«Жизнь» метро

У Глеба на этой почве выработалась привычка просто стоять. Если хоть чуть-чуть держат ноги, то он лучше постоит от греха, чтобы никто, не дай Бог, на него не ворчал в духе «вот молодёжь-та пошла»… Он просто тихо постоит в сторонке, и его совесть будет чиста. Он никому не уступал, но и уступил всем. А уж дальше пусть сами решают «кто виноват из них, кто прав».

А на какие ухищрения только не идут люди ради заветного места. Порой кажется, что для них место в каком-то вагоне как пьедестал победителя на Олимпийских играх. А может дело и не в месте вовсе?..

Глеб вспомнил как одна его хорошая знакомая, работающая в Москве, рассказала ему интересную историю. Короткая и одновременно шокирующая, она, в каком-то смысле, частично отразила для него современную действительность «жизни» метро.

«Как-то утром я, как обычно, поехала на работу на метро. Села на конечной станции и включила плеер погромче, чтобы не слышать всего этого шума. Станции через три (а добираться мне до работы примерно час) я задремала и уже почти начала засыпать, как вдруг вагон резко тряхнуло, и я открыла глаза. Передо мной, уже, наверное, давно, стояла цыганка. С двумя детьми лет десяти, неопрятная и с золотыми зубами, она смотрела на меня и что-то говорила. Вытащив наушники из ушей, я поняла, что она не говорила, а попросту орала словами, которые группе «Ленинград» не пришли бы никогда на ум даже в их лучшие годы. А кричала эта цыганка не абы на кого, а именно на меня. Если в двух словах, то мол я такая-сякая не уступаю ей место, а ведь она беременна. В тот момент я опустила взгляд и, увидев живот, уже начала вставать, чтобы исполнить ее просьбу, как вдруг, присмотревшись, поняла, что это и не животик вовсе, а простая подушка. В конце концов, это ведь не ножки будущего чада, а элементарные уголки торчали из-под засаленного свитера. И мне в этот момент стало как-то по-настоящему противно. Я чувствовала себя как полная дура. И еще больше разозлившись от того, что, когда я начала вставать, цыганка заулыбалась, я села обратно и включила музыку в наушниках на максимум. А через две станции цыганка с перекрасившимся от злости лицом и вовсе сошла, очевидно, отправляясь зарабатывать деньги своей «беременностью».

Сейчас Глеб отчетливо представлял все негодование на лице той дамы. Такую же он уловил в тот день в метро на лице того интеллигента после второй станции. Ведь женщина так и не села на предложенное ей столько раз место. Ее лицо еще больше покрылось налетом безразличия ко всему и особенно к предложенному месту в вагоне.

А на третьей станции женщина и вовсе вышла. И на тот момент Глеб уже знал, какое выражение будет на лице этого джентльмена. Он и сам довольно часто сталкивался с подобным. Ты, вроде бы, и место уступил и предложил сесть, а тебе отказали. Через пару остановок тот, кому ты уступил, попросту покидает транспорт. А ты стоишь и смотришь на пустующее место. И охота как-то посидеть, а нельзя. Ты ведь уже торжественно и с гордостью за свою образованность сообщил всем окружающим, что ты это самое место освободил. Ты уже начал думать, что окружающие тебя люди начали тебе завидовать, а может даже гордиться твоим поступком и будут брать с тебя пример. А тут тебе отказали, да еще и «вышли вон». Тебя терзает мысль, что ты просто испортишь только что заработанное хорошее мнение о себе-любимом со стороны окружающих, если вновь сядешь. А тем более на тоже место, благодаря которому ты собственно это мнение и заработал. Обидно? Ужасно обидно! Не знаешь просто что делать. От ощущения потерянности просто впадаешь в ступор.1

А может так и должно быть? Может место нужно уступать не ради себя, а просто потому, что надо, потому что это – хорошо? Ведь за настоящее добро не требуют платы или похвалы, его просто делают…

Речь не идет только о лозунге «уступи бабушке место». Нет. Речь идет об отношении…

Есть такое замечательное слово «пассионарность». Это желание делать что-то хорошее, что-то полезное для всех без собственной выгоды, «так, просто так» как говорил герой мультфильма… Именно благодаря этому строилась наша страна в 60-х, восстанавливалась целые города после Великой отечественной войны. Именно это делало нашу державу, в независимости от ее номенклатурного названия, воистину великой, передовой страной. И именно это мы потеряли в современную эпоху…

Спросите у любого школьника или студента кем он хочет стать и, в подавляющем большинстве случаев, услышите что-то в духе олигарха…2

Молодежь говорит науке стойкое «нет», а учится, чтобы откосить от армии или из-за амбиций собственных родителей.

