Острые грани любви

Максим Подаров

Острые грани любви

Моя запретная любовь

Я думаю, все со мной согласятся что студенческие годы – это самое интересное, самое весёлое и беззаботное время. Когда особо и задумываться не стоит – ходи на лекции, учись, тусуйся с друзьям. Правда, иногда приходиться писать конспекты, готовиться к сессии, чтобы не быть полным дураком, но многие нормально живут и без этого. Главное, чтобы вовремя сориентироваться по ситуации и хотя бы, что-то ответить на задаваемый педагогом вопрос.

Студенческая пора – это пора открытий, знакомств. Пора, когда всё случается с тобой впервые. Первая сигарета, выкуренная в укромном месте с такими же бесшабашными друзьями, которые в первый раз, как и ты, её попробовала. До сих пор помню, терпкий, дурманивший голову вкус. Первый вискарь, распитый на дискотеке. После него такие фортели выделывали, что самой сейчас даже не вериться, что всё это было. И самое главное, первое, более близкое, знакомство с противоположным полом – то есть с парнями. Первое, робкое прикосновение к такому интересному, такому манящему миру любви. Правда, многие ребята ещё в школе пытались «кадрить» девчонок: дёргали их за косички, носили им портфель, провожали до дома, писали глупые записочки – «Я вас люблю, я выбрал вас! До скорой встречи Фантомас». Всё это было так по-детски, что не хочется даже вспоминать об этом.

В общем к окончанию учёбы, у многих имелся кой – какой опыт по этой части, но мне не везло. Как я не старалась следовать всем наставлениям подруг – ничего не получалось. Дальше, чем держания за руки и безобидных обнимашек – у меня не выходило. Даже сама не знаю почему? Вроде всё на месте – руки, ноги, правда ростом маловато, но это не беда, как говориться – «маленькая собачка – до старости щенок», так и я всегда выглядела моложе своих лет. Друзья говорили, что я симпатичная, но дольше двух, трёх свиданий у меня отношения не продолжались, как я не старалась.

Я закончила школу, поступила в художественное училище и почти смирилась со своим одиночеством. Всю свою энергию я направила на учёбу. Целыми днями рисовала, рисовала и рисовала, оттачивая своё мастерство или как говорили педагоги «набивала» руку, доводя до автоматизма каждый штрих, вырисовывая каждую деталь. И вот тут-то пришёл он, наш новый учитель английского. Он заменил нашу старую училку. Не знаю точно, толи она заболела, толи ей просто надоели мы со своими вечными закидонами и она, отработав в училище почти пятьдесят лет ушла, как говориться, на заслуженный отдых.

Евгений Степанович был молодым, привлекательным парнем. Он совсем недавно закончил «универ» и это был его первый опыт общения с такими оболтусами как мы, конечно не считая практику, которую все проходят, учась в институтах. Гешка, так мы его окрестили, был довольно симпатичным молодым парнем с копной чёрных смоляных волос, с немного раскосыми как у азиата глазами. Он скорее походил на артиста или айдола из модной музыкальной группы, чем на учителя.

Все наши девчонки, как одна, бесповоротно влюбились в него и бегали за ним в надежде, что он обратит хоть какое-то внимание на их жалкие старания понравиться, но наш Гешка был не приклонен. Он не обращал внимания на смазливые, девчачьи мордашки, которые при виде его то краснели, то бледнели и не могли членораздельно ответить даже на самый простой вопрос, задаваемый педагогами.

Мне «наш Гешка» тоже нравился, меня как магнитом тянуло к этому улыбчивому, симпатичному парню. И это – был нонсенс! Я сама не мог понять, почему так происходит, ведь это просто глупо – влюбиться в своего препода, да к тому же женатого мужчину, но, чтобы я не думала, как бы я себя не уговаривала, меня тянуло к нему.

По ночам я вспоминал его глаза, милую улыбку, каждое его слово, взгляд. Подруги подшучивали надо мной и, хотя мы были все продвинутые в вопросах любви (украдкой от родителя смотрели порно), но конкретного опыта ни у кого из нас не было. Я долго не решалась признаться себе, что я была первой из всех моих подруг, кто хотел близости с женатым мужчиной. Друзья советовали мне «трахнутся» с каким ни будь сверстником и на деле убедиться в своих чувствах.

