Избранное. Поэзия. Драматургия

If Poetry was Music

If Poetry was Music, – what, mostly, is, —I’d rather be a voice, that of the melosPlays beyond the Tacts, that of the lyriсFreer than forebound words of textured song,Like a strange wonderer, ne’er care if right or wrongHalf-slept Composer planned it be, for worldCould learn its inner history; and that of stress,Of hidden breath, of rarest thought in notes unread —«Twould be a witness of the sacred dialectFor new-found sounds be your own mistery.A song, sings newborn song, a dreaming dream —Much I would love it can be; – honestly,I’d dare to mix then a sort of nostalgieFor things unheardable with archi-tenor fancy,What could be like no energy th’Sky needs to hymnA Scene of very Soul of the pure Listening.This glancing Myth! And you in it, you geniousAre the creator of the future bliss, at once:That inspiration yours brings that what I’ve brought not:The orphies70 from within you join my pauses,And it is like the Chance compose that I ne’er heard, —No falsed, no spoilt, – and this is might be somewhat…What could be told thus of the sacrifice in notes?71(13.11.2014 – 03.12.2014;Moscow dacha by S. Posad)

On the new date in the World Poetic Calendar, which happened to be called The Negative Capability Day

                                     /To the KSMA friends,                                      With gratitude to J.K.      For the initiating as such a great idea of the Day./Three years later, five years since th’Apocalypse72,Which never happened, that of what old doubtsBe, still: if really happened so ’twill be not, —The Beauty, dove-tailed thought73, will diseclipse,As ever, people’s minds from dead uncertaintyIn bounds of its genial transgnostic Art.New coming Dawn will phrase on that. Redeemed world!The Biggest Doubter of goodly mankind diedOn freest Sunday74, and wasn’t it for Poet’s word,Who came up’n new time to shake Great Negus75 hand,Soothing no sword, if not in name of th’UnforeseenAll-Love? Unreasonable, called by Air so, Love,That goes through the bounds of a Life-denial…Mind, no ugly Trial on this day will be. —How Mystery of Fate and Time takes Dream ExiledBack to Light? not samely, as the Beauty ends old history?76(18.12.2014 – 21/22.12.2014;Moscow dacha by S. Posad)

The Truth of Shelley’s Ghost

/To Lynn Shepherd,

An author of «Treacherous Likeness»,

A book me-read in feeling of irrational, unexplanable regret/

A Shade – there’s the dark echoing: —«Of a noblest kind!» – slides in,All silent, pre-materialized.There can be seen no eyesOf maid surprised, no sceneOf fatal cries. A monsterFelt from high-poetic stars,He swam across the sea of Death,And, after seven lives of storm,His ugly look how eloquent!Much peaceful though. The light-raysSeem are not to aggravate the linesOn his still brow, so ’tis like nowAs he tries his light-way back.Envoked to face the old dream’s wrack.Within the Rumours House, frank,He steps, in corridors of Lie.Those specks of crystal life guidesHim to th’ rooms of other-side Crime;With manner of the dead he comes,In manner of a gone-bye staysThere by the frame of glass —Infernal entrance. – Sweet diable waits,Envoker of the burned tails:Intrigue – pristess of ache’n shame —She ought to do him welcome.In her service, that a sacrificeTo make for him, to animateHis vague self. – Abandoned Shade!Be fed thou by a sacred essenceFrom the most luxuriant Hell!And can’t thou see these gazing Sins?Not of the most devoted theyAre seen and bloodsome to be yours?!Have a liquid life from them, be-shared:One fear relatives they77. —A sad guest. He sees around herThe sights of lunarcraft there —Depraved Gossips ’bout a «lost face»Has their fun, and, ’tlike some Mass on,The naive and sensitive in their will.The loves too sweet are to be killed, —They laughing?… – «Dear murderer,You gibbet’s libertine, kids’ knot!Are you proud not? We yours, yours!»They’re giving their life-drops; phrase;And as he yet can’t tell his Fate,She pours some magic upon glass; —There, in Diaboli’s circle dark78,O’er the border of reflected Doubt,He realize… he stands himself,His awkward figure, and his face,As if from ashy rhyme arisen,Alien to them. But what’s that shape? —His ugly look where has gone?!…He sees in his reflection’s eyes,Would be that Ferro Luxe79 from, those sparksOf starry soul; and no ruinedGrace, no aught of damned linesAt all – a vision of clean Youth,Delightful, poetic, but… feared, so.Feared of (a) doomed self, of diable’s call,Betrayal of the Past?… ReflectionsQuite can be confused, when meet theyIn the glass of Times their part,Their lasting life. – That fears…Though the feared (is) facing Fear leaves;A silent visitor steps back;His Future saw its Shade from dark,And he’s to keep the path. And…Yes,… as like the timeless echo-thought,The other side of Air there spells, —Whilst his eyes back to kiss his boatFar let be flying through the endsOf the blind dream of Life’s Ghost; —So, he’s to hear: – «He’s with us… Amongst…»80(25.01.2015 – 03.03.2015;Moscow dacha by S. Posad)