Ребята, в переходах метро тоже продаются дипломы…так может проще?..

Да, такова суровая реальность, но есть еще порох. Есть еще активисты и просто целенаправленные люди! Время Александров Матросовых еще не прошло без следа! Его можно вернуть, надо лишь начать с себя! Или просто задуматься над самими собой…

«Хороших людей намного больше, но плохие лучше организованы» (граф Лев Толстой)»

Раньше, возможно, уступать место было обыденным привычным делом. А теперь – это, в большие либо роскошь, либо очередной способ побаловать собственное Я и еще чуть-чуть больше утвердиться в круговороте «жизни» метро.

С этими воспоминаниями Глеб сел на пустующее место и слегка задремал. Но в последний день его жизни мысли никак не хотели покидать его, буквально наскакивая друг на друга…

Только ты

Вдруг колеса заскрипели и состав резко затормозил.

Тело Глеба, словно живя своей жизнью, всколыхнулось как травинка на ветру, и он почувствовал легкий удар. Глеб медленно и нехотя открыл глаза и увидел, что его голова лежит на чем-то ярком и слегка переливающемся. Приподняв глаза повыше, он столкнулся взглядом с хозяином, вернее с хозяйкой, этой пестроты. Девушка посмотрела на него с явным неодобрением и вышла из вагона озаряя свой уход величественным светом своего необычного наряда.

В ритме современной жизни мы все стараемся каким-либо образом выделиться из толпы. Будь-то прическа, манера поведения или одежда, ты все равно пытаешься сохранить себя, свою индивидуальность. Каждая частичка твоего собственного «Я» должна быть обязательно непохожей на частичку другого человека. И, о Боже, как же ужасно обидно видеть у другого такую же прическу или, что почему-то ну всегда, независимо от моды, обидно – такую же вещь.

Помнится еще в школе Глеб был безумно счастлив своему портфелю, так как такого не было ни у кого. Его радости и гордости не было границ… А спустя пять лет и уже давно покинув «родные пенаты» он, прогуливаясь по небольшому подмосковному городку, случайно заметил школьника с таким же точно маленьким зеленым рюкзачком. И даже спустя годы и уже давно забросив свой портфель в чулан, ему стало почему-то немного обидно, и настроение пропало на весь оставшийся день.

Немного перефразировав одного киношного героя, который сказал, что если ты долго находишься на одном месте, то сам становишься этим местом, можно, вероятно, утверждать, что если ты долго носишь вещь, которая тебе безумно нравится, то тоже становишься ею…

Мы все стараемся выделиться из серой, как нам порой кажется, массы. И «жизнь» метро тому ярчайший пример. Ведь на улице ты редко что замечаешь, а вот в замкнутом вагоне поезда схожее с твоим или нечто выделяющееся сразу бросается в глаза. Тоже произошло и сейчас с Глебом. Хотя его удивление не было таким уж удивительным. Он наблюдал такое разнообразие красок и такой размах человеческой фантазии не раз.

На очередной станции он зашел в вагон и, по старой привычке, встал у дверей, которые не открываются. Тогда, еще жизнерадостному и полному мальчишеского задора, ему было ужасно скучно смотреть в темную пустоту, и он начал рассматривать своих соседей по вагону. «Скучно. Обыденно. Снова скучно», – перебирая окружающих как коллекцию цветных картинок, думал он. Как вдруг на глаза Глебу попался один интересный субъект. Причем интересно в нем было абсолютно все. Это был молодой человек лет 27-30. Чертами своего лица он походил на того гномика-малыша из сказки «Белоснежка». Коротенькие рыжие волосики плотно покрывали его голову. Ушки, аккуратно торчащие в стороны, были словно созданы для приема исключительно классической музыки. Он был одет в красивую футболку, плотно прилегающую к его телу. Причем было совершенно ясно, что одел он ее специально, так как очень хотел показать свою накаченную фигуру. Это было видно по выражению его лица. Оно сияло от счастья. Особенно оно заливалось румянцем гордости и небольшого смущения, когда кто-либо бросал в его сторону случайный, хоть порой и недоумевающий, взгляд. Оглядываясь по сторонам, он словно искал взглядом кого-то похожего «по стилю» на него. И каждый раз, не находя оного, его улыбка растекалась все шире и шире, едва не касаясь ушей. А счастлив он был уже потому, что такой один. Среди нескольких десятков свитеров в вагоне, а на поверхности была уже середина осени, он такой один. По крайней мере пока, хотя бы несколько станций, несколько минут, но он такой один!

