Нити жизни

– А ты попытайся. – склонилась над ним Полина. – Спроси его, зачем это всё ему нужно. Мне он так и не ответил.

И она легко, как школьница, побежала вниз по лестнице. Только портфеля в руке не хватало. Раздался скрип входной двери, когда Антон смог наконец разогнуться и заставить себя начать движение вслед. Он не совсем понимал, что это ему даст, но и оставаться на месте не мог. Открыл входную дверь и замер у подъезда уже не думая, что его могут увидеть, да и не до него было людям в чёрной машине. Полина на высокой скорости неслась через двор по направлению к дороге, на которой она, видимо оставила свою КИА, а на перерез ей бежал здоровенный мужик в чёрном пальто. Он попытался её ухватить за капюшон, но она ловко увернулась и пробежала пару шагов вперёд, потом затормозила и, упершись левой ногой в снег, правую вытянула назад точно на высоте мужской ширинки. На этой высоте паховая область мужика и нога Полины встретились, от чего мужчина, как-то разочаровано согнулся и боком завалился в сугроб.

Второй только вылезал из внедорожника, держа телефон у уха. Потом он сунул его в карман и поспешил на помощь товарищу. Полина была уже на дороге в двух метрах от своей машины, когда Антон услышал шум мотора. Потом мелькнула чёрная тень и миниатюрная девушка в белом пуховике и белыми волосами исчезла под этой тенью.

Глава седьмая

Празднично было в центре города: справа и слева сверкали витрины дорогих магазинов, люди, торопясь, обгоняли друг друга, или напротив, неторопливо прогуливались, встречали знакомых, скрывались в нарядно украшенных ресторанчиках, говорили по телефону – город и его жители готовились к встрече нового года. Антон же был как будто отделён от людей и всей этой праздничной мишуры, невидимым никому кроме него, стеклом. Час назад у него на глазах, погибла женщина, которая хотела его смерти. Самого его ищут, и когда найдут, то в конечном счёте, наверняка, убьют. И он тоже ищет, и тоже, наверное, захочет убить. Жизнь наконец закрутила его в своём бешенном ритме. Он уже не существовал, он жил, вернее, боролся за жизнь. Радости это не приносило, смысла тоже, но наполняло его некой торжественностью, которая временами сменялась тихим отчаяньем и безразличием ко всему, что происходило вокруг и внутри него. Его гнали, как зайца. – Но разве смысл жизни зайца в том, чтобы прятаться от охотников и бежать от собак? – размышлял он. – Разве этого мне не хватало? Разве этого я хотел? А Полина, разве хотела? Нет! – он нервно затряс головой. – Она здесь не при чём! Не надо пытаться ответить за неё. Я должен решать за себя, а не за Полину, или какого-то зайца. Чего я-то хочу от жизни? Чего я хотел до этого? Чтобы меня не убили? Так ведь меня и не собирались убивать, пока я не встретил эту сволочь. Придумал же себе имена, мразь! – Антон не сразу заметил, что ругается вслух и люди оглядываются на него. – Спокойно. – сказал он себе, уже тише. – Не стоит привлекать внимание. – Я опять думаю не о том. Мне надо решить, чего я хочу.

И вдруг он ясно и отчётливо понял, чего он хочет. Он хотел есть, он хотел согреться, он хотел сидеть на удобном стуле, потому что ноги его гудели от беготни и бессмысленного хождению по городу.

Ресторанов и кафе, где можно было бы посидеть, согреться и перекусить, вокруг было достаточно, народу в кабачках немного, а деньги Антон уже снял с карточки и был вполне платёжеспособен. Он вспомнил двух бездомных, которых обогнал у большого театра и решил, что его дела не так уж и плохи. Правда этих бездомных, в отличие от него, никто не преследовал, но он утешал себя тем, что найти человека в Москве, не так-то и просто. И пока он не явиться к родным или знакомым, опасаться стоит только патрулей полиции. Пока они на него внимания не обращали. Пистолета при нём уже не было, оставил его в камере хранения на павелецком вокзале, и если его не объявили в розыск, то и полиции можно было не бояться. С этими мыслями он и вошел в ближайший кабачок.

