Шепот теней

Маркус и Томас провели в участке долгие часы, давая показания, отвечая на многочисленные вопросы и заполняя протоколы, и в конце концов, к позднему вечеру, они были полностью измотаны, как будто они только что закончили тяжелый марафон. Но, несмотря на дикую усталость, они чувствовали какое-то странное удовлетворение от того, что все, наконец, подошло к концу, хотя они и не были до конца уверены в том, что это окончание.

– Я думаю, что на сегодня достаточно, – сказал Маркус, ощущая тяжесть во всем теле. – Нам нужен отдых, и завтра мы снова вернемся к работе, если, конечно, нас еще не уволили за все это.

– Согласен, – ответил Томас, и в его голосе прозвучала тоска. – Я чувствую, что больше просто не выдержу. Я просто хочу одного – упасть в кровать и заснуть.

Они разошлись по домам, оставив позади себя все эти ужасы, хаос и запутанные вопросы, которые царили в участке. Маркус вернулся в свою пустую квартиру, которая почему-то показалась ему совершенно чужой после всего, что он только что пережил. Он долго сидел у окна, смотря на ночной город, пытаясь осмыслить все, что произошло, и что все это значит. Он понимал, что мир, который он знал до этого момента, никогда уже не будет прежним, и что теперь он смотрит на него другими глазами. Он понял, что за каждым зеркалом, словно за дверью, может скрываться нечто большее, чем просто отражение, и что реальность не всегда такова, какой кажется на первый взгляд, и она намного сложнее и опаснее, чем кажется.

На следующий день Маркус и Томас снова вернулись к работе. Они снова погрузились в рутину полицейской работы, расследуя кражи, ссоры и другие мелкие преступления, которые, в сравнении со вчерашним, казались совершенно несерьезными. Но в глубине души они оба понимали, что что-то изменилось, и что теперь они видят мир по-другому. Мир больше не казался им таким простым и понятным, каким он был раньше, и они знали, что эта история останется с ними навсегда.

Маркус, просматривая старые отчеты о зеркальных аномалиях, которые поступали в участок до столкновения с Торном, с удивлением обнаружил, что все отчеты внезапно прекратились, словно их и не было. Как будто кто-то их просто выключил, как старый телевизор. Он сразу понял, что, скорее всего, перевернув Зеркало Судеб, он каким-то образом вернул все на свои места, хотя он не был до конца в этом уверен.

– Рейнольдс, – сказал Маркус, показывая Томасу отчеты и надеясь на его мнение. – Посмотри-ка на это. Все зеркальные аномалии внезапно прекратились. Все, как по волшебству, вернулось в норму.

– Это хорошо, – ответил Томас, и в его голосе прозвучало облегчение. – Значит, мы справились, и все-таки вернули все на свои места. Я очень рад этому, и я надеюсь, что это правда.

– Но что, если Торн не единственный, кто знает о Зеркале Судеб? – спросил Маркус, и в его голосе прозвучала явная тревога. – Что, если где-то в мире есть еще кто-то, кто хочет использовать его или другие зеркала для своих темных целей?

– Тогда мы снова будем готовы, – ответил Томас, его голос звучал с какой-то странной решимостью, словно он сам не совсем понимал, что говорит. – Мы будем следить за всем, что происходит в мире, и мы не позволим никому снова нарушить хрупкую реальность, в которой мы живем. Мы дадим отпор любому, кто захочет ее разрушить.

Маркус и Томас долго молча смотрели друг на друга и кивнули, и в этом кивке было скрыто нечто большее, чем просто согласие. Они оба понимали, что их работа никогда не закончится, и что они всегда должны быть готовы к любым неожиданностям. Они понимали, что мир полон тайн и опасностей, которые могут подстерегать их на каждом шагу, но они, тем не менее, будут бороться за справедливость и защищать тех, кто нуждается в их помощи, даже если им придется пожертвовать собой.

Маркус, словно очнувшись от долгого сна, пошел к своему столу и начал перебирать старые записи, наброски и заметки, которые они сделали во время своего расследования. Он знал, что он должен был закрыть дело Торна и понять, что же на самом деле произошло, чтобы убедиться, что такое больше никогда не повторится. Он просмотрел все записи, которые они сделали во время расследования, и внезапно наткнулся на одну заметку, которая, как ему показалось, ускользнула от его внимания. Это была заметка из старинной книги, которую он нашел в библиотеке во время поисков. В ней говорилось, что Зеркало Судеб, возможно, не единственное в своем роде, и что где-то в мире могут быть другие зеркала, обладающие похожими свойствами. И что это, возможно, всего лишь начало.

