Как я выжил в Японии. Записки инопланетянина

Короче, нас посадили на сцену (всего нас было 9 человек), и мы отвечали на вопросы. Ведущего. Поскольку вопросов из зала… не могло быть в принципе.

После этой позорной экзекуции был… не то чтобы ужин, но было немного, с позволения сказать, еды, которую все ели стоя и общаясь. И куда девалась вся японская застенчивость… Теперь у меня сложилось ощущение, что японские старшеклассницы ничем (кроме мини-юбок в январе) не отличаются от наших. Ну, разве что у наших смелости (наглости?) побольше. Несмотря на это, меня опять всего ощупали, обнякали, несколько человек поинтересовались, значит ли кольцо на пальце, что я женат, ещё несколько спросили, есть ли у меня девушка, уточнили, есть ли у меня девушка в Японии, и предложили её прямо тут же завести, выбрав любую… Не знаю, сколько по японским законам дают за несовершеннолетних, поэтому предпочёл отказаться от предложенного выбора.

В понедельник было продолжение «конференции», смысла которой, откровенно говоря, я не понял. Я уже как-то говорил, что, если японскую деятельность рационализировать и направить в благое русло, будет, пожалуй, непобедимая страна. Но 90% всей работы, которую японцы делают – никому не нужны. На полезную же работу у них остаётся каких-то 10%. Но всё равно молодцы. Молодцы хотя бы потому, что что-то делают. Они не ноют, как плохо жить, они берут и делают эту жизнь лучше.

Иногда кажется, что они это делают чисто механически, не думая зачем, почему, кто так решил, просто делают, потому что так надо, и, кажется, что этого заведённого механизма хватит ещё на века, если, конечно, Японию не смоет, то японцы так и будут делать ненужную работу, воспитывать детей, а в старости бегать с фотоаппаратом наперевес.

Вчера, кстати, в метро видел 2 бабушек с горными лыжами и в полной экипировке. Бабушки выглядели лет на 65, из чего я делаю вывод, что им сильно за 70.

Неожиданно мероприятие вчера получилось интересным, хоть и бессмысленным. Ну собрался народ, приятно провёл время. Всё бы хорошо, но мероприятие было с 12 до 15. Именно это время я вчера собирался посвятить беганию по городу и фотографированию девушек в кимоно.

Вчера, как я уже сказал, был день совершеннолетия, а это значит, что все 20-летние девушки одевают обалденные кимоно с длинными рукавами, меховыми воротниками и идут праздновать. Такие милашки, что просто мимими… Простите, сорвалось. С утра я успел увидеть нескольких, но вот сфотографировать их не успел, а после трёх все уже, похоже, бухали в подворотнях. Я честно 40 минут кружил по Одори и окрестностям, пока не замёрз до соплей, после чего плюнул, пошёл в стоенник и купил нож.

Никакой связи тут нет, просто я сломал нож, пока резал масло. Я не знаю, было ли виновато японское масло или китайский нож, но вот так получилось.

Справедливости ради надо сказать, что мне удалось увидеть чудо мужского пола в чёрной куртке-хаори, золотых юбкоштанах-хакаме, в кроссовках и с ирокезом. До глубины души потрясающее зрелище.

О японских девушках отступление было. Теперь отступление о японских юношах.

Раньше я думал: «Как же так, совершеннолетие только в 20 лет, это же поздно». Теперь я думаю: «Не рано ли японцам в 20 лет отмечать совершеннолетие?» И дело не в том, что японцы долго живут. Дело в том, что японские юноши в 20 лет в большинстве своём ещё такие дети, что до совершеннолетия им ещё расти и расти. Такое ощущения, что у них мозгов как у 14-летних. Они не тупые, отнюдь, они просто… незаботные. Любой русский мальчишка в 14 лет гораздо самостоятельнее и серьёзнее японского юноши в 20. Конечно, я смотрю по своему поколению, которому много перепало, но в 14 лет почти все работали, зарабатывали деньги на карманные расходы, ну хотя бы на каникулах. Японцам же это совершенно не надо. (Опять же я в основном вижу только городской класс, что творится в деревнях, я не знаю, думаю, там всё не так страшно.)

Так вот. Может быть, из-за своей хвалёной дисциплины (и мне кажется, что именно из-за неё) японцы совершенно утрачивают, а вернее, не приобретают способность думать и принимать решения. Они привыкли, что абсолютно на все случаи жизни есть инструкция, за тебя всегда кто-то подумает и позаботится. Японец не выживет в лесу только потому, что он в школе не выучил инструкцию по выживанию в лесу. Японцы могут не заботиться ни о чём, поэтому и в голове у них ничего.