Место выбрал у окна, из неё можно было видеть часть Кузнецкого моста и Неглинной улицы. И пока ждал меню, поглядывал – не появятся ли чёрные внедорожники. Но их в Москве так много, что он бросил это занятие и стал, от нечего делать, пялиться в телевизор. Сначала шли кадры с танками, самолётами и генералами, потом показали президента, и Антон начал было скучать, как вдруг …

Он бросился к бармену.

– Сделайте пожалуйста, чуть-чуть громче.

– Телевизор? – спросил тот, с весёлым удивлением. – Ладно.

Пока он искал пульт и шутил по поводу желающих посмотреть в баре телевизор, Антон жадно вглядывался в экран. Там было лицо той женщины. Той самой, что должна была броситься с балкона вместе с его клиентом. Наконец, бармен нашел пульт и стало возможно услышать, то что говорит дикторша.

– Жанна Нечаева уже пришла в себя после неудачной попытки самоубийства и возможно в скором времени появиться в суде в качестве свидетеля обвинения. А теперь к другим новостям.

Дальше слушать смысла не было. Надо было залезть в интернет и узнать всё что возможно об этой Жанне. Только вот сделать это было невозможно: симку из смартфона Антон вытащил, а сам аппарат выключил, потому что знал, что по телефону можно отследить местоположение владельца. Можно было бы купить новую симку, но для этого надо было опять ехать на вокзал и попробовать купить её без паспорта с рук, а на это сил не было. Да и поздно уже. Самое главное он знал: эта женщина реальна и её ждут в суде, а кто-то очень не хочет, чтобы она там появилась и дала показания. – Возможно такое? Спросил себя Антон. – Возможно. Очень даже возможно. – ответил он себе. И тут же добавил. – Только всё остальное невозможно: ни сеансы, ни передать своё время другому, ни вечная жизнь Агасфера. Что же всё-таки происходит? Что????

–Простите, что?

Он не заметил, что у его столика стоит хорошенькая официантка, а последние мысли он опять произнёс вслух. – Надо с этим заканчивать. – решил Антон. – Люди же пугаются. – А вслух сказал, улыбнувшись:

– Ничего. Просто дурацкая привычка.

– Вы сразу закажите или посмотрите меню?

– Не надо меню. Мне бы супу горячего, мясо с картошкой, и большой чайник чёрного чаю.

– К сожалению, супа и мяса с картошкой нет – кухня уже закрывается, но могу принести наш фирменный гамбургер он идёт с порцией картофеля фри, а чайник у нас стандартный 450 миллилитров.

И девушка, с виноватым видом, добавила:

– Я вас огорчила? Тут, в принципе есть ресторан рядом, у них кухня до двенадцати работает.

Каким нелепым и смешным показалось Антону этот вопрос. Нету у них супа? Неужели это может его огорчить???? Вместо мясо или котлеты ему предложили гамбургер? Что же прекрасно!

– А знаете ли вы, – он взглянул на бейдж. – Дорогая Оксана, что я очень люблю гамбургеры? Что 450 миллилитров – это мой любимый размер чайника? Я не огорчён, я счастлив, что пришёл именно в ваш бар и не променяю его ни на какой другой.

Он улыбнулся так искренне, что она поверила.

– Может вам рюмочку? – спросила она заговорщицки. – В счёт я её не вставлю.

И от этого предложения, от общения с этой милой официанткой с чудесным именем Оксана, от того, что скоро новый год, что и он и люди на улице пока живы, сделалось ему так хорошо, так спокойно, что спроси его сейчас: "В чём смысл жизни?", он ответил бы, не колеблясь и не сомневаясь: "Именно в этом"

– Лучше, блюдечко варенья. – сказал он Оксане. – Вишнёвого. И непременно вставьте в счёт.