– Рейнольдс, – сказал Маркус, показывая Томасу заметку и ожидая его реакции. – Посмотри-ка на это, я думаю, что это еще не конец, и нам стоит готовиться к новым странностям.

Томас, немного нахмурившись, внимательно прочитал заметку и посмотрел на Маркуса, его лицо выражало серьезность и тревогу.

– Что это значит? – спросил Томас. – Что, возможно, в мире существует еще одно Зеркало Судеб?

– Возможно, – ответил Маркус. – И это значит только одно, что мы должны быть готовы ко всему, и мы не должны успокаиваться. Мы должны всегда следить за всем, что происходит в мире, и мы должны быть готовы защитить его от тех, кто захочет его разрушить, или переписать его по своему усмотрению. Мы не имеем права сдаваться.

Маркус и Томас, молча, погрузились каждый в свои мысли. Они оба понимали, что эта странная и безумная история навсегда останется с ними, и что она изменила их раз и навсегда. Но они также знали, что они не сдадутся, и что они всегда будут готовы бороться за справедливость и за мир, в котором они живут. И они будут бороться до конца, что бы ни случилось.

Маркус, словно прощаясь со своими мыслями, посмотрел на свое отражение в стекле окна. Он увидел уставшего, но решительного человека, который пережил многое, но все еще был готов идти дальше. Он понимал, что жизнь будет продолжаться, и что он должен был идти вперед, несмотря ни на что. И он будет бороться, несмотря на все трудности. Он улыбнулся своему отражению, и, взяв свое пальто, направился к выходу, готовый к новым вызовам и новым тайнам. Он знал, что мир полон загадок, и что он должен был раскрыть их, чтобы защитить тех, кто нуждается в его помощи.

– Готов к новым приключениям, Рейнольдс? – спросил Маркус, и в его голосе, наконец, прозвучала настоящая, искренняя улыбка.

– Всегда готов, Блэк, – ответил Томас, и на его лице тоже появилась улыбка. – Мы, как всегда, впереди планеты всей, и если кто-то захочет разрушить этот мир, то он столкнется с нами.

Маркус и Томас, оставив позади себя полицейский участок, растворились в суете большого города, который, как и всегда, жил своей обычной жизнью, не зная о том, какие опасности их подстерегают. Но они знали, и они были готовы к любым неожиданностям. Они знали, что их работа никогда не закончится, и что они должны всегда быть на страже, чтобы защитить мир от тех, кто хочет его разрушить. И они будут бороться до конца.

За окном начинало смеркаться, и небо окрасилось в пурпурные тона, словно предвещая наступление новой ночи. И в этой ночи, как они оба знали, могло скрываться все что угодно, и они должны были быть готовы к любой неожиданности. И они были готовы.

Растворенные во тьме

Утренняя Идиллия и Предчувствие Беды

Утренний туман, словно невесомая пелена из тончайшего шелка, окутывал сонный городок, размывая четкие контуры домов и деревьев, превращая мир в акварельную картину, написанную в нежных пастельных тонах. Солнце, еще не показавшееся во всем своем великолепии, только начинало пробиваться сквозь эту молочную дымку, озаряя верхушки деревьев и создавая причудливые тени, играющие на мокрой от росы траве. Для большинства жителей города это было обычное, ничем не примечательное утро, но для трех подруг, шагающих по узкой тропинке, петляющей между вековыми соснами и березами, оно было предвестником приключения. Джессика, с копной непослушных каштановых волос, вечно выбивающихся из хвоста, уверенно прокладывала путь, ее легкие кроссовки бесшумно скользили по влажной земле. За ней, стараясь не отставать, шла Лиза, веснушчатая блондинка с широкой улыбкой, озаряющей ее лицо, и замыкала шествие Мария, задумчивая шатенка с глубокими, как омуты, карими глазами, в которых, казалось, отражалась вся мудрость мира.

– Эй, девчонки, – крикнула Джессика, не оборачиваясь, – долго еще до той поляны, про которую бабка Вера рассказывала? У меня уже ноги гудят, как у старой клячи.