Сердце Поэта

Романтическая поэма

                                           Великой дружбе П.Б.Шелли                                           И Л. Ханта посвящается…                        К 220-летию со дня рождения Персия……Слова о том, что есть всецело дружба, —О, чувство сокровенное в собратствеСредь поэтов – чувство, в постоянстве,Кое в жизни есть сильнее горьких нужд,Сильнее всех немыслимых препятствий; —И вновь мы говорим, вот уж – сколь часто!Этакая страсть, – мы можем сравнивать,Не правда ли, – но мы ль себе готовы лгать?Самим себе готовы ль лгать об этом?…Там, где грезой увенчан странствий путь,Там есть пространство, в коем чудный свет;Коль вам удастся заглянуть, – среди приметСохранного в бальзаме жизни Чувства, —Ко всем реликтам Знанья и Искусства,Средь атрибутов всех бессмертных лет,Найдётся для сердец открыта Книга Судеб.Её глас, в правде славно-пережитых бед,И явленных красот, вам даст благой советО том, что – Блеф и Бред, а что сиих избудет.В той книге вписаны Души достоинств имена,Да не изолгана пусть будет Злом она….                       ***   ***   ***…Я расскажу одну историю для вас,Что не воспета лирикою Русской:Ту, издавна какая увлажняет глазВ Европе всякого певца искусства,В Поэзии Всемирной что примерВеликий есть великой преданности,Истинной, всем высшим смыслам,Некогда что стали жизнью, мысльюДвух несмиримо-искренних друзей,Двух гениальных на земле поэтов.В обоих них живут и бездна Этны,И девственный, небесных музык свет.Оплотом уз их стала сверх-идея, —Страстная мечта, сердцам что вдруг даритВсе радости преосветленных дней: —Идея Человека во Вселенной,Царит кто, как Хозяин знанных мерСвободы и гармонии, в сим мире,Природою благословленной Красоты.Один из двух был другом простотыДомашней, что в саду, в сени деревьев;Другой герой наш – в далях, средь каменьевДревних городов и стран – друг странствий,Магии и приключений;… – одною чашей,Всё же, были напоенны души тех:В Вине Поэзии – их дружбы был успех81.То изученье Эллинских писаний,Что составляло повседневный трудСтудентов всех в системе общих знаний,Для молодых двух англичан друзейСказалось быть душою всех исканийВ обществе, в любви, внутри себя и вкруг.Интригою затей их и желанийВдруг представали все-разнообразныСмыслы Пира и Метаморфоз82,Слова прелестны древних заклинаний83Фантазию влекли в мир нег и гроз,В мир нимф и ужасающих чудовищ,Сокрытых тайн и редкостных сокровищ,Пантеонических судеб и их чудес;Значенья, что открывались им, окрестПреображали заново вид жизни: —Красавицу, надменный герб иль крест…То относилось к знаку слав иль тризныЦарства Эллина, поёт чей дух Земля.(Их знавшие шутили: – Я здесь иль не Я?)О, да, круг «эмпирических» знакомств росПред оних взглядом: в кругу имён – круг душ;Когда б поэту было б не отрадноЗнать, что глас поэзии признаньем сущСебя в других мирах, где не одна тушьТолько, и не одна изофимическая84 чушь,Но, истинно, сердечна увлечённость?!Так, и романтика, и просвещённостьВыстроили больший пантеон творцовИ умников искусства, и этот светСтал светом высших прогрессивных обществ,И… (well, свет.., в конце концов, то,…«не пустоЧто для Долга-Векселя») да,…все ж, тогдаИ литераторы, и демократыБыли тем двоим в друзьях: и Китс, и Байрон,И все, кто в гениях творил там как-то…Герои чрез года хранили дружбу.Нет, ни один не поступал на службуВ должностях и всяких там златых чинах; —Однако, это было так, что вдруг тогда,Как Ли (..се имя..) в журнальные делаСходил всё больше, с головой, – другой,Сэр Персий, чьи вкруг мысли деловойТропою никогда не шли, ввязалсяВ битву с нравом и с авторитет-скамьёй85;Увы, всё реже час тот появлялся,Когда б им можно было б вновь гулятьВдвоём, расслабиться душой, читать такБесподобны строки, и с тем призыватьБессмертных духов, и воскресить вновь прахИстории взросленья мирозданья,И постигать в природе состоянияЛюбви, гармонии и все-симпатий:В цветах и в облаках, и в…, – но, вот уж нет…Бунтарь всё чаще жил в дорожном платье,Друг верно в письмах слал ему привет.