Вот стоит перед тобой 25-летний лоб и спрашивает: «А в России на каком языке разговаривают?» А это, между прочим, человек с высшим гуманитарным образованием. Как-то меня один школьник спросил (но он школьник, и ему простительно): «А вот кириллица, она же совсем не такая, как латиница, её не сложно писать?» «На свои иероглифы посмотри», – очень хотелось ответить. Впрочем, так я и ответил, только чуть вежливее. Но, во-первых, ещё раз, он школьник, а во-вторых, он хотя бы знал, что в России пишут кириллицей! За одно это ему можно всё простить. Многие понятия не имеют, как пишут в Японии (не спорю, у нас тоже даже не каждый взрослый отличит китайский, корейский и японский тексты), и тем более, думаю, никто не знает, что в Корее и Японии есть нормальная азбука. Но что-то мне подсказывает, что в 25 лет можно знать, на каком языке разговаривают в крупнейшей стране мира.

Лет с 30 японцы умнеют, и с ними становится можно разговаривать. Годам к 70 из них получаются жутко интересные собеседники.

Хотя, наверно, нельзя тут говорить о перспективе, я же не знаю, какими в 20 лет были нынешние 70-летние дедушки. И какими к 70 годам станут нынешние 20-летние юноши. Но факт в том, что при общении с человеком младше 25 лет никак не можешь избавиться от ощущения, что разговариваешь с 15-летним. Хочется стукнуть и сказать: «Очнись! Тебе 25! Выплюнь уже соску, перестань смотреть на меня невинным младенческим взглядом, неотягощённым мыслью!» Фух. Накипело.

10 января 2012. Ещё о японцах

Сегодня с шефом ходили в школу. Этой зимой мне уже несколько раз приходилось ходить в начальные школы. Так вот, самый меня поразивший факт: там нет отопления. В классах стоят печки, типа как у меня дома, а вот в коридорах температура, примерно как на улице… Это как-то… дико… -2 в коридоре школы… Это прям… кошмар, руки-ноги начинают сразу отваливаться, а там же ещё и разуваться надо. Ага, вот так заходишь в школу, снимаешь туфли, обуваешь гостевые тапочки и идёшь знакомиться с директором. А пол настолько ледяной, что даже через тапочки холод до макушки пробирает. Мы в холодном институте сидели в куртках при гораздо более высокой температуре, а тут дети в одной форме гоняют.

Странные они, японцы. Летом они ходят в двух майках и стонут, что им жарко. Зимой они сидят в ледяных помещениях и стонут, что им холодно…

Ещё я не понимаю, как в японцах уживаются феноменальная вежливость и взаимопомощь и феноменальное хамство и наплевательское отношение к окружающим. Это может проявляться у одного и того же человека.

Стоит тебе только начать что-то делать, как к тебе сбежится толпа японцев и начнёт помогать, будут постоянно спрашивать, как у тебя дела, помогать всегда, стоит только попросить и даже если не просить. Тебя не поторопят в магазине, пока ты считаешь свои копейки, во всех общественных учреждениях, тебе будут кланяться почти в пол. Все будут кланяться тебе почти в пол… пока ты не спустишься в метро. Такое чувство, что метро – это параллельный мир, гораздо страшнее метро н-ского. Нет, само метро, конечно, идеально, ну или близко к идеалу.

Контролёры кланяются тебе, когда ты проходишь турникет, автоматические эскалаторы для экономии энергии останавливаются, если на них никого нет, и сами запускаются, когда на него встаёшь. Резиновые шины поездов практически бесшумно, чуть посвистывая, шелестят по колее… но вот люди… Метро – единственное место, где мне хочется огрызнуться или выразиться крайне неприличными словами, но так, чтобы меня поняли.

Утро. Переполненный вагон. Переполнен исключительно в районе дверей, как и в России, в общем. Ты пытаешься в него влезть, а стоящий впереди не даёт это сделать, потому что тогда ему придётся близко встать к впередистоящему. А он не хочет, у него «личное пространство». Он будет стоять так, чтобы не дай бог не прикоснуться к окружающим. Полный вагон выходит на центральной станции… Но японец, стоящий в дверном проёме, будет стойко стоять на своём месте, не давая никому выйти, потому что… а не знаю почему. Вот стоит он, и всё. И не выйдешь, не войдёшь.

