скачать книгу бесплатно
– Нет, – загорается глазенками мальчик. – Ты мне сделаешь? А авокадо я тоже не люблю. Буэ, – морщит носик малыш, и я вижу, что к у него не хватает переднего зуба. Трогательный. Самый замечательный. Он похож на отца. Очень похож. Только более мягкие черты лица, не потерявшие человечности. Прижимается ко мне всем телом. Словно боится, что я исчезну. Никуда я не денусь. Не смогу.
– Почему мой сын не спит? Ночь на дворе, – гремит голос Ястребова в синем воздухе. И я наконец замечаю симпатичную, чуть полноватую женщину, спускающуюся по ступеням.
– Потому что я не смогла его уложить. Он слишком возбужден, – ее голос, без тени страха и раболепия, действует на меня успокаивающе. Уютная женщина, словно тоже из сказки нянюшка. – Зато он поел. И даже добавку попросил. И болтает без умолку.
– Добавку? – надо же. Что так удивляет отца Тимоши? Ну поел ребенок. Он растет же. Но ошеломление написанное на каменном лице мужчины неподдельное. Да что тут происходит вообще? И мальчик мой сжимается, словно воробышек. Я чувствую, как он напрягается. Замолкает, замыкается. Снова превращается в мальчика Омена, каким я встретила его в первый раз.
– Тебе не кажется, дорогой, что ты слишком строг? – говорю я нараспев, улыбаясь фальшиво, хотя вот если честно, борюсь с желанием треснуть этого бездушного мужика медведем плюшевым по прилизанной шевелюре. – Тимоша молодец. Замечательный. И спать в такой вечер просто преступление.
– В этом доме все подчиняются…
– Я это уже поняла, – перебиваю я ледяной голос Синей Бороды. – Но думаю сегодня можно немного нарушить правила. Правда же, папочка? Ну не будь… те букой. Тим, ты любишь сказки?
– Да. И мультики. Пап купил мне планшет. Я смотрю про Машеньку. Мам, ты Машеньку видела там у себя на небушке? Там мишка такой смешной. И…
Мне кажется воздух замирает. И становится липким как клейстер. И лицо Ястребова сейчас похоже на маску. Он, кажется дар речи потерял. А вот няня Бу с трудом сдерживает смех, судя по всему.
– Пойдем, ты замерз. – подхватываю на руки Тимошу. Он легкий совсем. Как пушинка. Даже в курточке и теплых штанах почти не весит ничего.
– Нет. Я не мерзну. Давно. Няня Бу говорит, что я…
– Я покажу вашей маме ее комнату, – улыбается женщина, перебивает мальчика на полуслове. – Тимофей, ты с нами? Мама устала, у нее был сложный день. И тебе пора в кровать. Алексей Романович, какие-нибудь указания?
Конечно он с нами. Малыш висит на мне, словно маленькая обезьянка, буквально прилип. И мне сейчас так странно хорошо, что даже страшно.
– Да, меня не беспокоить. И, Маргарита, завтра я жду вас к завтраку. Не опаздывайте. Тимофей, спокойной ночи.
Он уходит. Уходит стремительно. Что это вообще? Ребенок, маленький мальчик, смотрит вслед отцу с такой тоской, что у меня сжимается сердце. Он одинок, в своем доме, рядом с родным отцом, он не получает жизненно необходимого тепла.
– Мама, папа тоже потом станет как раньше? – шепчет несчастный ребенок. – Ты же его вылечишь? Разморозишь как Эльза. Со мной же получилось?
– Обязательно, – обещаю я то, что не смогу выполнить наверняка.
Глава 7
Комната мне не нравится. Обилие розового всех оттенков, сваливается на меня словно облако сладкой ваты, душное и приторное. Розовая мебель. Розовые ковры, розовый балдахин, розовые занавески. Все в диапазоне от цвета бедра испуганной нимфы до электронной мадженты. Я буквально чувствую, как мигрень подкрадывается к моему измученному сегодняшними треволнениями мозгу. Интересно, кто жил тут в такой красотище? Или это пыточная для гостей? Можно сойти с ума от обилия безумного колора.
– Это комната хозяйки, – видя мое состояние говорит няня Бу, будто мысли читает. Тимоша мнется на пороге. Странно. Такое ощущение, что он боится переступить невидимую черту. Смотрит на меня испуганно и тоскливо. – В ванной новые халаты, необходимые средства гигиены, тапочки. Хозяин велел вам составить список всего, что вам будет нужно. Завтра все доставят. Так же можете пользоваться вещами Ангелины Павловны.
