Попаданка в сильфиду

Бранлис танцевал вокруг орка, пытаясь достать его быстрыми выпадами, но из-за длинных рук и меча противника он терял преимущество, полученное за счет более высокой скорости человека. Я видела его резкие движения, шаги-развороты, и одновременно перед моим внутренним взором проигрывались будто просчеты: радиус движения меча, длины, окружности. Я видела рисунок боя и варианты его развития: если бы сделать шаг левее, если бы провести мечем чуть выше или ниже… Бранлис танцевал по самому краю, буквально на волоске от смерти, проходил по тонкой грани между вероятностями собственной гибели.

– У него левая нога хуже двигается, колено малоподвижное, – заметила я вслух.

– Вижу, – едва слышимый выдох в ухо.

Резкий шаг, поворот – Лис делает обманный маневр и пытается подсечь орка под больную ногу…

– Нет, он лучше ее защищает! – вскрикиваю я, и Бран едва успевает уйти перекатом в сторону от резкого удара сверху. – Три шага вправо, только потом поднимайся, – велю я. – Не подходи, пусть он сделает шаг вперед.

В этот раз Бранлис все же слушается, поднимается на ноги и стоит в защитной стойке, тяжело дыша в ожидании. Орк с усмешкой двигается к нему. Разница между его ногами почти незаметна, но я могу оценить более короткий шаг, более скованное движение в колене. Он точно знает свою слабость, а потому старается ее компенсировать.

– Подожди, как только он сделает следующий шаг, атакуй справа… сейчас!

С моими подсказками Бран продолжает бой, и я шиплю про себя, когда он делает не то, что происходило в моем воображении. Он понимает и не понимает, я не могу донести в идеальной точности, да и его тело просто не в состоянии исполнить. Чем дольше длится бой, тем четче я понимаю возможности обоих противников, тем уже становится коридор возможностей, тем меньше шансов для выживания и победы…

– Ты мне доверяешь? – спрашиваю, наконец, увидев единственный шанс.

– Я бы уже умер, если бы не ты, – спокойно отвечает Бранлис, на его губах играет безумная ухмылка, на лбу кровь, а еще он ранен в левое плечо – легкая царапина, но он вполне мог лишиться руки. Я видела эту вероятность.

– Тогда делай все в точности, как я скажу.

– Да я и так…

– В точности! – обрываю я. – Иначе не выживешь.

– Да, – выдыхает он.

– Что ты говоришь, человек? Молишься своим Пустынным Духам? Не надейся, они слишком далеко и не помогут в пустыне, – смеется орк на своем наречии, которого Бран даже не понимает, обращаясь скорее к своим воинам, а не к сопернику. А вот я понимаю.

– Повторяй за мной: «Стихия Воздуха всюду, она несет на своих крыльях тотем моего племени, что выцарапает глаза Медведю», – произношу на нужном наречии медленно и разборчиво, чтобы Бран сумел повторить, пусть и с акцентом, но понятно.

– Ах ты тварь! – оскорбленно рычит главарь Медведей и, немного потеряв от оскорбления самоконтроль.

А дальше… в точности, как я видела в своем воображении. Два шага вперед, пригнуться, пропуская над собой огромный палаш, ударить под здоровое колено, выбивая равновесие. Рыча, орк успевает обратным движением вонзить лезвие своей сабли в бок Бранлису, но у рукояти оно не так остро наточено и застревает в прикрытой легким кожаным доспехом плоти. А вот человек вонзает свой меч орку прямо в грудь.

Бранлис толкает главу медведей от себя, и тот падает навзничь. Лис замирает перед ним стоя на одном колене. Над полем боя повисает такая тишина, что слышно, кажется, даже сердцебиение воинов.

– Не вытаскивай меч из раны, истечешь кровью раньше, чем окажут помощь, – велю я расчетливо и хладнокровно. – И забери у него колье.

– Что? – едва дышит от боли Бранлис.

– Подвеска с желтыми камнями: забери ее. Ты имеешь право, как трофей ее забрать. Забери! – почти рычу я.

Бранлис едва может двигаться, но все же, не вытаскивая чужого меча из своего бока, кое-как наклоняется и срывает кулон со множеством подвесок из осколков желтого камня со своего противника.

Орки вокруг будто только и ожидают этого: представители противников подхватывают их и растаскивают в сторону. Бранлису из бока вырывают палаш, тут же залечивают рану. Предводителя Медведей тоже оттаскивают в сторону и оказывают помощь. Выживет ли? Мне все равно.