Надо тебе выйти из переполненного вагона, и ни одна зараза не подвинется тебя выпустить, хоть заизвиняйся, с другой стороны стоишь ты в толпе, и тут, ни слова не сказав, тебя просто выносят из вагона. Ну скажи ты «Извините, я выхожу», я ж подвинусь, пропущу… нет, он молча будет тискаться, пихаться, но не издаст ни звука.

Останавливается поезд, открываются двери, японец любого пола и возраста встаёт и начинает выходить, когда все уже заходят в вагон. Дома тоже так бывает часто. Часто. Тут так почти всегда. Ну встань же ты раньше, пройди к дверям, не-е-е-ет, он будет до последнего сидеть, а потом пихаться через всю входящую толпу. Так и хочется звездануть, чтоб прочувствовал. И всё это происходит в полной тишине, никто не возмущается, никто не извиняется. Почему эти же самые люди, выходя на свет, так меняются?

Ещё одно очень интересное японское свойство – отношение к собственности: личной и общественной.

Сперва личной. Личная собственность неприкосновенна. Это не просто слова. Совсем другое отношение к деньгам. Первое время я постоянно таскался, вернее, меня постоянно таскали по всяким номикаям, сиречь попойкам. Вот тогда меня это и удивило. Как рассчитываются за общие посиделки в России? Ну или хотя бы как я рассчитывался за общие посиделки в России? Я имею в виду посиделки большой компанией. Правильно, как бог на душу положит. Нет у меня 10 рублей, я отдам 50 и махну рукой на сдачу, скажу: «Потом отдадите». Принесли сдачу, которая ровно на всех не делится, делят по принципу «ну давай тебе сто, а мне остальное, и хватит». Но тут же… До копейки, до йены тебе всё отдадут и не возьмут чужого. Даже как-то обидно. Типа «оставь себе свою мелочь». Ну, как говорил великий Достоевский, «русским вообще, особенно за границей хочется показать, что у них необъятно много денег». Шутка шуткой, но в России, мне кажется, гораздо проще относятся к деньгам. Ну и всему остальному соответственно.

Собственность общественная (государственная или муниципальная). Общественная собственность неприкосновенна. И это не пустые слова. В России если государственное, значит, или ничьё, и его можно не беречь, или моё, и его нужно прибрать. Здесь же очень чёткое понимание, что государственное, а особенно городское – это общее! Это не моё, мне разрешают этим пользоваться. Значит, им должен попользоваться я, и им должны попользоваться все. Поэтому здесь изумительно чистые туалеты в парках и метро, без намёка на запах. Поэтому в общественных туалетах, внимание, лежит-туалетная-бумага. Её никто не уносит домой. Потому что она общая! Ей должны попользоваться все. Поэтому на каждом перекрёстке и в подворотне висят зеркала, отражающие невидимые зоны за поворотом, и их не разбивают, не пишут на них маркером. Поэтому в питейных, магазинах, ресторанах, гостиницах стоят зонтики, которые можно брать во время дождя, а потом оставить в любом другом месте, и они реально стоят. Каждый воспринимает себя как часть какого-то общества. Страны, города, района, дома. Община, несмотря на то, что она уже начинает рушиться, всё ещё достаточно крепка.

1 февраля 2012. Бытовое

На работе страшная засада, и конца ей не видно. Вместе с концом засады не видно и выходных. У меня уже есть 2 недели переработанных часов, и иногда меня посещают крамольные мысли взять 2 недели переработки, к ним 3 недели отпуска, прицепить всё это к майским праздникам и на полтора месяца уехать в тёплые страны.

Мечты, мечты.

Смех смехом, но у нас реально холодно. Нет, конечно, на улице не —40, и даже не -20. Но и дома даже не +10. В квартире около 7 градусов, а в ванной и туалете не больше 4. На днях поймал себя на том, что я задумался в туалете, любуясь облачками пара, вылетающими изо рта.

Каждый раз перед тем, как выключить воду в душе, я собираю в кулак всю смелость и думаю: «Ну почему нельзя идти на работу в душе, вместо костюма». За газ в этом месяце я заплатил 12 000, при том, что, начав ходить в бассейн, я перестал готовить дома, потому как некогда. То есть все 12 000 – это только вода и отопление. Но если честно, я буржуйствую, оставляя отопление включенным на всю ночь аж на 13 градусов. Но зато, в отличие от коллеги-немца, я сплю без шапки, свитера, всего под двумя одеялами и на одном матрасе. То есть почти как человек. Спать же в шапке… противно самому моему организму.