– Нет уж, увольте. Я не ношу чужой одежды, – говорю я вслух, но думаю совсем о другом. «Я не ношу чужой одежды, но примеряю на себя чужую жизнь».
– Право ваше. Тогда я завтра прикажу горничным очистить гардеробы, подготовить для ваших вещей.
Да мне все равно. Я не привыкла к роскошествам. И сейчас меня мало интересует розовое «бохатство». Потому что мое главное сокровище стоит рядом. А мне и халата хватит с тапками и любимого спортивного костюма, в который, как моя мама говорит, я пустила корни и вросла.
– Тимка, заходи. Ты чего? – улыбаюсь я, стараясь абстрагироваться от мыслей о хозяйке этой комнаты. Настоящей хозяйки. Не самозванки в костюме за три копейки. Странный выбор цветов для замужней богатой женщины. Спальня больше напоминает убежище инфантильной Барби. Даже лампа на прикроватной тумбе, украшена боа из перьев страуса такого ядовитого цвета, что мигрень запускает таки свои щупальца в мою голову.
– Не могу, – всхлипывает мое солнце. И даже шажок назад делает испуганно. – Мне нельзя.
– Мальчику запрещено сюда заходить, – хмурит брови няня. Вот сейчас я злюсь. Как это запрещено? Тимка хозяин в доме. Не посторонний ребенок с улицы, не щенок. Еще немного и я взорвусь. Совсем чуть-чуть осталось. И эта комната только способствует рвущемуся из недр моей души бешенству.
– Теперь разрешено. Тимка, давай не бойся. Вперед. Ты мне мультики обещал. Будем смотреть их на большом экране и есть печенья. Тащи планшет, подключим его к телевизору, – киваю на огромную плазму, занимающую всю стену напротив кровати, похожей на военный аэродром.
– Правда? Печенья? И ты мне разрешишь есть печенья прямо в комнате? – в глазах малыша загораются искорки. – И ты мне разрешишь с тобой спать?
– Прямо на кровати разрешу. Будем валяться с тобой в крошках и смеяться пока пузо не надорвем. Беги за планшетом, – я смотрю вслед крошечной фигурке, радостно подскакивающей по длинному коридору.
– Маргарита. Простите не знаю вашего отчества…
– Рита. Просто Рита меня зовут. А вас?
– Называйте как все, Бу. Меня так Тимоша назвал, когда только говорить учился, – робкая улыбка на губах няни мне нравится. Она настоящая и искренняя. И кажется эта женщина единственный светлый луч в этом беспросветном царстве Ледяного короля. – Послушайте, Рита, я не знаю, предупредил ли вас Алексей Романович, но… Тима необычный ребенок. И некоторые правила – просто насущная необходимость.
– Нет, меня не предупредили. И я вижу, что малыш прекрасен. Нельзя его дрессировать, как щеночка. Меня назначили мамой, позвольте я буду решать теперь, что нужно малышу, а что противопоказано. Простите, Бу. Но… Я просто возмущена и устала, поэтому кажусь грубой. И плевала я на правила, которые делают плохо ребенку. У меня свои правила. Например, я твердо уверена, что дети должны быть счастливыми. И что они должны детьми быть, а не маленькими роботами. Есть у нас печенья, кстати?
– Я вас понимаю. Очень хорошо понимаю. А печенья… Слушайте Рита, Тима очень изменился с тех пор, как с вами познакомился. Будто подменили его. Пожалуйста, сделайте его счастливым. И еще, не опаздывайте на завтрак. Он в восемь утра. Кстати, мальчик ест отдельно. Рита, печенья это сейчас излишне.
– Интересно, почему это? – дурацкие правила меня раздражают. Но радует отсутствие Синей Бороды в зоне видимости.
– У Тимоши расстройство пищевого поведения. Рвет после каждого приема пищи. Мы стараемся скорректировать эту проблему, но пока не очень успешно. Поэтому я его кормлю. Вы будете завтракать в столовой, так приказал хозяин.
– Я буду завтракать там, где захочу и с кем захочу. А я хочу с Тимошей. Так и передайте господину Ястребову, – говорю спокойно, но внутри все клокочет. Где он сейчас? Где этот хладнокровный ледяной болван? Его сын, его кровиночка так нуждается в нем. Не во мне или в чудесной этой Бу. Ему нужен отец. Он его любит. И он ему нужен. Черт бездушный.
– Я постараюсь сделать Тимку самым счастливым, – сдавленно шепчу я. Слушаю приближающиеся легкие, очень торопливые шаги. Мой мальчик вернулся, в обнимку с огромным планшетом. – Где завтракает мальчик?