У меня кружится голова, и картинка перед глазами пульсирует: то расплывается, то становится четкой.

/\/\/\

То, что случилось после того, как глава Медведей был выведен из игры, можно было назвать просто глобальной свалкой. Орки бегали, наскакивали друг на друга, племена сражались без стратегии, отряды то воссоединялись, то вновь рассыпались на части, и было уже совершенно непонятно, что происходит.

Мой взгляд следовал только за Браном, как-то фантастически отыскивая ее в этой свалке. Или не его, а колье, что он накрутил на свое запястье и так и продолжил носить. Мне казалось, что камни чуть светятся, будто привлекая меня, будто свет лампочки мотылька.

В конце концов Соколы проиграли Койотам, но было это уже в финальной битве, то есть можно сказать, что наше племя заняло второе место. Непобедимые Медведи заняли какое-то из последних мест – конкретно было непонятно, орки не считали, это просто сказывалось на их иерархии.

Уложив последних Соколов на траву, Койоты разразились каким-то странным лающим воем, а потом на Арену высыпали девушки – невесты этого года. Они несли с собой охапки цветов. Я удивленно огляделась и поняла, что опять веду себя как белая ворона, мне об этом никто не говорил, и я не успела сориентироваться. Халмир поспешил сорвать несколько цветущих травяных кустиков, похожих на медунцу – с мелкими белыми соцветиями, только пахли они свеже, будто орхидеями. Я тоже шагнула вперед на Арену, с содроганием переступая через рытвины, кровавые пятна, потерянные куски брони и одежды, что-то еще, о природе чего мне и думать не хотелось. Я одна из последних подошла к радостным Койотам где-то сбоку, стараясь не привлекать к себе внимание.

– Спасибо, красавица, – неожиданно откуда-то на меня вынырнул сам глава их отряда и буквально выхватил мой букет.

– Не за что, – пробормотала я растеряно и сделала шаг назад.

Гневный взгляд ГладРиды вновь полоснул по моей спине, будто плетью.

Я поспешила найти СакрКруша, но празднование победы Койотов плавно превратилось в глобальную попойку. Прямо сюда, на арену, племена притаскивали бочки с иностранным пивом и вином, а также бурдюки с местным алкогольным напитком на основе молока. Недавние противники уже сидели в обнимку и с радостью вспоминали «как я тебя!»

Посмотрев на явно не очень адекватного от кровопотери и алкоголя СакрКруша, я не стала к нему подходить, а решила вернуться к шатрам. Вообще, невесты, как я заметила, довольно быстро разошлись за редким исключением. Наверное, родители их уводили подальше от проблем.

– Бранлиса отнесли в его палатку, – пояснил Халмир, когда я подошла.

– Его же вылечили?..

– Что они там лечат эти орки, залатали на быструю руку. Он же человек, ему по-другому нужно. Он и так только недавно после лихорадки, – он зло махнул рукой.

Меня внутри продрало от чувства вины. Это ведь я виновата. Я знала, что только так можно победить главу Медведей, и подставила Бранлиса, зная, что он будет ранен! Я четко это видела, но заставила его пойти на этот шаг. Я не нашла других путей… а с чего я это взяла?!

Я резко остановилась от осознания. А что это вообще такое было?! Что я делала во время боя и как?!! Я сжала голову руками, пытаясь привести мысли в порядок. Это было… это было, будто в голове у меня неожиданно заработал суперкомпьютер, отключив все другие мысли и эмоции. Как это?!

Память немедленно подкинула, что так уже было прежде – когда нужно было вытащить того парня во время переправы через реку с крокодилами. Там тоже я видела опасность, видела движение животных и, рассчитав его, поворачивала, чтобы уберечь человека…

Только в этот раз я никого не уберегала. Я заставила Бранлиса шагнуть под меч, рассчитывая, что тот застрянет в броне. А если бы нет? А если он умрет? И все это ради чего? Ради победы в каком-то дурацком орчьем соревновании?!

«Ради камней», – пролетело в моей голове.

Да, точно, еще ради камней. Желтые камешки приветливо искрились перед моим внутренним взором, маня прикоснуться. Да… нужно…

– Пойдем-пойдем, – приобняв меня за плечи, подтолкнул Халмир, не зная, что творится у меня в голове.