Прислушавшись к их советам, я как последняя лохушка переспала с красавчиком Колькой, известным всему нашему району, который служил для утешения всех страждущих и жаждущих, и был «тренажёрам» для начинающих.

После этого я окончательно убедилась, что молодые парни меня вовсе не заводят и что зрелые мужские тела меня интересуют больше, чем хрупкие и нежные.

Конечно, всё это я держал в жесточайшем секрете и от друзей, и от родителей. Даже самой себе я не решалась признаться в этом, что меня волнует женатый мужчина, тем более мой «препод», который просто не должен мне нравиться и уж тем более, я просто не имела права его любить. За что? За неуды, которые я получала, за тот пренебрежительный тон, с которым он разговаривал со мной. За то, как он относился ко мне как к глупой, не успевающей на его уроках студентке.

Я открыто хамила ему, показывая своё пренебрежение к его занятиям, к его изысканным, утончённым манерам – мужик, должен быть мужиком! Брутальным, обладать накаченной фигурой и одеваться по-мужски (майка, джинсы, косуха), а не элегантный костюм, пусть даже ладно сидящий на его точёной фигуре. В общем, чем больше он мне нравился, тем больше я его игнорировала.

К концу первого семестра, набрав максимальное количество неудов, я была обязана оставаться на дополнительные занятия. Нас было четверо неудачников, которым «посчастливилось» заниматься английским дополнительно. Трое – были пацаны из отделения скульптуры, и лишь я одна – девчонкой из отделения архитектуры. Ребята, в скором времени освоили все те знания, которых им так не хватало, подтянули оценки, и я осталась в гордом одиночестве, один на один со своей тайной любовью. Как не старался Гешка, но мои познания английского не сдвигались с мёртвой точки – ну не давался мне этот предмет.

После тщательных попыток заниматься со мной в пределах кабинета английского языка, Гешка решил опробовать на мне новый подход к изучению своего предмета, так сказать более детальному, приближённому к жизненным условиям. Он познакомился с моей мамой и убедил её в эффективности нового метода обучения, попросил разрешение на так называемый педагогический эксперимент. Получив её согласие, Гешка обклеил мою комнату карточками с английскими словами, даже на холодильнике висела памятка на английском (мол, что это и как этим пользоваться). Куда бы я ни зашла, везде я видела квадратики с английской «писаниной». К тому же он приволок мне записи с английским текстом, которые я должна была прослушивать каждую свободную от рисования минуту. И как кульминация ко всему этому – мы ходили к его друзьям, которые общались между собой только на английском, смотрели фильмы, слушали музыку, читали журналы.

С самого начала я смотрела на это, как говориться «как козёл на новые ворота», но промучившись с месяц, обнаружила, что кое-что из всего этого я начала понимать и даже сносно отвечать на задаваемые мне вопросы.

Через несколько месяцев упорного труда у меня была уже твёрдая четвёрка по английскому. Так что прогресс был на лицо, но чем лучше я начинала понимать предмет, тем тяжелее мне становилось скрывать свои чувства к Гешке.

Всё решилось на новогоднем маскараде. В спортзале поставили здоровенную ёлку, украсили её и решили провести новогоднюю дискотеку. Ответственными за это мероприятие были ребята из отделения декоративно – прикладного искусства. Отделение графики отвечали за готовку продуктов, а отделение живописи за оформление зала и ёлки. Педагоги, как всегда должны были следить за нами, чтобы все было в рамках приличия. Но всё это не давало особых результатов. Всё равно кто-нибудь проносил спиртное, и оно выпивалось с друзьями в туалете, прибавляя градус накаливания и веселья.

Новогодняя мистерия удалась! Все были в масках, нарядных костюмах. Особенно постарались девчонки с отделения дизайна и декоративной росписи. Кого только не было – и Белоснежка, и Малефисента, и морская разбойница, и целый гарем восточных красавиц. В общем, от всего этого многообразия рябило в глазах. Ребята были более сдержано одеты. Многие пришли в костюмах, при галстуках и бабочках, а ребята с графического рисунка постарались и одели широкие шёлковые разноцветные рубашки и беретики, показывая тем самым свою причастность к миру искусств.