– В кухне. У него своя диета. Мы строго придерживаемся…
– Вы меня услышали, Бу. Я сама буду кормить малыша. И одевать его буду сама. Читать сказки, укладывать спать. От вас мне нужна только помощь.
– Хозяин будет недоволен. – испуганно мямлит няня. – Маргарита, вы…
– Ужасно страшно, – я подхватываю на руки свое счастье. – Прям в обморок упаду сейчас. Я не испугалась когда на меня ирландский волкодав набросился. А уж ярость вашего господина как-нибудь переживу.
– Мама, а можно и Пузан с нами посмотрит? – заливисто смеется Тимошка. Я вдыхаю его запах и схожу с ума от острого желания его укрыть от всех бед. Спрятать от проблем и страхов. Защитить.
– Конечно. Как без него то? Няня Бу, покажите мне еще и комнату Тимки. Нам будет нужна пижама, книжка со сказками. А потом можете быть свободны.
– Но, Алексей Романович… – испуганно шепчет женщина.
– А его тут нет. Кстати, где он? Я бы хотела, чтобы он пожелал сыну спокойной ночи. Да и мультики ему не мешало бы посмотреть с нами. Может он сможет превратиться в нормального человека из медведя шатуна. Но мы с Тимошей и сами можем сходить к нему.
– Нет. Это абсолютно исключено, – в голосе няни появляется сталь. – Хозяин ночует в другом крыле дома. Туда ходить нельзя. Это даже не правило. Табу. Вы слышите меня?
– Слышу, – отвечаю я, чувствуя, как на меня наваливается липкая усталость.
– Вот и прекрасно. Я побуду с мальчиком, пока вы переодеваетесь и принимаете душ. Комната Тимофея следующая за вашей. Я разберу постель и принесу вам воды, – частит Бу. Она не уходит не потому, что ей так уж хочется услужить. А потому что боится выпустить меня из зоны видимости. Вдруг я по дому начну бродить. Боже, куда я попала? Ладно, с этим я позже разберусь. Сейчас мне реально хочется смыть с себя липкое безумие и свалиться в кровать со стаканом молока и печеньем. Прижать к себе Тимошку и смеяться над тем как крошечная девочка строит огромного злого мишку. Перевоспитывая его на свой манер. Обо всем остальном я подумаю завтра, как говорила Скардет О Хара.
– Ма, ты куда? – в голосе Тимки столько ужаса неприкрытого, держит меня за руку, до побеления сжав крошечные пальчики на моем запястье. Дышит тяжело.
– Тим, не бойся. Я рядом. Переоденусь и вернусь. Слышишь? – не слышит. Он не слышит. Мальчик в панике, в глазах плещется что-то ужасное.
– Ты исчезнешь.
– Ни за что, – говорю твердо и уверенно. И только теперь понимаю, как попала.
Глава 8
Тимоша засыпет почти сразу. Я никогда не видела, чтобы так спали дети. Вытянувшись в струнку, как солдатик оловянный. Ощущение, что даже во сне он не может позволить себе расслабиться. И пижамка эта дорогая, но какая-то старушачья. Не подходящая мальчику. Как у обитателя дома престарелых, на пуговичках, в серую клетку, без ярких принтов. Безрадостная – вот точное определение. Надо будет купить ему нормальную, с трансформерами, детскую и нарядную.
– Что же с тобой такое случилось? – тихо выдыхаю я, склоняюсь над малышом, чтобы взять на руки и отнести в его кроватку. Он трогательный и очень красивый. Словно кукольный. Наверное мать была ошеломительной, да и отец не подгулял. Улыбался бы чаще, его можно было бы назвать полубогом.
– Нет. Не трогай. Не трогай меня, – я вздрагиваю от пронзительного писка. Задумавшись не замечаю, как Тимоша распахивает глаза. Они сейчас похожи на бездонные черные дыры, полные страха. Он не видит меня, он в таком ужасе, что просто не в состоянии оценивать окружающее. И лобик его покрыт испариной. – Не трогай. Мама. Не прикасайся.
– Тише, Тишка. Тише, – я шепчу успокаивающие слова, хотя мне самой страшно до чертиков. Личико вымазанное крошками от печений похоже на маску. Ребенок задыхается, а я стою как дура и шепчу какие-то пустые глупости. – Малыш, это я – Рита. Ты слышишь? Все хорошо. Все будет хорошо.
Дую на его щечку, легко, и кажется это его успокаивает. А так хочется прижать его к себе. Укрыть от всех его страхов. Но… Не трогай меня.