Я и сама прибавила шагу. Нужно идти в палатку к Бранлису. Нужно забрать у него камни… нет, нужно помочь ему! Нужно подумать, что можно сделать. Почему от орчьего лечения не всем становится лучше? В чем может быть проблема?!

К палаткам наших мы почти бежали, я запыхалась, но продолжала упрямо тащить за собой Халмира. Тот косился на меня, но помалкивал. Я первая скользнула внутрь шатра, и тут же замерла шокировано. Бранлис лежал на своей койке, обнаженный по пояс, и один из людей стирал кровь с его тела. Очень много крови. Больной был бледен и тяжело дышал, но раны на нем уже были закрыты, только толстый розовый рубец на боку да алые потеки свидетельствовали о недавнем ранении.

– Как он? – спросил на халифатском, зайдя за мной следом, Халмир.

– Опять жар, – тяжело вздохнул мужчина, имени которого я к стыду своему не помнила. – Я отправил парней поискать каких-нибудь жаропонижающих трав в степи, но…

– Что найдешь ночью, – хмыкнул старик.

Я с ужасом смотрела на тело Бранлиса, на его обметанные корочкой губы, на черные круги вокруг глаз…

– Ему нужен лекарь! Нормальный лекарь, а не это вот все, – я взмахнула раздраженно руками.

– А где его взять? – хмыкнул Халмир невесело.

И тут меня осенило:

– Я скоро вернусь, – бросила я и рванула прочь из палатки.

Глава 34

Единственный, кто мог помочь Лису сейчас – это Кирим. Он ведь маг и излечил тогда мою щеку. И он определенно лучше орков знает, как лечить людей: орчанки после драки были все опухшие, а я выглядела после лечения вполне нормально. Поэтому я поспешно скользила между палатками, стараясь не привлекать к себе внимания. Впрочем, все ведь на празднике на Арене, мужики уже напились, кто меня заметит?

Ночь сегодня выдалась ненастная, перистые облака закрыли звезды, только одна из четырех лун этого мира – желтая и почти полная – мутным пятном проглядывала сквозь пелену облаков. Но в честь праздника многие жители повесили у палаток масляные фонари или даже магические светильники. Идти было недалеко, поэтому я не боялась заблудиться. Конечно, палатки при каждом переезде немного меняли свое положение, кто-то мог переместиться на более почетное место или наоборот уехать дальше от центра, но палатка Кирима всегда оставалась недалеко от шатров Вождя и Шамана, как их подопечного, пусть и не на первой линии. Я уже заметила символ в виде пламени, высвеченный одним из фонарей и прибавила шагу…

Я ничего не поняла, когда черная ткань вдруг закрыла мне лицо. Попыталась сорвать, но меня схватила за руки и за ноги и, спеленав, потащили куда-то. Я задергалась испуганно, но услышала женские смешки и замерла растерянно. Что происходит?!

Тащили меня недолго, очевидно, недалеко, скинули на землю, и я смогла, наконец, кое-как отвести ткань от носа и рта, чтобы вдохнуть:

– Что происходит?! – закричала, пытаясь выпутаться. Но у меня не получалось найти конец ткани.

– Ты сама знаешь, что происходит. Ты опозорила свое племя и заслуживаешь наказания.

– ГладРида?! – узнала я голос. – Что ты говоришь! Я ничего плохого не делала!

– Ты подставила нас своей магией: отвлекла, тянула время, но не справилась. Ты опозорила всех невест племени. Теперь все другие орки будут считать, что среди Соколиц одни неумехи!

Ее поддержали еще голоса, и я поняла, что их здесь не трое, как в прошлый раз, а куда больше, а, может, и все.

– Я старалась изо всех сил! – попыталась возразить я.

– Ты не справилась и навлекла на нас позор.

– Но вы не справились тоже! Это вы проиграли, не смогли выдержать натиск медведиц! – не выдержала я, и в голове пронеслось понимание, что я совершила ошибку.

– Она с ними в сговоре! Я же говорила! Бей ее! – прозвучал другой голос, более высокий и истерический.

А потом на меня посыпались градом удары. Я не видела ничего, ничего не понимала, просто пыталась прикрыть лицо, свернуться калачиком. Они кричали, что я в сговоре с Медведицами, поэтому меня и не побили, как остальных, оскорбляли, выплескивая на меня свою обиду, а я совсем ничего не могла сделать. Только кричала, что не виновата, умоляла меня отпустить, но они уже назначили козла отпущения. Кажется, у меня в груди что-то хрустнуло от очередного пинка, а еще нога разболелась, да и голова, лицо… болело все, никогда в жизни со мной не случалось подобного.

