скачать книгу бесплатно
– Алька, кончай издеваться. Мы сами ушли, – пристыдила Сысоева.
– Ритк, а ты куда переехала? Давно тебя не наблюдали.
– В новостройки Прибрежного.
– Ни фига! Из такой дали и сюда?
– Там школ ещё нет. А тут на четыре квартала всех с детсада знаешь.
– Эй, красавицы, выручите гривенником на проезд. Завтра обязательно вернём. Чё жалко? Алик и ты пяточёк подкинь, ради дружбы, – Егорка наглел всё больше от безнаказанности. – Бабка больна, навестить надо.
– Пацаны, вам, что общественных на похмелку не хватило? Перед девчонками унижаетесь, – Пашка прямо подлетел к компании.
– Ба, Филь, глянь-ка, у нашего мопса голос прорезался, – удивлённо хихикнул Ялов.
– Ты к нам с претензиями по поводу общака, что ли? – скривил рот Вовка. – Так двинули, потолкуем за школу. Обрисуем тебе и дебет, и кредит.
– Девчонки пошли. Пошли. Ребята без нас разберутся, – Алик поволок новеньких за забор к остановке.
– И все документы выдадим с печатями и росписями, – свирепо добавил Егорка.
На крыльце появился Чулин Валерка. Сбитый, жилистый с угловато прилизанной фигурой легкоатлета. Прямые не послушные пики поросли на голове, коротко стрижены, лицо волевое. Кандидат в мастера спорта по гребле на каноэ. Не завсегдатай данной шайки, хотя общался с ними с удовольствием.
– О, Валера! Пошли, поможешь нам отчёт Торилину составить по подарку бывшей классной руководительнице, – обрадовался Ялов.
– А чё, парнишка наглеет?
– Ну да!
Они встали полукругом, притеснив Пашку к стене, побросав папки вдоль неё. Вся компания знала, он никогда не встревал, ни в какие конфликты. Был безобидной тушкой для тумаков и тычков. И сегодняшнее его хорохоство забавляло троицу.
Зато для их оппонента это сейчас был выход для кипящей, бухающей в мозгах ярости и самобичевания. Выплеском презрения к себе и к этим критинам.
– Сломают! Ну и пусть! Значит заслужил. Но просто так не получится! Зубами рвать буду! – мысли ускорялись с каждой долей секунды, быстро реагируя на все изменения и движения, тормозя реальное время. – Валер, я знаю, ты не при делах, так что будет возможность, не вмешивайся, пожалуйста, – спокойно, чуть растягивая слова, наконец, оборвал молчание Пашка.
Все заржали. А Егорка, решив ещё больше постращать жертву и посмеяться, сделал ложный выпад правой, в её строну. В следующий момент сложился, схватившись за пах и замычал. Филя поднял сжатые кулаки. Но было уже поздно. Пашка подпрыгнув, оттолкнулся одной ногой от спины скрюченного Ялова и с разворота, заправским ударом футболиста, ботнул Филю по черепу. Егорка не естественно крякнул и завалился на бок. Вовка столбиком рухнул на земь, ударившись головой о парапет школы. Кровь ручьём хлынула из раны.
Дальше у самого Торилина искры брызнули из глаз, затмевая белый свет. Он грохнулся на бедолагу Ялова, почувствовав, как в нём, что-то хрустнуло. Дикий вопль содрогнул остатки побелки на стене родной школы.
– Давай поднимайся, – Валерка протянул руку. – В травмпункт этих надо тащить. Ты с чего вдруг взбесился? Парней покалечил, – Чулин занялся головой Вовки, заматывая рану куском его же рубашки. – Егора в чувство приведи, а то не дотащим.
Тормоша и тиская Ялова, Пашка поведал про пропитые деньги класса.
– Я в этом не участвовал, – заверил Валерка.
– А я тебе сразу сказал, не вмешивайся, – наконец поднял на ноги Егорку Пашка. – Только не пойму, за что ты мне отвесил?
– Нельзя без наказано авторитетов валить. И тебе беда и мне потом проблемы и насмешки. Да придерживай его покрепче! Видишь в шоке ещё, того гляди долбанётся.
