Афганский разлом

– Мишка, глупый, ты чего городишь? Черт бестолковый! Хоронить себя собрался? Да мы с тобой жить будем до ста лет, вот увидишь! И никакая душманская блядь не посмеет тебя убить. Ты – поэт, музыкант, ты талантливый парень, а боги любят талантливых и не дадут им погибнуть. Точно говорю! Вот увидишь, когда закончится эта идиотская, никому не нужная война, ты будешь смеяться над своей минутной слабостью и, может быть, напишешь еще одну хорошую песню! А тетрадку я не возьму – зачем брать, чтобы потом снова вернуть тебе. Понятно, Мишка!?

– Понятно… Извини меня, Сергей… Это я так, нервы…, – Пеньковский низко опустил голову и уставился в пол. Больше он не оборонил ни слова, – и так тошно у всех на душе без его мнимых подозрений.

Когда бронемашины остановились, – дальше не пройти, слишком узкие тропы, – уже совсем стемнело и солдаты пошли к месту трагедии пешком, стараясь не потерять друг – друга из виду. Через пару десятков метров наткнулись на первый труп – труп офицера, командира четвертого взвода первой роты.

– Никому не прикасаться к убитым, пока не пройдет сапер, – трупы могут быть заминированы! – услышали солдаты голос старшего лейтенанта Иващука. И в ту же минуту, совсем рядом с Никитиным, прогремел взрыв… Раздался пронзительный, короткий крик, в котором Сергей уловил знакомый голос Миши Пеньковского. «Матерь Божья! Неужели Соловей?»,– пронеслось в голове солдата отчаянная мысль, но как бы то ни было, бросился к раненному бойцу. Это действительно оказался Мишка. Он, видимо, попытался поднять убитого сержанта, чтобы отнести к стоящим невдалеке коробочкам, не услышав предупреждения Иващука; а труп сержанта, к несчастью, оказался заминированным. Пеньковский полусидел– полулежал, схватившись руками за окровавленную грудь и громко стонал, глядя испуганными, полными невыносимого страдания, глазами на подбежавшего к нему товарища.

– Се…Серый… Я же говорил… Я чувствовал, Серега… Но я не хочу умирать… Я не хочу…, – хрипел Пеньковский, хватаясь руками то за разорванную миной грудь, то за гимнастерку Никитина.

– Потерпи, браток, потерпи родной, – умолял раненного бойца Сергей, – Как же тебя так угораздило, Господи!? – и повернувшись, что было сил закричал в темноту:

– Санитара сюда, срочно!

Но спасти солдата было уже невозможно… Несколько раз судорожно дернувшись, рядовой Михаил Пеньковский скончался… Когда подоспевшие товарищи взяли на руки тело бойца, из окровавленной гимнастерки выпала толстая тетрадка в зеленой обложке. Никитин поднял ее и положил за пазуху.

А в это время остальные бойцы подбирали трупы своих сослуживцев, предварительно проверенных саперами. Убитых клали на коробочки штабелями, перетягивали веревками и везли по ущелью на площадку, где мог бы сесть вертолет. На площадке складывали трупы в ряд: офицеров отдельно, прапорщиков отдельно, солдат отдельно. В вертолет ложили по двенадцать человек… Один убитый солдат – Олег Еловец с третьего взвода, водитель-механик коробочки, сидел за АГС, безжизненно свесив голову на грудь. Пуля вошла ему в лоб, смертельно ранив. Так он и остался сидеть, даже мертвый не выпуская из рук гранатомет. В ущелье было холодно, тело закоченело и Никитину, с подошедшим на помощь Сашкой Бугаевым, пришлось нести его к коробочкам так и не распрямив.