Затем, в тот же вагон вошла девушка. Обычная русская девушка. Но ее относительно ординарная внешность таинственно отодвигалась на второй план, словно теряясь на фоне сотен блестяшек, страз которыми был украшен ее джемпер. Они переливались всеми цветами радуги, и их свет очень гармонично сливался с сияющей улыбкой хозяйки. Внимательно и осторожно осмотрев весь вагон, джемпер словно зарядился невидимой энергией космоса и ударил такой симфонией красок, которая новогоднему фейерверку на Красной площади и не снилась! Улыбка девушки и блестяшки озарили светом радости весь вагон. Этот свет словно распространился по всему пространству, заполонил все даже самые отдаленные и прежде мрачноватые уголки нашего вагончика. А ведь вся эта гармония блеска и радости зародилась и держалась благодаря одной единственно мысли, ставшей той самой первой искрой будущего и мимолетного пламени счастья. И мысль эта была самая обыкновенная, но самая для нее в тот момент главная – я такая одна!

Вечером того же дня Глеб, завершив свои дела и изрядно подустав, возвращался на метро на вокзал на последнюю электричку. Он явно опаздывал и очень нервничал, как вдруг услышал какое-то странное и выбивающее из колеи постукивание. Осмотревшись по сторонам, он заметил мужчину. С длинными волосами и довольно неприятной внешностью, он сидел прямо рядом с ним. Перебирая одной рукой четки, левой ногой он монотонно выстукивал какую-то понятную лишь ему одному мелодию. Выбивал он ее громко и на весь вагон, если не на весь состав. Глеб чувствовал себя словно невольный зритель Мирового соревнования по степу. Мужчина зло смотрел в глаза всем, кто поворачивал голову в его сторону. И Глеб не стал исключением. Однако, взглянув в его глаза, он почему-то совсем не разозлился на этого «битла», а наоборот улыбнулся. Почему? Он и сам не понял в тот момент. Но лишь потом, в электричке, успев на которую Глебу стало немного спокойнее, до него дошла причина его «снисхождения» к этому типу. Это просто – его глаза не были злыми. Наоборот, они излучали радость и удовольствие от самого себя. Ведь он привлек внимание целого вагона. А это значит, что на доли секунды он был центром всего тогдашнего Мира. Получается – он такой один!

Все мы индивидуальны. И все мы личности. Но в современном мире все труднее и труднее доказать это даже самому себе. Главное помни, что, чтобы не говорили, чтобы тебе самому не казалось, – ты такой один! И так всегда было и будет, независимо от исторической эпохи и тех рамок, в которые загоняет тебя современное общество. Даже среди толпы, являясь песчинкой среди миллиардов тонн земли, незаметной под микроскопом «жизни» метро, всегда помни и запомни на всю жизнь – ты такой один!

Глеб слегка улыбнулся. Он вдруг понял, что сегодня, находясь на пороге смерти, одинокий и потерянный, даже в такой, казалось бы, чудовищной ситуации все равно – он такой один!..

В этот момент он слегка и впервые за день улыбнулся…

Совесть

«Звездный луч пронзает космос насквозь, он ясно видит свой путь в темном, безжизненном космосе… А попав на Землю, луч начинает дрожать, спотыкаться о каждый фонарь, пока совсем не пропадет, не затеряется в земной атмосфере…

Луч света в темном царстве чувствует себя хорошо.