– Мама, – в его взгляде я вижу узнавание. И губки трогает легкая улыбка. Прошел странный припадок, слава богу. – Ты другая.
Причмокнув губками, Тимофей мгновенно снова проваливается в царство грез. Будто это не он сейчас выгибался на кровати и задыхался. Да что здесь, черт возьми, происходит? Я не могу с места двинуться. Мне страшно оставить Тимошку даже не секунду. Пусть спит здесь, в этой кровати, в этой комнате, пусть только будет обычным мальчиком и все. Он боится прикосновений, это я поняла. И правила этого дворца не пустые звуки. Они подчинены жизни маленького хозяина дома. Одно я знаю точно, я его не оставлю. Он мне послан судьбой, или богом, или кто там еще посылает старым девам возможность не бесполезно прожить жизнь?
Придвигаю тяжелое кресло поближе к кровати, обваливаюсь в него. И мне кажется, что я не смогу заснуть ни за что на свете. Но тут же забываюсь мутным липким бредом. Сном назвать это состояние язык не повернется.
Утро внезапно обрушивается на мой измученный организм. Кажется, что я просто моргнула и солнце по волшебству выскочило на небо, словно мячик. Но просыпаюсь я не от солнечных лучей, пробивающихся через рюши вырвиглазно-розовой гардины, а от взгляда. Ну да, такой, знаете, взгляд, как в толпе – сверлящий, физически ощутимый. Тело ломит от неудобного положения, в котором я все-таки вырубилась. Усталость и нервы таки сделали свое дело и нашли во мне тумблер выключения.
Тимошка сидит на краешке кровати, свесив ноги. Сидит прямо, не шевелясь, как крошечный робот в пижамке. И у меня по позвоночнику пробегает холодок.
– Ура, мама. Ты проснулась, – увидев, что я открыла глаза, оживает мой мальчик. – Я ждал. Бу говорит, что неприлично мешать людям отдыхать. И я вел себя прилично. А Бу уже приходила, хотела меня кормить. А я подумал, что ты забоишься без меня в этой комнате и не дался. И ты же мне обещала, что мы будем кушать вместе. А вчера меня не стошнило, представляешь. А я печенья ел и молоко пил.
Он говорит это с такой гордостью, будто то, что мы с ним натрескались вкуснятины не обыденность, а великое достижение. Бедный мой ребенок. Не отдам, не позволю его мучить. Никому. Даже если меня потом найдут в потайной комнате этого проклятого замка, как сказочную жену Синей Бороды, висящую на крюке.
– А ты говорила, что мы и завтракать будем вместе. Это же правда? Прям сам я буду кушать, да?
– Конечно. Только сначала ты сходишь в туалет, почистим зубки, умоемся и…
– Я сам? – распахивает изумленные глазища Тимошка. – Прям сам? И пасту на щетку мне самому давить? Ух ты.
– Конечно сам. Ты же уже взрослый. Сколько тебе лет?
– Ма, ты чего? Семь, конечно. Вот столько, – показывает пятерню и два пальчика на второй руке малыш. – Но Бу говорит, что она для того и есть, чтобы меня обихаживать. Вот. А в пансионе там нянечки были, но они такие противные, ужас. И кормили меня ужасно, аж зубки было больно. Хорошо, что ты вернулась.
Он соскакивает с кровати, подбегает, обвивает меня ручонками. И у меня сердце заходится от нежности и боли. Нянечек я бы поубивала.
– Беги в туалет, Тишка, – глажу его по голове и чувствую, как каменеет маленькое тельце. – Эй, ты чего?
– Не надо. Не надо. Не надо.
Не знаю что делать. Малыш весь дрожит, сжимается.
– Вас ведь предупреждали, – Бу влетает в комнату, словно стояла за дверью все это время. – Звать Тимофей надо только его настоящим именем. Рита, вас ждет Алексей Романович. И он уже начинает злиться. Идите в столовую. Завтрак накрыт.
– Я буду завтракать с Тимофеем. Я ему обещала, – говорю ровно и громко, не сводя глаз с мальчика. Он снова похож на простого ребенка. Если конечно к нему применимо понятие обычности. – И умываться мы будем вместе.
– Ох, девочка, – вздыхает нянька, но глаза ее теплеют. – Накличешь ты на наши головы грозу своим упрямством.
– Мама сказала, что я взрослый, – улыбается Тимоша, демонстрируя трогательную щербинку между зубами. – И пасту я сам на щетку намажу. И потом я сам буду кушать, поняла Бу?