Когда солдаты делали очередную ходку за убитыми и раненными, Бугаев, заметив что то, резко остановился, дернул Сергея за рукав и кивая в темноту злобно прошипел:

– Смотри, что делают, суки…

В эту минуту из-за гор показалась луна, осветив ущелье своим матовым светом, и Никитин отчетливо увидел прапорщика Петренко, который склонился над убитым офицером, обыскивая его. Невдалеке от него сидел толстый черпак Муля, рыская, словно шакал, по карманам убитых бойцов. Они хладнокровно снимали с убитых часы, цепочки с крестиками, забирали сухой паек, вытаскивали из карманов чеки. Первым опомнился от дикой сцены мародерства Сашка Бугаев. Он стремительно ринулся к ошарашенному внезапным разоблачением, прапорщику и сильно оттолкнул его в сторону. Никитин, следуя примеру товарища, набросился на Муляускаса.

– Что же вы делаете, гады, – кричал Бугаев, заламывая за спину руки Петренко, – Вы же своих ребят шмонаете! Своих, же, бляди, обворовываете! Да вас к стенке надо ставить – без суда и следствия! Я самолично застрелю тебя, прапор вонючий, и тебя, Муля, «шестерка» х….ва, тоже…

Кто знает, чем бы все это кончилось, если бы не подоспели бойцы и не растащили дерущихся. Бугаев все не мог успокоиться: он истерически кричал, размахивал руками, посылая в сторону мародеров проклятия, пока, наконец, его не отдернул прибежавший на крики лейтенант Шнайдер.

– Что случилось? – вопрос был скорее адресован стоящему в стороне помятому прапорщику, нежели разгоряченному солдату, – Я вас спрашиваю, что произошло? – повторил вопрос командир взвода, вплотную приблизившись к Петренко.

– Нервы сдали у «салабона», лейтенант…Совсем свихнулся парень – успокаивать пришлось…Показалось черте что, видать, и налетел, как коршун, чуть не убил, псих. Его вообще брать не стоило на операцию, – ведь видели все, что после смерти брата он немного тронулся…

– Не тронь брата, паскуда! – взорвался Бугаев, пытаясь вырваться из рук удерживающих его ребят. – Товарищ лейтенант, он же вместе с Муляускасом «шмонал» убитых! Я не вру, честное слово не вру, вот Никитин подтвердит, он тоже это видел…

– Да, это так, – отозвался до этого молча стоящий в стороне Сергей. – Правду говорит Сашка. Они действительно обыскивали убитых и я подтверждаю его слова.

Шнайдер вопросительно взглянул на Петренко и перевел взгляд на стоящих рядом солдат.

– Ладно, разберемся по прибытию в Руху, – коротко бросил он и развернувшись зашагал прочь.

Позже, уже находясь в расположении полка, Никитин узнал, что Сашу Бугаева отправили в госпиталь, в Кабул, поставив ему диагноз – нервное истощение. А его самого, вместе с несколькими солдатами – очевидцами мародерства прапорщика, решили разбросать по «точкам» для прохождения дальнейшей службы…

Ночь прошла быстро. На востоке забрежжил рассвет и ужасная картина боя предстала перед солдатами во всей своей чудовищной действительности. Везде валялось разорванное обмундирование с кусками оторванного мяса; оружие, рюкзаки, минометные мины и конечно множество убитых бойцов, прошитых пулями и подорванных на минах, истекших кровью. Тела лежали на всем пяточке, походившим сейчас на огромную братскую могилу. БМП смогли подойти уже ближе и бойцы грузили убитых товарищей прямо в десант. Кровь, густая, потемневшая от времени, текла по броне на землю. Немногочисленные, чудом оставшиеся в живых раненные солдаты и офицеры рассказывали, что после боя наемники и душманы ходили между трупов с кинокамерами и снимали убитых ими шурави. Раненых добивали, забирали оружие…

Сергей почувствовал, что легкая тошнота подступила к горлу и слегка закружилась голова. Он устало облокотился на коробочку и закрыл глаза – может станет легче. Но чей-то твердый голос, возле самого уха, заставил его вновь прийти в себя. Возле Никитина стоял невысокий солдат с боевой медалью «За отвагу», – тот самый, которого Сергей видел всего один раз – когда прибыли на Баграмский полигон. Солдат нежно, по отцовски обнял за плечи Сергея и окинув печальным взглядом кровавое место бойни, проговорил:

