пояснил:

– У орков много отдельных племен и много языков. У каждого племени язык свой, а все языки всех племен выучить человеку невозможно. Но есть также общеорчий, он куда проще. Это смесь языков разных племен, да еще и с халифатским вперемешку – суржик. Его используют для торговли с людьми, его знают торговцы. Но между собой орки говорят на языке своего племени, чтобы их никто не понимал. Я даже не знаю, из какого именно племени наши похитители.

Я озадачилась. То есть получается я теперь понимаю множество языков. Понимаю, да, но не говорю на них.

– Халмир, – окликнула я его и показала на рот.

– Хочешь, чтобы я помог тебе научиться говорить? – догадался он.

Я радостно закивала.

– Ох, и дурочка, – поморщился он, словно я сморозила, что земля плоская. – Из какой только дыры ты вывалилась, чудо-чудное, диво дивное… не нужно тебе говорить!

Я глянула на него возмущенно. То есть это как «не нужно»?! Это что, он так за свое место при мне переживает? Эгоист проклятый! Я злобно сощурилась и скрестила руки на груди, выпрямляясь в седле.

Но Халмир дотянулся до меня, притянул к себе ближе и зашептал быстро-быстро мне на ухо:

– Тебе не нужно говорить на нашем языке, дура! В немоте твое спасение. И никому, слышишь, никому не показывай, что понимаешь чужую речь!

Я посмотрела на него удивленно, явно показывая, что мне нужны объяснения. Так просто на веру его слова я принимать не собиралась.

– Ты знаешь, как работают рабские ошейники? – спросил Халмир.

Я отрицательно покачала головой. Конечно, нет, я о таком прежде и не слышала.

– Они основаны на магии земли, потому влияют только на физическое тело. Ошейник не может внушить тебе мысли или чувства по желанию хозяина. Владелец может отдать любой приказ, если он не нарушает контракта – а поверь, твой контракт я видел, там нет никаких ограничений, которые бы тебя защитили от хозяйского произвола. Прикажет хозяин тебе крылья вырвать – и ты сама пойдешь вырывать, поняла?!

Я шокировано уставилась на него. Разве такое возможно?!

– Раб может сопротивляться приказам хозяина, но тогда его будет преследовать боль, очень сильная боль. Это одна из самых мучительных пыток – приказать рабу то, что он не может сделать физически. Он не сможет есть, не сможет спать, не сможет ничего. Единственный выход – притвориться, что ты делаешь что-то, чтобы достичь цели. Однажды мне приказали достать луну с неба. Я не чувствовал боли, только пока мог прыгать на месте. Это страшное наказание, поверь мне, Ксания.

Я сглотнула. Но, кажется, мой ошейник работал как-то совсем иначе! Я даже растерянно коснулась золотого колье рукой.

– Некоторые безумцы приказывали своим рабыням полюбить их, и те умирали в муках, не в силах сделать этого. Невозможно внушить себе какие-то чувства, можно только делать то, что приказано. Но это если ты понимаешь приказы своего хозяина. Если же нет, то смысл приказывать тебе что-то сложное – ты не поймешь, и только измучаешься. А портить такой товар никто не хочет, поэтому тебе ничего и не приказывали прежде, – он с улыбкой похлопал меня по плечу. Я удивилась – приказывали ведь! То встать, то сесть, то не выходить из палатки! – самые простые приказы ошейник может заставить выполнить даже ничего не понимающего раба-иностранца или глухонемого. То, что не требует сложных действий, инициативы, творчества, когда хозяин видит и контролирует процесс: сидеть, стоять, не покидать. Это простые вещи, минимальные ограничения. В остальном же ты была свободна, девочка. Твоя немота и глухота – твое спасение. Не пытайся выучить местный язык и никому не показывай, что знаешь его, пока не поймешь, что в безопасности. Мой тебе совет, – и он сунул мне в рот очередной орешек, погладил по голове, как ребенка, а потом отвернулся. Я увидела мрачного орка с колечком на клыке, который проехал мимо, проводив нас подозрительным взглядом.

/\/\/\

На привале я постаралась выглядеть еще тупее, чем на самом деле: взмахивала руками и бормотала что-то невнятное, пугая людей и настораживая орков. Халмир сажал меня рядом, гладил по головке и выдавал сладости. И начинал рассказывать какие-то очередные сказки. Людям он пояснял, что чужая речь меня успокаивает.