Ее голос, звонкий и немного хрипловатый, словно звенящий колокольчик, разносился в утренней тишине леса, будя заспанных птиц, которые начинали перекликаться, приветствуя новый день.

– Потерпи, неугомонная, – ответила Лиза, прибавляя шаг, чтобы сравняться с подругой. – Бабка Вера всегда любила приукрасить. Наверняка, до этой поляны еще топать и топать. Но, судя по карте, которую я нашла в ее старом сундуке, мы уже скоро должны быть на месте.

Она достала из кармана джинсовой куртки помятую бумажку с неровными линиями и странными пометками, больше похожими на детские каракули.

– Карта? Лиза, ты серьезно? – скептически протянула Мария, вглядываясь в этот клочок бумаги. – Это больше похоже на рисунок сумасшедшего художника, чем на карту.

– Эй, не надо так о бабуле, – обиженно надула губы Лиза. – Она, между прочим, очень мудрая женщина. Просто ее картографические навыки немного… своеобразные. И вообще, кто сказал, что это должна быть точная карта? Главное – общее направление!

– Да-да, конечно, – усмехнулась Джессика. – По общему направлению мы можем и в болото зайти, вместо поляны.

– Ну, не будем о грустном, – Лиза отмахнулась, пряча карту обратно в карман. – Лучше давайте помечтаем о том, что мы там найдем. Я, например, надеюсь увидеть древние сокровища, спрятанные пиратами!

– Пиратами? В лесу? – рассмеялась Мария. – Ты пересмотрела фильмов про Джека Воробья?

– А что? Вдруг?! – Лиза подняла брови, изображая удивление. – В этом мире все возможно!

– Ага, а я, – мечтательно произнесла Мария, поправляя сползающий с плеча рюкзак, набитый книгами и тетрадями, – хочу найти редкие виды орхидей. Хочу пополнить свой гербарий новыми экземплярами. Знаете, у меня есть такое ощущение, что здесь растут какие-то необычные, уникальные растения.

– О, да, конечно, Маша и ее цветочки, – закатила глаза Джессика, но в ее голосе не было ни капли раздражения. Она знала о страсти Марии к ботанике и, по-своему, даже восхищалась ею. – Лиза мечтает о сокровищах, а Мария – о траве. Ну и компания!

– Эй, не надо так о моих “цветочках”, – обиделась Мария. – Без растений, между прочим, жизни на Земле не было бы. Они – основа всего! И вообще, в них можно найти много интересного. Например, целебные свойства или, наоборот, ядовитые.

– Ну все, все, признаю, – сдалась Джессика, поднимая руки в знак капитуляции. – Не буду спорить с ботаником. Просто мне, как всегда, хочется чего-то более… активного. Может, устроим соревнования по бегу, когда дойдем до поляны?

– Соревнования? – Лиза поморщилась. – Это слишком энергозатратно. Лучше я просто посижу на травке и буду есть свои бутерброды. Кстати, а вы взяли что-нибудь перекусить?

– Конечно, я же готовилась, – гордо ответила Мария. – У меня тут домашние пирожки с капустой, чай в термосе и свежие ягоды.

– Вот это по-нашему! – обрадовалась Лиза. – После всех наших приключений нам нужно будет хорошенько подкрепиться.

Джессика остановилась, прислушиваясь к звукам леса. Птицы щебетали свои утренние песенки, листья шелестели под слабым дуновением ветерка, где-то вдали слышался звонкий плеск ручья, словно переливающаяся мелодия природы. Утреннее солнце, уже набрав силу, пробивалось сквозь густые кроны деревьев, создавая на лесной подстилке причудливые узоры из света и тени. Казалось, сама природа приветствовала их, приглашая в свои объятия.

– Знаете, – медленно произнесла Джессика, ее голос стал тише, словно она боялась нарушить эту идиллическую картину, – здесь так спокойно и хорошо. Как будто мир остановился на мгновение, и все проблемы, все тревоги остались где-то далеко, за пределами этого леса.

– Да, ты права, – согласилась Мария, закрывая глаза и подставляя свое лицо ласковому утреннему солнцу. – Будто мы попали в другой мир, где нет места ни суете, ни заботам.

– А я, например, думаю о том, что пора бы уже перекусить, – с нотками нетерпения в голосе вставила Лиза, поглаживая свой живот. – У меня там бутерброды с сыром, ветчиной и свежими огурчиками, и они, кажется, уже давно меня зовут. Мой желудок просто требует немедленного перекуса!

