Дочь Обратной Стороны

Когда Стормвуд был ещё совсем молод и зелен, и плохо соображал, что значит быть настоящим политиком, он имел неосторожность завести во Внешнем Мире, то бишь у нас, грешных, непродолжительный, но пламенный роман с одной очаровательной и юной особой. Страсть влюблённых кипела и била ключом, не удивительно, что через девять месяцев охмурённая Джулиусом девушка принесла ему в подоле ребёночка. К сожалению, тяжёлые, с осложнениями роды подорвали и без того хрупкое здоровье возлюбленной Стормвуда. И спустя несколько дней бедняжка скоропостижно скончалась. Умерла, как гласит легенда на руках у безутешного молодого отца. Ну а дальше было самое интересное. Стормвуда повысили в должности, и его карьера стратегической ракетой рванула прямиком в стратосферу. Амбициозный и подающий надежды политик был удостоен высочайшей чести. Его приняли в Союз Четырёх.

Казалось бы, у грустной сказки должно быть счастливое, смягчающее горечь утраты продолжение. Ан нет. Не всё так просто и радужно, как в сказках. Чтобы соответствовать своему новому высокому положению, Джулиус просто был обязан стать образцом для подражания. Чистым и непорочным. Порядочным и законопослушным. И прижитая на стороне маленькая дочурка ну совершенно не вписывалась в новую жизнь ставшего в одночасье серьезным дядей Стормвуда. Член Союза обязан иметь кристальную репутацию без единого грязного пятнышка. И детей полукровок никто не потерпел бы в высшем свете. Оговорюсь, что с чистотой крови в Городе Павших Королей носились, как толпа законченных дураков с торбами. И как вы думаете, что сделал, ну, или был вынужден (проявлю чуток снисходительности) мастер Стормвуд? Учитывая, что нынче он уже почти без пяти минут как один из Баронов, несложно догадаться…

Джулиус, не мудрствуя лукаво, пристроил родное чадо в надёжные руки и с головой окунулся в работу. Забыв о дочери на долгих четырнадцать лет…. Из дома ребёнка Виту (так захотела назвать девочку мать) забрали в два годика. Состоятельная бездетная супружеская пара была покорена смышлеными глазками крохотной баронессы (почти) и удочерила малютку. Так у Виты появилась фамилия – Волкова. Теперь ей четырнадцать, он учится в престижном лицее, у неё есть любящие мама и папа, хорошие перспективы, на горизонте маячит грядущая любовь типа принца на чём-нибудь белом и тут…. И тут в её жизнь в очередной раз должен вмешаться случай. Форс-мажор в лице вашего покорного слуги. Я взялся за деньги вырвать девочку из привычного образа жизни, из семьи, и тайком увезти к чёрту на рога. Обратная Сторона – это отнюдь не Диснейленд. Я скрипнул зубами. Мерзкое чувство. Очень мерзкое.

Чёрт возьми, и чего это Стормвуду приспичило именно сейчас вспомнить о своей незаконнорожденной дочери – полукровке? Именно тогда, когда под рукой оказался я? Других, что ли, Ходящих он не мог найти? Наш брат, конечно, зверь нынче редкостный, но при должной настойчивости найти проводника вполне по силам. Тем более Стормвуду, с его-то деньгами, влиянием, и связями! Так почему именно я?! И почему ему вздумалось ни с того ни с сего поиграть в доброго папочку?

Неужели Джулиус настолько крепко стоит на ногах, что готов наплевать на предрассудки и представить всем свою выросшую дочь? А что? Если он уже видит себя в кресле Барона, то что ему мешает немного поиграть в самостоятельность? Интересно, очень интересно…. А может и вправду совесть замучила? Ведь даже у прожженного интригана должно быть хоть что-то святое за душой! Ну, это я так думаю. Или же? Я замедлил шаг. Или же…. Я лихорадочно вспоминал. Я давненько не бывал в Больших Городах и несколько отстал от жизни. Последними новостями политической арены Обратной Стороны я совершенно не владел, но что-то такое в памяти заворочалось, отзываясь на обострившийся умственный процесс. Ага! Я торжествующе заулыбался. Вспомнил.

Из воспоминаний меня вырвало одно крайне неприятное обстоятельство. Точнее, три обстоятельства. ИХ я встретил на ступеньках задёрнутого ночной полумглой подземного перехода, в который я собирался нырнуть, чтобы выйти к долгожданной автобусной остановке.