Бар закрывался в четыре утра, но он так сдружился с Оксаной и весёлым барменом по имени Миша, что его не выгнали, а позволили остаться до шести. Они сидели за столиком у окна, болтали, пили чёрный чай. Это было лучшее, что случилось с Антоном за последние много-много лет. Нет, в этот момент он не жалел, что так и не полетел в космос, не поднялся на Эверест, не стал нобелевским лауреатом. Он был счастлив, что в его жизни была такая ночь. И именно за это воспоминание он был готов теперь побороться. Нет, не так. Он будет бороться за жизнь, в которой возможны такие встречи и такое простое счастье. В шесть часов утра они наконец вышли на улицу. И пошли не напрямую к метро, а ещё некоторое время стояли у новогодней ёлки напротив ЦУМа. Они были немного ошалевшие от бессонной ночи, им было холодно, но ёлка, будто согревала их своими огнями. Казалось, в воздухе звучит рождественская мелодия, у каждого своя, и где-то по соседней улице едет игрушечный поезд, который называют голубая стрела. Там у ёлки, они остались с Оксаной вдвоём, весёлый бармен Миша, деликатно убежал помахав им рукой. И ещё час они гуляли по центру города и Антон рассказывал, всё что помнил об этих местах, а Оксана слушала его с лёгкой улыбкой и глаза её блестели.

Уже сидя в электричке, везущей его прочь от Москвы, Антон всё ещё улыбался и смотрел на маленький клочок бумаги, исписанный цифрами. Сейчас в пустом вагоне он понимал, что больше никогда не увидит эту чудесную девушку. Не увидит хорошего парня Мишу, который так много шутит, стоя за барной стойкой, но, когда его рабочей день заканчивается он превращается из разбитного бармена в молчаливого юношу с загадочной полуулыбкой. И становится похожим на принца из сказки, заколдованного злой волшебницей. И он и Оксана останутся только в его воспоминаниях. Там же останется её поцелуй, и её взгляд, и прикосновение её варежки к его щеке.

Глава восьмая

От станции Михнево надо было добираться двумя автобусами. Всё было, как говорил Агафон: и туалет, и автобусная станция, и водокачка посреди площади. Трясясь на последнем сидении, Антон осмотрел пистолет, он ведь держал оружие первый раз в жизни. – Walther PP – прочёл он наконец, как тот называется. Вытащил аккуратно обойму, передёрнул затвор и долго искал выпавшей патрон, благо, что в салоне кроме него никого не было. Потом вставил патрон в обойму, а обойму в Вальтер. Переключил несколько раз рычажок предохранителя и, успокоено, засунул пистолет во внутренний карман. Ехать оставалось минут двадцать, и он достал наконец смартфон и вставил в неё свою симку. – Теперь уже можно. – подумал и улыбнулся. Оставшиеся время он, что-то искал в интернете и читая с весёлым изумлением вскидывал вверх брови. Он так увлёкся, что не заметил, как автобус наконец приехал к месту назначения. Впрочем, заметить этого было и нельзя – остановка, как остановка. За ней, занесённые снегом, домики.

– Госконюшня! – прокричал водитель сердито. – Дальше не поеду – конечная.

– Спасибо! Мне дальше не надо. – Антон уже вышел из автобуса, но вспомнил, что дороги до дачных участков не знает. Конечно можно спросить в посёлке, но выглядела Госконюшня вымершей: ни лошадей, ни жителей видно не было. Повернулся к автобусу и понял, что дверь уже закрыта. Он постучал. Долгое время водитель, здоровый седой дядька, не открывал и было слышно, как он ругается.

– Забыли чего-то? – спросил он, когда наконец дверь отъехала.

– Вы не подскажете, здесь где-то дачные участки, как к ним пройти?

– Не знаю. Здесь теперь повсюду, какие-то дачи! – и дверь опять закрылась. Ещё, некоторое время, из автобуса доносилась гневная тирада седого водителя:

– Едет на дачу и не знает где она! Ванька Жуков, блять! На деревню дедушке едет! Дожили. Жертвы ЕГЭ. Таксисты с навигаторами, туристы с навигаторами. Скоро посрать будут ходить с навигаторами. А если интернет сломается, так они в штаны …

Эта тирада нисколько Антона не обидела, а наоборот развеселила. И рывком закинув рюкзак на плечи, он огляделся вокруг. – "Трудности возникают там, где их не ожидаешь." – сказал он, почему-то, с грузинским акцентом. И попытался вспомнить откуда была цитата. Не вспомнил. Стоять дальше было нельзя, а то ведь так и замёрзнуть недолго. Надо было идти в посёлок и стучаться в дома, в надежде, что не испугаются и откроют. Но идти не пришлось:

– Слышь, вон дорога! Бетонка. Дачники блять проложили: двум машинам не разъехаться – сэкономили уроды. На дачу деньги есть, на хоромы трёхэтажные есть, а на дорогу сразу кончились. А может в правлении разворовали. Ты, короче иди там, где следы от тракторов, и посматривай направо. Как лесок обойдёшь, за ним поле, вот после поля и посматривай. Там твои дачи. – голос у водителя к концу монолога был уже не злой.