– Это как с норовистой лошадью – неважно, что говоришь, главное хоть что-то, чтобы она речь человеческую слышала, чтобы интонация была успокаивающая, – пояснял он пленным купцам, и те кивали со знанием дела.

Как я в этот момент их всех ненавидела! Но приходилось затыкать свое эго, все же рассказы Халмира про мучения от неисполнения приказа меня очень испугали. Лучше уж пусть за дуру держат, чем мучают. А там, глядишь, удастся выгодно пристроиться и «поумнеть».

В воображении я рисовала себе прекрасного молодого халифа или хотя бы какого дворянина, которому добрый папаша купит меня-диковинку. И он влюбится в меня с первого взгляда, а я сперва не смогу ему доверять, а потом все же покажу, что понимаю его речь. Он избавит меня от ошейника, осыплет золотом, и мы поженимся. А потом я рожу ему сыночка или дочку, а, может, и обоих. Правда, крылья в мечты не очень вписывались, но, думаю, и им найдется применение.

Пока в сказках, что рассказывал Халмир, не было ни слова про крылатых людей. Уверена, если бы он знал что-то такое, рассказал бы… а, может, и нет, наоборот, попытался бы скрыть. Черт, как же неудобно иметь дело с таким скрытным и ненадежным человеком! Еще и не поговоришь нормально, чтобы выведать у него все.

– Есть в Халифате место, где всякий раб мечтает оказаться, – рассказывал Халмир мне очередную сказку на ночь. Да и остальные пленники тоже прислушивались. – Посреди пустыни, что когда-то звалась Мертвой, однажды по воли великой волшебницы появилось озеро, прозванное Солнцем. Вокруг него выросли дивные растения, поселились там свободные люди. Строга колдунья со своими подданными, требует она, чтобы у мужа, как бы богат он ни был, была лишь одна жена и никаких наложниц. А рабство там запрещено, всякий раб, что окажется на их землях, будет освобожден. И, ежели в оазис заедет владелец раба, оставив того за границей плодородных земель, контракт рабский также будет разорван.

Я думала, что сейчас все посмеются, но неожиданно заговорили серьезно:

– Да брехня это все, – сказал один из пленников. – Мой кузен ездил в оазис ОванХор, и рабы все при нем остались.

– Так он в оазис-то не въезжал, остался в гостинице. А торговали его слуги – очень уж он на них после ругался, – заспорил другой.

– Да много ты знаешь про моего кузена!

– Его слуга – мой родственник, а ты прямо много знаешь! – заспорили они между собой.

Мне только и оставалось удивленно хлопать глазами. Я-то думала, это сказка.

На следующее утро мы почему-то никуда не поехали, так и остались на месте, где был организован привал. Все это время мы с орками двигались на север примерно вдоль реки, но не совсем по берегу, а держались так, чтобы с воды было незаметно. Вот и сегодня стояли за песчаным холмом, скрываясь от человеческих лодок, что изредка проходили по реке. А потом я увидела, как на руку главного орка приземлилась здоровенная птица с желтым оперением.

– Племя Золотых Соколов, теперь все понятно, – выдохнул Халмир, наблюдающий за этой сценой. – Я все думал, как он сумел подать знак своим, чтобы наш караван перехватили, а он птицу послал. Только представители этого племени могут управлять не только зверями, но и некоторыми птицами. Ох, и дураком же был наш прежний хозяин! С этим племенем связываться себе дороже. Лучше бы он ему за работу заплатил.

Орк тем временем будто бы прислушивался какое-то время к птице, а потом прорычал на орчьем новость своим воинам:

– Шаман скоро будет здесь, его отряд уже переправился через реку.

Я напряглась. Вспомнились слова этого орка, когда он поймал меня на поле боя, что я должна понравиться их шаману.

Глава 11

Группа орков вынырнула из-за бархана через несколько часов. Мне будто что-то подсказало, куда смотреть, и я стала первым свидетелем эпичного появления. Впереди на белоснежном верблюде ехал низкорослый толстый зеленый орк, напоминающий разукрашенную татуировками жабу. На лысом черепе торчал куцый хвост черных волос с вплетенными в него перьями птиц, на лице переплетались линии геометрических рисунков, притягивая взгляд и не позволяя зафиксировать его выражение. Я как-то сразу поняла, что это и есть Шаман. Его окружали еще восьмеро орков, как мне показалось, куда менее матерых, чем те, что захватили караван: они были как-то помельче ростом, менее накаченные, в более скромной одежде, без такого обилия татуировок, фенечек, кулончиков и других украшений, как у наших пленителей.