Мои предки были в разводе, и отец ничем не помогал. Он просто ушёл от нас к молодой, беременной от него, девушке, у него был «кризис среднего возраста», когда «седина в голову, а бес в ребро». Мама не захотела, и не смогла понять этого, она была очень гордая, и отказалась от любой помощи с его стороны. Хотя отец не раз пытался наладить дружеские отношения между всеми нами, но она не терпела компромиссов, для неё он просто перестал сосуществовать.

Чтобы не выглядеть «белой вороной» я обратилась за помощью к своему двоюродному брату. Витькины предки были очень обеспеченными людьми. Папаша работал в юридической фирме, а моя тётка Зоя очень хорошо шила. Салон «Аида», которым она заведовала пользовался у модниц большим спросом. Мне предложили на выбор несколько костюмов: Золушки, Рапунцель, Мальвины, Джека воробья, Себастьяна из манги «Темный дворецкий», и даже костюм японской гейши.

Я, подумав хорошенько выбрала костюм тёмного дворецкого.

Витька полностью одобрил мой выбор. Он был ярым фанатом японских комиксов. Все книжные полки в его комнате были забиты мангой. Именно он настоял на том, чтобы я одела мужской костюм.

– Среди моря разноцветных юбок ты будешь выделяться как яркая звезда в небе! – убеждал он меня.

– Скорее, как чёрная клякса! – возражала я.

– Подумай, среди всего многоцветия от которого рябит в глазах. Именно ты будешь как спасительный круг, как оазис для глаз. – не сдавался он. Под его натиском я окончательно сдалась и одев мужской костюм «превратилась» в Себастьяна.

Витька оказался прав. Среди разноцветных юбок я смотрелась очень эффектно. Девчонки просто визжали от восторга, всем хотелось сфотографироваться и потанцевать со мною. Ребята тоже не обделили меня вниманием, но мне их ухаживания были совершенно ни к чему. Я ревностно следила за своим кумиром, за тем, кого обожала, к кому меня тянуло, с кем хотелось быть постоянно.

Гешка был просто великолепен в своём светло – серебристом костюме. Девчонки наперебой приглашали его танцевать. Меня он ни разу не пригласил. Я с угрюмым видом следила за тем, как он грациозно кружил в танце очередную «Золушку», «Шахерезаду» и «Дюймовочку». Не в силах больше смотреть на то, как мой любимый танцует с другими, сердце просто разрывалось от горя и ревности, я выбежала из зала.

В этот вечер всё шло, как и планировалось: дискотека, лотерея, призы, вискарь, «обнимашки» в укромных местах. Даже многие парочки сумели уединиться в тёмных, пустых классах живописи на втором этаже, не забыв подпереть двери чем-то тяжёлым, на случай если кто-то перепутает дисклокацию пребывания и попытается вломиться в уже занятое помещение.

Блуждая по темным коридорам училища. я наконец нашла пустующий класс и сев на стул, разрыдалась. Не знаю сколь я так просидела, но моё одиночество было нарушено. Группа парней ввалилась в класс и подойдя к столу достала несколько банок пива и бутылку водки.

– Ты что братан сидишь в одиночестве, «тёлка» отшила? – засмеялся белобрысый.

– Да бабы они такие! – усмехнулся рыжий.

– Ну не дрейфь! Выпей лучше с нами – предложил белобрысый и подвинул ко мне банку пива. Я не стала отказываться и залпом её опустошила.

– Вот это по-нашему! Молоток! – заметил самый высокий из парней, – а теперь разбавь беленькой. – предложил он.

Выпив всё содержимое, они, похлопав меня по плечу вышли из класса.

Я, посидев немного в одиночестве, последовала их примеру, и вышла полутёмный коридор. Совершенно не помню, как оказалась на улице. Стараясь отрезветь и прийти в себя, устроилась на скамейке возле входа. Лёжа на скамейке, я вдыхала свежий, морозный воздух и пыталась считать звезды на тёмном небе.

Когда Гешка подошёл ко мне, я точно не помню. Пришла в себя я от того, что кто-то настойчиво тряс меня за плечи.

– Вставай, уже все давно разошлись. Вставай, а то замёрзнешь. – услышала я его голос.

Я открыла глаза и увидела склонившееся надо мной лицо учителя, такое милое и желанное. С трудом поднялась на ноги, в голове шумело, во рту была горечь. Пройдя несколько шагов, я упала на колени, и меня стошнило в кусты.

