Изнанка мира

Он отвернулся от меня и вышел из камеры. Я остался один, с мыслями, которые разрывали меня на части. Я действительно не помнил ничего, кроме обрывков ужасных видений. И я начинал верить, что эти видения были правдой. Я был убийцей.

И в то же время, внутри меня росло какое-то извращенное чувство гордости. Как будто я был кем-то особенным, как будто я был избранным. И это чувство пугало меня еще больше, чем все остальное.

Дверь камеры снова открылась. На пороге стоял другой полицейский, молодой парень с испуганным взглядом.

– Вас вызывает следователь, – сказал он, стараясь не смотреть мне в глаза.

– Следователь? – спросил я. – Зачем?

– Я не знаю, – ответил он. – Просто идите за мной.

Он вывел меня из камеры и повел по длинному коридору. Мы прошли мимо нескольких других камер, в которых сидели такие же, как и я, преступники. Некоторые из них смотрели на меня с любопытством, другие – с ненавистью.

Мы вошли в небольшой кабинет. За столом сидел мужчина в гражданской одежде. Это был следователь. Он был немного старше полицейского Петрова, но его взгляд был еще более проницательным и холодным.

– Садитесь, – сказал следователь, указывая на стул напротив стола.

Я сел. Он внимательно рассматривал меня, словно пытаясь прочесть мои мысли.

– Меня зовут Игорь Алексеевич, – сказал он. – Я следователь по вашему делу.

– Я не знаю, что вам сказать, – сказал я. – Я ничего не помню.

– Мы это уже слышали, – ответил следователь. – Но это не означает, что мы перестанем задавать вопросы.

– Я не лгу, – сказал я. – Я правда не знаю ничего.

– Тогда, может, расскажите нам, что вы помните, – сказал следователь. – Может, какие-то обрывки, какие-то видения?

Я рассказал ему все, что помнил – о снах, о видениях, о голосе в углу камеры. Следователь слушал меня внимательно, не перебивая.

– И что вы думаете по поводу всего этого? – спросил он, когда я закончил.

– Я не знаю, – ответил я. – Я чувствую, что во мне что-то меняется. Что я становлюсь кем-то другим.

– Кем? – спросил следователь.

– Я не знаю, – ответил я. – Монстром?

Следователь несколько секунд молчал, словно обдумывая мои слова. Потом он достал из папки фотографии изуродованных женщин и положил их на стол.

– Вы знаете этих женщин? – спросил он, глядя мне прямо в глаза.

– Нет, – ответил я. – Я не знаю.

– Но вы видите, что с ними произошло? – спросил следователь. – Вы осознаете, что их убили с особой жестокостью?

– Да, – ответил я. – Я это вижу.

– И вы не чувствуете ничего? – спросил следователь. – Ни раскаяния, ни сострадания?

– Я не знаю, – ответил я. – Я чувствую какое-то странное удовлетворение.

Следователь нахмурился. Он явно не ожидал такого ответа.

– Вы понимаете, что это не нормально? – спросил он.

– Я понимаю, – ответил я. – Но я ничего не могу с этим поделать.

– Тогда, может быть, вы расскажете нам про нож, – сказал следователь, вытаскивая из папки фотографию ножа, покрытого кровью. – Вы знаете, где вы его взяли?

– Нет, – ответил я. – Я понятия не имею.

– Вы лжете, – сказал следователь. – Это ваш нож. Мы нашли его у вас дома.

– Я не знаю, – сказал я. – Я правда не знаю.

Следователь вздохнул. Он как будто не знал, что со мной делать.

– Хорошо, – сказал он. – Мы закончим на сегодня. Но будьте готовы к тому, что мы еще вернемся.

Он посмотрел на меня с таким взглядом, что я понял: он не верит ни одному моему слову. И что он сделает все, чтобы заставить меня говорить.

Полицейский снова вывел меня из кабинета и отвел в камеру. Я сидел на стуле, прикованный наручниками к стене, и думал о том, что произошло. Я понимал, что они не оставят меня в покое, и что рано или поздно я должен буду рассказать им правду. Но я не знал, как это сделать.

Вдруг дверь камеры открылась, и в проеме появился голос, который я слышал раньше.

– Ты был прав, – сказал он. – Они ничего не понимают.

– Кто ты? – спросил я.

– Я твое “я”, – ответил голос. – Я всегда был рядом с тобой.

– Но почему ты мне помогаешь? – спросил я.