Однако, когда шаман верхом приблизился ко главе отряда, тот вежливо поклонился и прорычал на орчьем слова приветствия, а потом сообщил, что великого колдуна ждут богатые дары.

– Вождь будет недоволен, – цыкнул шаман, но все же улыбнулся, и его белый верблюд лег на песок, чтобы всаднику удобнее было спуститься.

– Тот человек нанес мне оскорбление, – выпрямившись, недовольно прорычал глава отряда.

– Я не оспариваю твое право на месть, СакрКруш, но тебе следовало тихо прирезать его ночью, а не устраивать показательное выступление, привлекая своих побратимов. Люди могут развязать войну и отправить на наши земли своих огненных магов. Против них не выстоят никакие звери, которыми мы сможем повелевать.

– Людской вождь умер, а люди режут друг друга за его посох. Некому отправлять магов, – отмахнулся орк. – А тот торговец опозорил меня перед своими людьми, поэтому они тоже виновны.

– Ты не прав. Людской вождь умер, но у него остался наследник, чья магическая мощь не знает равных. Он воздвиг новую столицу в сердце пустыни и ждет своего часа. Если орки будут вести себя слишком агрессивно, люди объединятся против нас под рукой нового вождя, и тогда нам несдобровать.

– Людской вождь слаб, если не может уже сейчас взять свое племя под контроль!

Шаман снисходительно рассмеялся:

– Людские земли – не маленькое племя, в людской вождь должен управлять многими тысячами тысяч, а не десятками сотен. Я скажу вождю, чтобы не отпускал тебя больше на человечьи земли, раз ты ничего не смыслишь в том, что здесь происходит.

Лицо СакрКруша потемнело до цвета хвои старой елки, что, очевидно, означало у них то же, что краснота лица у людей. Он со злостью сжал кулаки, но вот возразить своему шаману не посмел, лишь склонил голову резким движением и отошел прочь, когда тот небрежно взмахнул рукой.

– Ты не понимаешь, что они говорят, не забывай об этом, – злобно прошипел мне на ухо Халмир, и я поспешила отвернуться, впрочем, продолжая прислушиваться.

– Кого вы избрали? – тем временем спросил шаман.

Пленившие нас орки забегали и начали разделять караванщиков на группы по одному им понятному принципу. В итоге вышло, что в сторону были оттащены в основном те, кто составлял охрану каравана и лишь некоторые торговцы. Многие из них пострадали во время сражения, некоторые так и не оправились. Один из мужчин так и не пришел в себя, его било в лихорадке все дни пути. Капельницы ему ставить было некому, его только поили разбавленной водой и перетертой похлебкой, которую ели остальные, а иногда один из орков что-то колдовал над ним. Так как ухода нормального не было, воняло от него соответствующе. Еще несколько человек были в чуть лучшем состоянии – хотя бы в сознании, но очень слабы. У других дела обстояли получше. Но шаман все равно строго осмотрел всех и забраковал почти всех больных:

– Нам нужны только сильные воины.

– Они сильны! – возразил один из орков. – Они отважные и умелые.

Шаман смерил его таким взглядом, будто тот сморозил несусветную глупость, но соизволил пояснить:

– Сила человека куда меньше силы орка. Мы примем лишь тех, кто может перебороть не только воина, но и болезнь. Зачем он нужен, чтобы племя скорбело о нем?

Орк потупился и, отрицательно помотав головой, ушел.

После Шаман начал творить какое-то странное действо. Он взял котелок, насыпал в него какой-то грязи, песка, золы, воды, все перемешал, напевая странный мотив без слов. Смысла в тексте его песни я не чувствовала, но благодаря этому мотиву грязь в котелке будто забурлила без огня, а потом начала шевелиться, будто выпуская щупальцы. Я едва не приподнялась повыше, чтобы разглядеть, но Халмир дернул меня вниз и придавил на удивление сильной для такого сухенького старика рукой. Впрочем, кажется, на мои метания никто не обратил внимания – все люди и орки были поглощены ритуалом.