Погибает же он – в светлом царстве»

(Кривин Феликс. «Жизнь света»)

Глебу за его такую обидно-короткую жизнь довольно часто было стыдно. Но это вовсе не потому, что он такой уж плохой. Бывает ведь стыдно и по пустякам. И он никогда не стеснялся этого чувства. Это совершенно нормальное состояние. В какой-то степени это даже показатель человечности. Для него стыд был так же и показателем совести. Ведь получается, что если тебе стыдно, то и от этой кажущейся порой ненужной и постоянно дряхлеющей старухи-совести что-то осталось. Но все же это странное состояние души. Оно может возникать совершенно неожиданно, будто из неоткуда, а может также непонятно и бесследно пропадать на долгое время. Оно, как ни странно, может быть индивидуальным и стадным. Ведь если уж целому вагону, кажется, не стыдно, то тебе-то с чего должно быть? А, может, так думает каждый пассажир, проезжающий с тобой в одном поезде?

Глебу немного надоело, если в его состоянии такое вообще было возможно, думать о грустном. Он начал со старанием первоклашки припоминать самые веселые посиделки с друзьями. Вечеринки, встречи, праздники каждый день, общажные пирушки, заканчивающиеся почему-то всегда тяжелым утром и, что называется, квадратной головой… А как в таком состоянии тяжело ехать на метро…

Но одну из таких поездок он запомнил навсегда…

Глеб вошел в пустой вагон и тихо, еще не оклемавшись от вчерашних посиделок, сел, вернее сказать, просто плюхнулся на пустующее место. Колеса застучали, вагончик слегка дернулся, завизжал и едва заполненный составчик тронулся, спешно унося своих пассажиров к самому центру «сердца» России. Ему нужно было лишь успеть на электричку, так как после вчерашней пирушки денег в кармане хватило бы лишь на одну поездку в метро и на полбилета на электропоезд, бороздящий ближайшее Подмосковье. Мысли Глеба о том, как бы проехать «зайцем» вторую половину пути, прервал тихий голос, доносившийся откуда-то из начала вагона. «Помогите Христа ради, – жалобно простонал он, – мама инвалид, а мне нужны деньги на операцию для сестренки. Помогите. Кто чем может…» Глеб слегка протер глаза и огляделся. Навстречу ему по вагону медленно, словно во время Крестного хода, пробиралась молоденькая девушка с протянутой рукой. Хотя и молодость-та ее можно было различить лишь хорошенько присмотревшись. Неопрятно одетая, она медленно продвигалась по вагону, слегка омрачая пассажиров своим измученным жизнью лицом. Ее взгляд был наполнен мольбой о помощи и болью от нестерпимых ударов собственной судьбы.

В тот момент Глебу стало невыносимо жалко эту бедолагу. Чувство, что нужно дать денег, помочь, не покидало его. Но всем ведь нам присуще от рождения еще одно чувство, более коварное и противное, чем другие, – эгоизм. И, к его великому стыду, в момент замешательства именно он взял верх. «У меня же всего 30 рублей», – думал Глеб, словно пытаясь оправдаться перед самим собой. «Что ей от такой суммы. А мне ведь еще голодным… Да и доехать же как-то…» А жалобный голосок все приближался и приближался. «А если она обманывает? Быть может и нет никакой мамы и тем более никакой сестренки», – словно эхом отдалось где-то у Глеба в голове. «Но ты же всегда подавал, помогал, если просили!» И это были не пустые слова…

На улице к нему не раз подходили люди, явно живущие за чертой бедности или даже ниже. И просьбы, которые Глеб слышал от них были всегда разными. Начиная с десятки на так называемый «хлебушек» и заканчивая просьбой о простом глотке пива, ему ничего не было жалко. И уже потом от своих близких друзей он довольно часто слышал что-нибудь в духе: «Зачем ты это сделал? Я ж его хорошо знаю. Тот еще алкаш. У него каждый день то дом горит, то жена выгоняет». А Глеб все равно продолжал, как ему казалось, помогать. В своих собственных глазах он был словно Робин Гуд, пусть еще малолетний, но уже готовый помогать людям.

Но парадокс в том, что с годами его все чаще и чаще стало донимать чувство, что зря все это. Может и впрямь обманывают? Может не стоит он или она этого? Хотя кто мы такие, чтобы оценивать стоимость человека, его души. Но все же сомнение росло в нем и крепло, и каждый раз Глеб все с большим и большим усилием переступал через него и подавал, помогал, угощал. А зачем? Он и сам не знал. Для себя, наверное, для своей души. Потому что так надо, так правильно. Может они действительно нуждаются?