– Спасибо! – сказал Антон от души.

– Да, не за что. Удачи. – И автобус развернувшись уехал, оставляя в воздухе дымок из выхлопной трубы.

– Везёт мне. – Думал Антон Леонидов, шагая по бетонке, покрытой белым, недавно выпавшим снегом. Шагая, мимо леска, шагая мимо поля, оглядывая покрытым инеем деревья, он радовался своему вечному везенью. – Везёт на людей, на эту природу, на эту дорогу, на всё. И сейчас повезло, и вчера, и всегда. Значит мне не на что жаловаться. Всё, что хотел я получил. Кто же виноват, что я так мало и не того хотел? Моя жизнь была, как бесплатный магазин: только протяни руку и возьми, только попроси, снимут с полки и отдадут в руки – не попросил, не выбрал. Кто же виноват… Но всякий магазин, когда-то закрывается. Так стоит ли скандалить, что не успел, что побоялся, что поленился? Надо уметь быть благодарным. Завтра придут другие, и не стоит оставлять после себя мусор или бить витрины. А уж если насвинячил, то стоит прибрать. Разбил – оплати в кассе и забери битую вещь с собой. Вот и мне пришло время прибраться. Даже если насвинячил не я – это стоит сделать.

Справа показался дачный посёлок, обнесенный сетчатым забором. Антон обошёл его почти весь, пока нашёл незапертую калитку. Пока обходил рассматривал домики. Домики были всякие: кирпичные и из бруса, из бетонных блоков и из фанерных щитов. Один даже из железнодорожных шпал. Попадались трёхэтажные с подземными гаражами и старые фургоны, снятые с грузовых машин, которые приспособили под хозблоки иди бани. Разные были дома, разные, как и судьбы их владельцев. То, что он искал, Антон увидел сразу: большой деревянный дом обшитый, какой-то серой тканью, видимо от гнили, а рядом строительный вагончик. Над вагончиком поднимался дымок. Единственный дымок во всём посёлке.

– Ну, вот я и пришёл. – Антона немного потрясывало, но он взял себя в руки. Вынул из кармана Вальтер и засунул его сзади за ремень. Выдохнул и, тихонько открыв калитку, шагнул на участок. Тропинка к вагончику была хорошо утоптана, а вот большой дом, явно необитаем. Значит он в вагончике: там, где топиться печка, там, куда ведут следы. Перед дверью постоял и прислушался. Попасть внутрь, лучше бы незаметно. Есть ли у Агафона оружие, Антон не знал. А до того, как начнётся стрельба, им хорошо бы поговорить. Вытащил пистолет, потом засунул назад, потом попробовал спрятать в рукав. Тихонечко потянул за ручку. Дверь была не заперта, но беззвучно не откроется – перекосило её от времени. – Нет, я не знаю, что меня там ждёт и нет смысла гадать – надо просто войти. – И он рванул дверь на себя.

– Здравствуй, Антон джан! Здравствуй, золотое сердце. Ты всё-таки нашёл меня, поздравляю.

Агафон стоял у железной печки и держал в руках, одетых в старые строительные рукавицы, большой чугунок из которого валил пар. Антон стоял в дверях держа в руке пистолет. Они стояли и смотрели друг на друга, как смотрят давно разведённые супруги, без злости оценивая ущерб, который наложило на них время.

– Что же, проходи, будем есть. Я наварил нам картошки. – Агафон слил воду из чугунка в ведро и поставил чугунок аккуратно на стол. – Извини, но она в мундире. Мне показалось так романтичней: два старых знакомых чистят горячую картошку, и болтают о делах минувших. Ты без Полины? Значит приехал на автобусе. Я и вправду тебя ждал, и картошку сварил ко времени. Подгадать-то было нетрудно: автобус ходит зимой только один раз в день, а без машины по-другому не добраться – только десятичасовым. Но своей машины у тебя нет, а Полина девочка упрямая, она бы тебя не повезла. Где она, кстати? Вы, поди, поругались. Или до драки дошло? Ты ей, по-моему, нравишься.