Затем Шаман кивнул на первого из пленных. Человек испуганно забился и попытался сопротивляться, но двое орков схватили его с двух сторон и подтащили к колдуну. Легко, будто бумагу, они разорвали его рубаху, обнажая плечо. Неожиданно шаман выхватил откуда-то странный кривой клинок, лезвие его зависло буквально в миллиметре от глаза пленника.

– Ты хочешь жить, человек? – с акцентом спросил оркский шаман на языке караванщиков.

/\/\/\

– Ты хочешь жить, человек? – с акцентом спросил оркский шаман на языке караванщиков, держа нож в миллиметре от глаза пленника.

– Да, – выдохнул тот еле слышно.

– Твои глаза словно два камня агата, они прекрасно подойдут для моих зелий. Ты хочешь этого, человек?

– Нет, пожалуйста! – взмолился несчастный.

– Ты согласен быть живым и с обоими глазами, но подчиняться мне?

– Ты хочешь сделать меня рабом?! – ахнул человек.

– Нет, ты будешь свободен. Свободен как птица. Ты согласен? – он убрал нож от лица своей жертвы. Тот кивнул, но шамана это не устроило. – Говори! – велел он.

– Да… да, я согласен!

Резкое движение клинка, и нож срезает кожу на плече несчастного. Тот кричит от боли, а шаман со спокойным выражением окунает руку в черную грязь, намешанную в котелке, и шлепает ее прямо на рану:

– Будь свободен, как Золотой Сокол! Лишь солнце укажет тебе путь, брат!

Человек замолк, и сперва я подумала, что потерял сознание, но потом увидела, что нет. Он был ошарашен и будто перестал понимать, что вокруг происходит. Орки оттащили его в сторону и бросили на песок. Мужчину пошатывало, и он удивленно держался за свое плечо. Через какое-то время он оторвал окончательно свой и без того разодранный рукав и оттер черную грязь вперемешку с кровью с плеча. Раны там не было, только на коже так и остался не исчезающий черный рисунок в виде сидящей боком птицы с крючковатым клювом.

Через этот же ритуал провели и остальных избранных, никто из них не посмел отказать страшному шаману. Один попытался молчать, но ему в ногу всадили нож, заставив отвечать. Если рана на плече заживала немедленно после окончания ритуала, то ногу несчастному лечил, посмеиваясь, один из орков.

Когда последний из избранных получил свою татуировку, стало понятно, что теперь пришла наша очередь. Люди занервничали, а я растерянно смотрела на избранных. Орки сняли с их рук веревки, и это почему-то привлекло мое внимание. Они действительно стали свободны? Что это за странная игра?

Тем временем Шаман что-то спросил у окружающих орков, я не успела сконцентрироваться, чтобы понять, в чем суть, но они начали ругаться.

– Присмотрите за пленными, – велел Шаман, поднимаясь на ноги. И я с удивлением поняла, что он обращался к освобожденным людям.

Орки разбежались по лагерю, что-то разыскивая, Шаман на них прикрикивал, костеря за тупость и разгильдяйство. Освобожденные приблизились к нам, растерянно переглядываясь. Почему-то они, хоть и не были связаны, не пытались бежать, не бросались к бывшим друзьям, чтобы освободить из веревок. Просто стояли истуканами, будто слегка не в себе.

– Ну, уж нет, не позволю сделать из меня раба, – неожиданно пробормотал один из воинов, отбракованных из-за того, что его раны не слишком хорошо заживали. Он резким движением сорвал со своих запястий веревку, которую перетирал обо все подворачивающиеся на дороге острые камни все эти дни, кое-как, пошатываясь, поднялся на ноги и рванул в сторону реки.

– Что ты задумал? – шепотом крикнул ему один из получивших татуировку.

– Пусть лучше меня сожрут крокодилы при попытке побега, но дольше я здесь не останусь.

Остальные люди тоже заволновались-заворочались, не решаясь ни побежать следом, ни остаться на месте. Я замерла, не зная, что делать. Перспектива встретиться лицом к лицу с крокодилами не вдохновляла от слова совсем. Но все же еще пара человек попытались последовать за первым.