– Я хочу, чтобы ты был собой, – ответил голос. – Я хочу, чтобы ты освободился от всех этих ограничений.

– Но я убийца, – сказал я.

– Это всего лишь ярлык, – ответил голос. – Ты больше, чем просто убийца. Ты нечто особенное.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я.

– Я покажу тебе, – ответил голос. – Ты увидишь.

– Когда? – спросил я.

– Скоро, – ответил голос. – Просто доверься мне.

И снова воцарилась тишина. Я остался один, с мыслями, которые разрывали меня на части. Я понимал, что этот голос – это не просто плод моего воображения. Это была какая-то темная сила, которая жила во мне, и которая готова была вырваться наружу.

Я сидел в камере, прикованный наручниками к стене, и ждал. Я не знал, что меня ждет дальше, но я был готов ко всему. Потому что во мне проснулось что-то темное и безжалостное, и это что-то требовало выхода. И меня уже ничто не могло остановить.

В камере снова кто-то пришел. На пороге стояла женщина, немолодая и хмурая, с глубокими морщинами на лице и строгим взглядом. Она была одета в гражданскую одежду и смотрела на меня с какой-то усталой грустью.

– Меня зовут Елена Сергеевна, – сказала она. – Я ваш адвокат.

– Адвокат? – переспросил я. – Зачем?

– Вы находитесь под арестом, – ответила женщина. – И имеете право на защиту.

– Я не понимаю, – сказал я. – Я же убийца.

– Вы обвиняемый, – поправила она. – И пока ваша вина не доказана, вы имеете право на защиту.

– Но я… я ничего не помню, – сказал я.

– Это не важно, – ответила адвокат. – Я буду защищать ваши интересы.

– Но зачем? – спросил я. – Я же чудовище.

– Все люди имеют право на защиту, – ответила адвокат. – И я буду делать свою работу.

– Я не хочу вашей защиты, – сказал я. – Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Это ваше право, – ответила адвокат. – Но я все равно буду стараться помочь.

Она подошла ко мне и села на стул напротив. Она смотрела на меня с каким-то странным выражением, словно пыталась прочесть мои мысли.

– Расскажите мне, что с вами произошло, – сказала она. – С самого начала.

Я рассказал ей все, что помнил – о пробуждении в незнакомой квартире, о фотографиях, о видениях, о голосе в углу камеры. Адвокат слушала меня внимательно, не перебивая.

– Вы верите мне? – спросил я, когда закончил.

– Я не знаю, – ответила адвокат. – Но я верю, что вы не такой, каким кажетесь.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Я вижу, что в вас что-то есть, – ответила она. – Что-то, что отличает вас от обычных убийц.

– И что это? – спросил я.

– Не знаю, – ответила адвокат. – Но я уверена, что мы это выясним.

– Я не хочу ничего выяснять, – сказал я. – Я просто хочу, чтобы все закончилось.

– Это не в ваших силах, – ответила адвокат. – Но вы не должны сдаваться.

– Почему? – спросил я.

– Потому что у вас еще есть надежда, – ответила адвокат. – И пока есть надежда, нужно бороться.

– Надежда? – усмехнулся я. – Какая надежда может быть у убийцы?

– Надежда на искупление, – ответила адвокат. – И я буду делать все, чтобы вы ее получили.

Я посмотрел на адвоката и впервые за все это время почувствовал какую-то надежду. Возможно, она права. Возможно, я не просто монстр. Возможно, во мне есть что-то еще. И если это так, я должен это узнать.

– Хорошо, – сказал я. – Я буду сотрудничать.

– Я рада, – ответила адвокат. – Вместе мы сможем разобраться во всем.

Она достала из сумки какие-то документы и положила их на стол.

– Теперь мне нужно, чтобы вы ответили на несколько вопросов, – сказала она. – Это поможет нам составить вашу линию защиты.

Я кивнул. Я был готов отвечать на вопросы, готов рассказывать все, что знаю. Я был готов к борьбе. Потому что внутри меня все еще жила какая-то искра. Искра надежды.

Но я не знал, что ждет меня впереди. И голос, который я слышал в углу камеры, продолжал шептать мне, что все только начинается. И что скоро я буду таким, каким меня хотят видеть. Таким, каким я всегда должен был быть. Монстром.

Забытый инстинкт

Слова адвоката, Елены Сергеевны, немного успокоили меня. Она, казалось, верила в мою невиновность, или, по крайней мере, в то, что я не полностью потерян. Эта маленькая искра надежды, которую она зажгла во мне, давала силы держаться. Но голос, который я слышал в камере, продолжал меня беспокоить. Он был как темный шепот, который проникал в мое сознание, искушая меня, призывая меня отдаться своей темной стороне.