Приехала сэмпай. В первый день после работы мы решили небольшой толпой пойти поесть якитори22. Это было воскресенье, поэтому якитория была достаточно наполнена. Проходя на свое место, поклонившись сидевшему за соседним столиком начальству, я вспомнил русское слово «спалиться» и подумал, что не знаю его японского аналога… Начальство, впрочем, было настроено вполне доброжелательно и после энной кружки пива даже порывалось за нас за всех заплатить. Пока не пришло другое начальство. Тогда первое начальство быстро спрятало деньги в карман пиджака. К сожалению, всё-таки своего.

В тот самый момент, когда, попросив счёт, мы тщетно пытались понять, как это всё поделить, математика не только не моя стихия, у меня зазвонил телефон. Кто ещё может позвонить в воскресенье в 11-м часу вечера? Правильно, только любимая бабушка С. «Максим-сан, а И.-сан уже приехала?» Передав сэмпаю трубку, я вернулся к пересчёту денег. Спустя некоторое время и победив наконец арифметику за третий класс, я поднял взгляд и увидел, что глаз у сэмпая нервно подёргивается. Конечно, мы знали, что С. нас куда-нибудь потащит, но не думали, что это произойдёт так сразу.

Так мы попали в караоке. Самое ближнее к станции метро караоке представляет собой одну комнату-бар с одной бабушкой, которая прилагается к бару для одной компании. Хозяйка караоке, она же бабушка, прилагающаяся к бару (в самых разных смыслах этого слова), хорошая подруга бабушки С. Я не знаю, сколько ей лет, выглядит лет на 60, так что ей может быть уже под 70. В её заведении у нас был Новый год нашего класса каллиграфии, поэтому я уже имел счастье с ней встречаться.

Неизменно растянув рот и связав улыбку где-то за ушами, она поприветствовала нас с самым счастливым выражением лица, на котором так и было написано «вау, гречка!».

«Здра-а-аствуйте», – протянули мы с сэмпаем. «Меня И. зовут», – сказала сэмпай. «Ой, как приятно, – обрадовалась бабушка. – А я – девушка Максима». В этот момент я ничего не уронил только потому, что у меня ничего не было в руках. «Ух ты-ы-ы! – подхватила сэмпай. – Какая красавица! Максим-сан, почему ты не говорил, что у тебя такая девушка? Я обязательно вернусь в Н-ск и всем доложу!»

Путь к отступлению мне был надёжно перекрыт: возле двери стояла сэмпай, хоть и без меча, но сэмпай без меча – это то же самое, что сэмпай с мечом, только без меча. Окно закрывал собой Н., бывший уже в лёгкой степени тяжёлого алкогольного опьянения, а бабушка С. твёрдо и уверенно прижимала меня к вешалке.

Я не помню, что я ответил. Я вообще не помню тот вечер. Включившаяся после такого мощного удара по психике защита милостиво не сохранила ничего в моей памяти.

28 февраля 2012. Разные японцы

На самом деле я очень много пишу о том, что японцы такие, японцы сякие, но при этом надо бы понимать, что далеко не все японцы такие и тем более – не все сякие. Говорят, среди них даже нормальные попадаются. Вот об этом и пойдёт речь.

В основном плотнее всего я работаю с 3 отделами: международным, собственно, было бы интересно, если бы я с ним не работал, будучи его сотрудником, спортивным и отделом развития прав детей департамента будущего детей. Как-то так он называется. Никогда не могу его выговорить с первого раза. И все три отдела, где, как ни странно, работают японцы, очень отличаются.

Международный отдел работает очень чётко. У них всё запланировано, распланировано на несколько лет вперёд. Как минимум на 2—3 года. Они точно знают, когда что будет. Но почему-то этим знанием ни с кем не делятся и имеют дурацкую привычку присылать в обед по несколько листов переводов, хорошо, если «до вечера», обычно «до вчера». Или, как сейчас, 46 страниц мозговыворачивательного текста на неделю, по пути подкидывая ещё несколько переводов «до вчера».

Но зато они это делают как-то спокойно и размеренно.