Вдруг откуда-то из кустов выскочил молодой орк из тех, что приехали с Шаманом. Он принялся ругаться на орчьем, выхватил саблю, но первый беглец быстро его обезоружил и оттолкнул.

– За мной! – прокричал он, вскинув саблю вверх.

Еще несколько человек из оставшихся приободрились и рванули следом… но шум привлек внимание остальных орков.

– Не сдавайтесь, смерть в бою лучше рабства! – вскричал главный беглец, словно поднимая остальных на бой… но тут ему в голову прилетел метко брошенный Шаманом камень, и он упал ничком в песок.

Все произошло так быстро, что я ничего не успела сообразить. Остальных беглецов быстро скрутили и усадили на место, угостив парой ударов для острастки.

– Вам велели сторожить пленных, бездари! – рыкнул, подойдя, Шаман. И неожиданно те, кто получил татуировки, согнулись от его слов, словно в приступе боли. Шаман просто ругался на них, а они корчились, будто избивал. – Следите за пленными! Если хоть один уйдет, вам не поздоровится, – велел он напоследок. И теперь уже получившие татуировки с уважением склонили перед ним головы. Потом колдун подошел к бессознательному телу первого беглеца.

– Сильный воин, храбрый, – заметил один из орков. – Хорошее приобретение для племени. Как он обезоружил Кхархура!.. – он прицокнул с уважением.

– Слишком непокорный, – поморщился Шаман.

– Как и должно члену племени Золотых Соколов!

– Нет, слишком непокорный. У меня нет времени ломать его волю, и так уже с тем огненным намучились, – отмахнулся Шаман, и его огромные лапы потянулись к человеческому горлу.

Я почему-то сразу поняла, что дальше будет. Перед моими глазами промелькнула картинка того, как здоровые зеленые руки обхватывают голову жертвы и резко дергают назад и вбок, с противным хрустом ломая позвоночник…

– Нет! – вскрикнула испуганно, и только потом поняла, что это мне лишь показалось, что этого не случилось, лишь привиделось.

– Глупости творит зверюшка безмозглая, добрый господин. Не слушайте ее бессмысленные бредни, добрый хозяин. Испугалась диковинка, вот и кричит, она часто кричит без всякого смысла! – забормотал-залебезил он, пытаясь меня прикрыть.

Халмир резко прижал меня к себе, заставляя уткнуться лицом ему в плечо и замолкнуть.

Глава 12

«Дура, какая же я дура!» – крутилось в голове, пока я сидела, уткнувшись носом в хилую грудь Халмира. Его руки ласково поглаживали меня по плечам, но и так было понятно – я привлекла к себе совсем не нужное сейчас внимание. Он что-то судорожно причитал над моей головой, но и одного панического взгляда, пойманного мною, хватило, чтобы понять – я попала.

– Что это? – прорычал Шаман где-то над моей головой на оркском.

– Это дар тебе, о Великий Шаман, – пафосно провозгласил глава отряда – орк с кольцом на клыке. – Это дитя Духов Пустыни, что попалось в плен глупым людям. Оно говорит на языке пустыни и способно летать. Уверен, если люди позволили бы ему вырасти и стать взрослым, оно стерло бы с земли один из их городов, но в твоих силах будет уничтожить это создание и извлечь из него пользу для племени.

Я в панике глянула на Халмира, но он ответил растерянным взглядом – он не понимал, что я услышала.

– Занятная зверушка, – пробормотал Шаман.

Вдруг резкий рывок за крыло оторвал меня от Халмира и бросил на песок. Больно. Ладони я рассадила в кровь, в левую даже впился какой-то камешек. Я затравленно огляделась, надеясь увидеть сочувствие в окружающих, но орки смотрели на меня сверху вниз, будто на… нет, не как на зверя. В моем мире, наверное, даже грязная собачонка, которую кто-то пнул походя, вызвала бы больше сочувствия. Они смотрели на меня, словно на предмет, как на дешевую китайскую роботизированную игрушку, которая может двигаться и издавать звуки, но уж точно ничего не чувствует, а, если ее разбить, то нестрашно – мама другую купит и получше. А вот люди смотрели со страхом, но делать что-либо или хотя бы подать голос не смели.

Еще один рывок за крыло заставил меня упасть на спину.