– Лиза, ну когда ты перестанешь думать только о еде? – рассмеялась Джессика, толкая подругу в плечо. – Ты как будто приехала сюда не за приключениями, а за гастрономическим туром.

– Эй, это не я, это все мой желудок! – возмутилась Лиза, делая вид, что обиделась. – Он у меня самостоятельный организм, которому нужно постоянно подпитываться.

Девушки дружно засмеялись, и их звонкий смех, словно музыка, заполнил лесную тишину. Они продолжили свой путь, углубляясь все дальше в чащу. Тропинка становилась все более узкой и извилистой, деревья росли все плотнее, и солнечный свет проникал все меньше, создавая атмосферу загадочности и таинственности. Но это ничуть не смущало подруг, наоборот, они были полны энергии и предвкушения, готовые к любым открытиям и испытаниям.

– А может, мы устроим привал возле того ручья? – предложила Мария, указывая на еле слышный звук журчащей воды, который становился все более различимым. – Там, вроде, должна быть небольшая полянка с большими камнями, где можно отдохнуть и перекусить.

– Отличная идея! – поддержала Лиза, радостно потирая руки. – И заодно мы сможем насладиться свежим лесным воздухом и полюбоваться на красоты природы. А главное – бутерброды слопаем!

– Ну тогда вперед, к ручью! – бодро произнесла Джессика, ускоряя шаг. – Чем быстрее мы дойдем, тем больше времени у нас останется для приключений.

Они шли еще какое-то время, весело переговариваясь и обмениваясь шутками, рассказывая друг другу забавные истории, произошедшие с ними на прошлой неделе. Но постепенно атмосфера вокруг них начала меняться. Словно тихий шепот, в воздухе стало ощущаться какое-то напряжение, что-то неуловимое, но тревожное, как легкое покалывание на коже. Птицы, которые еще недавно звонко пели, замолчали, словно по команде, ветер стих, и лес словно затаил дыхание, погружаясь в зловещую тишину.

– Странно, правда? – пробормотала Мария, оглядываясь по сторонам, сжимая в руке свой рюкзак. – Как будто все вокруг замерло, притаилось. Даже листья перестали шелестеть.

– Мне тоже как-то не по себе стало, – призналась Лиза, ежась, хотя температура воздуха была вполне комфортной. – Как будто кто-то наблюдает за нами.

Джессика остановилась, как вкопанная, ее взгляд, наполненный тревогой, устремился к небу. Оно больше не было таким, каким они его помнили – голубым, ясным, безмятежным. Оно стало каким-то мутным, серым, с легким фиолетовым оттенком, словно было затянуто таинственной, потусторонней дымкой. Этот цвет был странным, пугающим, и он совершенно не соответствовал привычной картине утреннего неба.

– Посмотрите на небо, – тихо произнесла она, ее голос дрожал, словно осенний лист на ветру. В нем звучало недоумение, страх, и какое-то неясное, но очень тревожное предчувствие.

Лиза и Мария, повинуясь ее словам, подняли головы. И их веселые, беззаботные лица, еще несколько минут назад полные смеха, мгновенно сменились выражением глубокого недоумения, испуга и какого-то первобытного ужаса. Они не могли понять, что происходит, но они чувствовали, как что-то изменилось, и это изменение было далеко не к лучшему.

– Что это такое? – прошептала Лиза, сжимая пальцы Марии так сильно, что та невольно вздрогнула. Ее глаза были широко раскрыты от ужаса, а на лице отражался искренний, неподдельный страх.

– Не знаю… – ответила Мария, ее голос звучал едва слышно, словно издалека. Она никогда в жизни не видела ничего подобного, и это пугало ее до глубины души. – Никогда, никогда такого не видела. Это… это как в каком-то фильме ужасов.

Внезапно все вокруг померкло, словно кто-то невидимый разом щелкнул выключателем. Небо, которое еще несколько мгновений назад было серым с фиолетовым оттенком, стало черным как смоль, и эта чернота была какой-то неестественной, пугающей, словно она поглощала все вокруг, не оставляя ни малейшего просвета. Девушки закричали от неожиданности и ужаса, но их голоса были словно заглушены какой-то неведомой силой, словно они кричали под водой, и их крики не могли вырваться наружу. Их тела, внезапно ставшие какими-то невесомыми, как перышко, начало тянуть куда-то вверх, в эту пугающую, бездонную черноту, которая навалилась на них, как тяжелое, мрачное покрывало. Джессика почувствовала, как ее ноги отрывает от земли, как она теряет всякую опору и связь с реальностью.