– Чего в травме будем петь?
– Чего, чего! С велосипеда кувыркнулись. Последствия похожи. И где ты только так сандалиться научился?
– Мать из экспедиции самоучитель привезла.
– Понял. Хвала значит Аллаху, что я первым не дёрнулся. О и Вовик оттудубел. Поднимаемся и топаем на трамвай.
***
На следующий день, потратив кучу времени, гуаши и материной пудры на фонарь под глазом, Пашка на первый урок явился со вторым звонком. Прошёл до своей второй парты в крайнем ряду, не поднимая головы. Плюхнулся на место и зыркнув на Алика, вопросительно вздёрнул подбородок.
– Не больно заметно. Только глаз красный. Здорово навтыкали?
Вошла математичка. Все сели, раскрывая тетради.
– Есть маленько.
– А этих видел?
– Нет. А чё?
– У Фили чалма, у Егорки золото – бриллианты на правой руке, – усмехнулся Шмаков. – Говорят, с велика упали. Набуздались наверно вчера по рубль восемь.
– Шмаков, Торилин! Ну, как обычно в своём репертуаре, – начала урок математичка. – Я ещё и пары слов не связала, а они уже обсудили все слухи и политическое положение. Бабки базарные. Давно рассадить вас надо!
– Извиняемся, Элеонора Викторовна, – Пашка чуть оторвался от стула. – Мы уже всем кости облизали, теперь до следующей четверти, берём обед молчания. Только не рассаживайте. А то вдруг не укоренимся на других местах, завянем и пропадут семена просвещения.
Класс тихонько прыснул и зашушукался.
– Обед ваш, отроки принимаю. Так, что учтите, язык ваш – враг ваш. – И уже более серьёзно с раздражением в голосе: – Всё! Шутки кончились. Тихо. Пишем число и тему!
Пашкины вставки во время уроков, почти всегда сходили ему с рук. Почему так повелось? Скорее всего, из-за его легкого и безобидного характера. И шутки его никого не задевали и не обижали, были всегда уместны. Преподаватели сами не раз пользовались этим, разряжая обстановку в классе.
– Ялов, а ты почему ничего не пишешь? – Элеонора разглядела бездельника, когда у доски Галка Кашина закрепляла новый материал, решая задачу.
– Ich bin больной, – помахал гипсом Егорка.
– Что с вами произошло? Я смотрю и друг у тебя в бинтах.
– Да, бабушка у меня болеет. Мы с Вовиком её решили навестить. Поехали на велосипеде. Бормоглот какой-то на дорогу выбежал. Ну, мы в канаву…
– Да, плохие из вас Красные Шапочки. Бабушку бедную без пирожков оставили, – не оборачиваясь, сказал Павел.
Хихикнула только математичка.
– Вы этого серого волка к нам поближе пересадите, – свирепо выдавил Филя. – Мы его шкуру быстро по парте растянем. А язык на ластики настрогаем.
Все застыли, опасаясь даже пошевелить головой в сторону покалеченных. Одна только Галка, перестав стучать мелом по доске, округлив рот, вытаращилась на Павла серо-голубыми очами. Белокурые локоны её причёски мелко задрожали, белёсые губы втянулись в рот.
– Проштрафятся, пересажу, – почувствовала неладное математичка. – А пока, Егор, учись писать левой. Это у тебя я чувствую надолго. К тому же, учитывая, что вы с Владимиром взяты в девятый с испытательным сроком, получите двойки в первой четверти – вылетите. И никакие материнские слёзы больше не помогут. Вас уже об этом предупредили, надеюсь?
Оба насупившись, мотнули головами. Егор неуклюже взялся за ручку. Кашина вновь зачиркала мелом по доске. В классе появились обычные звуки.
Алик толкнул Павла в бок. Тот скосил подбитый глаз на товарища. Шмаков покрутил пальцем у виска.
– Ритку с подругой вчера докуда проводил, – поинтересовался на первой перемене Торилин.