– Так, посмотрим, – пробормотал шаман задумчиво, коленом придавливая мою грудную клетку, так что и не продохнуть.

Я завизжала и попыталась отбиваться руками и ногами, но он, кажется, и не заметил, только стал давить коленом сильнее. А, когда в его руках сверкнул знакомый нож, я замерла в панике. Сработал какой-то инстинкт, и я застыла, как олень в свете фар, и могла только наблюдать, как медленно лезвие приближается к моему распластанному на земле крылу.

Крылья у меня были большие и красивые, похожие на стрекозьи, но желтоватого цвета. Когда я расправляла их в разные стороны, они оказывались длиннее, чем руки до кончиков пальцев. Хрупкие на вид, они были легкими, крепкими и чуть изгибались, если приложить усилие, словно пластиковые. Я не чувствовала их, как часть тела: как руку или ногу, скорее как ноготь – знала, в каком они положении, старалась аккуратно не обломать, но на деле и падала и кувыркалась, а с ними ничего не случалось. А еще на солнечном свету в их прожилках переливались радужные блики.

Все это пронеслось в моей голове, пока я смотрела, как медленно, но верно кинжал приближается к моему крылу. Вот он ткнулся в блестящую поверхность, я замерла, не в силах дышать. С противным скрипом нож прочертил полосу поперек крыла, и я задергалась, пытаясь высвободиться – мне будто зуб попытались расковырять без наркоза.

– Крепкое, надо поднажать, – задумчиво пробормотал Шаман, не обращая никакого внимания на мои трепыхания.

А потом резко замахнулся, почти проломив мне ребра своим коленом, и ударил со всей силы.

«Разобьет!» – поняла каким-то образом. Я изо всех сил рванулась в сторону, хоть и понимала, что это бессмысленно, он крепко фиксировал как мое тело, так и крыло.

Я не поняла, как случилось так, что в последний момент Шаману в лицо будто сыпанули пригоршню песка, он едва заметно пошатнулся, я дернулась, и вместо моего крыла он попал мимо. Я с ужасом смотрела на торчащую из песка рукоять, понимая, что сейчас я должна была быть пригвождена за крыло к земле, как бабочка в коллекции энтомолога.

– Дочь проклятых Духов Пустыни, – выругался Шаман, добавив несколько нецензурных эпитетов и смерил меня таким яростным взглядом, что стало очевидно – мне не жить, этот мне не только крылья оторвет, но и горло перережет, не сомневаясь ни секунды. – Нужно поставить защиту от духов и магии, чтобы никто не смог помешать, – пробормотал он задумчиво. – Эй, кто там? Принесите сюда мою сумку! Там есть травы, нужно раскидать их по периметру лагеря…

– Простите, но у нас совсем нет времени, Великий Шаман, – поклонился ему глава отряда. – Нам нужно скорее покинуть людские земли, а то не миновать беды, ты ведь сам так сказал.

Шаман зашипел так, словно на угли пролили воды, того и гляди задымится – так ему не терпелось заняться мною.

– Дитя Пустынных Духов и так у тебя в руках, ты сможешь удержать ее и повеселиться, когда угодно, – понизив голос, доверительно заметил орк с кольцом на клыке.

Меня от этого «повеселишься» пробрало морозом по спине. Шаман явно разрывался между желанием заняться мною скорее и осознанием своего долга. Подумав, он вырвал кинжал из земли и еще разок чиркнул по моему крылу, в этот раз будто пытаясь соскоблить с него что-то. Меня от этого пробрало до мурашек, но не так, чтобы было невыносимо больно. Я боялась кричать и дергаться лишний раз, чтобы Шаман не передумал. Он тем временем широко лизнул свою грязную лапу и провел по моему крылу, а потом посмотрел сам и продемонстрировал всем окружающим – на оливково-зеленой коже остались золотистые песчинки от моего крыла.

– Ладно, – нехотя буркнул Шаман, чуть помедлив. – Но ты, СакрКруш, за нее будешь головой отвечать, – и, встав, наконец, позволил мне вдохнуть.

– Конечно, Великий Шаман, – склонил перед ним голову глава отряда и, прежде чем я успела что-то сообразить, за горло поднял меня на ноги, оттащил в сторону и посадил прямо на землю. Сам же встал надо мною, продолжая сжимать одной рукой за шею, другой – за плечо.