ИХ было трое. Многовато на одну жертву. Это я не о себе, разумеется. А о милой симпатичной девушке, показавшейся мне смутно знакомой. Ах ты, чёрт, да это же та молоденькая студенточка, что приветливо мне улыбалась в ресторане.

Помимо прочих талантов, о коих я пока распространяться не буду, Ходящие наделены способностью распознавать маскирующихся под людей выходцев с Обратной Стороны. В нашем мире я насквозь вижу каждую Тёмную тварь, какую бы личину она не носила. Так и три молодых, прилично одетых человека, выглядевших для стороннего наблюдателя вполне благонадёжно и респектабельно, на деле являлись изголодавшимися по свежему девичьему мясцу упырями. Станции метро, подземные переходы, туннели – излюбленные места обитания этих ублюдков. Они здесь живут, здесь же и предпочитают охотиться. Обычно стараются не борзеть и сворами по трое-четверо не собираться. Но эти, так неожиданно встретившиеся мне, похоже, вконец обнаглели.

Подонки щемили несчастную девчушку на нижних ступеньках подземного перехода. Они не любили подниматься наверх. В случае чего, можно было сразу быстро смыться под землёй. Повторюсь, со стороны всё это напоминало целомудренную прелюдию к групповушке. Трое молодых гламурных парней прижимали к холодной бетонной стене нетрезвую девушку. Потные ладони жадно шарят по её разгорячённому телу, губы настойчиво льнут к шее, кистям, незакрытым одеждой участкам тела. Затуманенные глаза девушки почти закатились. Она уже далеко отсюда и не соображает, что происходит. Она в нирване. Похоже, перебрала со спиртным на дружеской вечеринке, чем решили воспользоваться расторопные приятели-кавалеры. Да, со стороны всё так и казалось, и никто не стал бы вмешиваться. Сейчас столько всякой пошлости происходит на улицах городов, что порой и не поймёшь, что к чему.

Однако мне было достаточно бросить одного взгляда на её покрытое испариной милое лицо и дёргавшиеся в нервном тике полуприкрытых веки, чтобы констатировать настоящий диагноз – дурман. Девушка находилась под действием простейших, одурманивающих сознание обычного человека чар. А присосавшиеся к ней молодые люди в истинном свете выглядели на редкость отвратительно. Грязно-пепельная кожа, синие прожилки пульсирующих вен, синюшные губы, мерцающие во мраке желтые глаза с вертикальными кошачьими зрачками, царапающие гладкую девичью кожу неровные слюнявые клыки. Низшие вампиры, упыри во всей красе.

Я бы мог пройти мимо, сделав вид, что ничего не вижу. Они бы не стали убивать девушку прямо здесь. И не похоже, что они собирались тащить её к себе в нору. Скорее всего, немного позабавятся, попьют на дурнину свежей крови, и уберутся восвояси. А девчонка очнётся через часик-другой с сильнейшей головной болью, слабостью во всём теле и множеством непонятных быстрозаживающих ранок. Она ничего не будет помнить и никогда не узнает, что стала жертвой упырей. Не самый плачевный итог после встречи с этими тварями. Правда, пока она будет валяться на обшарпанных ступеньках, вполне возможно, что её карманы и сумочку обнесут мелкие воришки, постоянно отирающиеся в подземных переходах. Что ещё? Девочка могла застудить себе кое-что интересное, продуваемая сквозняком на сыром бетоне. Девчонку могли изнасиловать, пользуясь её бессознательным положением. Могли загрести появившиеся как всегда «вовремя» доблестные полицейские для выяснения личности, ошибочно приняв её за проститутку…. Да мало ли что могло произойти за два часа!

В общем, я резко тормознул, вместо того, чтобы прикинуться рядовым трудягой, и подошёл к томящимся от страсти низшим.

– Добрый вечер, – поздоровался я, не вынимая рук из карманов пальто. – Вы не подскажите, который час?

А что я, по-вашему, должен был у них спрашивать? Как пройти в библиотеку, в шестом часу позднего осеннего вечера? Сразу же бить в морду я посчитал излишне прямолинейно и невежливо.

Два упыря никак не отреагировали на мой невинный вопрос, продолжая плотоядно облизывать слегка постанывающую девчонку. Третий нехотя повернулся ко мне. Так – обычный парнишка лет двадцати, а на деле иная Тёмная тварь с перекошенной от жажды крови страшной рожей.