– Смотри, рядовой Никитин…Смотри и никогда не забывай это…Не забывай погибших товарищей, которые сложили головы в Афгане из-за преступного тупоумия высоких чинов из Москвы… Не забывай слезы матерей, у которых эта проклятая война навечно отобрала сыновей… Не забывай командира роты, подорвавший себя гранатой, чтобы не попасть в плен к душманам… Не забывай «Черный тюльпан», уносящий на Родину тела убитых товарищей: Кольки Бугаева, Мишки Пеньковского, Олега Еловца…

– Не забуду, не забуду, не забуду, – эхом отзывался солдату Никитин. Когда же он, в свою очередь, спросил его, за что тот получил боевую медаль, невысокий боец задумчиво произнес:

– Прикрывал отступление своего взвода… Медаль получил посмертно, – и скрылся за броней коробочки. Никитин посмотрел по сторонам, обошел БМП – но солдат бесследно исчез, словно и не было его вовсе. Сергей медленно опустился на землю и достал из-за пазухи толстую тетрадку в потемневшей от крови зеленой обложке.

« Михаил Пеньковский

Афганистан

год службы: 1363 – 1365 (1983 – 1985 г.г.)

Песенник »

Он машинально открыл ее на одной из страниц – и в глаза больно ударили поэтические строчки, написанные размашистым почерком погибшего друга:

– По щеке моей сползет слеза,

Грудь сожмется, вдруг, в немой тоске,

Не должно быть, слышишь, никогда,

Больше алых пятен на песке

Белое небо,

Белое солнце,

Белые скалы,

Белый песок,

Алые пятна на гимнастерке,

Алые пятна – и белый песок

К О Н Е Ц

Лето 1991 г.

– Арык – где бежит ручей;

– АГС – автоматический гранатомет;

– Аскеры – воины

– БУР – английская винтовка старого образца;

– БМП– боевая машина пехоты;

– БТР – бронетранспортер;

– Вертушка – вертолет;

– Дукан – ларек, вроде небольшого магазина;

– Дувал – забор;

– Десант – в данном случае десантное отделение машины;

– ДШК – крупнокалиберный пулемет;

– «дед» – военнослужащий, прослуживший полтора года;

– «дембель» – военнослужащий, отслуживший почти два года службы в Армии;

– Зеленые – народная афганская армия;

– Зеленка – там, где растительность;

– Крокодил – боевой вертолет;

– Кишлак – часть строений, где живут афганцы;

– Коробочки – БМП ( Боевая Машина Пехоты);

– Киризы – подземные сооружения (ходы) для орошения полей;

– Модуль – общежитие; временное строение;

– «молодой», «салага» – недавно призванный в Армию солдат;

– Ниточка – колонна машин или людей;

– «Нис душман» – разговорная речь – «Нет душманов»;

– Растяжка – мина;

– РДВ – резиновый мешок для воды;

– РПК – ручной пулемет Калашникова;

– РГД – гранаты наступательного действия;

– Расчет – огневая позиция;

– Сарбозы – афганские солдаты;

– СВД – снайперская винтовка Драгунова;

– СПС – оборонительное сооружение из камней (дно устлано травой) для двух – трех человек;

– Точка – одинокий выносной пост на горе;

- Триплексы – приборы наблюдения;

– ХБ – хлопчатобумажная гимнастерка;

– Царандой – афганская народная милиция;

– Цинки – железные ящики с патронами;

– Чарс – дешевый афганский наркотик;

– «черпак» – военнослужащий, отслуживший год срочной службы;

– Шурави – так афганцы называют советских солдат;

– 021 – убитые;

– 1363 – 1365 гг ( 1983 – 1985 гг) – афганское время летоисчисления. Разница в 620 лет. В скобках настоящее время службы;