– Девчонки! – закричала она во весь голос, пытаясь протянуть руку к подругам, желая удержать их, но ее пальцы захватили лишь пустоту, словно ее подруги, как и она сама, растворялись в этом мраке, как тени.

И потом, внезапно, все исчезло. Мир словно разделился на две части, и одна из них, привычная, знакомая, понятная, исчезла без следа. На ее место пришла полная, абсолютная темнота, которая казалась не просто отсутствием света, а чем-то гораздо большим, чем-то пугающим, бездонным. Только этот жуткий, странный оттенок на небе, который она видела перед тем, как все померкло, и непонятное, леденящее душу ощущение ужаса, остались в ее сознании, словно черные кляксы на холсте ее памяти.

Она не знала, что ждет ее дальше, что будет с ней и ее подругами, но уже чувствовала каждой клеточкой своего тела, что спокойствие и беззаботность этого утра, с его пением птиц и ласковым солнцем, остались навсегда позади, в том мире, который она, возможно, уже потеряла безвозвратно. И теперь ее ждет что-то другое, что-то ужасное, что-то, чего она даже не могла себе представить в самых мрачных кошмарах. И этот страх, этот первобытный, леденящий душу страх, сковывал ее тело и душу, превращая ее в безвольную куклу, брошенную на произвол судьбы.

Побег в Лесу и Первая Встреча

Джессика резко вдохнула, словно ее вырвали из объятий ледяной воды, и ее легкие пронзил обжигающий холод, как будто она вдохнула горный воздух на вершине Эвереста. Она лежала на спине, на жесткой, неуютной поверхности, усыпанной острыми иголками хвои и мелкими камешками, и ее голова казалась наполненной гудящим, словно пчелиный рой, звоном. Темнота, которая окутывала ее сознание, словно плотная черная пелена, медленно начала отступать, уступая место тусклому, сероватому свету, похожему на блеклый отблеск заходящего солнца, который едва пробивался сквозь плотные кроны деревьев. Она моргнула несколько раз, словно пытаясь прогнать остатки сна, и с усилием сфокусировала взгляд, увидев над собой густые, переплетенные еловые ветви, сквозь которые пробивались бледные, почти призрачные лучи утреннего солнца. Но это не было то самое радостное, теплое утро, то самое ласковое солнце, что приветствовало их лишь несколько часов назад, до того, как все перевернулось с ног на голову. Это было какое-то другое солнце, холодное и бледное, словно потускневший осколок льда, брошенный в глубокую, темную бездну.

– Где я…? – прошептала она, ее голос звучал хрипло и слабо, словно после тяжелой болезни, а каждое слово словно с усилием вырывалось из ее горла. Она попыталась сесть, опираясь на руки, но тут же застонала от острой, пронзительной боли, пронзившей ее виски, словно кто-то вбил в ее голову раскаленные гвозди. Голова раскалывалась, словно перезрелый плод, и ее пронзала пульсирующая, невыносимая боль, которая отзывалась в каждом нерве ее тела.

Она огляделась по сторонам, и ее сердце сжалось от животного страха. Она была одна. Совершенно одна. Нигде не было видно ни Лизы, ни Марии. Лес, который еще совсем недавно казался ей таким спокойным и уютным, словно дружелюбное убежище, теперь пугал своей мрачной тишиной, словно он был живым существом, которое таит в себе какую-то зловещую тайну. Деревья стояли неподвижно, словно молчаливые стражи, а их длинные, причудливо изогнутые тени казались зловещими, словно когти огромных хищников, готовых в любой момент схватить свою жертву. Она снова попыталась встать, на этот раз более осторожно, медленно и плавно, стараясь не сделать резких движений, но все попытки были тщетными, так как ноги ее совершенно не слушались, словно они были сделаны из ваты, и тряслись от слабости, как у старого, больного человека.

– Лиза! Маша! – крикнула она, ее голос был полон отчаяния и паники, но, казалось, никто не слышал ее отчаянный зов. Только тишина отвечала ей, мрачная, всепоглощающая тишина, словно предвестник неминуемой беды, которая уже висела в воздухе.