О, нет, встречались, безусловно… Оба,Этак, сочетались, в ходе лет, и браком,И…в смертях. – Увы, хотите ли, нет —Но с возрастом, таких, вот, встреч ряд,Как раз, и означает «час и место»,Пленяя ум иль мраком, или гимном.«Фатальность глубины в мгновеньи данном», —Не правда ли?…Не застрахован от любви,Не застрахован был и от несчастья.Не раз уже там, не успев начаться,Обрывалась вдохновенная судьба;Ирония зла: Болезнь-случайность иСамоубийство, – превратность таковаВсегда есть тёмный гид прямой стезиВсе-человечного Протагониста, —Или Попутчик, иль Судья, вердикт свойХладно выносящий… Верные друзья,В ушедших, воспевали противостоящуСилу Разрушению и Тлену; образ музИ дивностных богов, созданных имиВо творениях из жизней чад Земли,Свободных от земных оков и плена,Вечно-юных, низлагает всякую изменуДоброму их имени.                                   …Чрез оны дни,Персий… вновь женат был, по-утрате, этак86, —Тогда уж умер милый Adonais Китс87,Тогда уж больше становилось травлиВ обществе свободного Ума и Слова, —Ли оставался преданным законуЧистой дружбы, и Рыцаря Мечты онВсячески пытался защищать, как мог:В печати, и в кругах язвящих языков; —Увы, там не одни лишь нужды сталиОсновной причиной, чтобы острововМир милой Англии покинул друг,А вскоре, так и прежний круг поэтов,Тоже, начал разлетаться кто куда;Иных там приняла Италия.                                               …Ли,Исконный лондонец, – еврей в кровиСвоей наполовину, всё ж принималТогда, пытался принимать устой, пустьИ с присущей литератору мечтойО реформации старого порядка, —За что сей вслед и поплатился: – с женойРасстался и до смерти разорился.Его грусть – тот искомый компромисс,Какой всей революцией живит здесьКлассицизм, какой встречает атеиста,Будь то, демониста ль Духа Смерти, ноВ объятия… о, нет,…уж не протеста…(К чему, ведь, шёл и друг уж, в тайне тамОт самого себя) …Этак, когда ЛиНе мог всё ж больше «умирать за номерАльманаха»88, грошом вдали живяИ от любви, чрез страх, и без поддержки, —Персий, не забыв всю нежну добротуК нему, тогда смог упросить беднягуПеребраться к Италийским берегам.Бесстрашность пред издержкой и отвага —Истинная дружба… Да, она фатальна…Рок, видно; – но к солнечным тогда местамДругой страны, Ли не добрался сразу. —Как странно: уж к приготовленья часуКак будто б божество не попускалоВстретиться друзьям скорее: – больнееСделался вдруг Ли, и в жар недугом злымЕго сковало в эти дни; – в то времяПерсий сочинял, как раз, свой last шедевр…Поэты Италийских сфер к сему, Ли,Кстати, не весьма любили, – дескать, ЛиИ устарел, и… Байрон, общий друг их,Сказать по чести, Персия любившийСердцем, в отношениях был чуть ревнив,И это сказывалось в третьих лицах…Как бы то ни было… Лишь чрез полгодаС лишним, истинным умилием в сердцахПредстала быть та встреча, что в месяцах,Последующих ей, обсуждалась вкруг,Как роковая. – Друзья тогда в слезахОбъятья друг для друга раскрывали.Как Провидение так устрояет:Здесь Те, кто, чрез боль ожидания,Чрез испытания разлук, встречаемВерностию чувств, и вдруг – к последнемуСердечному прощанию?! Что – мераТаковому злу?! Когда ли мы узнаемТо, как смертью враз соединяет всё,Что прежде разделяло жизни, а теперь… —В Одном? – Сколь просит то быть средь других?Сколь сторонится их? И сколь прощаетВ том отсутствие самозначения?……Все смысло-извлеченья оны, – знаетБог-Мемуарист, – чрез три недели там,На много лет, впоследствии, сталиДраматичным следом во кругах судебВсех, близких сей истории… – так, когда светУтратил бриллиантовых грёз и глазПоэта… Боле, вдруг, когда не сталоПерсия…                  …Великая вод стихияПриняла к себе, ласканно, сына,Возлюбленного им воспетой бурейЧувственнейшей матери Природы. СейВерным был ей там «всегда, её любяВсем существом своим и духом.»89 Она,Взлелеевшая девственные чувстваВ гения душе, какими он всю жизньИ жил – любил, творил, страдал и мыслил