Спортивный отдел же… я не знаю, что там происходит, но там есть С.-сан. Такое чувство, что они хватаются за всё подряд, бросают, хватаются за другое, при этом нервничают и с широко открытыми узкими глазами бегают вокруг столов, сметая все бумаги в кучу, создавая полный хаос. У меня постоянно именно такое ощущение после общения с ними. Хочется в конце выдохнуть и сказать: «Ух… ушли…» Спортсмены…

Отдел прав детей… практически идеален. Если они присылают перевод, то с пометкой: «Мы понимаем, как вы заняты, поэтому ни в коем случае не можем вас торопить, как только вы сочтёте возможным – мы будем рады получить перевод»… И только то, что я лично знаю Ф.-сана, заставляет меня напрягаться и ждать тут какого-нибудь подвоха. Потому что по опыту общения с ними, пока я был ещё в Н-ске, я совершенно точно знаю, что подвох где-то есть. Без какой-нибудь катастрофы общение с ним ещё ни разу не заканчивалось.

Вывод. Хм. Вывод. Какой тут напрашивается вывод, я не знаю. Делать вывод о том, что все люди разные, и в Японии царит полная безалаберность, прячущаяся за крайнюю степень показухи, как-то не ново и скучно. Так что можете сделать вывод сами.

6 марта 2012. О кэндо-тренировках и территориальной проблеме

В целом у меня опять началась сплошная сиппайносицурэйная полоса, а по-русски говоря, я – ходячий косяк, и мне за это стыдно. В субботу я поехал на тренировку. На тренировку мы поехали вместе с руководителем кэндо-секции мэрии. Он же по совместительству начальник отдела кадров мэрии. Договорились с ним встретиться в 9.20. Я приехал раньше, потому что не рассчитал время, как обычно, сел на лавочку и стал ждать. И почему вдруг я решил, что мы встречаемся на станции Кита 24… Короче, в 9.30, когда я уже начал думать о том, что «ну позвонить-то можно было, что опоздаешь», раздался звонок, у меня поинтересовались, где я есть, и популярно объяснили, где я должен был быть. Так, на первую свою тренировку я опоздал. Вторая тренировка вчера прошла не лучше. Я на неё не опоздал. Но я не сделал айсацу чанто, а по-русски говоря, не шаркнул ножкой перед незнакомым сэнсэем. Всё бы ничего, но меня заранее предупреждали, что надо шаркнуть этой самой ножкой. Нехорошо.

Что касается самих тренировок. Понятно, что я был пока всего два раза, но как-то тут всё… спокойнее, чем дома. Если дома за полтора часа ты выползаешь из зала, свесив язык, то тут как-то… даже дыхание не сбивается, почти ничего не болит, а самое страшное – ноги не в мясо. Непонятно. Правда, и пол такой, что на нём даже если просто стоять – ноги разъезжаются.

Атмосфера тоже совсем другая. Не знаю, лучше или хуже, но другая. Пока не привык. Из зала никто не выходит, пока сэнсэй не выйдет, в раздевалку никто не заходит, пока сэнсэи не уйдут совсем (при том, что раздевалки разные). С сэнсэем разговаривают исключительно стоя на коленях. Такого концентрированного ритуала я ещё не видел. Поэтому моё нешарканье ножкой – реально большой косяк. Ну, дай бог, обезьяне простят. Ещё вчера был свидетелем местной дедовщины. Три сэмпая воспитывали кохая мокрыми полотенцами по ушам. Уж не знаю за что. Я уже с середины наблюдал. Остальные же вообще никак на это не реагировали. Похоже, тут такое в порядке вещей. Ладно. Как-нибудь привыкнем.

Перед тренировкой вчера сходил в «Даймару», купил две полбулки человеческого хлеба. Отдал 600 йен с копейками. 200 рублей за булку хлеба как-то… очень круто. Не скоро решусь повторить такой праздник желудка.

А вообще, ходить по улице с бамбуковым мечом ещё веселее. На обезьяну с палкой обращают внимание больше, чем на обезьяну без палки.

Ну и хватит об обезьянах. Пришёл из международного отдела, полон праведного гнева и глубочайшего возмущения. Началось всё вчера, когда я наконец-то добрался до перевода буклета к 20-летию побратимства. В буклете помимо прочего была, естественно, карта России. Обычная совершенно японская карта, я даже сперва и не понял, что привлекло моё внимание, потому что на четыре несчастных острова я давно уже его не обращаю. Потом понял. Южная половина Сахалина была белой. Она была обозначена как ничейная территория.

Сначала я как можно вежливее сказал: «А давайте поменяем», а дальше был примерно такой диалог:

– Ну-у-у, это не так просто, разные есть мнения насчёт северных территорий.

– Да при чём тут северные территории, Сахалин к ним никак не относится!

– Ну-у-у, карта предоставлена международным отделом префектуры, её не так просто поменять…

– Вы ж всегда хвастались, что Саппоро не зависит от префектуры?!