Я надеялась, что кто-то пройдет мимо и остановит это, что кто-то мне поможет. Но никого не было.

Никогда. Ни разу за все время, пока я находилась в этом мире, мне никто не помог просто так, из сострадания. В старом мире я была королевой, никто не смел так себя со мной вести. Никто…

Никто, кроме Артура. Этот гад превратил меня из самоуверенной женщины в испуганную дуру. Почему я никому не сказала? Я знала, помнила, что мне было там к кому обратиться. В полицию хотя бы, в конце-то концов. Но я молчала. Молчала и позволяла делать со мной все, что угодно. Потому что боялась позора… нет, даже не так. Я боялась признаться самой себе, что он меня не любит, не заботится обо мне. Я боялась посмотреть правде в глаза и признаться себе в том, что я дура, влюбленная в морального урода. Боялась признать себе, что не нужна ему как личность, нужна только в качестве банковской карты. И, когда его надежды не оправдались, когда после свадьбы я потеряла доступ к деньгам, он придумал план, как заработать побольше и избавиться от меня, как от ненужной помехи.

Никому, никому, ни в том мире, ни в этом, я не была нужна сама по себе.

В груди заболело не от физической боли, а от жалости к себе. И что-то внутри твердило: «нет, это не так». В том мире был человек, который любил меня за то, что я просто есть. Но я сама его отталкивала ради иллюзорной картины счастья с Артуром. Больше из памяти выудить не удалось. Это прошлое было для меня закрыто.

Но, кем бы он ни был, и какой бы дурой не была я, тот человек меня любил. И он верил в меня. Верил, что я все пойму и со всем справлюсь. И не позволю каким-то тварям забить меня до смерти из-за досады на самих себя.

/\/\/\

Я разозлилась и кое-как активировала остатки магических сил и, когда очередная гадина схватила меня за плечо, придерживая, чтобы удобнее ударить, я перехватила ее запястье ледяной рукой. Она взвизгнула испуганно, дернулась, но у меня откуда-то прорезалась такая сила, что я ее не выпустила, хотя она проволокла меня по земле, наверное, с полметра.

– Я прокляну каждую, что прикоснется ко мне, – проговорила я замогильным хриплым голосом, и ощутила, как вокруг повеяло холодом. – Никто не возьмет вас замуж, потому что вы станете пустоцветами и не сможете принести своим будущим мужьям детей. Жизнь ваша станет бессмысленна, вы будете всеми презираемы, вас станут считать теми, кто приносит несчастье в племя, дети будут кидать камни вам в след…

– А-а-а! Нет! Пусти! Пусти! – верещала девица, которую я схватила.

– Нигде в степях не будет вам покоя, – закончила я замогильным голосом и отпустила руку, и она, вереща, побежала прочь. – А если я погибну, то никто более на этом свете не сможет снять с вас проклятье.

Ответом мне были крики и топот ног. Обессиленная, я упала на спину, тяжело дыша. Прижала руку с заклинанием охлаждения к лицу прямо через ткань, а вторую к груди – дышать было больно, а холод дарил облегчение. Лишь через некоторое время смогла-таки выпутаться из ткани, которая оказалась старым мешком. Сил встать не было, вместо этого я лежала на спине и смотрела в небо.

«Никто мне не поможет. В этом мире я никому не нужна,» – вертелось в голове. Да и в старом тоже не была нужна никому, кроме того, кого отталкивала. Какой парадокс. И что же теперь? Просто сложить руки и сдохнуть?

Нет уж, не на ту напали!

Небо равнодушно смотрело на меня прищуренным желтым глазом луны. А потом мне на лицо упала первая холодная капля. Постепенно к ней присоединялись новые, превращаясь в морось. Дождь в степях – редкое событие и великая радость. Но что же мне-то так везет!

С трудом я перевернулась на живот, а потом и на четвереньки. Встала, кряхтя, как старая бабка, хватаясь то за бок, то за плечо, то за грудь, то за голову. Дождь хоть и был несильный, но капли крупные и холодные, быстро пропитали насквозь мою одежду и размочили глинистую почву под ногами, так что легко было поскользнуться. Я огляделась. Утащили меня не так уж и далеко от центра лагеря к берегу озера, где в этот час никого не могло быть. Ну, хоть возвращаться недалеко.