– Вали отсюда, мужик, – сразу же посоветовал мне он, отворачиваясь. Его правая ладонь была засунута между ног девушки, у бесстыдно задранного подола короткой юбочки. Похоже, я отвлекал его от важного занятия. Скотина…

– Я спросил, который час, – я позволил себе улыбнуться этому уроду.

Отняв губы от ушка зачарованной девушки, упырь окинул меня раздражённым взглядом. Он, видимо, посчитал, что меня уже и след простыл.

– Я сказал тебе валить отсюда! – отрывисто пролаял «паренёк». Его жёлтые глаза злобно светились. Ещё бы, ему не терпится вонзить в девочку клыки, а тут я никак не желаю «отваливать». Наверно, то же самое чувствует и возбуждённый насильник, когда его сгоняют с беспомощной жертвы.

Мимо нас, торопливо стуча каблуками по ступенькам, пробежали две девчонки, вряд ли старше моей мимолётно знакомой студентки. Они старательно не смотрели в нашу сторону и преувеличенно громко разговаривали. Видимо, догадались, что мы тут не погоду обсуждать собрались.

Сгустившийся вокруг нас сумрак выделял белое, как мел, взбешённое лицо низшего. Он никак не мог понять, что мне нужно и почему я всё еще стою перед ними.

– Я спрашиваю, не слишком ли рано вы вышли на охоту, ребята? – я был сама корректность. – Сильно проголодались, да?

Теперь уже три пары настороженных, налившихся подозрительностью глаз неотрывно смотрели на меня. Похоже, до них наконец-то стало доходить.

– Здесь не Обратная Сторона. И если вы чувствуете себя в нашем мире хозяевами, то это самое большое заблуждение в вашей жизни.

Безвольное, обмякшее тело девушки глухо шлёпнулось на ступеньки. Угрожающе заворчав, упыри двинулись на меня. Они поняли, что я ВИЖУ их, но ещё не осознали, кто я такой на самом деле.

– Ты суёшься, куда не просят, человек, – процедил первый упырь, пытаясь рассмотреть моё скрытое тенью лицо. – Кто ты?

– Неважно. Достаточно того, что я знаю, кто вы, – сказал я. – Вы жалкие низшие, убогие пародии на истинных вампиров. Трусливые шакалы, подбирающие крохи и вылизывающие ИХ сапоги.

Вот уж чего упыри не любят больше всего, так это сравнения со своими старшими братьями. Будучи им дальними родичами, они во всём уступали Истинным. И это неимоверно бесило их. И я это, разумеется, знал.

– Кто ты? – вожак остановился в шаге от меня, тщетно пытаясь заглянуть мне в глаза и прочитать мои мысли. Пустая трата времени. В моих глазах не было ничего.

– Я тот, кто умеет ходить.

Иногда во мне просыпается чувство юмора, пусть и сомнительного пошиба.

Однако в соображалке этой троице отказать было нельзя. Зашипев, как кубло рассерженных котов, упыри с проклятьями отпрянули от меня, как от прокажённого. Я, не давая им ни малейшего шанса, шагнул следом.

Шайка обозлённых и алчущих крови низших Тёмных опасна, как свора голодных одичавших псов. Для обычных людей. Не для таких, как я. Рванув руки из карманов пальто, я уже сжимал в кулаках по заточенному до игольной остроты серебряному штырю. Один из штырей тут же вонзился под подбородок говорившей со мной твари. Хрустнули, ломаясь, кости нижней челюсти. Наконечник штыря с хлюпаньем вошёл в мозг, и голова низшего взорвалась, лопнув презревшей тыквой. Ошмётки мозга и костей забрызгали стены подземного перехода. Часть попала на меня, что нисколько не улучшило моего настроения.

Оставшаяся парочка, не мешкая, прыгнула на меня, горя жаждой мести. Я поймал первого за ворот рубахи, вбил штырь под рёбра и, сместив корпус, швырнул его под своды подземного перехода. В туннеле раздался громкий хлопок, когда грудная клетка упыря вспучилась пузырём, а сердце взорвалось не хуже гранаты. Я не раз видел, как это происходит, поэтому знаю, о чём говорю.

Последний из шайки, скумекав, что дело пахнет керосином, вознамерился задать стрекача, оставив месть на потом. Я нагнал его в переходе, когда он почти добежал до открытого канализационного люка, откуда, видимо, они и выбрались на охоту. Туда же я его и отправил вниз головой с переломанной шеей. Установив на место люк, я спецмаркером нанёс на чугунную поверхность Запрещающие руны и с чувством выполненного долга вернулся к постанывающей на ступеньках девушке. Теперь этот ход упырям заказан. Руны им нипочём не преодолеть.