– Полину убили. – спокойно сказал Антон.

Нет, он не злился, не был задет чудовищным цинизмом. Он даже и не собирался огорошить Агафона, этой информацией, был уверен, что тот и так знает, просто хотел остановить его бессмысленный монолог.

Впрочем, тот и не удивился. Даже вид делать не стал:

– Жаль. Какая красивая была девочка. Какая умница.

– Она сказала, что ты велел ей убить меня.

Агафон тяжело выдохнул и присел на стул.

– Ты и впрямь хочешь поговорить об этом? Послушай, меня…

Антон поднял пистолет. Осталось только нажать курок.

– Да, погоди ты, Антон…

Он прислушался к себе. Что он чувствовал, глядя в глаза этому человеку? Жалость? Страх? Нет. Он смотрел на Агафона, а видел лицо Полины.

– Скажи мне, что-нибудь, Агасфер. Скажи мне правду.

И Агафон ответил ему в тон:

"Ану узрел, что Адапа ему не послушен"

А дальше процитировал Антон:

"Что веленью Эа оказал предпочтенье"

А потом продолжил:

– Я долго не мог вспомнить, что ты цитируешь, а сегодня вспомнил – это миф об Адапе. И вот, что мне стало интересно: а с кем ассоциируешь себя ты? С Гильгамешем? Или может быть с Ут-напиштимом. Почему именно шумерские герои? Впрочем, это не важно.

И Антон нажал на спусковой крючок. Раздался громкий выстрел. Агафон всё ещё стоял на ногах. Пора бы ему было падать или, хотя бы, медленно опуститься на пол. Антон никогда до этого не стрелял в человека и не знал, как убивают, но был уверен, что что-то должно было произойти. А не происходило ничего! Агафон стоял напротив него и улыбался. – Неужели?! – пронеслось в голове у Антона. – Неужели бессмертен?!

Вдалеке послышался шум моторов.

– Вот и все, – Подумалось ему. – Везение мне изменило. Как всё будет? Они меня пристрелят из этого пистолета или Агасфер утащит меня в ад, прямо отсюда? Не может этого быть. – И тут к нему опять в голову влетела мысль. Мысль озорная и похожая на крылатого эльфа. Но в этот раз Антон был готов. У него не было времени играть в салочки, и он моментально ухватил её и всё сразу понял. Он поднял пистолет и выстрелил ещё раз, но теперь в окно. Ничего не произошло. Вернее, выстрел прозвучал, но окно не разбилось.

– Беги. – резко сказал Агафон, кажется шум моторов его тоже застал врасплох. – Беги, ты ещё успеешь. У тех, кто едет сюда, патроны настоящие. Беги в лес.

И Антон побежал. Побежал так, как никогда ещё не бегал. Он выскочил из калитки, увидел, что до кавалькады машин, оставалось метров сто пятьдесят и рванул, через поле к лесу. Снега было мало, ниже колена, а до опушки было метров двести. Там он будет уже в безопасности, – По пашне они не проедут, а если решат бежать, то мы будем на равных. Только у меня преимущество. Небольшое, метров в сто, наверное, но преимущество. – Когда расстояние до спасительных деревьев сократилось на половину, раздались выстрелы. Антон постарался прибавить скорости, но снег становился всё глубже.

– Не успею. – подумал он с печалью. – Не хватило времени. Чуть-чуть бы ещё. Не восемь часов, а хотя бы восемь минут. Хотя бы одну. Но ко же мне её даст. А своё время я уже, кажется, все потратил.

Что-то ударило в плечо. Ударило так сильно и больно, что он упал. Он даже подумал, что его догнали, и чтобы сбить с ног, стукнули чем-то тяжёлым. Но преследователи были ещё далеко, и значит это была пуля. Он конечно поднялся, но уже не бежал, а шёл, с трудом пробираясь по высокому снегу. Он понимал, что всё кончено, но ещё подбадривал себя, ругал последними словами, надеясь, что это подстегнёт его усталое раненое тело. Показалось, что между деревьев его, кто-то ждёт. Может Оксана? – Хорошо бы перед тем, как я потеряю сознание, увидеть её лицо. Хоть бы, последний разочек увидеть. Пусть в бреду, мне без разницы теперь. – подумал Антон, продолжая двигаться. Вот он уже касается деревьев. Вот уже они прикрывают его спину. Но в этот момент голова его закружилась, и он стал оседать на снег. И перед тем, как потерять сознание, он увидел не Оксану, а того мальчика из странного своего бреда, во время последнего сеанса. Тогда ему этот мальчик показался знакомым, а сейчас он наконец вспомнил где видел его лицо. На фотографии, которая висела в квартире его бабушки. Фото мальчика с белыми волосами и весёлой улыбкой. Это была его, Антона фотография. На ней ему было три года.