– Вставай, вставай, – Гешка поднял меня и посадив на скамейку вытер мне платком рот и руки. – Пошли я отведу тебя домой, а то совсем закоченеешь. -

Подхватив меня подмышки, он поволок меня домой. Как мы добрались до его квартиры, не помню. Я пришла в себя только утром, в его кровати.

Открыв глаза, я увидела его рядом с собой, он спал, повернувшись и обняв меня. Помню я не удивилась, не испугалась, а просто лежала и смотрела на его красивое лицо, шею, грудь, которая вздымалась от его дыхания. Мне было хорошо и спокойно вот так просто лежать и смотреть на того, кто мне давно нравился. Я даже себе боялась признаться, что этот человек, лежащий со мной, мой учитель, что он давно нравиться мне, и что он стал для меня тем, о ком я часто думала и так хотела близости с ним.

Я потихоньку встала, прикрыла его одеялом и направился в ванну. Приняла душ, почистила зубы и, обмотавшись полотенцем, вошла в комнату.

Он всё ещё спал, повернувшись на спину, губы его разжались, и он немного посапывал. Присев на краю кровати я рукой провела по его волосам, щеке, губам. Не подумайте, что я была извращенкой, нет! Просто мне захотелось прикоснуться к нему. Я вспомнила увиденный фрагмент из фильма и, встав на колени, поцеловала его в губы. Они были мягкими и влажными, и такими тёплыми, что оторваться от них просто не было сил. Поцелуй явно затянулся, потому что Гешка открыл глаза и удивлённо посмотрел на меня.

– Ну, что это было? Маленькая извращенка. Ты, что творишь? Я-то думал, что ты ангелочек, а ты просто вампир какой – то. – смеясь он оттолкнул меня. – Хватит! Получила свою порцию сладенького, с тебя достаточно, лежи и думай о своём поведении.

Он сдёрнул с меня полотенце и направился в ванну. Я встала, натянула трусы и майку, и укрывшись одеялом продолжила валяться в кровати и думать о случившемся. Разве могла я подумать, что моей первой любовью будет мой учитель, тем более женатый мужчина! Господи, до чего же я докатился? Бежать, бежать, скорее бежать, пока ещё не поздно. Я вскочила с кровати, натянув косуху и брюки, выбежала из квартиры. Но от себя не смог убежать. Это было лишь начало нашего тайного романа.

Мы стали встречаться под предлогом дополнительных занятий. Я стала часто заходить к Гешке домой, иногда часами ждала его у подъезда. Какие там занятия, какие дополнительные уроки? Мы с ним постигали науку любви! О его беременной жене я старалась не думать.

Женился он рано. Еще учась в универе, на третьем курсе встретил свою любовь и расписался. Жена его маленькая симпатичная кореянка приехала в Россию по обмену. Ей трудно давался русский язык и Гешка взялся помочь ей. В результате этой «помощи» она забеременела и им пришлось расписаться. Родители её настояли, чтобы она рожала на родине так что Гешка должен был в скором времени последовать за женой.

Для меня Гешка был первым, кто научил меня такой сладкой и страстной науки – науки любви. Нам не было скучно. Мы, часами могли слушать любимые песни, смотреть видео, или просто обсуждать прочитанные книги. Я очень благодарна ему за те счастливые моменты, когда мы были с ним близки. Но всему приходит конец и нашей идиллии тоже.

Четыре года быстро пролетели, позади осталась учёба в художественном училище. Близились выпускные экзамены, выбор поступления в универ, подготовка к экзаменам. Жизнь кардинально менялась, менялось и отношение к ней. Мы выпускались во взрослую жизнь, в которой свои правила игры, свои запросы, свои потребности к себе, к окружающим, к будущей взрослой жизни.

С Евгением мы потеряли связь, он уехал к жене в Корею.

Я поступила в Архитектурный институт. Новые друзья, знакомства, экзамены, зачёты, сессии. Всё так закрутилось, завертелось – как в водовороте. Оказалось, что я толком ничего не знала о «своём Гешке», почему? Наверное, потому, что не интересовалась, жила и не задумывалась о его проблемах. В общем, была влюблённой эгоисткой! Любящей и только себя, не интересующийся о других, даже очень близких людях. Я была молодой и глупой не ценившей то, что имела, того кого любила.