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Эрик Сати (17.05.1866 – 01.07.1925), Erik Alfred Leslie Satie, Французский композитор-модернист, один из ярких представителей авант-гарда нач. 20 века; провозвестник прогрессивных жанров минимализма, сюрреализма и театра абсурда.

2

Амо – в переводе с Латинского означает «любить».

3

«Не хотите ли табачку?» – так, в обидной форме, некто г-н Лангенмантелъ, раз, позволял себе отпускать шпильки в адрес Моцарта, тем самым, указывая, будто, на низшее положение пред собой этого гения.

4

«Он ведь не из золота, а из меди» – так обидчик нарочито пошло говорил о золотом кресте Моцарта, издеваясь, что может купить такое, и, тем самым, особенно оскорбляя кавалера Ордена золотой Шпоры.

5

«Если б я мог отучиться от этого проклятого писания наискось!» (отцу в Зальцбург, Мангейм,18 дек.1777). – Замечательное пособие для образованных моцартозиторов, если тем представлять саму дилемму такого рода и её нотную анатомию, и то ещё, как бы мог Моцарт, в натуральности своей, научаясь тому и более, музыкально т. ск. «отучаться».

6

«Она – мой друг, значит, и Я тоже… Ибо она – та, у кого в заднице торчит лисий хвост, а на ухе висит острая цепочка от часов, на пальце же —красивый перстень; Я это сам видел, да порази меня смерть, если Я вру, несчастный Я человек без носа.» (Отцу в З., Мюнхен, 13 ноября 1780). – Этот несравненный пример освобождения Поэзии из-под её гнётов, также, написан наподобие акро-стиха, где в определённых словах читаются только первые буквы, в сумме дающие слово «фаворитка»; – мне бы хотелось знать, в какой музыкальной текстуре, в уме, ему писались эти строчки.

7

Viva moderate – Я подчёркиваю здесь этим усиление темы, торжественность муз. тактов, (произвольное мини-либретто к каковым Я успел сочинить в пространстве и во времени этого стиха), а, также, на поэт.-музыкальном, свойски-игровом языке, Я указываю читателю на момент изменения темпа в рост.

8

Сия поэтическая кармина была инспирирована явлением затмения 2010 г.