Я шла вперед, хромая, под ледяным дождем. Хотелось все бросить и плакать, жалеть себя. Но какой-то рациональный червячок внутри утверждал, что это бессмысленно. Никто не поможет, незачем и просить. Рыдать – только силы тратить. А они мне и так понадобятся на то, чтобы до дома доползти.

Уже в лагере в голове мелькнула слабая мысль, что можно дойти-таки до палатки Кирима. Что он мог бы меня излечить… но вместо этого я повернулась и пошла к своей. Нет смысла вешать на человека свои проблемы, когда у него и своих-то полна коробочка. Да и предстать перед ним избитой, грязной, мокрой курицей – позора не оберешься. Дурацкая была идея к нему обратиться. Как бы он излечил Бранлиса? Он прикован к камню в свой палатке. Да и не только кандалами, магический запрет выходить держит его крепче железа. Зачем ему говорить о наших горестях? Чтобы помучить? Нет, я сама справлюсь. Теперь я всегда буду справляться со всем сама. И помощи просить только у тех, кому смогу отплатить своей.

Халмир стоял у нашей палатки с фонарем в руке, завернувшись в какую-то плотную ткань на манер капюшона и, едва увидев меня, кинулся вперед:

– Ты нашла лекаря?! – прокричал он, и лишь затем, когда свет фонаря высветил мое лицо, заметил, в каком я состоянии. – Что произошло?!!

– Ничего, – хмыкнула я невесело. – Прости, я не нашла лекаря.

Он подхватил меня под локоть, помогая дойти до палатки.

– Но как же?! Что случилось?! Тебе самой теперь лекарь нужен. Ты хромаешь! – я зашипела, когда он перехватил мою руку и неудачно задел одно из самых больных мест.

– Я не умираю, – буркнула, вырывая у него локоть. – Нужно просто отлежаться.

– Но как же?!

– Утро вечера мудренее.

Мыться сил не было – это же нужно воду таскать, а какая вода посреди ночи, поэтому я просто сняла с себя грязную одежду и, бросив ее в угол, повалилась на матрас прямо поверх покрывала, укуталась в него же и неожиданно быстро уснула. Сквозь сон я слышала, как вошел Халмир, причитая, оглядел мою наливающуюся синяками физиономию и подобрал грязную мокрую одежду, чтобы высушить и привести в порядок.

Мне снились ледяные вершины гор, таких высоких, какие я не видела ни на одном горнолыжном курорте. Острые пики, казалось, стремятся в небо, как перевернутые сосульки… подлетев ближе, я увидела, что это вовсе не пики, а дивные дворцы из белого и голубого камня. Вокруг дворцов парили птицы и крылатые люди. Было холодно, но в то же время прекрасно…

– Как это произошло?! – грубый голос СакрКруша заставил меня вынырнуть из странных снов. Я с трудом приоткрыла глаза.

– Не знаю, господин. Она пошла до ветру, а вернулась уже такой… – бормотал Халмир, все время кланяясь.

– Ты что, не мог проводить ее и присмотреть?!

«Провожать в туалет? Как он себе это представляет?» – пронеслось в голове.

– Я думала, что в своем племени я в безопасности, но ошиблась, – хрипло произнесла я, с трудом садясь на постели.

– Кто это сделал?! Койоты?!! Они решили сорвать наши соревнования! – прорычал СакрКруш, гневно расхаживая по моей комнате. Его совсем не смущало, что я слегка не одета. Впрочем, меня не смущало тоже.

– Я не видела, кто это сделал, – почти не соврала я. – Они напали сзади, надели на голову мешок и избили.

– Нужно скорее бежать к ГладРиде, узнать, все ли с ней в порядке, – пробормотал СакрКруш, делая шаг к выходу.

– Почему? – не поняла я.

– Ты не знаешь? Согласно жеребьевке, у вас сегодня с ней бой один на один. Очевидно, вас обеих хотели вывести из игры, чтобы вы не смогли показать красивый бой.

Да. Действительно. Кто-то явно хотел вывести меня из игры сегодня.

Глава 35

СакрКруш отправил человека узнать о здоровье ГладРиды, а сам принялся залечивать на мне повреждения, ругаясь себе под нос.

– Как твоя голова? – со смешком осведомилась я, помня, что ночью была грандиозная попойка. Белки глаз у орка были непривычно-зеленые с болотными капиллярами, что, очевидно, можно было сравнить с покрасневшими глазами у человека.