– Ленка тут, оказывается, через два дома за перекрёстком живёт. Они к ней пошли. В каком подъезде точно не скажу, – почесал затылок Алик, озираясь на приближающегося Филатова. – Там их встретили пацаны. Не наши. Сразу дали понять, не желательный я элемент. Пришлось прикинуться придурковатым прохожим.
– У них там один высокий такой, бровь рассечена, Волосы на прямой пробор? – Поинтересовался Павел.
– Ага. А ты откуда знаешь? Встречался уже?
– Было дело. Они из семьдесят второй. Вместе с Ритулей и Лен…
Он не успел договорить. Филя вдарил обидчика по пояснице у всех на виду и прошипел:
– Сегодня сочтёмся, волчара позорный.
Остальное время в школе прошло боле-мене. К последнему уроку Пашка с Аликом разработали план экстренной эвакуации через окно первого этажа. Который в этот день удался.
Что не скажешь о последующих.
Сначала были десятиклашки, из компании Ялова. По два – три человека. Потом появись пэтэушники от Филатова. То же не большими группками. После первых нескольких побоищ, Пашка вообще озверел. Валил всех подряд не жалеючи. Хотя порой доставалась тоже хорошо. Егорка с Филей на эти представления уже не ходили и в школе держались подальше. Зато появились зрители, специально ждавшие после уроков гладиаторских боёв. А он уже и не убегал. Просто сразу увидев новую компанию перед парадным, шагал за угол школы. Туда, где кусты скрывают обзор с дороги и кроны деревьев закрывают окна.
– На тебя уже ставки начали делать, – укоризненно, как-то заметил Алик. – Смотри, допрыгаешься. Вон сколько врагов нажил. Опасно с тобой рядом ходить стало. Огреют, как ни будь сзади чем потяжелее за компанию и в канализацию.
– Ладно. Не каркай, – отмахнулся Пашка. – Главное вовремя папку мою забирай и сматывайся. А там, глядишь, кому та наскучит зубами плеваться и гипсовый лапсердак надевать. Отстанут.
– Во, во! Закапают и отстанут. Ты вон только ногами больше махаешь. Припрут толпой, сгрудят. А кулачки у тебя с грецкий орех. И сучишь ими ты плохо.
Слова Шмакова вскоре стали пророческими.
***
На улице уже похолодало. Зарядили дожди. Дорожки услал разноцветный ковёр опавшей листвы. После занятий все ломились в раздевалки, побыстрее схватить своё, пока не оборвали вешалки.
Пашка, не спешил. Апатия и злость ко всему происходящему – эти два не совместимых чувства, крутили нервы в разные стороны. Сысоева игнорировала его по полной программе. Будто его вообще не существовало.
Вошёл в раздевалку, когда оттуда основная толпа уже свалила. Поднял с пола свою куртку и, выпрямившись, столкнулся взглядом с её очами. Снова сработал эффект кролика перед удавом.
– Почему только в твои глаза я могу смотреть, не моргая и не отворачиваясь? – Кому был задан вопрос? Себе или ей? – Ты прости меня, пожалуйста, за всё, – с судорожной мольбой в голосе, Пашка сделал шаг на встречу.
– Никогда!
Маргарита отшвырнула его с прохода и выбежала. Он ещё долго стоял между оставшейся висеть одёжкой, прижимая куртку и папку к груди. Уставившись пустым взглядом в окно. Сам не понимая, о чём думает. Меланхолично фиксируя, как она вышла за ворота и присоединилась к стайке девчонок. Хотя моросил дождь, разбредаться они не собирались. Чего-то шептались, бросая косые взгляды во двор.
Вышел в холл. Натянул, не застёгивая свой болоньий и плюхнулся в деревянное кресло, поставив папку на колени. Пустота внутри такая! Проглоти слюну – услышишь, как смачно плюхнется плевок о прокладку между деревяшкой и остальным телом.
Алик выдрал папку неожиданно.
– Иди. Тебя уже заждались.
Павел не двинулся с места.
– Проснись! Твою так! Прикончат ведь сейчас!
Торилин глубоко вздохнул, поднялся и, шаркая, поплёлся на выход.
– Паш, давай сегодня сбежим? – ухватился за локоть Шмаков.