– Ну-у… Северные территории же…

– Сахалин – Россия, давайте менять карту, а то вместо дружеского обмена будет дипломатический скандал!

Потом у меня кончился рабочий день, и я ушёл домой. Но всё так просто не закончилось. Сегодня ходил в международный отдел, где мы продолжили наш разговор, но уже втроём.

– Максим-сан, я тут уточнил на сайте МИДа, МИД действительно признаёт, что Япония не претендует на Сахалин.

– Отлично, а я о чём?

– Но на сайте МИДа Сахалин обозначен как ничейная территория

– ???!!!..

– А давайте мы вообще Сахалин с карты уберём? – В этом месте я булькнул и тихо стёк под стол.

– Как вы собираетесь убрать его с карты? Они на одной долготе с Хоккайдо!!

– Ну мы чуть-чуть карту искривим, я уже пробовал.

Самое страшное, что это всё говорилось совершенно серьёзно.

– Нет! Давайте мы уж тогда всё одним цветом закрасим и материковую границу нарисуем.

– Да убрать, наверно, проще, ну я попробую по-разному, потом ещё подумаем.

– А если всё-таки просто так оставим?

– Я не знаю таких японских слов, чтобы описать чувства русских по этому поводу, примерно то же, как Хоккайдо закрасить в цвет России.

– Ну Хоккайдо же Япония!

– А Сахалин, растудыть вас, что?!

– А Сахалин официально ничей…

– Да вы что, совсем, что ли?!

– Ну-у… официально по итогам войны…

– Официально по итогам войны Хоккайдо должен был отойти Советскому Союзу

…Тишина…

– Ну… Мы подумаем.

Я вот теперь думаю… продлят ли мне контракт во второй раз…

15 марта 2012. Кто тут?

Давно ничего не писал, надо как-то разбавить. Собственно, ничего нового не происходит, и даже не знаю, хорошо это или плохо. Жизнь без перемен имеет свои преимущества. Основным же её недостатком является то, что потом вываливается куча перемен и все сразу.

Вчера было занятие по русскому, и особенно весёлого на нём тоже ничего не было, разве что я издевался над народом, заставляя их выговаривать слова «благословлять» и «модернизироваться».

Интереснее было перед занятием. Перед занятием я пошёл есть. Поскольку вчера было много муторных переводов, часа в 4 я решил, что если последний я оставлю на завтра, то хуже от этого никому не будет, и последний час посвятил переводу для удовольствия. Перевод для удовольствия был про историю каллиграфии и увёл меня в такие дебри буддийских сутр и китайских названий, что за час я полностью ушёл в нирвану.

Думаю, всем, кто много переводит, особенно незнакомые, но интересные тексты, полные специальной лексикой настолько, что из предложения понятно только «в» и «на» (и то не всегда, и непонятно, к чему они относятся), знакомо это ощущение транса и нахождения где-то в параллельной реальности, когда ты абсолютно перестаёшь воспринимать внешнюю среду.

В таком состоянии меня выпихнули поесть. На автопилоте я направился в ближайшую харчевню. И вот на светофоре, в тот момент, когда мой мозг был полностью заполнен всей сложностью родственных связей и взаимоотношений императрицы Суйко и принца Сётоку Тайси, а перед глазами стояло «Соболезнование на кончину преподобного Сайтё», написанное императором Сага, и я тщетно пытался там разглядеть «пропитанную глубокой скорбью изящную скоропись», я был грубо вырван из этого рая в суровую, холодную, промозглую действительность.

Сперва даже не понял, что произошло, пока по лицу стоящего передо мной дедушки не сообразил, что у меня, очевидно, что-то спросили и теперь ждут ответа. Дедушка, наверное, тоже по моему лицу понял, что я не заметил вопроса, и ещё раз что-то сказал на непонятном языке. «Совсем уже оборзели, – взорвалось у меня в мозгу. – Понаехали тут, ещё и разговаривают не по-русски». Однако до второй мысли уже дошло, что дедушка спросил что-то по-японски. Третья мысль сообразила, где я нахожусь, и сказала: «Однако я даю». И только четвёртая наконец-то поняла, что от меня хотят узнать, где находится вокзал. На весь этот процесс ушло заметно больше времени, чем обычно. Иными словами, я подвис на несколько секунд, пока мозг это всё перерабатывал, но в конце концов махнул рукой в сторону вокзала. Дедушка что-то пробурчал и удалился в указанном направлении.