В подземном переходе о низших напоминали две кучки гниющей и истлевающей прямо на глазах плоти. В ноздри ударил смрадный запах разложения, и я машинально задержал дыхание. Некоторые Тёмные после смерти воняют ещё хуже, чем при жизни.

Я нащупал у девушки пульс, оттянул дёргавшееся веко и, удовлетворённо кивнув, поднял её на руки. Очнётся даже раньше, чем я думал. Мне придётся понянчить её всего-то каких-то тридцать минут. С девушкой на руках я опустился под своды подземного перехода. Над головой тускло горели лампочки. Вокруг испускающих желтоватое сияние колб вились вездесущие мошки и прочая гнусь. И что теперь? Тащить её на автобусную остановку? Или лучше переждать здесь, в компании подозрительной ворочающейся под стеной груды тряпья неопределимого цвета? Я сморщил нос. Нет уж. Лучше подняться наверх, на свежий воздух. И плевать я хотел, если кто-нибудь, увидев меня с бесчувственной девушкой на руках, навоображает себе невесть что. Им то всем какое дело, а? Это же город. Населённый людьми. В таком городе никому ни до кого нет дела.

_____________________________________________________

Вита Волкова лежала на постели поверх покрывала, зарывшись вихрастой головой в подушку, и мечтала. Мечтала о том, что, когда она вырастет, то ВСЁ, абсолютно ВСЁ будет по-другому. Не так, как сейчас. Взрослой, она сможет изменить свою жизнь. Осталось только немножко обождать. Вита страстно желала поскорее вырасти. Это стремление было её мечтой и навязчивой идеей. Разумеется, девочка мечтала и о других, более приземлённых и свойственных в её юном возрасте вещах. Она мечтала о том, какой у неё будет муж, о том, сколько у них родится красивых чудесных детей…. Девочка мечтала о своём доме, где она будет жить вместе с мужем и детьми. Когда-нибудь. Когда она повзрослеет. Её мечта обязательно осуществится.

Она знала, что юность – это недостаток, который очень быстро проходит и все рано или поздно становятся равны. Но в детстве особенно сильно и остро чувствуешь, что на данном этапе жизни никаких-то прав у тебя, собственно говоря, и нет. Ты зависишь от других, слушаешь других, подчиняешься другим. Даже если это твои собственные родители. Особенно, если это твои родители.

Вита приподнялась на локте и посмотрела в задёрнутое узорчатым прозрачным тюлем окно. Воскресный пасмурный день катился к своему завершению, а невидимое за саваном серых туч солнце – к закату. Отвратительная погода. Мерзкая, холодная и сырая. И настроение у Виты было под стать неприветливой осени. Девочка испустила мучительный стон и упала на спину, глядя широко распахнутыми глазами в потолок. Скорей бы начались каникулы. На каникулах можно подольше валяться по утрам в постели, ничего не делать и не ходить в школу. Последний пункт был, пожалуй, наиглавнейшим положительным моментом школьных каникул.

В школе у неё как-то не складывалось…. Что? Да всё. Начиная от учёбы и заканчивая отношениями с одноклассниками, точнее с одноклассницами. Вита угрюмо закусила пухлую нижнюю губку. Училась она не шатко не валко. Преподаватели отмечали, что Вита смышленая и умная девочка, и при желании могла бы стать одной из лучших не только в классе, но и в лицее. Но при желании. А такового у Виты никогда не наблюдалось. Потенциальная золотая медалистка с трудом вытягивала четвёрки и то лишь благодаря тому, что родители ежемесячно платили за её обучение в лицее весьма кругленькую сумму. Вита давно поняла, что этим миром правят деньги. Может, где и по-другому, но только не здесь, и не в её жизни.

Вита перевернулась на живот и, положив острый подбородок на сплетённые кисти рук, стала наблюдать, как по застеленному тёмно-коричневым паласом полу ползёт, шевеля крохотными усиками, маленький жучок с блестящим, отдающим синевой панцирем. Откуда он взялся в её комнате? Так или иначе, девочка здорово завидовала ему. Этот мелкий короед был, по крайней мере, свободным. Он сам распоряжался своей жизнью и мог ползти, куда ему вздумается.

Повторно (или уже в который раз за вечер?) вздохнув, Вита перекатилась на спину и раскинула руки в стороны. Чёрт, и почему выходные всегда так быстро проходят? Почему за воскресеньем всегда наступает понедельник? В её случае этот день был особенно тяжёлым.