9

В другом варианте, сия последняя строка может звучать, как: – "И нужно ль будет им там ваше пониманье?"…

10

Поэма П. Б. Шелли «Прометей Раскованный» до сих пор является для меня образом поэтического благородства и нравственности, и хотя взгляды и вкусы меняются, – как меняется, впрочем, и космогоническое представление наше «о слове, его масштабе и методе», – в сочинении этого произведения, воображение моё невольно относилось той из ассоциаций, в какой мне виделся «Прометеистический» образ Поэта (вновь, как первоучёного и первоэтика, и первоиспытателя) уровня интеллекта, мной непостигнутого, непредвиденного, таковым становящегося из расколотых остатков нашего поэтического знания от сегодня. – В данном моём произведении, художественное своё воплощение нашли некоторые из поэтизированных идей этической концепции арт-фатализма.

11

В слове «такт», здесь, имеется в виду человеческое чувства такта.

12

Estin – «существовать» (Др. Греч.)

13

Как известно, даты окончания Второй Мировой Войны и Великой Отечественной Войны в России отличаются на один день и есть, соответственно, 8 и 9 мая.

14

В параллельном ходе мысли, обратно гуманистическому контексту стиха, мне вспоминаются, также, слова Гитлера из «Майн Кампф» о том, что «большее развитие своё идея фашизма найдёт именно в тех странах, которые наиболее сильно пострадают от этого».

15

Название стихотворения – именно, «Чаадаевский плач», не «Плач Чаадаева», а потому сие несёт упоминание о самом Чаадаеве, разве что, лишь только подспудно, в той прежде мере, в коей наши с ним, с Чаадаевым, западнические убеждения имеют некую, одну здесь, безвременную почву.

16

«Утро молодого человека», одноактная пьеса Островского, вполне объективно, может быть отнесена к ярким произведениям наираннего Русского абсурдизма. Режиссёру, кто был способен представить эту пьесу в совершенно новом, современно-психоделическом ракурсе, от меня искреннее уважение. – Тем, кто не знаком с этой вещью Островского, очень рекомендую прочитать сие с точки зрения перспективы прорыва в человеческую утопию.

17

Министрант – мальчик, прислуживающий священнику в Католической церкви; министрантом может быть любой из мальчиков, кто учится урокам катехизиса, и кто добровольно изъявляет согласие присутствовать при богослужении; многие из нынешних, хорошо воспитанных персон Европейски-Католического социума, из выходцев Католических школ в Европе, были в детстве, также, вольными министрантами.

18

Прасковья Ивановна Шереметева-Жемчугова (1768 – 1803), из семьи крепостного кузнеца была взята на воспитание в графский дом Шереметевых, где, обучаясь всевозможным искусствам, стала, впоследствии, воплощённой легендой сцены в памяти высшего императорского света и челяди. Оставаясь в крепостном театре, она в течении 17 лет хранила верность своему возлюбленному – графу Н.П.Шереметеву; – в 1798 г, она получила вольную, и три года спустя они обвенчались в Москве; – однако, родив сына Дмитрия, через 20 дней она скончалась. – «Я питал к ней чувствования самые нежные, самые страстные… долгое время наблюдал я украшенный добродетелью разум, искренность, человеколюбие, постоянство, верность. Сии качества… заставили меня попрать светское предубеждение в рассуждении знатности рода и избрать её моею супругою. (Из «Завещательного письма» сыну графа Н.П.Шереметева).

19

В 1860-е годы в Кускове (с 1960х гг. – район Москвы) был создан «Воздушный Театр», из подобного типа театров, представление о коем единственно сколько-то сохраняется там и поныне. Спасённые чертежи и акварели истинно свидетельствуют об оного проекта исторически-архитектурной уникальности. В годы владения усадьбой Николаем Петровичем Шереметевым, когда на сцене театра ставились многие видные пьесы и оперы, русские и зарубежные, «Воздушный театр» в Кускове, по праву, назывался одним из чудес культурного Европейского света.

20

Придворный художник Н.И.Аргунов, великолепный художник, также, из крепостных; впоследствии, получил отпускную, или вольную, оставаясь на службе у графа. Наиболее примечательные полотна его – портрет Екатерины Второй (кой и до сих пор в Кускове, кой – из всех мною виденных портретов императрицы – наиболее живой в его ненаделанной натуральности, истинно пленяющий женской грацией и красотою) и портрет гр. П. И. Шереметевой (посмертный портрет беременной), написанный в удивительном мистическом свете.