– Рита, Алексей Романович…
– Я сама с ним разберусь, – машу рукой, хотя мне страшно, если честно. – Бу, у Тимофея нет аллергии на продукты? На яйца, например? И где мой костюм?
– Я его выкинула. Так приказал хозяин. Ему не нравилась ваша одежда, – отводит взгляд добрая няня. Черт, я начинаю злиться. И это очень плохо. Очень. Не хочу пугать малыша.
– Тимофей, мы уже выходим из графика, ты наверняка голодный. Так что бегом в туалет, – приказываю я мальчику, возбужденно вертящемуся под ногами. А его и уговаривать не нужно. Бросается с готовностью, но не в санузел моей комнаты, а в коридор. Я слышу как хлопает соседняя дверь. Дверь детской.
– А мне не нравится ваш хозяин, так и передайте ему. Завтракать надо в приятной обстановке, а не глядя на каменную морду человека, который распоряжается чужими вещами, и который родного сына лишает своего внимания, – у меня аж голова от злости кружится. Не наломать бы дров. – И пусть ваш дорогой хозяин хоть на мыло изойдет. Я здесь для того, чтобы его сын был счастлив, а не он.
– Рита, Алексей Романович любит сына…
– Поэтому не подпускает к себе? Не позволяет малышу быть просто ребенком? Или может из любви он его оставляет без тепла родительского?
– У каждой медали две стороны, – тихо шепчет Бу, но я слышу каждое ее слово.
Глава 9
– Так скажи мне все это сама, – голос Ястребова звучит грозовыми раскатами. Я вздрагиваю от неожиданности, судорожно запахиваю халат на груди. Скорее инстинктивно, он и так весьма целомудренно обвивает мое тело, словно саван. – Ну, Рита-Маргарита, я жду. Бу, к Тимофею.
– Но…
– Быстро я сказал, – голос Ястребова звучит ровно, но няню будто ветром сдувает. Была и нет. – А ты куда собралась, дорогая?
Куда? Да куда угодно. Лишь бы не чувствовать ледяных игл ужаса впивающихся в мой позвоночник гадкими сосульками. Но показывать страх – значит расписаться в собственном бессилии и трусости. А я не желаю пасовать перед этим проклятым всеми богами, злом во плоти. А как иначе назвать человека, который собственного чудесного сына дрессирует как собачонку неразумную. Я со мной этот номер я ему провернуть не позволю.
– Вас не шокирует, что я в халате? – стараюсь звучать насмешливо, насколько это позволяет идиотская ситуация. – Простите, но какой-то гад приказал выкинуть мой любимый костюм.
– Это тот на котором пятно на ляжке странного цвета и надорван капюшон? – насмешка в его глазах кажется издевательской. Злая насмешка. – Тогда этот гад я. И я способен не только дешевый костюм приказать уничтожить, ты ведь это понимаешь? Ненавижу плохие вещи. Те, которые склонны к неповиновению и самовольству, грязные и неподдающиеся химчистке. Я достиг достаточных высот, чтобы позволить себе окружать себя хорошими вещами, служащим добрую службу.
– Вы скот, – я задыхаюсь от яростного неприятия настоящего. Ненависть? Нет, это даже не она. Это страх. – Значит для вас все вещи? И ваш сын? Злобный монстр вы.
– Ты ошибаешься, я хуже. И ты боишься, Рита. Потому что понимаешь, что я не выпущу тебя. Никто ведь даже не знает где ты, – он ухмыляется, но глаза его при этом ледяные. И я чувствую, как колют позвоночник ледяные иглы, врастают, пробивают кожу. Да, я боюсь этого человека. Аж ноги слабнут.
– Страх – один из основных человеческих инстинктов. Точнее, чувство сохранения. И да, сейчас мне страшно, – я говорю ровно, хотя хочу кричать. – Вы это хотели от меня услышать?
– Тогда ты должна понимать, что то, что чувствует мой сын – это даже не страх. Ты ведь слышала сегодня ночью, как он кричит? – щурит глаза Ястребов. Красивые глаза. Цвета полевых васильков. Но они будто неживые. Сейчас в них боль и ярость.
– Нет. Тимофей не кричал, – я говорю чистую правду. Но вижу во взгляде хозяина неверие. – Один раз ночью испугался, но я его успокоила. И если бы вы…
– Ненавижу когда мне врут, – его рык похож на гром в горах. И будь я послабее, наверняка бы свалилась в обморок. Но, я ведь обещала моему мальчику завтрак, так что кисейные проявления излишни сейчас. – Бу. Бу, сюда иди, быстро, – кричит он, подняв голову к потолку. Блин, он сумасшедший. Куда я попала?