В понедельник нужно было снова идти в школу, сидеть сонной мухой за партой под нескончаемый нудный бубнёж преподавателей, и создавать видимость некой заинтересованности происходящим. А на переменах получить очередную порцию шлепков по заднице и настойчивых предложений «пойти сегодня вечером куда-нибудь погулять». Оставалось лишь загадать, кто это будет на сей раз. Многие мальчики весьма многозначительно посматривали на Виту. Некоторые предлагали дружить. Некоторые что «погорячее». Вита стоически игнорировала все предложения до единого. За что её и, мягко сказать, недолюбливали одноклассницы и кое-кто из девчонок постарше. Считали её высокомерной ханжой и стрёмной занудой. А она просто хотела быть самой собой.

Она не хотела целоваться на школьных вечеринках каждый раз с новым мальчиком и не хотела лишаться девственности в четырнадцать лет. Не хотела. Для более серьёзных отношений, способных вылиться в нечто большее, она просто—напросто ещё не доросла. Не повзрослела. А в вероятность любви до гроба между двумя подростками Вита не верила ни на грош. Уж для подобной ерунды она всё-таки достаточно взрослая!

Вита вздохнула. Тихо, жалобно, с тоской. Что-то в моей жизни явно не ладится, подумала она. Нужно что-то менять. Но что? Саму жизнь? Нет, она не способна, пока не способна, мысленно поправилась, упрямо набычившись, девочка. Вот дальше, чуть погодя. Всего через каких-то четыре года. Она станет совершеннолетней и…. А что потом? Вита боялась загадывать. Но не боялась признаться, что её пугает неопределённость будущего. Она боялась, что родители и в дальнейшем будут диктовать ей свою волю, не считаясь с её ВОСЕМНАДЦАТЬЮ годами. Заставят поступить в институт (отец клятвенно пообещает «всё устроить») учиться дальше. А она не хотела. Хотя…. Вита понимала, что через четыре года может измениться очень многое. И она сама. А у изменившегося человека так же меняются и приоритеты, и жизненные позиции. И это её тоже пугало. Она боялась превратиться в кого-то другого. Она хотела вырасти, но не хотела превращаться в другого человека. Она всего-то и хотела жить так, как захочется ей, а не другим.

На глазах девочки выступили невольные слёзы. Шмыгнув носом, Вита крепко обхватила, прижимая к себе, подушку. Зачастую, когда она предавалась мечтам и размышлениям о грядущем, на неё находила грусть, и начинали предательски бежать слёзы.

Иногда Вите казалось, что её никто не любит. Ни одна живая душа в мире. Даже мама с папой. Бывала, что мама смотрела на неё с отрешённым выражением на лице, словно видела свою дочь и не узнавала её. С отцом Вита никогда и не была особенно близка. Он постоянно пропадал на работе и предпочитал все проблемы решать с помощью денег. Вита иногда задумывалась, а чем для него была женитьба на маме? Брачным контрактом? Прибыльным инвестированием? Любил ли он маму, её? В те редкие дни, когда отец мог себе позволить находиться дома, они с мамой частенько ссорились. Зачастую на ровном месте из-за совершеннейших пустяков. И тогда Вита торопливо убегала в свою комнату и, нервно обкусывая ногти, клялась никогда не повторять родительских ошибок. Она не за что на свете не будет ругаться со своим будущим мужем.

У девочки не было друзей. Так, знакомые. Товарищи, но не друзья. С мальчишками она вообще предпочитала не общаться, а из девчонок на роль подруги ещё как-то подходила Лариса, но и та, как зачастую казалось Вите, общается с ней больше от скуки, когда нечем заняться или не с кем поговорить.

Вита думала, что в ней было нечто, отпугивающее и настораживающее окружающих. Что-то, что мешало ей по-настоящему сблизиться с кем-нибудь и завести надёжных друзей. Вита считала себя особенной, немного странной, не из мира сего. И отчасти она была права. К удивлению родителей, она никогда не болела, но при этом не выглядела пышущей здоровьем спортсменкой. Обыкновенная девчонка, стройная и хрупкая, с большими наивными глазами. Вот глаза у неё были необычные: редкого цвета – ярко-зеленые с малюсенькими жёлтыми вкраплениями по всей радужной оболочке. Вита больше ни у кого не видела таких глаз. Мама говорила, что они достались ей от бабушки. Вита неоднократно всматривалась в старые потёртые снимки покойной бабушки, но тщетно. Фотографии были чёрно-белыми. Она искала отдалённое сходство с ней и не находила.