Глава девятая.

В небольшой строительный вагончик, вошёл Высокий мужчина в джинсах и черном красивом пальто. Он остановился в дверях и некоторое время ждал, что с ним поздороваются. Но Агафон был увлечён чисткой картофелины, которая не хотела чистится, а всё норовила обжечь ему пальцы.

– Здравствуйте, Виктор Артёмович.

Тот, кого назвали Виктором Артёмовичем, удивлённо поднял глаза и радостно вскочил, норовя протянуть вошедшему, свою, до крайности, перепачканную картошкой, руку.

– Артур Николаевич! Неужели сами приехали? Не ждал. В вашем теперешнем положении – И приятно хохотнул, такой двусмысленности – Я имею ввиду, ваш карьерный рост, самому бегать по пашне и ловить сбежавших участников эксперимента… – он на минуту замолчал, и только широко разведённые руки показывали степень его недоумения. – А что ваши мальчики? Неужели, не справляются?

– В моих мальчиков, как вы называете моих сотрудников, ваш Антон стрелял. И стрелял на удивление профессионально – двое раненых. Как он умудрился, попасть с двухсот метров из допотопного Вальтера – ума не приложу. У вас есть догадки? Это же вы выбирали участника.

– Ну, он, скорее, не участник, а объект эксперимента. А эксперимент, есть эксперимент.

– Ваш эксперимент провалился, Виктор Артёмович.

– Артур Николаевич, – осторожно, но твёрдо возразил ему Агафон. – Это и ваш эксперимент. И он не провалился, а напротив прошёл великолепно.

– Вы полагаете? Антон не поверил в предлагаемые обстоятельства.

– Разве это важно? Объект прошёл все намеченные точки. Проще говоря, он делал то, что от него хотели. А уж верил он в это, или нет, это не имеет значения. Наша задача, направить индивидуума в нужном нам направлении, а во что он верит – это его кухня. Это он сам для себя придумает.

– Простите, а его побег и стрельба боевыми патронами в моих сотрудников, тоже была намеченной точкой?

– Ну… Артур Николаевич, золотое сердце, а вот это уже не мой прокол. Я в технических вопросах привык полагаться на ваших людей, а они зарядили боевые патроны. Эдак он и меня мог застрелить. Как вы считаете? А побег … Маленькая накладка. Ваши мальчики его наверняка поймают. Поймают ведь? Вы же отвечаете за силовое прикрытие.

Артур Николаевич, понял, что этот раунд он проиграл. Он попробовал уцепиться за последнюю возможность.

– А что ваша помощница? Полина, по-моему. Она не могла перепутать патроны? Мне бы с ней встретиться.

– Ни в коем случае, этого я вам позволить не могу. Мои люди остаются моими людьми. Вы и сами в своё время, были таким же. Помните? Вам бы понравилось, если бы я ваше дело не наверх передал, а показал бы дружественному отделу?

– Хорошо. Как скажете. Вашу машину подогнали. Вам дать водителя.

– Ни в коем случае! Хочу сам порулить.

Агасфер, или, как правильнее его стоило бы называть, Виктор Артёмович, не переодеваясь, вышел из дома и сел в приготовленный для него автомобиль. Отъехав на должное расстояние, он достал телефон и набрал номер:

– Полина… То есть Лика … Уже путаться стал. Как Антон???

Какое-то время, он слушал доклад своей помощницы.

– Прекрасно! Немедленно его в больницу. Это моя вина, заигрался я, старый дурак. Игорю передай, что он прекрасно стреляет. С такого расстояния и не в себя. – он приятно хохотнул. – Сама Антону на глаза не попадайся – ты для него мертва, пусть пока так и остаётся. Мужа поцелуй. Да всё ты слышала. Поцелуй, говорю, Игоря. Отбой.