Прошло девять лет, я давно окончила универ, стала нужным и преуспевающим молодым архитектором, но близкого друга я так и не нашла. Правда, были случайные связи, но они были так мимолётны, что про них даже вспоминать не хотелось.

Сейчас я всё чаще вспоминаю Евгения Степановича – «своего Гешку». То первое чувство любви, которое накрыло меня как цунами, понесло, закружило, увлекая в бездну и становиться паршиво на душе, и хочется напиться, чтобы не щемило сердце, не болела душа по единственному, любимому и дорогому человеку. Так хочется увидеть его, прикоснуться к нему. Где ты, мой Гешка? Может быть, мы ещё встретимся, ведь у нас ещё всё впереди и всё может случиться. Я так на это надеюсь.

Санька

Сашке всегда везло, а почему так получалось, он и сам не знал. Аттестат получил без единой тройки, хотя учился, надо честно признаться, кое – как. Да что там говорить, иногда уроки выучить было некогда, время просто не хватало. Да и где его возьмешь на решение задач и зазубривание правил, когда мужик он семье единственный.

Ольга, Надька, Галка они не в счёт, что с них взять – одно слово девки, да ещё и малолетки. Правда есть ещё дед Серега, да и с него небольшой прок – стар уж больно. Начнёт, вроде помогать по хозяйству, то за ведро схватится – воды из колодца натаскать, то за топор – дрова нарубить, да куда там – силы уж не те. Вот и получается, что Санька единственный мужик в семье, так что об уроках и разговора нет. Трудно матери – Санька это понимает, с утра до вечера напашется в колхозе, а дома работы невпроворот – вот так и крутится. Хорошо хоть Санька грузчиком устроился в магазин, всё – таки хоть и небольшая, а денежная помощь семье.

Ребята, Саньку уважали за самостоятельность, и за то, что мог за себя постоять, и зато что всегда по – свойски помогал, никогда никому не отказывал. Хотя на пятачке, где по вечерам собирались его дружки, Саньку не всегда можно было увидеть, да и не охотник он был до пьянок и гулянок, но ребята считали его своим в доску.

Сашка и сам не знал почему они окрестили его цукером. С восьмого класса привязалась к нему эта кликуха, да так и пошло – цукер, да цукер, а почему и не объяснить. Может потому, что девки к Саньке очень уж липли, но Санька в этом не виноват – такой уж он уродился.

– Весь в отца, – так часто говорила мать, – и глазищи то его, и голос, хорошо характером в деда пошёл – волевой, не то, что папаня.

Сашка, отца хорошо помнит – красивый был мужик, руки золотые, за что не возьмется всё споро у него выходит, да только руки эти золотые его и погубили. Безотказный был мужик, всем помогал, да за помощь чаще всего выставляли поллитровку, а у папани от неё отказаться сил не было. По пьянки то и погорел. С пьяных глаз сунулся проводку чинить – вот и осталась мать с Санькой и малолетками одна. Так, что права мать – твёрдый характер мужику просто необходим в жизни, а Саньке при его внешности тем более.

Про то, что красив, Санька начал понимать в старших классах, когда девчонки краснея и смущаясь, начали заигрывать с ним. А самая бойкая, Зойка Курепина, сама предложила дружбу.

С Зойкой он был знаком с детства. Она жила по соседству, через два дома, на одной улице с красивым названием – «Улица Мира». Её семья была зажиточной – так говорила его мать. Дом добротный из красного кирпича, крыша не шиферная, как у всех, а из листового железа. У Зойки единственной на всей улице были качели. Её отец пригласил мужиков и поставил железные столбы, вместо верёвок – две толстые цепи, а сиденье, не просто как у всех дощечка, а сделанное из старого конского седла, обитое мягким материалом, чтобы Зойкиной пятой точке не жестко было.

У них одних была, как у городских, застеклённая веранда, где Зойка собирала всех друзей, и они пили чай или играли в карты, лото, домино и в записочки. Записочки нравились всем, так как после слов – «Я садовником родился, не на шутку рассердился. Все цветы мне надоели кроме» -и следовало название цветка. После этого «цветок» вставал и должен был поцеловать «садовника». Когда Зойке выпадал шанс стать садовником, она почему-то безошибочно выбирала Саньку, как будто заранее знала под каким цветком он будет.