21

Шлыкова Татьяна Васильевна, по сцене Гранатова (1773—1863гг) – прима-балерина крепостного Шереметевского театра, коя являлась ближайшей подругой П.И.Шереметевой, свидетельницей на тайной церемонии их венчания с графом, и, по смерти графини, получив также вольную – наставницей сына их Дмитрия, крупнейшего из меценатов своего времени.

22

Как было сказано выше, граф Николай Петрович Шереметев, командор Мальтийского Ордена, обвенчался со своей будущей супругой, его бывшей крепостной актрисой, тайно, в избранно-малом кругу свидетелей, – в тайне от отца своего и от придворного света.

23

«Скоморох Памфалон» – добрейшее произведение всем известного Русского писателя Николая Лескова, преисполненное блаженнейших смыслов духовного Человека.

24

И. Раменьш (увы, Я не знаю верной Английской транскрипции имени) – бесподобный Прибалтийский композитор, коего поэтически-музыкальный цикл «Песни Света» Я считаю, поистине, выдающимся шедевром жанра современного многоголосно-певного сочинительства. (Каковое, да будет известно сколько-то музыкально-образованным читателям, до сих пор, считается высшим продуктом композиторской мысли.) – Всем, кто прежде не слышал ещё это уникальное классическое произведение, очень рекомендую прослушать; если же вам удастся совершить это под утро, этак, медитативно, по пробуждению, – уверяю, вы испытаете невообразимое духовное просветление и блаженство…

25

Замечание: строка с Англ. текстом (фрагмент, непосредственно, из «Песен Света») читается в транскрипции диалекта, подчёркнуто Лондонского, т.е. с более выраженным акцентом на «а», не «э», как это принято в правилах преподавания языка в России; [that] – not [thэt]. – Почему в столицах, вообще, больше «Акуют», чем в провинции, Я не очень-то знаю; буква «А», однако, в любом из алфавитов символизирует некий «Абсолют», некий дом, некое фундаментальное стремление, вознесение… (Да не в обиду провинциалам сказано).

26

В первой строке стиха должное внимание и уважение Я отношу Духу Романтики; поэтому под «другом поэтов» здесь подразумевается никто иной, как первосоратник кружка Английских романтиков 19в, Лий Хант (Leigh Hunt); именно ему первому принадлежала та оригинальнейшая мысль выпить за здоровье Шейкспира, каковую он смело высказал на страницах своего литературного журнала «Индикатор» в 1820 г., в эссе, посвящённом сей дате.

27

Птица сия – Жаворонок – что должно быть известно всем литераторам, впервые была вдохновенно воспета Шейкспиром и, до сих пор, считается священной птицей Английской поэзии.

28

Имеется в виду мусическое искусство, ещё по Платону.

29

Это опять-таки фраза из эссе Л. Ханта, одна из заповедных его фраз; безусловно, в ней читается влияние эллиниста П. Б. Шелли и его заповедного образа мышления.

30

К этой моей строке, вам легко вспомнится Сонет 146 Шейкспира, посвящаемый как раз-таки «душе» /…«the centre of my sinful earth»…/; – «Питайся смертью, что в жизниях людей, И Смерти, в умираниях, не знать смертей.» – эти две последние строчки оттуда. (пер. М. Гюбрис, 2006)

31

В первых строках своего произведения, Я пытаюсь раскрыть смысл того, о чём говорит Гиппократ в своём обращении к богам. В том, мной выбираема наиболее объективная смысловая трактовка сего: – не вдаваясь в особенные нюансы Сократовой схемы, – иначе, в следовании изначальному представлению о логосе, как это, к прим., в интерпретации М. Хайдеггера, – «вызволение, выполаскивание» в имени бога Аполлона было бы либо слишком абстрактным, либо слишком пугающим для такого рода Клятвы; – самое прямое утождествление имени Аполлона – свету и целительному свету, соответственно, свету внешнего и свету внутреннего, как то физиологическому свету зрения, или же свету сокрытой мечты, своего рода мыслевидению;