После нескольких часов допроса адвокатом меня снова отвели в камеру. Я сидел на стуле, уставившись в решетку, и старался не думать о том, что ждет меня дальше. Я чувствовал, как меня разрывают на части противоречивые чувства. С одной стороны, я хотел верить в свою невиновность, с другой стороны, меня тянуло в эту темную бездну.

– Ты не можешь сбежать от самого себя, – прошептал голос, который возник словно из ниоткуда. – Ты тот, кем ты должен быть.

– Кто ты? – спросил я, оглядываясь по сторонам. – Что ты от меня хочешь?

– Я твоя истинная сущность, – ответил голос. – Я то, кем ты должен был стать.

– Но я не хочу быть монстром, – сказал я. – Я хочу быть нормальным человеком.

– Ты никогда не был нормальным, – сказал голос. – Ты всегда был особенным.

– В чем моя особенность? – спросил я. – В том, что я убиваю людей?

– Ты делаешь то, что другие боятся делать, – ответил голос. – Ты освобождаешь мир от грязи.

– Это неправда, – сказал я. – Я не освобождаю мир, я приношу ему страдания.

– Страдание – это часть жизни, – ответил голос. – И ты помогаешь людям осознать ее ценность.

– Ты бредишь, – сказал я. – Ты больной ублюдок.

– Я часть тебя, – ответил голос. – И ты тоже болен.

Я замолчал. Я не знал, что ему ответить. Потому что, как бы я ни старался, я не мог отрицать того, что эта тьма, которая жила во мне, была чем-то большим, чем просто плодом моего воображения.

– Почему ты не даешь мне покоя? – спросил я. – Почему ты тянешь меня вниз?

– Я хочу, чтобы ты был собой, – ответил голос. – Я хочу, чтобы ты принял свою судьбу.

– Я не хочу никакой судьбы, – сказал я. – Я хочу просто жить.

– Это невозможно, – сказал голос. – Ты уже мертв.

– Нет, – сказал я. – Я еще жив.

– Ты живешь только в своем воображении, – сказал голос. – В реальном мире ты уже давно мертв.

Я не знал, что ему ответить. И эта неопределенность, это постоянное колебание между светом и тьмой, сводили меня с ума.

Неожиданно дверь камеры открылась, и в проеме появился молодой полицейский, который забирал меня на допрос к следователю.

– Выходите, – сказал он, не глядя на меня. – Вас вызывают.

Я встал со стула и вышел из камеры. Мы шли по длинному коридору, пока не оказались в кабинете следователя. Он сидел за столом и ждал меня.

– Садитесь, – сказал он, указывая на стул напротив стола.

Я сел. Следователь посмотрел на меня проницательным взглядом, словно пытался разгадать мои мысли.

– Вы говорили с адвокатом, – сказал он.

– Да, – ответил я.

– И что она вам сказала? – спросил следователь.

– Она сказала, что будет меня защищать, – ответил я.

– Вы ей верите? – спросил следователь.

– Я не знаю, – ответил я.

– А себе вы верите? – спросил следователь.

– Я не знаю, кто я такой, – ответил я.

– Тогда, может быть, мы вам поможем, – сказал следователь.

Он достал из папки фотографии изуродованных женщин и положил их на стол.

– Посмотрите на эти фотографии, – сказал он. – Вы что-то чувствуете?

Я посмотрел на фотографии и почувствовал какой-то странный холодок внутри себя. И вместе с этим, какое-то извращенное удовлетворение. Как будто я был тем, кто это сделал.

– Я чувствую… что-то, – сказал я.

– Что именно? – спросил следователь.

– Не знаю, – ответил я. – Удовлетворение?

Следователь нахмурился.

– Вы осознаете, что это не нормально? – спросил он.

– Да, – ответил я. – Я знаю.

– И что вы собираетесь с этим делать? – спросил следователь.

– Не знаю, – ответил я.

– Вы лжете, – сказал следователь. – Я вижу, что вы что-то скрываете.

– Я не лгу, – сказал я. – Я правда ничего не знаю.

– Вы уверены? – спросил следователь.

– Да, – ответил я.

– Хорошо, – сказал следователь. – Тогда посмотрим, как вы отреагируете на это.