Она с большим трудом, преодолевая боль и слабость, снова попыталась встать, на этот раз, приложив все свои силы, и ей удалось, хоть и с большим усилием, подняться на ноги, покачнувшись, словно пьяная, и ей потребовалось несколько долгих секунд, чтобы восстановить равновесие и вернуть контроль над своим телом. Она огляделась по сторонам, пытаясь хоть как-то сориентироваться в этом незнакомом, пугающем месте. Она не могла понять, как она оказалась здесь, где ее подруги, что вообще случилось. Последнее, что она помнила, это странное, неестественное небо, и жуткую, всепоглощающую черноту, которая поглотила их всех, словно темный океан.

И тут, внезапно, она снова услышала этот звук, тот самый жуткий, низкий звук, который преследовал ее в темноте, когда она была в бессознательном состоянии, словно отдаленный отголосок кошмара, который никак не хотел ее отпускать. Это был низкий, вибрирующий гул, словно рой огромных, хищных насекомых, приближающийся откуда-то издалека, словно он висел в воздухе, заполняя все пространство вокруг. Она почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом, а по спине пробежал леденящий холодок, словно она окунулась в ледяную воду. Она не знала, что это за звук, но чувствовала всем своим нутром, что он не сулит ей ничего хорошего, что он несет с собой опасность, что он является предвестником ужаса, который уже совсем близко. Это был звук, который словно говорил об опасности, о приближающемся ужасе, который уже дышит ей в спину.

Она оглянулась и увидела впереди, сквозь густые, переплетенные ветви деревьев, что-то серое, словно отполированную до блеска сталь, двигающееся с невероятной скоростью, словно это был хищник, преследующий свою добычу. Эта форма была неправильной, странной, словно она не принадлежала этому миру, и от нее исходило какое-то неестественное, ледяное сияние, словно свет, который был холодным, словно свет луны в зимнюю ночь. Она не могла понять, что это такое, но ее интуиция, усиленная животным страхом, подсказывала ей, что нужно бежать. И бежать как можно быстрее, как можно дальше, пока эта серая тень не приблизилась к ней, пока она не настигла ее и не поглотила в свою холодную, безжизненную тьму.

Она сорвалась с места, словно испуганный зверь, бросившись в бегство, не разбирая дороги, спотыкаясь о выступающие корни деревьев, острые камни и кочки, продираясь сквозь заросли кустов колючего шиповника и цепляющиеся за одежду цепкие лианы. Ее легкие горели от морозного воздуха, который обжигал ее горло, словно пламя, а сердце колотилось в груди, как испуганная птица, угодившая в тесную клетку. Она чувствовала, как пот стекает по ее лицу, смешиваясь с холодным потом ужаса, который пропитал каждую клеточку ее тела. Она бежала, не оглядываясь назад, словно боялась, что, если она хоть раз посмотрит назад, то не сможет больше бежать, она бежала, не зная, куда, не имея цели, лишь бы подальше от этого жуткого, пугающего звука, от этой серой, зловещей тени, которая преследовала ее по пятам, словно злой дух, вырвавшийся из самых глубин ада.

– Что это… что это такое? – прошептала она, ее голос дрожал от страха, но ее ноги, словно подчиняясь какому-то древнему инстинкту самосохранения, не останавливались ни на секунду, словно они были сделаны из пружин, работающих от механизма, не знающего усталости. Она бежала так быстро, как только могла, словно от этого бега зависела ее жизнь, словно она бежала от смерти, которая настигала ее с каждым шагом.

Она чувствовала, как ее ноги подкашиваются, словно их подкашивает невидимая сила, но она продолжала бежать, продираясь сквозь густые, цепляющиеся заросли, словно дикий зверь, спасающийся от преследования охотника, словно она была частью какого-то безумного кошмарного сна, из которого она никак не могла проснуться. Ветки цеплялись за ее одежду, раздирая ее в клочья, оставляя на ее коже длинные, кровоточащие царапины, но она не обращала на это внимания, она не чувствовала боли, она ничего не чувствовала, кроме этого леденящего ужаса, который гнал ее вперед. Она должна была спастись, она должна была убежать от этого кошмара, она должна была выжить. Она не знала, куда бежать, куда ее приведет эта безумная гонка, но она чувствовала, что должна бежать, что каждая секунда промедления может стоить ей жизни, что этот ужас не отстанет от нее, пока она не перестанет дышать.