«Так, возможно, и эта неопрятная и испорченная не лучшей жизнью девушка тоже нуждается?» Окончательно запутавшись в своих собственных мыслях, Глеб немного запаниковал. А голосок все приближался…

Находясь в таком неопределенном состоянии, он впал в непонятный ступор. Впопыхах он просто не нашел другого выхода, как притвориться спящим, подсознательно словно «убив двух зайцев» сразу как ему казалось на тот момент. Он пошел на поводу у своего эгоизма и не отдал последних денег и, что самое главное для совести, не посмотрел в глаза той девушке, дабы они не преследовали его потом…

А голос умолял уже где-то совсем рядом. Проходя мимо Глеба, он почему-то на мгновение заглох. Глеб почувствовал, как мурашки пробежали по его телу и на лбу выступил холодный пот. Казалось, само время неожиданно остановилось, и вся Природа уставилась на него глазами прокурора. Но в реальном времени это был всего лишь миг, мгновение, которое было вполне достаточным, чтобы чувство невыносимого стыда переполнило все его сознание. Затем голос продолжил свой путь по вагону. А совесть-та уже проснулась. Подобно медведю-шатуну она не давала Глебу покоя. «Как ты мог?! – просто орала она в гневе, – ты что не человек?! Она же нуждается! С чего ты взял, что она врет?!» В тот момент Глебу хотелось только одного – исчезнуть…

Согласитесь, с нашими повседневными «крысиными бегами» мы потеряли многое, что называют человеческим. Но главная наша потеря – вера, вера в других людей прежде всего. Впитывая в свое сознание как губка информацию бесконечных документальных фильмов, телевизионных передач про бродяг, про то, как они лихо умеют делать из нас дураков, мы растеряли великий дар, мы перестали верить всему и всем. И порой уже кажется, что в нашей родной России-матушке не осталось простых нищих, искренне нуждающихся в нашей помощи. Есть только жулики и проходимцы, которые пойдут на все ради звонкой монеты. А вам когда-нибудь приходилось слышать из очередных сводок СМИ о заработках этих лже-нищих за один день? И ты с ужасом думаешь, мол мне столько и за месяц не заработать. «Обманули. Раздели. Ограбили…» Ощущение такое, что тебя везде подстерегает сплошной лохотрон. И под прессом всей этой прессы (извиняюсь за каламбур) ты начинаешь думать: «А зачем подавать? Пусть идут, работают». А если этой работы попросту нет?..

Однажды на рынке одного из провинциальных городков, по которому Глеб просто прогуливался в компании своего хорошего друга, к нему подошел маленький мальчик. «Дайте денег на хлебушек», – тихо и жалобно попросил он. И Глеб уже было потянулся в карман за десяткой, как вдруг его приятель небрежно одернул паренька. Он пристально посмотрел ему в глаза и быстро, но довольно резко произнес фразу, которая отпечаталась в сознании Глеба на долгие годы. «В России так деньги не зарабатываются!» – с интонацией начинающего преподавателя произнес он. Фразу эту Глеб запомнил на всю жизнь.

Мы перестали верить! Ведь притвориться всегда проще. Притвориться, убежать от собственной совести. Но ведь от себя-та далеко не убежишь? У нас ко всему прочему выработалось четкое стадное чувство – ты притворился и тебе стыдно, твой сосед притворился и стыдно ему. А если притворились все – стыд делится на всех поровну? С небольшой долькой такого пирога жить, наверное, как-то можно.

Мысли Глеба вернулись в вагон от скрежета тормозной системы. Поезд остановился, двери открылись, и тот голосок растворился в повседневном шуме. Глеб с нежеланием и какой-то опаской открыл глаза. Ему было и страшно, и стыдно. Что же сейчас думают о нем пассажиры вагона? Как же они, наверно, сейчас его осуждают? И он действительно в тот момент больше всего боялся увидеть именно осуждение в глазах окружающих. Тихо и медленно он приподнял голову. Пару секунд переведя дух и набравшись сил и мужества принять все взгляды с их призрением к нему, Глеб робко открыл глаза. Десятки мысленных потоков в его сторону «негодяй», сотни «подлец»: он готов принять их, он согласен, его еще долго будет грызть совесть. «Осудите меня! Я виноват…». Но что это!.. Открыв глаза и осторожно оглядевшись, он увидел лишь такие же, подобные ему, робко, хотя порой и нагло, открывающиеся глаза. «Все притворились?! – с изумлением понял он, – Притворились спящими, как и я». Целый вагон неожиданно просто «уснул»…

Потом еще долго он думал над тем, мучила ли каждого пассажира того «нищего» вагона совесть или все-таки в тот день они поделили ее поровну? А может просто отдали на вечное хранение и в безраздельное пользование «жизни» метро.