Он достал из папки видеокассету и вставил ее в видеомагнитофон, стоявший на столе. На экране появился мутный, трясущийся кадр. Я не сразу понял, что происходит. Но потом на экране появилась комната. Та самая комната, в которой я проснулся. И в этой комнате, я увидел себя. Я стоял возле зеркала и смотрел на себя, но в глазах отражалась какая-то непонятная, зловещая жажда. Потом я начал двигаться по комнате, осматривать все вокруг, как будто искал что-то. И в какой-то момент я нашел бумажник, на тумбочке.

Я смотрел на это видео, и меня пробирал дрожь. Это был я, но в то же время и не я. Я видел себя, как будто со стороны, и меня пугала моя холодность, моя безжалостность.

На экране появилось еще несколько кадров, которые я не помнил. Как я осматриваю газеты с заголовками про убийства, как рассматриваю досье с фотографиями изуродованных женщин. И в какой-то момент, я увидел себя на улице. Я шел по городу, как будто меня куда-то тянуло, пока не оказался у старого заброшенного склада. Я увидел, как я зашел внутрь и исчез из кадра.

И тут меня осенило. Я вспомнил это место. Я вспомнил это чувство, которое тянуло меня туда, как будто я был привязан невидимой нитью. И вместе с этим воспоминанием, на меня нахлынули обрывки других воспоминаний. Лезвие, кровь, крики. И в этот момент я понял, что видео не врет. Я действительно был там. Я действительно был причастен ко всему этому.

– Ну что, – сказал следователь. – Вспомнили что-нибудь?

– Я… я был там, – сказал я, задыхаясь. – Я был там.

– Где? – спросил следователь.

– На складе, – ответил я. – Я вспомнил.

– И что вы там делали? – спросил следователь.

– Я не знаю, – ответил я. – Я не помню.

– Вы снова лжете, – сказал следователь. – Мы знаем, что вы были там. И что вы там нашли.

Я молчал. Я понимал, что они знают все. И мне больше нечего скрывать.

– Там был нож, – сказал следователь. – Нож, которым вы убивали своих жертв.

– Я… я не помню, – сказал я.

– Вы его взяли, – сказал следователь. – Мы видели это на видео.

– Это был не я, – сказал я. – Это был какой-то другой человек.

– Это были вы, – сказал следователь. – И вы должны ответить за свои деяния.

Я посмотрел на следователя и почувствовал, как во мне что-то ломается. Я больше не мог отрицать свою вину. Я был убийцей. И я должен был это принять.

– Хорошо, – сказал я. – Я признаюсь.

– Признаетесь в чем? – спросил следователь.

– Я убил их, – сказал я. – Я убил всех этих женщин.

Следователь молча смотрел на меня несколько секунд, словно не веря своим ушам.

– Вы понимаете, что это значит? – спросил он.

– Да, – ответил я. – Я понимаю.

– Вы понимаете, что вы сядете в тюрьму на всю оставшуюся жизнь? – спросил следователь.

– Да, – ответил я. – Я понимаю.

– И вы готовы к этому? – спросил следователь.

– Да, – ответил я. – Я готов.

В этот момент я почувствовал, как во мне что-то меняется. Страх и отчаяние, которые мучили меня все это время, уступили место какому-то странному чувству освобождения. Как будто я, наконец, нашел свое место в этом мире.

– Вы понимаете, что вы чудовище? – спросил следователь.

– Да, – ответил я. – Я знаю.

– И вы это принимаете? – спросил следователь.

– Да, – ответил я. – Я это принимаю.

В этот момент дверь кабинета открылась, и в проеме появилась Елена Сергеевна. Она посмотрела на меня с тревогой в глазах.

– Что здесь происходит? – спросила она. – Почему он признался?

– Он признался в убийствах, – ответил следователь.

– Это неправда, – сказала адвокат. – Он ничего не помнит.

– Он все вспомнил, – сказал следователь. – И он признал свою вину.

– Этого не может быть, – сказала адвокат, глядя на меня с ужасом. – Ты не мог этого сделать.

Я посмотрел на нее и почувствовал какую-то странную жалость. Она потратила столько времени на меня, чтобы в итоге увидеть меня тем, кем я на самом деле был.

– Я сделал это, – сказал я. – Я убил их всех.

– Но зачем? – спросила адвокат, глядя на меня со слезами на глазах.

– Не знаю, – ответил я. – Наверное, потому что я монстр.

В этот момент я почувствовал, как во мне что-то меняется. Искра надежды, которую зажгла Елена Сергеевна, погасла, и ее место заняла тьма. Тьма, которая была во мне всегда.