В их дружной компании она была заводилой и признанным всеми лидером. Дед Серёга всегда называл её – «командиром в юбке.

– Вон твой командир в юбке пришёл. – кричал он Саньке. – Иди встречай, а то Люська вся лаем изойдётся. Зойка росла «оторвой», ничего и никого не боялась и если чего хотела, то всегда добивалась любыми способами. Никакие уговоры и просьбы на неё не действовали, она всегда «пёрла» как танк – вперёд, только вперёд!

У неё одной, из всей их компании, был велосипед. И почётное право покататься представлялось только нпо её усмотрению. Ребята хорошую мзду платили чтобы покататься. Все на перебой предлагали свои услуги: кто делал за неё домашку, кто поливал огород, выпалывал сорняки, а кто приносил из дома что-нибудь вкусненькое.

Сашке это право доставалось, как говорили ребята – «за красивые глазки». Он один всегда катался за просто так.

Зойкина мать работала в поселковом совете на руководящей должности. Клавдию Ивановну уважали, а иногда и побаивались. Никто с ней никогда не спорил и не ругался. Ведь от неё зависело отказать или одобрить в той или иной просьбе. Она закончила юрфак в Рязани и знала все законы на зубок. Даже местные старожилы, здороваясь в ней, приподнимали картузы и шапки.

Отец Зойки тоже пользовался уважением. Работал он в местной больнице гинекологом. Делал операции и принимал роды и доже ездил в Луховицы. в районную поликлинику, консультировать особо тяжелые случаи. Он никогда, никому не отказывал и женский пол его просто боготворил.

Зойка характером пошла в мать: озорная, боевая, задиристая. За словом в карман не лезла, на всё у неё есть ответ. Чужого никогда не возьмёт, но и своё никогда не упустит.

– Огонь. «А не девка!» —говорил о ней дед Серёга. – Боевая, с такой не пропадёшь!

Сашкин дед знал в этом толк. С самим Семёном Михайловичем Будённым воевал и даже шашку именную от него получил. Ребята очень уважали деда и часто собираясь возле их дома послушать рассказы о героических военных походах. Вечером на лавочке дед Серёга, попыхивая «козьей ножкой» (самокрутка из бумаги, набитая самосадом) рассказывал о Будённом. О их героической коннице, но особенно часто ребята просили рассказать о местном козле Яшке, благодаря которому мужики живыми вернулись домой с войны.

– Дело было накануне войны шел грозный сорок первый год. У нас в посёлке жил козёл Яшка – любимец этакий. Все старались что-то сладенькое дать ему, кто морковку, кто капустный лист, а кто просто пучок травы. Ходил Яшка от одной избы до другой и терпеливо ждал, когда ему что-нибудь дадут, а чтобы хозяева не дремали, он стучал рогами в ворота до тех пор, пока ему гостинчик не выносили.

Был Яшка – ничейным, откуда он взялся толком никто не знал. Многие поговаривали, что это и не козёл вообще, а дух леса. Любили Яшку все, а вот он предпочитал только мужское общество. Было соберутся мужики обсудить новости, у кого-нибудь на лавке, около палисадника, а он уж тут как тут. Трясет своей длинной бородой, да принюхивается к душистому самосаду, которым дымят мужики.

Кто первым дал Яшке "козью ножку" никто не помнит, только пристрастился наш козёл к цигарке. Подойдет, бывало, к мужикам и трясёт головой, а потом об коленку мордой трётся. Скручивается "козья ножка", раскуривается и даётся попрошайке. Дымит Яшка и не спеша мотает головой из стороны в сторону. Постоит, покурит, послушает мужиков и уходит с ещё дымящейся цигаркой в зубах, а куда никто не знает, никогда не интересовались. Гуляет – ну и пусть гуляет животина!

Баб, особенно с вёдрами, Яшка не любил. Пойдёт, кто-то из них за водой к колодцу, а откуда не возьмись – Яшка. Уставиться своими глазищами, поднимет уши, да сиганет стремглав к колодцу, а то, иной раз, даст набрать воды и вылетает навстречу из-за соседнего палисадника. Какая уж тут вода! Побросает баба коромысла, вёдра и летит до ближайших ворот. Все знали про это и поэтому не закрывали ворота на щеколду, чтобы быстрее горемыке вбежать во двор, а уж там, какой никакой мужик есть, он поможет.