Глеб резко поднял голову. Он молниеносно вскочил и выбежал на ближайшей станции. Он нервно рыскал по сторонам своими карими глазами. Похожий на человека, который оказался в чуждом ему мире, Глеб что-то искал.

– Вот! Нашел!

Он ринулся сквозь толпу, выкрикивая «Нашел! Нашел!».

Люди шарахались от него, а милиция начала странно поглядывать в его сторону.

Он бежал, рыская на ходу в карманах. Что-то вываливалось у него прямо из рук, а что-то он успевал сжать в кулаке.

Глеб подбежал к бабушке, которая просила милостыню.

– Вот! Нашел! Возьмите!

Он буквально налетел на нее и, вложив в ее руку несколько бумажек, схватил ее за плечи и слегка встряхнул.

– Возьмите! Это все, что есть! Может они вам…

Старушка медленно и спокойно подняла глаза и взглянула на взмыленного юношу.

– Храни тебя Бог, сынок.

Глеб медленно опустил руки, затем также медленно опустил глаза.

– Да… Храни меня Бог…

Слегка пошатываясь, он снова побрел по переходам с их вечными и никогда не спящими эскалаторами…

Спокойствие

Не менее интересным местом для пытливых людей является эскалатор метрополитена. Ты можешь иногда просто обзавидоваться его неспешному равномерному ходу. Спокойствие этого механического творения поражает. А разве нам с вами не нужна хотя бы капля этого самого спокойствия?

По поведению на эскалаторе людей Глеб уже давно разделил их на два типа.

Первые постоянно, не зависимо от времени суток и дня недели, несутся по нему сломя голову. Как и в повседневной жизни их словно пушинку на ветру подхватывает какая-то неведомая сила, придает им ускорение, порой не назначая конечной цели. Они бегут по эскалатору всегда: утром на работу, вечером с работы, в выходные по важным или совсем не важным делам. И суть даже не в том, ради чего они бегут. Просто так надо, так они привыкли. Это как моторчик, perpetuum mobile если хотите, который однажды завели и который уже не остановить. Эти «бегуны» не отличаются особым терпением. Если одного такого спринтера поставить на ступеньки эскалатора в самый центр огромной толпы и засечь время, то получится просто новый мировой рекорд по невозможности стоять на месте. Он непременно найдет способ, лазейку, миллиметровый просвет в толпе и вырвется на столь желанные просторы метрополитена. В обыденной жизни он такой же. Бежит, иногда немного взлетая, иногда падая. Он бежит за жизнью во всем ее современном разнообразии. Ему кажется, что надо лишь сравняться по скорости с внешним миром и все у него будет хорошо. Может он и прав, но штука в том, что никто этой скорости не знает. Да и она ведь не статична, а тем быстрее, чем больше людей пытаются с ней сравняться. Закон Ньютона, сила действия равна силе противодействия, применим для всего. И вот ты уже, кажется, догнал современную жизнь, почти можешь к ней прикоснуться, а она как тот мячик, который плывет по течению и каждый раз, улетает еще дальше, лишь прикоснись…

Второй тип – люди, стоящие на эскалаторе спокойно. Им словно некуда спешить. Своим поведением на эскалаторе они словно пытаются доказать сами себе, что есть другая, более легкая и спокойная жизнь нежели та, что на поверхности. Но здесь все зависит от возраста и времени проживания в большом городе. Если ты еще молод и никуда не спешишь просто потому, что некуда, то берегись. Однажды совершенно случайно тебя может толкнуть «бегун» и ты, инстинктивно подчиняясь очередному закону Ньютона, окажешься в их рядах. Обретенное однажды ускорение очень трудно свести к нулю.

Однако с возрастом, когда сил для бега остается все меньше и меньше, когда зрение уже ни к черту, на своей очередной дистанции ты можешь встретить непреодолимый барьер. И столкнувшись с ним, ты из «бегуна» и торопыги вновь примкнешь ко второму типу, к людям стоящим. Людям, отличающимся невероятным спокойствием.