– Ты не монстр, – сказала адвокат. – Ты просто болен.

– Я не болен, – сказал я. – Я такой, какой есть.

– Это неправда, – сказала адвокат. – Я знаю, что в тебе есть что-то хорошее.

– Этого не может быть, – сказал я. – Я больше не чувствую ничего хорошего.

– Но я верю, – сказала адвокат. – Я верю, что ты можешь измениться.

Я посмотрел на нее и почувствовал, как внутри меня что-то дрогнуло. Возможно, она права. Возможно, я могу измениться. Но я не хотел. Я не хотел быть нормальным. Я хотел быть тем, кем я был всегда. Монстром.

В этот момент я почувствовал, что голос, который я слышал в камере, стал громче.

– Да, – прошептал он. – Ты прав. Ты не должен меняться. Ты должен быть тем, кто ты есть.

– Кто я? – спросил я.

– Ты – убийца, – ответил голос. – Ты – охотник. Ты – высшее существо.

– Что мне делать? – спросил я.

– Делай то, что велит тебе твое сердце, – ответил голос. – Убивай.

И в этот момент я понял, что моя борьба окончена. Я сдался. Я принял свою судьбу. Я был монстром. И я собирался им стать.

– Я готов, – сказал я.

– Готов к чему? – спросила адвокат.

– Ко всему, – ответил я. – Я больше не боюсь.

Я посмотрел на следователя, и впервые за все это время почувствовал, что он не сильнее меня. Я смотрел на него сверху вниз, как хищник на свою жертву.

– Я готов к тюрьме, – сказал я. – Но я не буду сидеть тихо.

– Что это значит? – спросил следователь.

– Это значит, что я собираюсь развлечься, – ответил я. – И я буду делать это до самого конца.

Я усмехнулся, и в глазах следователя отразился страх. И этот страх доставил мне какое-то извращенное удовольствие.

– Ты болен, – сказала адвокат, отступая от меня.

– Возможно, – ответил я. – Но теперь я болен по-настоящему.

И в этот момент я почувствовал, как во мне просыпается охотник. И я был готов выйти на охоту.

Полицейские вывели меня из кабинета и отвели в камеру. Я сел на стул и посмотрел на решетку, словно пытаясь увидеть за ней свою будущую жизнь. Но в этой жизни не было места для надежды. Была только тьма. И в этой тьме я, наконец, нашел себя.

– Я иду, – прошептал я, глядя в пустоту. – Скоро я буду там, где должен быть.

И в этот момент я понял, что заперт в клетке не я. А все те, кто думают, что меня победили. Я стал хищником, которого выпустили на волю. И я буду наслаждаться каждой секундой своего нового существования.

Одиночная камера, серые стены, тусклый свет. Ничего не изменилось, но внутри меня все стало другим. Я перестал бороться с собой, я принял ту тьму, которая так долго рвалась наружу. Я перестал бояться, я перестал стесняться своих желаний. Я знал, что это ненормально, но мне было все равно. Нормальность была для слабых, а я был сильным. Я был хищником.

Я встал со стула и начал ходить по камере, как зверь, ищущий выход. И этот выход, я знал, будет кровавым и жестоким. И, в то же время, он станет моим освобождением.

Вдруг дверь камеры открылась, и в проеме появился молодой полицейский. Его лицо было бледным, а взгляд испуганным.

– Вас вызывают, – сказал он, стараясь не смотреть на меня.

– Куда? – спросил я, ухмыляясь.

– В изолятор, – ответил он. – Там ждут другие заключенные.

– Вот и отлично, – сказал я. – Я как раз хотел познакомиться.

Полицейский испуганно отступил. Он чувствовал, что во мне что-то изменилось. И он боялся того, кем я стал.

Он привел меня в изолятор, большую камеру, где сидели несколько заключенных. Они смотрели на меня с интересом, с любопытством, с легким опасением.

– Вот ваш новый сосед, – сказал полицейский, обращаясь к ним. – Присматривайте за ним.

Он ушел, захлопнув за собой дверь. Я остался один, среди чужих людей. И в этот момент я почувствовал, как во мне просыпается хищник. Я посмотрел на этих людей и понял, что они не равны мне. Они были просто добычей.

Я посмотрел на них с ухмылкой, и они почувствовали это. Они понимали, что в камере появился новый альфа. И все они были готовы подчиняться моей силе. Потому что теперь я не тот, кем был раньше. Теперь я стал тем, кем должен был быть. И теперь мне не страшно ничего.