Безучастной походкой, засунув руки в карманы, приблизился к четвёрке нахохлившихся парней.
– Ребят, может в другой раз? – Не поднимая головы, устало попросил Павел, остановившись перед импровизированной стеной.
Те взирали, на него молча, с высоты своего роста. Тот, кого они пришли воспитывать, был совсем не их комплекции и возраста.
– Пошли, – еле выдавил из себя, модно одетый, стоявший с правого края, с разбитыми губами. – Другого раза может и не случится. Вдруг, кто опередит.
– Этого я позавчера приласкал, – отметил, между прочим, про себя отрешённо. – Ну, как хотите, – обреченно произнес вслух.
Медленно, будто на прогулке в парке, подковыривая, носками ботинок мокрые кленовые листья, компания начала передвигаться к полю битвы. Зрители за забором, то же пришли в движение. В этот раз их хватило бы на пол зала в местном клубе.
Выйдя на середину, уже вытоптанной за предыдущие столкновения арены, Торилин обернулся. Воспитателей уже было семеро.
– Троим из них, я уже подпортил репутацию, – с неведомо откуда-то появившейся жалостью подумал Павел. – Моя персона явно становится популярней, – без страха и улыбки пошутил он. – Пацаны, прежде чем начнёте меня колбасить, разрешите попросить прощения у тех, кого прошлый раз обидел, – обвел отрешённым взглядом безучастно злые лица. – Начинайте. Сопротивляться не буду.
– Нам твои извинения и одолжения ни к чему, лошадь педальная, – буркнул ближайший с квадратной рожей.
– Зассал, ублюдок, – подходя с боку и дёргая за рукав, процедил с разбитыми губами.
Болоньевая куртка крякнула, выбрасывая на свет божий своё содержимоё. Лучше бы он этого не делал. Вакуум внутри Пашки взорвался. От недавнего обречённого мазохистского настроения вмиг след простыл.
– Ты это зачем? – Остервенело, с удивлением выпалил, сжимая кулаки. – Мне же больше ходить не в…
Кто-то из-за спин стоящих перед ним ударил прямо в лоб. Тут же сделали подсечку и начали пинать ногами, в сумятице мешая друг другу.
Прикрывая голову руками, завертелся как волчок. Сердце застрочило пулемётной очередью, ударив адреналином по всем мышцам. Мозг вскипел, тормозя реальное время, переводя все движения в рефлекторные.
– Стопой в колено, того кто на одной ноге в замахе! Лёг рядом! Перекат за него. Уже не достают. Удар сзади между ног, этого ближайшего, что не успел обернуться. Прыжком вскочил! Ребром ладони по шее третьего, с квадратной рожей. И бежать! Бежать пока все разом не навалились, – чёткие команды, неизвестно кем диктуемые, заставляли тело повиноваться в микросекунды. А собственное сознание отстранено констатировало второстепенные факты. – Ноги промокли, ботинки порвал. Ещё одна проблема. Растянулись в погоне. Ближайший – в полуметре. Затылком чувствую его горячее дыхание. Спортсмен вроде. Сейчас хватанёт за шиворот! – Резко встал! Присел! Нагнулся! Выпрямил колени! Выше его бросай, чтобы перевернулся на спину. Обе руки резко вдоль ног! Левая нога вверх! Каблуком по челюсти следующего! Разворот! – Говорят, мной участковый последнее время интересуется. Теперь уж наверняка встретимся. Вон сколько зевак и из окон сейчас видно. Обязательно кто-то донесёт. Эх, как он спиной дорбалызнулся!
Те, что немного отстали, затормозили по влажной клеёнке листьев, как по ледяной дорожке, разбрызгивая веером отжатую воду. Испугано застыли в ступоре. Чего ещё ждать от этого психа?
– Зашибу! – Рявкнул Пашка и ринулся на оставшихся.
Страх – великая сила. Уцелевшие обогнали свист ветра в собственных ушах, под улюлюканье довольной толпы.
Других, кто не смог ретироваться, недавняя жертва оттащила на спортивную площадку школы. Усадив всех на бревно. Они даже не пытались ему сопротивляться.