В свои четырнадцать Вита считалась довольно-таки лакомым кусочком. Так считали не только парни. Она не любила вспоминать историю двухмесячной давности, когда познакомилась через интернет с одной симпатичной, милой и весёлой девочкой. Аня была старше её на два года и страдала от одиночества. Как и Вите, ей казалось, что она совершенно одна. Она писала, что отчаянно нуждается в друзьях. После нескольких дней переписки, девочки сошлись во мнении, что у них много общего и что им необходимо встретиться.

Вита надеялась, что Аня станет ей настоящей подругой, близким человеком, которому можно довериться, пред кем можно не стесняться слёз, у которого не стыдно спросить совета…

После школы Вита доехала на маршрутке до Восточного парка, где они договорились встретиться. Аня училась в этом районе в обычной школе, в последнем классе. Она уже ждала её. В жизни Аня оказалась ещё более милой…

Однако у Виты была необычайно сильно развита интуиция. Уже сходя с автобуса, она поняла, что дружба между ними невозможна. Откуда к ней пришло это знание, Вита объяснить не могла. Просто знала и всё. И подставляя щёку для поцелуя, она с горечью понимала, что можно смело разворачиваться и ждать следующего автобуса. Губы Ани настойчиво припали к её щеке и как бы невзначай скользнули к губам. Вита неловко отклонилась, заливаясь смущённой краской. А Аня, как ни в чем не бывало, беззаботно хохоча, схватила её за руку и предложила прогуляться. Августовский денёк выдался тёплым и солнечным, и не было причин отказываться. Аня без умолку болтала, тесно прижимаясь к Вите и не выпуская из руки её вспотевшую ладошку.

Как-то незаметно разговор переместился на более личные, даже интимные, темы. Аня призналась, что Вита ей очень нравится и что она хочет познакомить её со своими родителями. И тут же ошарашила новым заявлением, предложив поехать с ними на море. С Аней и её родителями! Аня уверяла, что предки не будут против. Вита впала в ступор, не зная, что и ответить. Всё-таки ей не хотелось обижать Аню.

Полная смятения и раздирающих противоречивых чувств, Вита вернулась домой с горящими после прощального поцелуя Ани губами и пылающими от стыда ушами. А дома её ждал очередной сюрприз – сообщение в скайпе от Ани, что она очень сильно любит её и что всё, что она сегодня сказала, на самом деле серьёзно. Вита не знала, что ей делать, то ли рассмеяться во всё горло, то ли разрыдаться от бессилия. Вышло нечто среднее. Вытерев выступившие на глазах слёзы, девочка села за компьютер и, поймав за хвост весёлых бесенят, написала в ответ сакраментальное «и я тебя люблю». Должно быть, Аня была просто в шоке, поскольку застрочила с пулемётной скоростью, присылая смайлики, сердечки, воздушные поцелуи и пылкие, полные страсти слова любви и благодарности. Вита с полуистерическим хохотом упала на кровать и хохотала до тех пор, пока в спальню не заглянула мама узнать, что же так развеселило её дочь.

Больше Вита не предпринимала попыток познакомиться с кем-нибудь через интернет. Аню она выкинула из списка контактов и постаралась забыть эту историю как страшный сон.

Ещё одной особенностью Виты было то, что ей никогда не снились кошмары. Она себе и представить не могла, что это такое – леденящий душу и кусающий неокрепшую детскую психику страшный ночной кошмар. Ей казалось это невозможным. Ну как человеку могут сниться всякие ужасы, наподобие Фредди Крюгера из серии знаменитых фильмов? Вита долгое время думала, что её просто запугивают, мол, не будешь слушаться – и тебе та-а-акое приснится…. Многим позже она поняла, что дело в ней самой. Просто она была особенной. Может быть, даже ненормальной. Настолько отталкивающей, что её старались избегать даже плохие сны.

Вите снились её мечты и желания. А в мечтах нет места кошмарам и злу.

Вита скрупулёзно уставилась на отполированные ногти. Она давно перестала их грызть. Но по-прежнему, всякий раз, как намечался очередной семейный скандал, пряталась в спальне, в своём убежище от реальных земных кошмаров.

Девочка вытянула ноги и повернулась на бок, подложив ладошку под щёку. Мечты, грёзы, желания…. Это всё, что у неё есть.