Отражение зла

В изоляторе царила гнетущая атмосфера. Тяжелый запах пота, немытых тел и безнадеги витал в воздухе. Заключенные, сбившиеся в кучки, сидели на нарах, играли в карты или просто молча смотрели в никуда. Их взгляды, полные усталости и отчаяния, не выражали ничего, кроме полного смирения со своей судьбой. Я же, напротив, чувствовал себя полным энергии. Меня распирала жажда действия, жажда доказать свое превосходство, жажда вырваться из этой клетки, пусть даже ненадолго.

Я оглядел своих новых “соседей”. Было их человек шесть, все в основном среднего возраста, с изможденными лицами и потухшими глазами. Они казались сломленными, лишенными всякой воли к сопротивлению. И этот их вид лишь подстегивал мою жажду доминирования. Я хотел, чтобы они боялись меня, чтобы они подчинялись мне.

– Ну что, – сказал я громко, специально повысив голос, чтобы привлечь их внимание. – Каков тут распорядок?

Несколько человек оторвали взгляд от своих дел и посмотрели на меня. В их глазах мелькнул испуг, смешанный с любопытством.

– Распорядок? – переспросил один из них, худой и бледный мужчина с побитым лицом. – Тут нет распорядка. Тут просто ждешь, пока время не придет.

– Время? – переспросил я с ухмылкой. – А какое время ты ждешь?

– Смерти, наверное, – ответил он тихо.

– Смерти? – рассмеялся я. – Ну уж нет, смерть – это для слабаков. Я планирую тут немного повеселиться.

Заключенные переглянулись, не понимая, что я имею в виду.

– Ты новенький, что ли? – спросил другой, крупный мужчина с татуировками на руках. – Тут не место для веселья.

– А кто это сказал? – спросил я, подходя ближе. – Ты?

Мужчина с татуировками посмотрел на меня с вызовом, но отступил на шаг. Он чувствовал, что во мне есть какая-то опасность, что я не такой, как они.

– Тут каждый сам за себя, – сказал он, стараясь сохранить спокойствие. – Не лезь не в свое дело, и все будет хорошо.

– За себя? – переспросил я. – Нет, дружок, тут теперь все будет по-моему. И если кто-то посмеет мне перечить…

Я не договорил, но все и так поняли, что я имею в виду. Я посмотрел на них всех, и в моем взгляде отразилась та самая тьма, которая теперь жила во мне.

Они отвернулись, пряча свои взгляды, а я усмехнулся. Я чувствовал, что начинаю контролировать ситуацию, что они уже боятся меня.

Я сел на нары и начал осматривать камеру. Это было тесное, унылое помещение, с голыми стенами, бетонным полом и железными нарами. На потолке висела тусклая лампа, отбрасывающая зловещие тени. В углу стояло старое ведро, заменяющее туалет. И вонь здесь была просто невыносимой.

– Как вы здесь живете? – спросил я, стараясь скрыть свое отвращение. – Разве вам не противно?

– Привыкли, – ответил мужчина с побитым лицом. – Тут уже ничего не противно.

– Нет, – сказал я. – Так не пойдет. Мы должны сделать это место лучше.

– Лучше? – переспросил мужчина с татуировками. – Ты о чем?

– О том, что мы не должны жить как свиньи, – ответил я. – Мы должны иметь свое достоинство.

– Достоинство? – рассмеялся мужчина с татуировками. – У нас нет никакого достоинства. Мы просто кучка отбросов.

– Нет, – сказал я. – Вы не отбросы. Вы просто забыли, кто вы. И я помогу вам вспомнить.

Я встал с нар и подошел к мужчине с татуировками. Я посмотрел ему прямо в глаза, и он отступил на шаг.

– Ты что-то задумал, – сказал он. – Я это чувствую.

– Да, – ответил я с ухмылкой. – Я задумал кое-что. И тебе это понравится.

Мужчина с татуировками молча смотрел на меня, не зная, что сказать. А я, тем временем, чувствовал, как внутри меня разгорается пламя, как во мне просыпается мой истинный я. Я был хищником. И я был готов к охоте.

Прошло несколько дней. В изоляторе, благодаря моим “стараниям”, установился новый порядок. Заключенные, сначала сопротивлявшиеся, постепенно смирились с моей властью. Они подчинялись моим приказам, выполняли мою волю, боялись моего гнева. Я стал их вожаком, их лидером, их богом. И меня это забавляло.