– Дерьмово, как еще, – буркнул СакрКруш, проводя ладонями над моими ногами.

Подумав, я предположила, что холодное к голове при боли не повредит, поэтому активировала заклинание и поднесла ладони к его вискам. После отдыха магия отзывалась куда легче, чем вчера. СакрКруш простонал от облегчения и едва не свалился мне под ноги. Так мы и лечили друг друга, пока СакрКруш не добрался до моей щиколотки. Тут он нахмурился, некоторое время возился, а потом велел Халмиру послать кого-нибудь за повитухой.

– Почему за повитухой? Я же не беременна, – удивилась я.

Оказалось, что единственная женщина, обладающая на вече правом голоса, была не только повитухой, но и лекаркой. Просто мужчинам было западло пользоваться ее услугами, вроде как на настоящем орке все должно заживать само, бегали к ней в основном женщины и чаще всего она занималась именно родовспоможением, но могла помочь и рану тяжелую излечить, травку какую дать в случае заразы, операцию провести и так далее.

– Я плоть могу легко срастить, но у тебя там что-то не так. Я чувствую.

Я откинула одеяло с ноги, в панике оглядывая ее. На вид опухоли не было, только синяки сильные, боль:

– Что не так? Перелом? Трещина? Растяжение?

– Не знаю я! – буркнул СакрКруш. – Но ты ж баба, тебе можно повитуху вызвать, пусть она и разбирается. Она может плоть насквозь увидеть и понять, что не так. Я просто чувствую, что что-то не то, а она сможет разобраться. Мне однажды стрела с каменным наконечником в зад… в ногу попала. Я ее вытащил и залечил, а потом жар начался, боль… едва не умер! Так оказалось, что наконечник, напоровшись на кость, раскололся и, когда я его вырвал, часть в теле осталась. От нее болезнь пошла. Я чуть не сдох, а она нашла его и помогла, – СакрКруш явно стыдился этой истории, щеки его потемнели до цвета бутылочного стекла, но вроде как это должно было меня успокоить, что врач она хороший.

– Операцию делали? – с ужасом спросила я, представляя, как это возможно в таких антисанитарных условиях.

– А? – не понял меня орк.

– Ногу тебе разрезала, чтобы наконечник достать? – перевела на понятный язык я.

– Конечно, резала, кровь – она всю болезнь из тела выводит, без крови никак нельзя, – в шатер шагнула невысокая кругленькая орчанка с очень крупными выдающимися клыками, на которые были надеты украшения в виде колечек, с которых свисали подвески-цепочки, украшенные бусинками и перьями, а в носу красовалось золотое кольцо толщиной с мой мизинец. На голове платок, завязанный на манер Солохи из экранизации Ночи перед Рождеством – с торчащим надо лбом узелком. Наверное, она должна была бы выглядеть отталкивающе, но, как ни странно, она выглядела даже привлекательно, как эдакая экзотическая ведьма-шаманка. – Поэтому я всегда говорю, что сперва нужно кровь спускать, а потом уж заживлять рану, но кто ж из этих болванов меня слушает, – она по-матерински похлопала СакрКруша по плечу.

– Если потерять слишком много крови, можно от этого заболеть, а смыть она может далеко не все, – возразила я. – Например, от инородных тел рану не избавит: если щепка какая попала или еще что. Нужно рану промыть специальным раствором, – я не смогла подобрать аналог из местного языка. – Проверить, чтобы в ней ничего не осталось, а то будет нагноение, как у СакрКруша было.

Пожилая орчанка задумчиво склонила голову на бок, глядя на меня оценивающе:

– Занятная юная птица. Ты много знаешь о врачевании.

– Не то чтобы… – смутилась я.

– Больше многих, – хмыкнула она, вновь глянув на СакрКруша укоризненно, а потом вновь повернулась ко мне: – и у тебя есть дар?

– Только магия Воздуха, рану я закрыть не могу, только охладить, – я продемонстрировала свои светящиеся ладони.

– Дай-ка гляну, – она опустилась подле моей лежанки прямо на колени и принялась водить надо мной руками, прикрыв глаза. Я с интересом смотрела, как она замирает то над одной, то над другой частью моего тела, гадая, действительно ли она видит, как рентген. – Ты применяла магию к себе? – спросила она, добравшись до больной лодыжки.